(*)
       – Вы убили профессора Карлини…– Ричард ещё не мог поверить в это. Да и его можно было понять – женщина, которая в его глазах меньше всего походила на убийцу, ею вдруг оказалась. Воистину, Ричард плохо разбирался в ведьмах.
       – Убила, – согласилась мадам Франческа, – а не перестанешь на меня смотреть как баран, и тебя убью. И скажу, что так и было. Веришь?
              Куда деваться? Ричард верил. Он не понимал почему старая ведьма вызвала его, почему беседует с ним. что ей нужно ещё? Что им всем от него нужно? Больше всего Ричарду хотелось исчезнуть отовсюду, чтобы его забыли, и чтобы он забыл. Ему даже пришло в голову, что он смог бы смириться с забвением – таким страшным для его гордыни.
              Искрой вспыхнуло в сознании лицо дочери…
              Чёрт. Нет, не исчезнуть ему! Его дочь у де Рэ, и он, о, что он сможет сделать?
       – Верю, – произнёс Ричард. – Что тебе нужно?
       – Хочу прояснить, – объяснила ведьма, – самую малость, не дрожи, Ричард. Итак, ты потерял свою дочь, потерял Магрит и связан обещанием не вредить де Рэ? Всё верно?
              В один вопрос она уместила всю его ничтожность.
       – Да, – признал Ричард, – Я… всё так.
              Смысла оправдываться не было. Франческа была права – Ричард проигрался по всем фронтам. Он не создал семью, потерял друга, потерял дочь, потерял уважение, связи и будущее. Не особенно нужный Рудольфусу де Рэ, он явно не был нужен сейчас и в противостоявшем ему Совете.
       – Вот только жалеть себя не надо! – пригрозила Франческа, – а то и я сейчас начну, и ты в моих слезах захлебнешься. Или отравишься, словом, не победить тебе и в этом бою. Ты мне скажи лучше, скажи как на духу, Ричард, так как я твой последний шанс, твоё последнее поручительство… ты чего хочешь?
              Чего? Чтобы его оставили в покое. Чтобы его дочь училась в Академии и была настоящей ведьмой. Чтобы Магрит его не презирала и они вместе обстряпывали какие-нибудь мелкие дела и за горизонтом, куда им не добраться, оставался бы всякий Рудольфус де Рэ со своей идей разделения мира и отчуждения магии от людишек, как это и было всего тридцать лет назад.
              Франческа не торопила, давая ему возможность хорошо и качественно обдумать свой ответ. От него зависело многое. Она дала подсказку:
       – Карлини заключил с тобой сделку, не так ли? Ты уничтожаешь де Рэ и, что он? Что он тебе обещал?
              Ричард взглянул на неё со смешком:
       – Полагаю, это обещание уже не живёт. Я не отвечу. Отвечу на другое – я хочу жить, жить как прежде жил. Чтобы моя дочь училась в Академии, чтобы моё Агентство оставалось на плаву. И чтобы Магрит не считала меня трусом или врагом.
       – А Совет? А Рудольфус? Он хочет войны, ты знаешь.
       – Не хочу их знать. Всех их.
              Франческа помолчала, размышляя над его ответом, затем кивнула, принимая какое-то решение, снизошла до ответа:
       – Твоё желание понятно, Ричард, и чисто по-человечески я тебя понимаю, правда. И даже сочувствую. Но вы оба наследили, и ты, и Магрит. Наглупили, напутали. Вам бы обсудить всё с самого начала, держаться бы одной стороной, а вы? Ну да ладно, наследили и наследили. Что о плохом? О будущем надо.
              Франческа вздохнула, ей очень не хотелось говорить подобное, но она уже понимала, что жертва должна быть. Даже в глазах Совета, который не одобрит уничтожение Рудольфуса де Рэ – мага из прославленного рода, всё равно должен быть виновник. Совет прикроется законом и скажет, что ничего не знал, не ведал и будет показательно карать того, кто решит вопрос с Рудольфусом – так было всегда.
              И даже если весь Совет будет в тайне молиться за упокой души во тьме того, кто разрешит весь этот узел, кто разрубит его – он всё равно должен показать всем магам и ведьмам своё служение общему закону.
       – Кто-то умрёт, – безжалостно продолжила Франческа, – кто-то всё равно умрёт. Или это будет при попытке ликвидировать Рудольфуса вместе с его безумной идеей о войне меж всеми и вся, либо это будет после его ликвидации. Маги и ведьмы не должны видеть, что друг друга можно убивать из идеологических разногласий.
       – Хочешь сказать…– Ричард не мог поверить в страшную догадку.
       – Вы с ней равные кандидаты. Она уже вернулась к де Рэ, и ты, вон, маешься. Вы оба странные, чужие элементы для Совета. Она наследила, ты тоже. вам не пробиться к верхам, на вас всё равно уже будут косо смотреть. Свои же! у вас обоих репутация отвратительная.
       – И значит, я или она…
       – Да. Ты или она. Она или ты. Кто-то из вас. Это будет правильнее и проще. Вы уже спорные личности. Она действовала долго по указке Карлини, потом работала с де Рэ, а ещё до того имела Агентство, где помогала людишкам. Нет, это не запрещено, но это спорно для ведьмы. Ты – отец дочери из числа неприкаянных, интриган, был с Советом, потом с Рудольфусом, потом снова с Советом… в итоге, мать твоей дочери ушла по своей воле из мира живых, твоя дочь тебя практически ненавидит, зная, что ты пытался забыть её в Сером Приюте, а Магрит тебя едва ли поддержит.
              Франческа замолчала. Речь была короткой, но она сама переживала про себя весь этот монолог, а потому не могла унять и внутренней дрожи – как он выберет?
       – Почему этот выбор не дан Магрит? Почему выбираю я? – спросил Ричард.
       – Я не могу её позвать, – призналась Франческа, – она вернулась к Рудолфьусу, а там, похоже, непроходимая стена защиты. Я её не позову.
       – То есть, я могу сказать, что хочу жить, и ты будешь уговаривать её? – хмыкнул Ричард.
       – Да, – серьёзно кивнула мадам Франческа, – и я уверена, что она согласится.
       – Тогда я хочу жить. Пусть она становится, как ты говоришь – кандидатом, пусть она устраняет де Рэ.
              Ричард ждал реакции старой ведьмы. Откровенно говоря, он блефовал. Он понимал, что показывает себя ещё большим подлецом чем когда-либо, но ему нужно было знать что будет, если он ответит именно так.
       – Договорились, – ни один мускул не дрогнул в лице ведьмы, – я буду искать способ связаться с нею. Можешь идти, Ричард.
              Старая ведьма считала себя знатоком магов. Она учила Ричарда. И, хотя, шевельнулась в глубине душе тень сомнения – а не оскотинился ли он окончательно? – она выдержала. Нет, паниковать нельзя. не мог он настолько измениться. Он был славным мальчиком! Он прилежно учился, мечтал, знал цену себе и предметам, расставлял приоритеты…
       – Что будет с моей дочерью? – спросил Ричард.
       – Какая мне разница? – поинтересовалась ведьма. – Она не будет ведьмой. И никем не будет. сам заботься о ней. Никто этого не сделает за тебя.
              Никто не сделает, кроме Магрит.
       – Я знаю чего ты хочешь, – сказал Ричард, – я знаю, правда. Ты хочешь, чтобы это был я. Магрит и моя дочь лучше ладят. А я показал себя поганым отцом.
       – Ещё другом и соратником, – подсказала Франческа, – поганым!
       – Хорошо, – он не стал спорить, – но я не хочу умирать. Я хочу уйти. Просто уйти, чтобы не было нас. Взять за руку Каталину и уйти.
       – Уходи, – согласилась мадам Франческа. Её губы едва заметно дрогнули. – Бери дочь, только сам, как сумеешь так и забирай, и уходи. Мы не будем плакать.
       – И ты отдашь Магрит на смерть? – не поверил Ричард. – Позволишь ей…
       – Это не твоя забота, – Франческа пыталась скрыть разочарование, но не смогла. Она ждала иного. Благородства, что ли. Она верила, что Ричард такой, каким она его помнит и представляет. А он просто хотел жить дальше. какое постыдное желание! Слабость!
       – Я не хочу её смерти, но я не должен платить за это своей жизнью, – Ричард почувствовал вину. Он знал, что от него ждали иного и он снова не оправдал доверия. Ему предлагали героический подвиг, но он не годился для них. Какой из него герой? Когда он узнал, что его дочь неприкаянная – он пытался отречься от неё! Да, его душа не позволила ему забыть её, но он на полном серьёзе сдал её в Серый Дом и если бы не Магрит, вправившая ему мозги, Каталина сейчас уже могла бы быть мертва.
              Да, она заслуживала жизни. Но Ричард не хотел умирать. У него было самооправдание – дочь. Пусть далёкая, пусть даже и ненавидящая его за слабость, за проявленные порывы эгоизма и полное нежелание пожалеть её, ту, у которой в один миг рухнул весь мир…
              Но она была. И, выбирая между собой и Магрит, он выбрал в свою пользу.
              А может просто прикрылся дочерью как щитом из трусости? Ричард не хотел знать ответа на этот вопрос, он хотел сохранить для себя единственную опору – всё для дочери, всё для Каталины.
       – Ступай, – процедила Франческа, – и никогда, никогда не попадайся мне на глаза. и упаси тьма твоё несчастное дитя!
       

***

       – Пройдёмся? – Рудольфус де Рэ появился неожиданно, возник в отражении и лишь мгновением позже, за моей спиной.
              Я вскрикнула, хотя давно пора было привыкнуть к его специфическому чувству юмора.
       – прошу прощения, – бормотнула я. – Не ожидала.
              Каталина улыбнулась вошедшему, а тот ей кивнул. Странное дело – Каталина совсем его не боялась. Мне она по секрету сказала, что он говорит уверенно и она ему верит. Может быть, в этом и был смысл – что я, что Ричард спокойствием не отличались, про её мать – пусть тьма терзает её дурную душу, и вовсе говорить нечего – та ещё истеричка!
       – Не стоит извиняться, – Рудольфус был сама доброжелательность, – у меня к тебе дело, Магрит.
       – Да, я…иду, – я мельком бросила взгляд на Каталину. Не нравилось мне её отпускать или оставлять одну. Да, в логове де Рэ её никто не тронет, но бедная девочка совсем одинока.
              Рудольфус поймал мою тревогу и присел рядом с девчонкой.
       – Эй, – спросил он, – а ты любишь животных?
              Она посмотрела заинтересованно.
       – Я? Да, пожалуй.
       – А кого больше? – Рудольфус говорил спокойно, не делая разницы между собой, магом, и ею – неприкаянной, лишённой магии, изгоем нашего магического мира. Я даже невольно заслушалась, забыв про отражение, про зеркало и про расчёску в своей руке.
              Зеркало меня отрезвило:
       – Мне долго ещё тут висеть?
              Чертыхнувшись, вернулась к своему отражению с расческой, пытаясь хоть как-то пригладить волосы. Краем глаза ловила что происходит рядом.
              И не зря. Рудольфус как-то повёл рукой над какой-то палочкой, которую извлёк из кармана и та, вдруг стала чёрным пушистым котёнком и тут же мяукнула с королевской капризностью.
       – Это ночной кот, – объяснил Рудольфус, пока Каталина ахала и охала от восхищения. – Он состоит из магических остатков. Ему не нужно питания или сна, хотя он делает вид что это не так. Ему нужно внимание. Он любит играть. И совершенно не кусается.
              Каталина уже и забыла про меня, про Рудольфуса – про всё! Чёрный пушистый котёнок, чуть-чуть подёрнутый дымкой, завладел её вниманием…
       – Идём, – позвал Рудольфус и я бросила эту расчёску, плевать!
       – Красивая магия, – я начала первой, когда мы спустились по лестнице на улицу, коротко минув местную стражу из числа соратников Рудольфуса.
       – Ей не стоит забывать магию. Ночной кот формируется из магии, и, чем больше ты играешь с ним, тем больше он отдаёт себя. Ну как бы линяет, что ли. Только не шерстью, а магией. Неприкаянным он не даст магии, но вот ощущение бодрости, защиту от болезней… идеальный питомец, только всё время пытается подрать что-нибудь.
       – Красиво, – одобрила я, – к тому же, девочка одинока.
       – Ты про нее или себя? – хмыкнул Рудольфус, – ладно, не отвечай. Я шучу. Хотя, наверное, не стоит.
              Я молчала. Не знаю, зачем он меня хотел позвать, для каких таких обсуждений? Но едва ли речь шла о ночных котах.
       – Тьма! – Рудольфус взглянул на меня искоса, словно был недоволен, но трудно было сказать – мной, собой, целым миром? – Я совсем разучился вести дружеские беседы. Не знаю как подобраться к главному.
       – Что такое? – в этом и была разгадка. В неком «главном».
       – Профессор Карлини мёртв, – глаза де Рэ сверкнули недобро, мрачно, но он опередил моё возмущённое предположение: – его убила мадам Франческа.
              Мир качнулся и совсем спятил. Карлини? Франческа? Это что, шутка? Профессор Карлини, конечно, поганец, но смерти ему я всё же не желала бы всерьёз. И Франческа?..
              Нет, этого не могло быть! У меня даже в голове не укладывалось, не говоря уже о вере в сказанное. Они столько лет работали под крышей одной Академии, они были на одной стороне, и тут – убила? Да это меня убило!
       – Ка-ак? – у меня не сходилось. Даже представить нечто подобное было выше моих сил.
       – Яд, – просто ответил Рудольфус.
       – Как? – мой голос окреп, но мысли путались, ослабевая.
       – Я не знаю куда она его подлила, но теперь его голос в Совете принадлежит ей. Она выступает за радикальные меры, и…
              Он не понимал моего изумления. Не понимал моего шока. Чёрствый, далёкий от магии разрушитель! Или нет – далёкий от человечности, слишком близкий к магии?
              Я запуталась, затрясла головой, не сходилось! Не сходилось!
       – Магрит, – позвал Рудольфус так тихо и спокойно, что я вздрогнула от такой неожиданности как от удара. – Магрит, она защищает мир магии. Карлини был слишком уж, как бы это сказать…
       – Замолчи! – я выкрикнула ему в лицо это слово как приказ, и только потом, когда звук стих, осеклась, испуганно глядя на него. – Я…простите.
       – Прощу, – спокойно ответил Рудольфус, – в последний раз. больше не искушай судьбу. Но я могу понять, Магрит, правда, могу. Я знаю твою биографию. Я знаю, что профессор Карлини был тем, кто заставил тебя хорошо учиться, чтоб не вылететь из Академии, знаю, что он дал тебе крышу над головой и должность, что он пытался быть тебе наставником. Но между наставником и учеником бывают разногласия. Он размяк, очень размяк. Это его сгубило. Он любил загребать жар чужими руками, и для этого благодарные и обязанные ему маги и ведьмы прекрасно подходили. В моей жизни тоже был такой человек, Магрит.
              Я молчала. Меня накрывало усталостью и ненавистью одновременно. Хотелось действовать, действовать против Рудолфьуса и Франчески, и хотелось спать, закрыть глаза и пусть всё закончится как закончится, но уже без меня!
              Я хочу жить. Просто жить, радоваться своей магии. Хочу держать агентство и использовать свою магию на пользу людям, зарабатывать, строить жизнь. И я бы забрала Каталину с собой. Я нашла место подле себя для Габи, для девчонки уж точно найду. Но Габи я не сберегла, и Каталина мне дана в искупление.
              А всё остальное… что мне остальное?!
       – Я был потомком де Рэ, это накладывало на меня отпечаток. Все, абсолютно все, кто помнил моего предка, относились ко мне лучше, чем следовало бы, – Рудольфус не замечал моего состояния, впрочем, что он мог заметить? Полумрак разделял наши жизни вечной чертой непроглядного непонимания. – Я был избалован, это правда. Избалован вниманием. И только один маг, старый друг моего отца, был ко мне суров. Я его ненавидел. Тьма, как я его ненавидел!
       – Почему? – молчание отлепилось от меня, оставив липкую горечь и опустошение, и больше, чем на вопрос меня пока не хватало.
       – Он сказал, что я ничего не сделал, – ответил де Рэ весело, но веселость была обманчивой. Даже сейчас, годы спустя, поселившееся в нём смятение, не отпускало его. – Сказал, что никаких моих усилий в том, чтобы родиться от рода де Рэ нет. И я ничего не стою по одному факту рождения. А теперь представь – все смотрят на меня с умилением и потворствуют, и только один смеётся и говорит, что я – ничто. Как думаешь, кого я больше помню? Лица тех, кто был близок к моей семье, стёрты. Но лицо того мага…
              Рудольфус осёкся, видимо, не хотел очень уж откровенничать.