Слепая наивность, невиданное прежде чувство, пробуждающее в ней красоту. Она становится грациознее, изящнее…
-Это весна! – вздыхают завистливо при дворе.
-Это любовь! – мрачнеют.
-Это ведет к боли, - замечают.
-Сказка, - улыбается Эллин. – Я в сказке!
-Ты мне дорога, - принц Эжон начинает этот разговор так, как начинал и многие другие разговоры. С насмешливой властностью, точно зная, что она замирает, слыша каждое его слово.
И Эллин, в самом деле, поддается ликованию в глубине сердца, думая, что вот он, вот он – день признания!
-Очень дорога. Ты умна, красива, заботлива и молода.
Еще не произнесена следующая часть фразы, а в глазах Эллин почему-то темнеет. Ей не хочется слушать дальше и хочется убежать, но Эжон сильнее ее и одно его присутствие парализует все существо Эллин и подчиняет ему.
-Но я принц, а скоро буду королем. И это накладывает на меня определенные обязательства…
«Всё» - четко понимает Эллин, ощущая одновременно, как внутри нее разрушается сказочный замок, как все, что казалось ей сказкой, выцветает и бледнеет, разбивается, чтобы не собраться.
Она еще не осознает, что это за «всё» такое, но чувствует, что это что-то скользкое, липкое и холодное.
-Одним словом, я надеюсь, что ты не будешь на меня злиться и обижаться. В конце концов, я действительно провел время хорошо и полагаю, что ты тоже.
Он словно не понимает, что каждое его слово уничтожает Эллин. Ему плевать. Он и не задумывался серьезно. Увидел классическую красавицу, увидел, как она реагирует на него и не удержался от того, чтобы не подчинить себе ее волю. Но сейчас время для серьезности и играм не место: король – его отец, вот-вот умрет, война на пороге…
Эллин уже не плачет – у нее нет слез. она сидит, раскачиваясь взад-вперед, как будто бы находя в этом успокоение. Ей бы хотелось, чтобы рядом была Анаис, но ее почему-то нет, а Мара – трепетно и доблестно заботится об Эллин вместо нее.
-Ничего-ничего, - утешает Мара, пусть грубо и неумело, но от этого хоть какое-то спасение все-таки наступает. Так даже более искренне, может быть, звучат слова. – Принц он всегда принц! У него долг! Он ведь знает, что ты испытываешь к нему, но все же… он невольник! Корона – это клетка, это тюрьма и она нависла над ним. И даже если он захочет разделить эту клетку с тобой…
Эллин вздрагивает – резко и неожиданно подумав о чем-то. Яростный триумф поднимается в ней, словно змея поднимает голову.
-Я ему еще покажу! – в глухой ярости рычит она, вскакивает и начинает метаться по комнате, влетая то в пуфики, то в скамеечки.
-Покажешь, - утешает Мара, догоняя и успокаивая взбешенную девушку. – Ты еще всем покажешь! Он будет долго страдать, зная, кого…
-Я…да я… выйду замуж! Я так выйду! – мстительно обещает Эллин, обращаясь не то к себе, не то к Маре, не то к потолку. – да я! Да он! Да все…
Она спохватывается. Ей хочется плясать от пришедшей в голову мысли. Виконт Ленарк! Он ведь любил ее? Пусть забирает! Она отдаст ему все свои чувства, всю свою нежность и состарится и умрет именно с ним, а не с каким-то там принцем!
-Дай мне…- Эллин задыхается от восторга к самой себе,- дай мне чернила, бумагу!
-Кому ты будешь писать? – спрашивает Мара с подозрением.
-Тому, кто меня любит! К Ленарку!
И вместо ожидаемого ей восторга, Мара вдруг цепенеет и садится мрачно и тяжко на стул. По лицу Мары, мгновенно ставшему скорбным, Эллин понимает, что что-то произошло такое, что ей уже не исправить.
-Что…- во рту пересыхает, голос тих и мертв.
-Я не хотела тебе говорить, думала, что тебе уже все равно, - Мара не скрывает своих слез. – Виконт Ленарк погиб. Война, а он…не мог. Он умер еще месяц назад.
Все пространство сужается до точки. Эллин кажется, что это она умерла, а не Ленарк. Как он мог умереть, ведь он же любил ее? Как он мог пойти на ту войну?
-Ему невыносимо было видеть тебя не с собой…- Мара плачет, но где-то вдалеке. У Эллин в голове грохот, страшный шум, не то барабаны, с которыми уходили полки, не то пушки? Кажется, она даже видела, как уходят солдаты, но знала ли, что там Ленарк? Наверное, знала. Не услышала? Не заметила? Наплевала?
Расплата ли то от бога за насмешку и за циничный выбор? Сила ли обстоятельств? Чудовищное совпадение?
Проваливаясь в черноту, в какой-то новый омут, Эллин шепчет, как в лихорадке:
-Анаис, где Анаис…
И Мара, укладывая Эллин на диван, накрывая ее пледом, прекрасно слышит эти слова. И хотя знает Мара, что Эллин по-прежнему презирает ее, и знает, что Анаис сейчас на прогулке с принцемЭжоном, по его личному приглашению, спокойно лжет:
-Она у отца. Все будет хорошо…
И Эллин проваливается в спасительно беспамятство.
-Это весна! – вздыхают завистливо при дворе.
-Это любовь! – мрачнеют.
-Это ведет к боли, - замечают.
-Сказка, - улыбается Эллин. – Я в сказке!
***
-Ты мне дорога, - принц Эжон начинает этот разговор так, как начинал и многие другие разговоры. С насмешливой властностью, точно зная, что она замирает, слыша каждое его слово.
И Эллин, в самом деле, поддается ликованию в глубине сердца, думая, что вот он, вот он – день признания!
-Очень дорога. Ты умна, красива, заботлива и молода.
Еще не произнесена следующая часть фразы, а в глазах Эллин почему-то темнеет. Ей не хочется слушать дальше и хочется убежать, но Эжон сильнее ее и одно его присутствие парализует все существо Эллин и подчиняет ему.
-Но я принц, а скоро буду королем. И это накладывает на меня определенные обязательства…
«Всё» - четко понимает Эллин, ощущая одновременно, как внутри нее разрушается сказочный замок, как все, что казалось ей сказкой, выцветает и бледнеет, разбивается, чтобы не собраться.
Она еще не осознает, что это за «всё» такое, но чувствует, что это что-то скользкое, липкое и холодное.
-Одним словом, я надеюсь, что ты не будешь на меня злиться и обижаться. В конце концов, я действительно провел время хорошо и полагаю, что ты тоже.
Он словно не понимает, что каждое его слово уничтожает Эллин. Ему плевать. Он и не задумывался серьезно. Увидел классическую красавицу, увидел, как она реагирует на него и не удержался от того, чтобы не подчинить себе ее волю. Но сейчас время для серьезности и играм не место: король – его отец, вот-вот умрет, война на пороге…
***
Эллин уже не плачет – у нее нет слез. она сидит, раскачиваясь взад-вперед, как будто бы находя в этом успокоение. Ей бы хотелось, чтобы рядом была Анаис, но ее почему-то нет, а Мара – трепетно и доблестно заботится об Эллин вместо нее.
-Ничего-ничего, - утешает Мара, пусть грубо и неумело, но от этого хоть какое-то спасение все-таки наступает. Так даже более искренне, может быть, звучат слова. – Принц он всегда принц! У него долг! Он ведь знает, что ты испытываешь к нему, но все же… он невольник! Корона – это клетка, это тюрьма и она нависла над ним. И даже если он захочет разделить эту клетку с тобой…
Эллин вздрагивает – резко и неожиданно подумав о чем-то. Яростный триумф поднимается в ней, словно змея поднимает голову.
-Я ему еще покажу! – в глухой ярости рычит она, вскакивает и начинает метаться по комнате, влетая то в пуфики, то в скамеечки.
-Покажешь, - утешает Мара, догоняя и успокаивая взбешенную девушку. – Ты еще всем покажешь! Он будет долго страдать, зная, кого…
-Я…да я… выйду замуж! Я так выйду! – мстительно обещает Эллин, обращаясь не то к себе, не то к Маре, не то к потолку. – да я! Да он! Да все…
Она спохватывается. Ей хочется плясать от пришедшей в голову мысли. Виконт Ленарк! Он ведь любил ее? Пусть забирает! Она отдаст ему все свои чувства, всю свою нежность и состарится и умрет именно с ним, а не с каким-то там принцем!
-Дай мне…- Эллин задыхается от восторга к самой себе,- дай мне чернила, бумагу!
-Кому ты будешь писать? – спрашивает Мара с подозрением.
-Тому, кто меня любит! К Ленарку!
И вместо ожидаемого ей восторга, Мара вдруг цепенеет и садится мрачно и тяжко на стул. По лицу Мары, мгновенно ставшему скорбным, Эллин понимает, что что-то произошло такое, что ей уже не исправить.
-Что…- во рту пересыхает, голос тих и мертв.
-Я не хотела тебе говорить, думала, что тебе уже все равно, - Мара не скрывает своих слез. – Виконт Ленарк погиб. Война, а он…не мог. Он умер еще месяц назад.
Все пространство сужается до точки. Эллин кажется, что это она умерла, а не Ленарк. Как он мог умереть, ведь он же любил ее? Как он мог пойти на ту войну?
-Ему невыносимо было видеть тебя не с собой…- Мара плачет, но где-то вдалеке. У Эллин в голове грохот, страшный шум, не то барабаны, с которыми уходили полки, не то пушки? Кажется, она даже видела, как уходят солдаты, но знала ли, что там Ленарк? Наверное, знала. Не услышала? Не заметила? Наплевала?
Расплата ли то от бога за насмешку и за циничный выбор? Сила ли обстоятельств? Чудовищное совпадение?
Проваливаясь в черноту, в какой-то новый омут, Эллин шепчет, как в лихорадке:
-Анаис, где Анаис…
И Мара, укладывая Эллин на диван, накрывая ее пледом, прекрасно слышит эти слова. И хотя знает Мара, что Эллин по-прежнему презирает ее, и знает, что Анаис сейчас на прогулке с принцемЭжоном, по его личному приглашению, спокойно лжет:
-Она у отца. Все будет хорошо…
И Эллин проваливается в спасительно беспамятство.
