Проклятое «а вдруг?», едкое «а если не знали?», невыносимое «но если…» – и прочие отблески недоверия. Не могут же дознаватели так ошибаться? Или могут? А может ли ошибаться любящая женщина? Может ли быть слепа мать?
Нет! нет, Леа Самто не виновен, но…
А вдруг?
Появлению Мальта Персиваль, мягко говоря, не обрадовался. Ничего хорошего такой визит не сулил.
–Что-то случилось? – вежливо, однако, спросил Персиваль.
–Я разбирал протоколы последней недели, – сказал Мальт, – и обнаружил, что протокол Маллеуса, перешедший теперь в твоё дело, ошибочен.
–Неужели?! – Персиваль спросил с откровенной издёвкой. – Неужели в нём помарка?
Помарок там было много, но Персиваля дико раздражало желание Мальта навести идеальный порядок.
–Там семнадцать помарок разной строгости, – Мальт не изменился в лице. Он знал, что его ненавидят. Но он был из категории фанатиков и от этого был готов к любой борьбе.
–Неважно! – Персиваль отмахнулся, – шестая камера скоро даст мне имена заговорщиков! Леа Самто не прост, но я победил его. Вернее, шестая камера скоро его победит. А ты завидуешь!
–Ага, – согласился Мальт с усмешкой, – завидую твоему разгильдяйству и лени, а ещё…
Он вдруг осёкся.
–Как ты сказал? – это Мальт спросил уже другим голосом. Очень напряжённым и Персиваль посерьёзнел.
–Что? шестая камера, та самая, что подтапливает стоками канавы…
–Как его зовут? – перебил мальт в неожиданном волнении.
–Леа Самто, – повторил Персиваль и не удержался, – знакомый? Если да, то ты под подозрением.
Мальт смерил его уничижительным взглядом, в котором плескался неприкрытый триумф:
–Самто? «М» - как в моём имени?
–Скорее, как в словах «могила», «мерзавец» и «мутный тип», – Персиваль не понимал, что так радует Мальта.
–Понимаешь ли, мой друг, – Мальт неожиданно улыбнулся, но его лицо добрее и приятнее не стало. Осталось холодным и змеиным, – если бы ты следовал протоколам там, как я, ты бы знал, что твоего подозреваемого зовут – Леа Санто, «н» - как в словах «ничтожество», «ноль». «негодяй» и «неудачник».
–Не может…– Персиваля подбросило. Он схватился за листок протокола, впился в него взглядом, холодея. Леа Самто…Санто? Прочесть можно было и так и эдак.
Мальт протянул Персивалю оригинальный протокол и лист, набело переписанный рукою Маллеуса. В протоколе имя закрывало кровавым пятном, а вот в набело переписанном ясно читалось – Санто.
–Это что…это как?..– у Персиваля кончились слова. – Это куда?..
Он не понимал как так получилось. И, что хуже – не знал, что теперь с ним будет. Хорош, если дознаватели просто будут над ним издеваться, но это пахнет трибуналом и новым дознанием уже в отношении Персиваля.
–Луал! – Персиваль подорвался с места и рванул в нижние этажи, к шестой камере, желая освободить несчастного Леа Самто.
Стражник испуганно отпер дверь и Персиваль уже рванул к пленнику, но неожиданно Мальт перехватил его порыв и впечатал в стену, рявкнул:
–Закрыть шестую!
–Надо следить за документами! – наставлял Мальт десятью минутами позже, – требовать порядка, без помарок, описок, пятен…
Это уже не волновало Персиваля:
–Зачем ты не дал мне освободить Самто? Он не виноват. Ты знаешь это лучше меня.
–Не виноват, – согласился Мальт, – мои люди взяли след Санто – настоящего врага, он подозрительный тип, привечает в своём доме памфлетистов, снабжает деньгами…
–Почему, ты…
–Потому что Дознание, которое ошибается, не вызывает доверия! – рявкнул Мальт так резко, что Персиваль аж замер от испуга. – Закон должен быть беспощадным и абсолютным. Он не ошибается. Ошибаются люди. Но толпа подумает, что если ошибся человек из Дознания, то закон ничего не значит и нашей репутации конец!
–Там невиновный человек! – возмутился Персиваль.
–Освободи его, да, – предложил Мальт, – расскажи о беспорядке в записях, о том, что ты и Маллеус перепутали людей. Посмотрим, как быстро ваши головы упадут с ваших плеч. Но на вас мне плевать. Народ будет ликовать нашей промашке!
Резон в словах Мальта был. Замученный, загнанный Персиваль спросил:
–Но что делать?
–Самое простое – поменять статью обвинения. Пусть вместо заговора Леа сознается в…ну в краже. Уедет на рудники, если не будет упрямиться.
–А если будет?
–шестая камера в твоём распоряжении. Выпускать его нельзя. Хотя… – Мальт поднялся, – поступай как знаешь.
Он ушёл, точно зная, что Персиваль не поступит опрометчиво. Зная смерть как постоянно присутствующую гостью, этот дознаватель очень захотел жить.
Часом позже Маллеус вошёл к Персивалю:
–Слушай, у меня тут есть служебная записка о проверке…
Персиваль вынырнул из тяжёлых мыслей об участи несчастного Леа и о собственной низости, взглянул на поданную ему записку и вдруг разъярился:
–В ней три помарки! Перепиши!
–да ты чего? – Маллеус аж обалдел, – со сволочью этой переобщался? Ну времени нет. Я тебе потом перепишу, подошьёшь в дело чистую, а это…
Персиваль поднял тяжёлый взгляд на Маллеуса и отчеканил:
–Перепиши набело. Без помарок. Проваливай!
Маллеус хотел возмутиться, но встретил взгляд Персиваля и смирился, спешно кивнул, вылетел прочь смущённый и досадующий. Но что-то было в глазах Персиваля такое, что не позволило Маллеусу ослушаться. Какая-то ярость и…скорбь.
Нет! нет, Леа Самто не виновен, но…
А вдруг?
***
Появлению Мальта Персиваль, мягко говоря, не обрадовался. Ничего хорошего такой визит не сулил.
–Что-то случилось? – вежливо, однако, спросил Персиваль.
–Я разбирал протоколы последней недели, – сказал Мальт, – и обнаружил, что протокол Маллеуса, перешедший теперь в твоё дело, ошибочен.
–Неужели?! – Персиваль спросил с откровенной издёвкой. – Неужели в нём помарка?
Помарок там было много, но Персиваля дико раздражало желание Мальта навести идеальный порядок.
–Там семнадцать помарок разной строгости, – Мальт не изменился в лице. Он знал, что его ненавидят. Но он был из категории фанатиков и от этого был готов к любой борьбе.
–Неважно! – Персиваль отмахнулся, – шестая камера скоро даст мне имена заговорщиков! Леа Самто не прост, но я победил его. Вернее, шестая камера скоро его победит. А ты завидуешь!
–Ага, – согласился Мальт с усмешкой, – завидую твоему разгильдяйству и лени, а ещё…
Он вдруг осёкся.
–Как ты сказал? – это Мальт спросил уже другим голосом. Очень напряжённым и Персиваль посерьёзнел.
–Что? шестая камера, та самая, что подтапливает стоками канавы…
–Как его зовут? – перебил мальт в неожиданном волнении.
–Леа Самто, – повторил Персиваль и не удержался, – знакомый? Если да, то ты под подозрением.
Мальт смерил его уничижительным взглядом, в котором плескался неприкрытый триумф:
–Самто? «М» - как в моём имени?
–Скорее, как в словах «могила», «мерзавец» и «мутный тип», – Персиваль не понимал, что так радует Мальта.
–Понимаешь ли, мой друг, – Мальт неожиданно улыбнулся, но его лицо добрее и приятнее не стало. Осталось холодным и змеиным, – если бы ты следовал протоколам там, как я, ты бы знал, что твоего подозреваемого зовут – Леа Санто, «н» - как в словах «ничтожество», «ноль». «негодяй» и «неудачник».
–Не может…– Персиваля подбросило. Он схватился за листок протокола, впился в него взглядом, холодея. Леа Самто…Санто? Прочесть можно было и так и эдак.
Мальт протянул Персивалю оригинальный протокол и лист, набело переписанный рукою Маллеуса. В протоколе имя закрывало кровавым пятном, а вот в набело переписанном ясно читалось – Санто.
–Это что…это как?..– у Персиваля кончились слова. – Это куда?..
Он не понимал как так получилось. И, что хуже – не знал, что теперь с ним будет. Хорош, если дознаватели просто будут над ним издеваться, но это пахнет трибуналом и новым дознанием уже в отношении Персиваля.
–Луал! – Персиваль подорвался с места и рванул в нижние этажи, к шестой камере, желая освободить несчастного Леа Самто.
Стражник испуганно отпер дверь и Персиваль уже рванул к пленнику, но неожиданно Мальт перехватил его порыв и впечатал в стену, рявкнул:
–Закрыть шестую!
***
–Надо следить за документами! – наставлял Мальт десятью минутами позже, – требовать порядка, без помарок, описок, пятен…
Это уже не волновало Персиваля:
–Зачем ты не дал мне освободить Самто? Он не виноват. Ты знаешь это лучше меня.
–Не виноват, – согласился Мальт, – мои люди взяли след Санто – настоящего врага, он подозрительный тип, привечает в своём доме памфлетистов, снабжает деньгами…
–Почему, ты…
–Потому что Дознание, которое ошибается, не вызывает доверия! – рявкнул Мальт так резко, что Персиваль аж замер от испуга. – Закон должен быть беспощадным и абсолютным. Он не ошибается. Ошибаются люди. Но толпа подумает, что если ошибся человек из Дознания, то закон ничего не значит и нашей репутации конец!
–Там невиновный человек! – возмутился Персиваль.
–Освободи его, да, – предложил Мальт, – расскажи о беспорядке в записях, о том, что ты и Маллеус перепутали людей. Посмотрим, как быстро ваши головы упадут с ваших плеч. Но на вас мне плевать. Народ будет ликовать нашей промашке!
Резон в словах Мальта был. Замученный, загнанный Персиваль спросил:
–Но что делать?
–Самое простое – поменять статью обвинения. Пусть вместо заговора Леа сознается в…ну в краже. Уедет на рудники, если не будет упрямиться.
–А если будет?
–шестая камера в твоём распоряжении. Выпускать его нельзя. Хотя… – Мальт поднялся, – поступай как знаешь.
Он ушёл, точно зная, что Персиваль не поступит опрометчиво. Зная смерть как постоянно присутствующую гостью, этот дознаватель очень захотел жить.
Часом позже Маллеус вошёл к Персивалю:
–Слушай, у меня тут есть служебная записка о проверке…
Персиваль вынырнул из тяжёлых мыслей об участи несчастного Леа и о собственной низости, взглянул на поданную ему записку и вдруг разъярился:
–В ней три помарки! Перепиши!
–да ты чего? – Маллеус аж обалдел, – со сволочью этой переобщался? Ну времени нет. Я тебе потом перепишу, подошьёшь в дело чистую, а это…
Персиваль поднял тяжёлый взгляд на Маллеуса и отчеканил:
–Перепиши набело. Без помарок. Проваливай!
Маллеус хотел возмутиться, но встретил взгляд Персиваля и смирился, спешно кивнул, вылетел прочь смущённый и досадующий. Но что-то было в глазах Персиваля такое, что не позволило Маллеусу ослушаться. Какая-то ярость и…скорбь.
