Он знал, что этот день будет – день последней битвы, когда царства будут отражать друг друга, а потом станут единым неразбиваемым комом.
А затем…
Нет, про последнее лучше не думать. Страшно. Даже ему страшно, а он видел падение своих друзей и сам был изгнан.
– Отыщу, а что дальше? – Азазель с усилием отогнал от себя всё то, что ещё не свершилось, но было обещано ещё до сотворения мира.
Люцифер взглянул на Азазеля с тихим спокойствием и сказал:
– Не дай ему разочароваться.
Азазель хмыкнул. Ему показалось, что Люцифер шутит. Но глаза его остались непроницаемой чернотой и Азазель посерьёзнел. Шуток не было. До битвы было ещё далеко, а он уже думал о том, что следует сделать с одним ничтожным смертным!
– Ты серьёзно? – не верил Азазель.
– Упокой его снова, – повторил Люцифер. – Не дай ему увидеть битву. Не дай увидеть, чего стоит свет, и как он может быть жесток.
– Но… тот, кто будет упокоен, – Азазель не закончил фразы. Они оба знали итог и без неё. Тот, кто не будет пробуждён во время схождения миров, в час последней битвы, навсегда канет в Ничто и не будет ему спасения и жизни вечной – вечной и с памятью неугасающей.
Если Мартин будет убит вторично, душа его потеряется и уйдёт в Ничто, а значит – не будет иметь и шанса на возвращение, перерождение или вечность в покое. Ничто – это Ничто. Без боли и чувств, без эмоций и без мыслей. Это камень. Кусок запечатанного навеки мира без времени и пространства.
– Он уже не вернется, – напомнил Азазель, справившись с первым потрясением. – Ты хочешь, чтобы он канул в Ничто?
– Хочу, – легко согласился Люцифер. – И Небесное меня поддержит. Знаешь, как он их там стыдил за бездействие к алчности, что наживается на вере? Они, конечно, уже давно совести не имеют, но и то устали. Он лишний, Азазель, просто лишний. Не надо ему оставаться, пусть уйдёт. Пусть будет памятью, пока есть она – память.
Что значила жизнь человека? А душа? для Азазеля – ничего. Он кивнул:
– Я всё сделаю, если ты уверен, что так нужно.
– Уверен, – подтвердил Люцифер. – И на уверенности этой я стою.
Азазель уже уходил, а Люцифер всё думал о жалком и страшном смертном, который не боялся его, который высказывался и не боялся размышлять сам. Люцифер не хотел для этого человека падения в Ничто, но что он мог изменить? И всё же пытался – приходил, предлагал помощь, хотел качнуть веру…
Проклятый упрямец оставался при своих убеждениях, и думалось Люциферу, что узнай этот Мартин о том, что даже Небесное Царство не хочет ему вечной жизни, он не изменит позиции и только пожмёт плечами:
– Не удивили!
(Рассказ принадлежит к вселенной рассказов о трёх царствах: Небесном, Подземном и Людском. На сегодня готов один сборник «Их обугленные крылья – 1», в процессе – бесконечном процессе, так как некогда собирать – второй. Все рассказы в свободном доступе в сети)
А затем…
Нет, про последнее лучше не думать. Страшно. Даже ему страшно, а он видел падение своих друзей и сам был изгнан.
– Отыщу, а что дальше? – Азазель с усилием отогнал от себя всё то, что ещё не свершилось, но было обещано ещё до сотворения мира.
Люцифер взглянул на Азазеля с тихим спокойствием и сказал:
– Не дай ему разочароваться.
Азазель хмыкнул. Ему показалось, что Люцифер шутит. Но глаза его остались непроницаемой чернотой и Азазель посерьёзнел. Шуток не было. До битвы было ещё далеко, а он уже думал о том, что следует сделать с одним ничтожным смертным!
– Ты серьёзно? – не верил Азазель.
– Упокой его снова, – повторил Люцифер. – Не дай ему увидеть битву. Не дай увидеть, чего стоит свет, и как он может быть жесток.
– Но… тот, кто будет упокоен, – Азазель не закончил фразы. Они оба знали итог и без неё. Тот, кто не будет пробуждён во время схождения миров, в час последней битвы, навсегда канет в Ничто и не будет ему спасения и жизни вечной – вечной и с памятью неугасающей.
Если Мартин будет убит вторично, душа его потеряется и уйдёт в Ничто, а значит – не будет иметь и шанса на возвращение, перерождение или вечность в покое. Ничто – это Ничто. Без боли и чувств, без эмоций и без мыслей. Это камень. Кусок запечатанного навеки мира без времени и пространства.
– Он уже не вернется, – напомнил Азазель, справившись с первым потрясением. – Ты хочешь, чтобы он канул в Ничто?
– Хочу, – легко согласился Люцифер. – И Небесное меня поддержит. Знаешь, как он их там стыдил за бездействие к алчности, что наживается на вере? Они, конечно, уже давно совести не имеют, но и то устали. Он лишний, Азазель, просто лишний. Не надо ему оставаться, пусть уйдёт. Пусть будет памятью, пока есть она – память.
Что значила жизнь человека? А душа? для Азазеля – ничего. Он кивнул:
– Я всё сделаю, если ты уверен, что так нужно.
– Уверен, – подтвердил Люцифер. – И на уверенности этой я стою.
Азазель уже уходил, а Люцифер всё думал о жалком и страшном смертном, который не боялся его, который высказывался и не боялся размышлять сам. Люцифер не хотел для этого человека падения в Ничто, но что он мог изменить? И всё же пытался – приходил, предлагал помощь, хотел качнуть веру…
Проклятый упрямец оставался при своих убеждениях, и думалось Люциферу, что узнай этот Мартин о том, что даже Небесное Царство не хочет ему вечной жизни, он не изменит позиции и только пожмёт плечами:
– Не удивили!
(Рассказ принадлежит к вселенной рассказов о трёх царствах: Небесном, Подземном и Людском. На сегодня готов один сборник «Их обугленные крылья – 1», в процессе – бесконечном процессе, так как некогда собирать – второй. Все рассказы в свободном доступе в сети)
