– Амон? – это уе встревожился, подхватывая чувство неладного, Филипп. – Где вы? Это несмешно.
Конечно, это было несмешно. Это было страшно. Потому что в то же мгновение, песок, словно услышав их отчаяние, вдоволь насытившись безмолвием ужаса, решил этот ужас показать лично.
Песок пришёл в движение. Раскололся надвое, словно был землёй и вообще оказался способен на подобное. В расколе проступило, выбирая на поверхность, уродское конечности, покрытые множеством мелких волосков и панцирем… вскоре проступил, выбираясь за следующей парой конечностей и огромный панцирь.
Это был скорпион. Но не такой, к каким уже привыкли путники. Он был куда больше, и превышал средний людской рост. Его можно было сравнить только с очень высоким человеком, а ни Филипп, ни Эван к таким людям не относились. Страшнее было только жало, которое грозно и черно сверкало на фоне неба и казалось ещё чернее. И ещё, пожалуй, глаза. Красные глаза в количестве шести штук злоб и страшно сверкали.
Это был ужас. Это был неумолимый страж Сехмет. Ни Эван, ни Филипп никогда не слышали о подобном монстре всерьёз. Но тут всерьёз и не шло. В головах обоих промелькнуло что-то растерянно о легендах и сказках, и даже о мифах, но не сошлось ни во что. Паника пересилила всё. Позади остались и разногласия, и мечты о комфорте, и даже что-то о том, как будет здорово, когда все узнают о заслугах в их раскопках…
Потому что не было больше места для разногласий. И для комфорта тоже не оставалось ни капли жизни. И заслуги их никто не признает. Их больше не будет. Ни Эвана, ни Филиппа – никого из них не будет.
Оба прочувствовали это. Олни ещё цеплялись за жизнь, когда бросились прочь, увязая в песке. Едва не падая, поддерживая друг друга в каком-то безумном инстинкте выживания, который, конечно, уже не мог им помочь, они пытались жить, барахтались в песке, пока чудовище, не особенно даже пытаясь их догнать, и, воспринимая выход скорее как прогулку, настигало их.
Два глухих удара. Металлический скрежет жвал. Вскрик…кровавые пятна впиваются в песок, сливаются, смешиваются. Всё кончено и нет следов. Нет разлома в песке. Нет монстра. И тела медленно растворяются, потому что песок пожирает тех, кого не желает знать. Песок как желудок, множеством золотых и медных песчинок он, направляемый волей пустыни, шевелится и перерабатывает в себя же два тела.
Не будет ни имён, ни памяти, ни даже костей. Песок сожрёт всё.
Без сожаления смотрит Амон на эту картину. Он знает Сехмет. Знает он и Стража, который приходит по её воле. Розоватые пятна крови ещё напоминают о случившемся, но это ненадолго – песок быстро пожирает все улики.
Амон встаёт на колени. Под ними песок как земля – твёрд и холоден.
– Великая Сехмет, великая богиня вечной пустыни, прими эту жертву, пошли своё благословение вечному слуге твоему.
Слова искренние, в них нет отчаяния, в них вера и традиция. И может быть именно по этой причине на голову Амона, преклонившего колени в безжизненной пустыне, почти сразу падают первые капли дождя…
Конечно, это было несмешно. Это было страшно. Потому что в то же мгновение, песок, словно услышав их отчаяние, вдоволь насытившись безмолвием ужаса, решил этот ужас показать лично.
Песок пришёл в движение. Раскололся надвое, словно был землёй и вообще оказался способен на подобное. В расколе проступило, выбирая на поверхность, уродское конечности, покрытые множеством мелких волосков и панцирем… вскоре проступил, выбираясь за следующей парой конечностей и огромный панцирь.
Это был скорпион. Но не такой, к каким уже привыкли путники. Он был куда больше, и превышал средний людской рост. Его можно было сравнить только с очень высоким человеком, а ни Филипп, ни Эван к таким людям не относились. Страшнее было только жало, которое грозно и черно сверкало на фоне неба и казалось ещё чернее. И ещё, пожалуй, глаза. Красные глаза в количестве шести штук злоб и страшно сверкали.
Это был ужас. Это был неумолимый страж Сехмет. Ни Эван, ни Филипп никогда не слышали о подобном монстре всерьёз. Но тут всерьёз и не шло. В головах обоих промелькнуло что-то растерянно о легендах и сказках, и даже о мифах, но не сошлось ни во что. Паника пересилила всё. Позади остались и разногласия, и мечты о комфорте, и даже что-то о том, как будет здорово, когда все узнают о заслугах в их раскопках…
Потому что не было больше места для разногласий. И для комфорта тоже не оставалось ни капли жизни. И заслуги их никто не признает. Их больше не будет. Ни Эвана, ни Филиппа – никого из них не будет.
Оба прочувствовали это. Олни ещё цеплялись за жизнь, когда бросились прочь, увязая в песке. Едва не падая, поддерживая друг друга в каком-то безумном инстинкте выживания, который, конечно, уже не мог им помочь, они пытались жить, барахтались в песке, пока чудовище, не особенно даже пытаясь их догнать, и, воспринимая выход скорее как прогулку, настигало их.
Два глухих удара. Металлический скрежет жвал. Вскрик…кровавые пятна впиваются в песок, сливаются, смешиваются. Всё кончено и нет следов. Нет разлома в песке. Нет монстра. И тела медленно растворяются, потому что песок пожирает тех, кого не желает знать. Песок как желудок, множеством золотых и медных песчинок он, направляемый волей пустыни, шевелится и перерабатывает в себя же два тела.
Не будет ни имён, ни памяти, ни даже костей. Песок сожрёт всё.
Без сожаления смотрит Амон на эту картину. Он знает Сехмет. Знает он и Стража, который приходит по её воле. Розоватые пятна крови ещё напоминают о случившемся, но это ненадолго – песок быстро пожирает все улики.
Амон встаёт на колени. Под ними песок как земля – твёрд и холоден.
– Великая Сехмет, великая богиня вечной пустыни, прими эту жертву, пошли своё благословение вечному слуге твоему.
Слова искренние, в них нет отчаяния, в них вера и традиция. И может быть именно по этой причине на голову Амона, преклонившего колени в безжизненной пустыне, почти сразу падают первые капли дождя…
