Волак рассказывает о вечности как о вечном лете, где всегда тепло и можно ощутить под ногами мягкую траву. Другие мои коллеги говорят как о доме или о тёплом одеяле. А я говорю о вечности как о море. Но не о таком, куда живые тянутся отдыхать, а как о вечном море.
Никто из нас, живых, не знает правды о вечности, но мы должны плести красивую сказку и делать это уверенно и мы плетем. Каждый на свой лад. И я в первую очередь.
– Вечность похожа на море, – рассказываю я, точно могу что-то знать о ней, – оно грозное, но тёплое. Оно бьётся о седину берегов, налетает на скалы, но его шум баюкает, а не угрожает. Там нет жары и нет холода, там тепло и лёгкий ветерок, который дает ощутить свежесть. Волны покрыты жемчугом морской пены, и находят друг на друга, чтобы образовать собой более крупную волну, что пророкочет у самых берегов…
Я не знаю вечности, но говорю о ней так, словно она мой дом и я видела её.
– А что на берегах? – спрашивает она и провалы в её лице становятся всё шире. Проявляются пятна и на руках и теле. Скоро всё закончится.
– Берега – это песок и мелкий камень, а ещё – это безмятежность и опора. Знаешь, это такое место, где ты можешь смотреть на волны, но волны тебя не тронут. И там возвращаются чувства и красота. На все времена.
– А корабли? Там есть корабли? – пятна по её телу ползут всё шире, чернота захватывает её шею, сползает по груди и животу. Чернота её почти поглотила.
– Там корабли из разных земель. Они не приходят к берегам, но проплывают вдали – у них самые разные паруса – белые, полосатые, ярко-красные…
Она улыбается в первый раз после посмертия – провал на лице выглядит жутко, но я улыбаюсь в ответ, отправляя неизвестную Её в вечность, в которой, быть может, и впрямь есть море и берег, и корабли… а может и нет.
Она тает ещё долгую секунду, но, наконец, чернота поглощает всё её полупрозрачное существо целиком и распадается пеплом по комнате. Пепел касается предметов и рассыпается, оседает на полу и истлевает окончательно.
Всё, ушла. И пусть посмертие ей будет морем. Свою голову не подложить ведь, назад не вернуться, так хоть отвести от мира, где ей, бедной, уже не место.
Я сижу на полу ещё пять минут, пытаясь собраться и встать. Странное дело – вроде бы это всегда разговор, а я так устаю, что потом даже шевелиться не хочется. Но надо – моё время ещё не вышло, моя вечность ещё не наступила и не пришла пора мне узнать, что там на самом деле.
– Уже? – Келли с недоверием оглядывает комнату, стараясь избегать балки. Да, притвориться слепой так в духе живых! – Оно ушло? Оно не потревожит меня?
– Не потревожит. И это была она. До свидания, я пришлю вам чек, – я иду к дверям, я устала и мне пора возвращаться в офис.
– Подождите! – окликает она меня, и я вынужденно останавливаюсь, ненавидя Волака за его уроки о вежливости с клиентами.
– Да?
– Так просто? – она не верит мне. – Что вы сделали?
Ненавижу их за это. Всех их ненавижу. А что вы сделали? А как? А чем докажете?
Как мне на это отвечать? Да ещё без грубости?
– Вернула мёртвое мёртвым, – отзываюсь я, держась из последних сил в вежливом тоне.
– Всего? И она не вернется? – Келли мне не верит. Эти люди странные. Они готовы смотреть на нас как на божеств, когда приходят за помощью, а когда мы уходим, почти всегда выказывают недоверие или смятение.
– Если будете скучать, я вам скажу куда заселиться к другим призракам, – обещаю я и выхожу за порог.
– А как я проверю? – несется мне вслед, и я не выдерживаю.
Волак не обрадуется, но я честно пыталась.
Я возвращаюсь рывком и указываю на проклятую медную балку, оскверняющую жилище любого, у кого есть зачатки здравого смысла:
– Если не будете здесь болтаться, то чек был оправдан!
А дальше можно не слушать. Пусть жалуется. Сейчас мне она безразлична – она жива, значит, я ей ничем не помогу, и мне пора в офис.
(*) из цикла «Мёртвые дома» - вселенная отдельных рассказов. Предыдущие рассказы: «Рутина, рутина…» , «Отрешение» , «Тот шкаф», «О холоде» и «Тишина»
Никто из нас, живых, не знает правды о вечности, но мы должны плести красивую сказку и делать это уверенно и мы плетем. Каждый на свой лад. И я в первую очередь.
– Вечность похожа на море, – рассказываю я, точно могу что-то знать о ней, – оно грозное, но тёплое. Оно бьётся о седину берегов, налетает на скалы, но его шум баюкает, а не угрожает. Там нет жары и нет холода, там тепло и лёгкий ветерок, который дает ощутить свежесть. Волны покрыты жемчугом морской пены, и находят друг на друга, чтобы образовать собой более крупную волну, что пророкочет у самых берегов…
Я не знаю вечности, но говорю о ней так, словно она мой дом и я видела её.
– А что на берегах? – спрашивает она и провалы в её лице становятся всё шире. Проявляются пятна и на руках и теле. Скоро всё закончится.
– Берега – это песок и мелкий камень, а ещё – это безмятежность и опора. Знаешь, это такое место, где ты можешь смотреть на волны, но волны тебя не тронут. И там возвращаются чувства и красота. На все времена.
– А корабли? Там есть корабли? – пятна по её телу ползут всё шире, чернота захватывает её шею, сползает по груди и животу. Чернота её почти поглотила.
– Там корабли из разных земель. Они не приходят к берегам, но проплывают вдали – у них самые разные паруса – белые, полосатые, ярко-красные…
Она улыбается в первый раз после посмертия – провал на лице выглядит жутко, но я улыбаюсь в ответ, отправляя неизвестную Её в вечность, в которой, быть может, и впрямь есть море и берег, и корабли… а может и нет.
Она тает ещё долгую секунду, но, наконец, чернота поглощает всё её полупрозрачное существо целиком и распадается пеплом по комнате. Пепел касается предметов и рассыпается, оседает на полу и истлевает окончательно.
Всё, ушла. И пусть посмертие ей будет морем. Свою голову не подложить ведь, назад не вернуться, так хоть отвести от мира, где ей, бедной, уже не место.
Я сижу на полу ещё пять минут, пытаясь собраться и встать. Странное дело – вроде бы это всегда разговор, а я так устаю, что потом даже шевелиться не хочется. Но надо – моё время ещё не вышло, моя вечность ещё не наступила и не пришла пора мне узнать, что там на самом деле.
***
– Уже? – Келли с недоверием оглядывает комнату, стараясь избегать балки. Да, притвориться слепой так в духе живых! – Оно ушло? Оно не потревожит меня?
– Не потревожит. И это была она. До свидания, я пришлю вам чек, – я иду к дверям, я устала и мне пора возвращаться в офис.
– Подождите! – окликает она меня, и я вынужденно останавливаюсь, ненавидя Волака за его уроки о вежливости с клиентами.
– Да?
– Так просто? – она не верит мне. – Что вы сделали?
Ненавижу их за это. Всех их ненавижу. А что вы сделали? А как? А чем докажете?
Как мне на это отвечать? Да ещё без грубости?
– Вернула мёртвое мёртвым, – отзываюсь я, держась из последних сил в вежливом тоне.
– Всего? И она не вернется? – Келли мне не верит. Эти люди странные. Они готовы смотреть на нас как на божеств, когда приходят за помощью, а когда мы уходим, почти всегда выказывают недоверие или смятение.
– Если будете скучать, я вам скажу куда заселиться к другим призракам, – обещаю я и выхожу за порог.
– А как я проверю? – несется мне вслед, и я не выдерживаю.
Волак не обрадуется, но я честно пыталась.
Я возвращаюсь рывком и указываю на проклятую медную балку, оскверняющую жилище любого, у кого есть зачатки здравого смысла:
– Если не будете здесь болтаться, то чек был оправдан!
А дальше можно не слушать. Пусть жалуется. Сейчас мне она безразлична – она жива, значит, я ей ничем не помогу, и мне пора в офис.
(*) из цикла «Мёртвые дома» - вселенная отдельных рассказов. Предыдущие рассказы: «Рутина, рутина…» , «Отрешение» , «Тот шкаф», «О холоде» и «Тишина»
