–Это всё происки врагов, ваше величество!
–Да как же с ними справиться! – в бешенстве срывается Ульрих и вдруг впадает в настоящие рыдания. Он устал, он хочет, чтобы весь этот кошмар остановился и кто-то решил за него. мама всегда разбиралась за него, и, выходит, была во всём права? Ему не хотелось и всё ещё не хочется в это верить, но обстоятельства складываются сами, выражая её правоту в самой грубой манере.
Заговорщики, заговорщики…дознаватели находят новых, каждый день кого-то арестовывают и каждый день кого-то казнят. И это, конечно, развязывает руки тем, кто готов действовать на самом деле.
Заговор плетётся не на улицах. Заговор исходит из коридоров замка, где министры, полководцы и знатные придворные понимают общую проблему: срок каждого сочтён. Нечего более противопоставить подступающей смерти и как бы не любили они короля – жизнь милее.
В глухоте ночи слова звучат особенно страшно – люди в коридорах знают, как нужно заботиться об истории. Знают, что народу нужен новый король, а не правление советников, большая часть которых ныне – дознаватели.
Звучит в глухоте ночи имя: Стригур.
–Так казнён…- справедливо замечает кто-то, но осекается, понимая, куда клонит одно упоминание этого имени.
–А дети? Всё королевская кровь!
Быстро находят, скрываясь от дознавателей, уцелевшего в нищете сына Стригура – человека мрачного и растерянного от визита знатных гостей. В ту же ночь в коридорах замка зловещий шепот: свершим! Свершим!
А Ульрих давно не может крепко спать – ему чудится, что заговорщики подступили уже к его постели и заносят нож над его горлом. Он вскрикивает, просыпается по обыкновению и тотчас же требует к себе главу дознавателей с отчетом.
И тот утешает уже привычно:
–Ловим, ваше величество! Работы ещё много, но мы справимся.
–Никого не упустить, никого…– глаза Ульриха горят странным блеском.
–Надо действовать. Он безумен.
А Ульрих забывается кратким сном, когда снова видит видение: к нему крадутся заговорщики…
Он открывает глаза, рвётся из постели, но десяток сильных рук в едином порыве укладывает его с силой в постель, напрасно бьётся король – против толпы не вырвать и руки ему и вся разница между болезненными видениями Ульриха в том, что ему чудилось, что его зарежут, а тут ему на лицо уложили подушку.
Лёгкие распирает от боли, горло жжёт каким-то горьким огнём, во рту вкус крови, а в угасающем сознании одна мысль – мысль упрямая и досадная: «мама была права, они все…все!»
И более нет Ульриха. Нет короля. А заговорщики расходятся в молчании – теперь они связаны этой ночью до самого своего конца, который наступит, неизменно наступит – и им это известно, для них с приходом на трон сына Стригура, ибо тот не позволит оставаться в близости к себе тем людям, что были свидетелями его ничтожества.
–Да как же с ними справиться! – в бешенстве срывается Ульрих и вдруг впадает в настоящие рыдания. Он устал, он хочет, чтобы весь этот кошмар остановился и кто-то решил за него. мама всегда разбиралась за него, и, выходит, была во всём права? Ему не хотелось и всё ещё не хочется в это верить, но обстоятельства складываются сами, выражая её правоту в самой грубой манере.
Заговорщики, заговорщики…дознаватели находят новых, каждый день кого-то арестовывают и каждый день кого-то казнят. И это, конечно, развязывает руки тем, кто готов действовать на самом деле.
***
Заговор плетётся не на улицах. Заговор исходит из коридоров замка, где министры, полководцы и знатные придворные понимают общую проблему: срок каждого сочтён. Нечего более противопоставить подступающей смерти и как бы не любили они короля – жизнь милее.
В глухоте ночи слова звучат особенно страшно – люди в коридорах знают, как нужно заботиться об истории. Знают, что народу нужен новый король, а не правление советников, большая часть которых ныне – дознаватели.
Звучит в глухоте ночи имя: Стригур.
–Так казнён…- справедливо замечает кто-то, но осекается, понимая, куда клонит одно упоминание этого имени.
–А дети? Всё королевская кровь!
Быстро находят, скрываясь от дознавателей, уцелевшего в нищете сына Стригура – человека мрачного и растерянного от визита знатных гостей. В ту же ночь в коридорах замка зловещий шепот: свершим! Свершим!
А Ульрих давно не может крепко спать – ему чудится, что заговорщики подступили уже к его постели и заносят нож над его горлом. Он вскрикивает, просыпается по обыкновению и тотчас же требует к себе главу дознавателей с отчетом.
И тот утешает уже привычно:
–Ловим, ваше величество! Работы ещё много, но мы справимся.
–Никого не упустить, никого…– глаза Ульриха горят странным блеском.
Глава дознавателей замечает это и выходит в коридор, знакомый ему, к заговорщикам:
–Надо действовать. Он безумен.
Глава дознавателей не упивается своей властью. Он знает, что всякая власть временная и куда лучше вовремя перейти на сторону победителей. Но по-человечески ему жаль несчастного короля.
А Ульрих забывается кратким сном, когда снова видит видение: к нему крадутся заговорщики…
Он открывает глаза, рвётся из постели, но десяток сильных рук в едином порыве укладывает его с силой в постель, напрасно бьётся король – против толпы не вырвать и руки ему и вся разница между болезненными видениями Ульриха в том, что ему чудилось, что его зарежут, а тут ему на лицо уложили подушку.
Лёгкие распирает от боли, горло жжёт каким-то горьким огнём, во рту вкус крови, а в угасающем сознании одна мысль – мысль упрямая и досадная: «мама была права, они все…все!»
И более нет Ульриха. Нет короля. А заговорщики расходятся в молчании – теперь они связаны этой ночью до самого своего конца, который наступит, неизменно наступит – и им это известно, для них с приходом на трон сына Стригура, ибо тот не позволит оставаться в близости к себе тем людям, что были свидетелями его ничтожества.
