–Я за тобой вернусь.
Было и возвращение. Правда, оказалось, что возвращаться не к кому. Марианна приняла страшную смерть, хотя даже сподвижники Уиллиса отговаривали его от убийства несчастной, предлагали продать её, но он был неумолим. Мёртвую красавицу швырнули к ногам Стива, вернувшегося за ней, и предложили выпить за её здоровье.
Позже, конечно, Стив отомстил. Он присоединился к Самюэлю, а тот схлестнулся с мерзавцем. И победил, потому что всегда побеждал и не знал, что можно проиграть. и Меткий Уиллис, без всякого, принятого Самюэлем суда, пошёл по доске с полного одобрения всей команды.
–Мы не будем его судить, объяснил тогда Самюэль, – и не будем давать ему шанса. Он обидел одного из нас. И он поплатится.
Это было давно. Оставалась только память.
–Итак, путь намечен! – решил Самюэль, – запоминаем, друзья! Сначала мы плывём в Нассау. Затем к Святой Марии. Затем Антигуа, и…Галвестон! Возражения?
Возражений не было. Было ликование – у команды появилась цель. Малая, но даже малым довольствуется разум, когда искать и надеяться не на что.
–Мастер над парусами! – призвал Самюэль, – вы слышали своих братьев?
–Так точно, капитан!
Мастер над парусами уже вовсю был в деле. Команда ликовала: есть, есть какой-то путь. А там, может быть, есть что-то интересное, и может быть надежда, а может и освобождение? А если нет – они дети моря, они его сыны и они плывут, плывут, пока есть куда плыть!
–Слава капитану!
–Слава Чёрному Сэму!
Так громыхали голоса радостные, счастливые голоса, которые меньше четверти назад были полны безнадёжности. Под эти крики Самюэль вернулся в свою каюту. Он утешал, но кто утешит его? он загордился, но какой из пиратов не загордился? Но фигура возникла на его пути. И что он должен был теперь делать? С кем ему советоваться? Он сам устал от корабля, от качки, от соли, разъедавшей не живую и не мёртвую кожу его рук.
Он устал. Устал вдохновлять, устал выдумывать. Устал даже от этой усталости. Сна давно не было. Был путь, было море, были какие-то намеченные мелкие остановки, какой-то маршрут, а смысла не было, его приходилось искать и выдумывать на ходу.
Снова стук. Снова Хенсли.
–Опять ждут? – поинтересовался Самюэль всё с той же нарочитой беспечностью. – У меня уже горло иссохло.
Хенсли протянул флягу с ромом.
–Капитан, как считаете, это навсегда?
Самюэль отпил. Он думал. Он много думал об этом. Пока всё, что он понял, это то, что нет ничего страшнее слова «навсегда».
–Я не знаю, – лгать Самюэль не стал. – Та сила…она прокляла нас. Она сказала, что мы будем плыть, пока есть море. А я думаю, что море – это единственное, что навсегда.
–Может нам стоит просить прощения? – Хенсли был напряжён.
–У кого? – спросил Самюэль. – У кого, старпом? У моря? У той дряни? Нет, если мы будем просить прощения, мы станем рабами, мы станем слабыми, мы будем также прокляты, только ещё и унижены. Море запомнит наш позор.
–Но та фигура…капитан, если она простит нас?
–А тебе надоело плыть?
Хенсли помолчал. Он любил море.
–Я скучаю по твёрдости под ногами, – наконец он ответил. – Не думал, что смогу скучать, но всё же.
–Тогда ходи по потолку, – предложил Самюэль, я не знаю чем тебе помочь. Я не бог. Я только капитан. Капитан проклятого корабля и проклятых людей. И я сын моря. Даже если это море вечное.
–Я не отказываюсь, капитан! – горячо заверил Хенсли. Но Самюэль и без того не сомневался в преданности старпома. Куда бы тот делся от вечности? От обещанной, а как там пойдёт – кто знает?
–Тогда что у тебя ещё?
–Ничего, капитан.
–Тогда разбуди меня через пару часов.
И Самюэль демонстративно улёгся на койку. Хенсли оставалось только сдаться и оставить капитана. А тот лишь вздохнул: что он мог сделать? Только изображать что всё в порядке, что всё идёт так, как надо, и ничего, ничего не случилось. Они в море, это самое главное, а море может быть вечным, но едва ли это важно.
Им надо плыть. Им просто нужно иметь какую-то цель и надежду. Самюэль мог её дать, но с ужасом думал о дне, когда его красноречие иссякнет.
Он отвечал за своих людей и при жизни, и теперь. А что он мог дать им в безнадёжной вечности моря?
Было и возвращение. Правда, оказалось, что возвращаться не к кому. Марианна приняла страшную смерть, хотя даже сподвижники Уиллиса отговаривали его от убийства несчастной, предлагали продать её, но он был неумолим. Мёртвую красавицу швырнули к ногам Стива, вернувшегося за ней, и предложили выпить за её здоровье.
Позже, конечно, Стив отомстил. Он присоединился к Самюэлю, а тот схлестнулся с мерзавцем. И победил, потому что всегда побеждал и не знал, что можно проиграть. и Меткий Уиллис, без всякого, принятого Самюэлем суда, пошёл по доске с полного одобрения всей команды.
–Мы не будем его судить, объяснил тогда Самюэль, – и не будем давать ему шанса. Он обидел одного из нас. И он поплатится.
Это было давно. Оставалась только память.
–Итак, путь намечен! – решил Самюэль, – запоминаем, друзья! Сначала мы плывём в Нассау. Затем к Святой Марии. Затем Антигуа, и…Галвестон! Возражения?
Возражений не было. Было ликование – у команды появилась цель. Малая, но даже малым довольствуется разум, когда искать и надеяться не на что.
–Мастер над парусами! – призвал Самюэль, – вы слышали своих братьев?
–Так точно, капитан!
Мастер над парусами уже вовсю был в деле. Команда ликовала: есть, есть какой-то путь. А там, может быть, есть что-то интересное, и может быть надежда, а может и освобождение? А если нет – они дети моря, они его сыны и они плывут, плывут, пока есть куда плыть!
–Слава капитану!
–Слава Чёрному Сэму!
Так громыхали голоса радостные, счастливые голоса, которые меньше четверти назад были полны безнадёжности. Под эти крики Самюэль вернулся в свою каюту. Он утешал, но кто утешит его? он загордился, но какой из пиратов не загордился? Но фигура возникла на его пути. И что он должен был теперь делать? С кем ему советоваться? Он сам устал от корабля, от качки, от соли, разъедавшей не живую и не мёртвую кожу его рук.
Он устал. Устал вдохновлять, устал выдумывать. Устал даже от этой усталости. Сна давно не было. Был путь, было море, были какие-то намеченные мелкие остановки, какой-то маршрут, а смысла не было, его приходилось искать и выдумывать на ходу.
Снова стук. Снова Хенсли.
–Опять ждут? – поинтересовался Самюэль всё с той же нарочитой беспечностью. – У меня уже горло иссохло.
Хенсли протянул флягу с ромом.
–Капитан, как считаете, это навсегда?
Самюэль отпил. Он думал. Он много думал об этом. Пока всё, что он понял, это то, что нет ничего страшнее слова «навсегда».
–Я не знаю, – лгать Самюэль не стал. – Та сила…она прокляла нас. Она сказала, что мы будем плыть, пока есть море. А я думаю, что море – это единственное, что навсегда.
–Может нам стоит просить прощения? – Хенсли был напряжён.
–У кого? – спросил Самюэль. – У кого, старпом? У моря? У той дряни? Нет, если мы будем просить прощения, мы станем рабами, мы станем слабыми, мы будем также прокляты, только ещё и унижены. Море запомнит наш позор.
–Но та фигура…капитан, если она простит нас?
–А тебе надоело плыть?
Хенсли помолчал. Он любил море.
–Я скучаю по твёрдости под ногами, – наконец он ответил. – Не думал, что смогу скучать, но всё же.
–Тогда ходи по потолку, – предложил Самюэль, я не знаю чем тебе помочь. Я не бог. Я только капитан. Капитан проклятого корабля и проклятых людей. И я сын моря. Даже если это море вечное.
–Я не отказываюсь, капитан! – горячо заверил Хенсли. Но Самюэль и без того не сомневался в преданности старпома. Куда бы тот делся от вечности? От обещанной, а как там пойдёт – кто знает?
–Тогда что у тебя ещё?
–Ничего, капитан.
–Тогда разбуди меня через пару часов.
И Самюэль демонстративно улёгся на койку. Хенсли оставалось только сдаться и оставить капитана. А тот лишь вздохнул: что он мог сделать? Только изображать что всё в порядке, что всё идёт так, как надо, и ничего, ничего не случилось. Они в море, это самое главное, а море может быть вечным, но едва ли это важно.
Им надо плыть. Им просто нужно иметь какую-то цель и надежду. Самюэль мог её дать, но с ужасом думал о дне, когда его красноречие иссякнет.
Он отвечал за своих людей и при жизни, и теперь. А что он мог дать им в безнадёжной вечности моря?
