***
–Объясни мне одно, Малкольм, – на этот раз Шеф был мрачнее, чем в прошлую встречу. Впрочем. И речь шла о другом – в прошлый раз речь шла о расходе средств, в этот раз о невозможном. – Объясните мне хоть кто-нибудь, как эта тварь оказалась в речушке?!
Малкольм пожал плечами:
–Мы провели анализы. Это морское существо. Его шкура, строение тела, щупалец – всё рассчитано на обитание в морях. На больших глубинах, если быть точнее.
–И как эта тварь…– бушевал Шеф, от которого также требовали ответа в министерствах. Ему и его «Центру» давали ресурсы, и требовали теперь отчёта за эти самые ресурсы. Отчёта и ответов. Отчёт был, ответа не имелось. Просто так сложилось, что морская тварь, видимо, очень редкая, оказалась в реке… и там же была забита местными.
Отличный ответ, который не устраивал ни министерства, ни здравый смысл. Но это было единственное, что мог сказать Шеф, и от того буря, проносившаяся на головами специалистов «Центра» была в самом деле нешуточной.
Малкольм был под большим ударом, чем другие. Он же ездил! Но Малкольм лишь отвечал о том, что не понимает и сам, как спрут (это был всё-таки он), оказался в пресной речушке.
–Ты учёный или кто? – бесился Шеф.
–Учёный, – твёрдо отвечал Малкольм.
–Так объясни! Объясни или я тебя уволю!
–Увольняйте.
Что-то изменилось в Малкольме с этой командировки. Что-то навсегда изменилось в нём. Прежде он бы испугался фразы об увольнении, занервничал бы, теперь сделался спокоен, хотя как и прежде не представлял, где мог бы ещё работать, как не в «Центре».
Тут уже остывал Шеф:
–Погорячились, ¬– оба, видимо! – и хватит! нам нужен ответ.
–Ищем, – отвечал Малкольм, хотя уже давно знал его.
Фантастическое существо, известное как гигантский спрут, появилось в этой речушке от того, что никто из учёных не учёл способ его размножения. Почему-то все решили, что спрут заявился в речушку уже взрослым, а на деле он появился там маленьким, более того – в виде икринки размером с куриное яйцо.
Малкольм не без труда отследил этот путь. Он долго опрашивал местных, которые не знали о способе размножения таких существ и отыскал древнюю старушку. Та впала в детство и всё говорила о тёплом жемчуге размером с яйцо, который когда-то привозили по этой реке самые богатые люди.
Не сразу, но сошлось. Тёплый й жемчуг размером с яйцо и был такими икринками спрутов. Вырванные из места обитания они гибли и замирала их пульсация. Видимо, какая-то из икринок попала в речку и не погибла.
Судя по вскрытию желудка – питалась кошками, собаками, рыбами. Плавала то в море, то в речке… плавала, чудесным образом адаптируясь, так и росла. В море ей было не место – строение тела и щупалец изменилось, так что возвращалась эта особь в реку раз за разом, и была тиха, пока не дожила до половой зрелости.
Именно в этот период особи и становятся агрессивными. Эта же, не имея соплеменников, и не имея возможности размножаться так, как они (всё-таки, адаптация сделала эту особь нежелательной среди своих же), стала проявляться. И была забита.
Всё это Малкольм домысливал и собирал по крупицам данных. В конце концов спросил у управителя о жемчугах, и тот махнул рукой:
–Было дело. Стоили дорого, их только богатые могли позволить. Привозили горстями. Потом на нет сошло. Видать, жемчуг перевелся. А говорят крупный был, красивый…
Всё это сопоставил Малкольм и обо всём этом решил молчать. Стоя у головы убитого спрута, он понял, что лично для него значит слово «спасение» в название Центра. Спасение – это незнание того, что рядом с тобой живут существа, которых ты не знаешь. Это твоё спасение и их тоже. Сколько спрутов погибло в зародыше, когда их приняли за жемчужины? Редкие, дивные, крупные, но всего лишь жемчужины.
Всё это Малкольм прочувствовал там, глядя в глаза чудовищу, которое может быть и не было чудовищем – вскрытие определило его глотку как «мелкую решетку», через которую даже курица целиком не пролезет…
А может то были и чудовища?
Но Малкольм не торопился выставлять свои выводы перед всеми. Он проводил анализы, изучал шкуру существа, изучал строение, зарисовывал, но молчал обо всём, что открылось ему там, когда он остался один на один с убитым чудовищем.
И когда оно, вроде бы застывшее уже в посмертии, вдруг перевело на него остекленелый взгляд, и шевельнулись огромные зрачки…
Но Малкольм не успел испугаться. Да и не мог уже – чудовище закрыло глаза и тяжёлая слеза, размером с ладонь скатилась по уродливой серой коже существа.
