Кровать поднялась над его головой, покорная нечеловеческой силе вампира, и Ван Хельсинг облил его из колбы, а в следующее мгновение совершил прыжок в сторону, уворачиваясь от собственной же кровати, которую не мог удержать израненный, горящий вампир, и, подойдя со спины к врагу, впечатал собственный нательный крест к мерзавцу.
Всё было кончено быстро.
–Amen, – мрачно провозгласил Ван Хельсинг, позволяя трупу вампира истлевать до страшной горсти грязного пепла.
Гедеон был ещё жив. Вампир лишь слегка подкрепился им, и так бросил лежать, рассчитывая, наверное, доесть его позже, или, кто его знает, благодаря так за помощь?
–Учитель…– Гедеон дёрнулся, пытаясь подняться, навстречу учителю, но не смог, рана в боку его отдалась болью, и он рухнул обратно, кашляя и задыхаясь.
–Ну-ну…– Ван Хельсинг бегло оглядел рану – дело плохо! – Боль проходит, всякая боль проходит.
–Про…ти, – прохрипел несчастный глупый ученик его, протянул руки, – я не…
–Не говори, – посоветовал Ван Хельсинг, зажимая левой рукой рану на боку глупца. Правая рука его уже тянулась незаметно для Гедеона к кинжалу.
Он справился с вампиром, неужели не справится с предателем? Короткий беспощадный росчерк серебра, и Гедеон затих навеки – Ван Хельсинг умел карать.
А ещё он умел прощать и всю оставшуюся ночь до прибытия Святой Церкви, пил скорбное вино за упокой души своего ученика, и думал, много думал, пытаясь понять – зависело ли что-то в такой ситуации от него, или Гедеон просто не был способен к той доле, что так его манила?
В конце концов Ван Хельсинг решил, что его вины тут нет. Гедеон просто был слаб и не готов к этому миру, потому умер. А Ван Хельсинг ещё жил, и ему не нужно было лишнего груза на душе – ему ещё предстояло обучить других всему, что знал он сам, разумеется, когда эти другие будут готовы и смиренны…
Всё было кончено быстро.
–Amen, – мрачно провозгласил Ван Хельсинг, позволяя трупу вампира истлевать до страшной горсти грязного пепла.
***
Гедеон был ещё жив. Вампир лишь слегка подкрепился им, и так бросил лежать, рассчитывая, наверное, доесть его позже, или, кто его знает, благодаря так за помощь?
–Учитель…– Гедеон дёрнулся, пытаясь подняться, навстречу учителю, но не смог, рана в боку его отдалась болью, и он рухнул обратно, кашляя и задыхаясь.
–Ну-ну…– Ван Хельсинг бегло оглядел рану – дело плохо! – Боль проходит, всякая боль проходит.
–Про…ти, – прохрипел несчастный глупый ученик его, протянул руки, – я не…
–Не говори, – посоветовал Ван Хельсинг, зажимая левой рукой рану на боку глупца. Правая рука его уже тянулась незаметно для Гедеона к кинжалу.
Он справился с вампиром, неужели не справится с предателем? Короткий беспощадный росчерк серебра, и Гедеон затих навеки – Ван Хельсинг умел карать.
А ещё он умел прощать и всю оставшуюся ночь до прибытия Святой Церкви, пил скорбное вино за упокой души своего ученика, и думал, много думал, пытаясь понять – зависело ли что-то в такой ситуации от него, или Гедеон просто не был способен к той доле, что так его манила?
В конце концов Ван Хельсинг решил, что его вины тут нет. Гедеон просто был слаб и не готов к этому миру, потому умер. А Ван Хельсинг ещё жил, и ему не нужно было лишнего груза на душе – ему ещё предстояло обучить других всему, что знал он сам, разумеется, когда эти другие будут готовы и смиренны…
