когда промерзшие поля ещё не отошли, серели безжизненностью… чем они тогда выжили? Вампиром выжили, вот он, их защитник! И для такого защитника все жители хранили свою тайну, и нельзя было раскрыть среди них истинной причины гибели того или иного жителя – все, как один, как на подбор, погибали от мороза, медведя, реки, лихорадки – от чего угодно! И жили тайной, тихо жили.
– Тогда не вижу проблемы, – спокойно заметил Вампир, – срок моей оплаты ещё не подошёл, в лес ты его поведёшь безопасной, спокойной тропой – он и уедет. Нечего у нас искать, верно?
В мире, где нужна была опора, сила, защита, где они, слабые жители, зависели от торговли, дорог и милостей природы – нужна была надежда. И он был той надеждой. Той надеждой, которую все местные покрывали, принимали и которую, о, смешно сказать – боготворили!
Господь отвечал им не всегда. Он не сберегал от голода и от нападений, это делал Вампир, и это означало, что между ними можно было поставить знак равенства, и восхвалять того, кто вроде бы должен бы быть проклят.
– Тогда иди спокойно, – Вампир махнул рукой, порою и ему этот его союз, этот мир казался удивительным. Он помнил прежнее время, помнил охотников, церковников, помнил бешенство и пламя – его искали и боялись. Как всё изменилось! Или это он научился быть другим? Сжился со своим состоянием, унял голод и обрёл разум?
– Эльза тебе, доброе сердце, передала… – Наместник неловко склонился в поклоне, протягивая свёрток, – сама вязала. Очень просила.
Вампир не мёрз уже очень давно, но вещь из шерсти, связанная людскими руками с заботой и мыслями о нём (подумать только!) была отблеском жизни, которая ещё хранилась в его памяти.
– Передай ей мою благодарность. Как она, к слову? Не нужно ли чего? Кашель сошёл?
– Сошёл, доброе сердце, – подтвердил Наместник, – восстанавливается.
– Лекаря бы ей… ну ничего, я после отъезда охотника дам золота, съездишь в Город, привезёшь, а пока иди, иди спокойно!
И Наместник приложил руку к сердцу, склонил голову, удаляясь.
У колодца ни креста, ни кола. Колодец да колодец. Вода чистая, чесноком от неё не несёт. Не боятся люди набирать здесь воду, нападений не опасаются.
В учётной книге поголовье скота спокойно, мирно. Ну померла пара коз по весне, травы какой-то нажрались. Так бывает! И с людьми бывает!
На кладбище ни листов, ни серебра – покой, покой мёртвого мира, который никто не считал осквернённым и не боялся.
– В лес-то желаете пойти? – Наместник не злорадствовал вслух, но в глазах его плясали смешки. Он ведь предупреждал, что Абрахам потеряет здесь время? Предупреждал. Абрахам его не послушал, так пусть скажет спасибо, что они в голос не гогочут!
– Желаю, – оставалось только ругаться сквозь зубы. Никакого подозрения! Никакой опасности! Местные даже дверей не запирали на ночь! И собаки молчали. Конечно, они уже тоже научились, привыкли хранить тайну, но Абрахам, который не сталкивался ни с чем подобным, злился на тишину.
Наместник махнул рукой – воля ваша!
Лес был тих, спокоен, равнодушен к гостям, как и положено древнему лесу. Абрахам напрасно озирался по сторонам, ещё более напрасно ждал нападения – Вампир, обитающий здесь, был в сознании и самообладании, а ещё в договоре.
– Куда ведёт эта тропа? – спросил Абрахам, когда уже почти пришла пора возвращаться, и он уже признавал про себя окончательное поражение.
Наместник обернулся. Узенькая тропа, отходящая от их дорожки, была узка и в листве вроде и незаметна, ан нет – углядел, охотничек! Надо было лучше забросать листвой.
– Да никуда, господин, там полянка, грибов много собираем, но потеряться можно, – Наместник старался говорить спокойно, но была секунда, которая стоила ему колебания, и которая вернула подозрения Абрахаму.
Защитник людей внимательно взглянул на своего провожатого.
– Можем по ней пройти? – спросил он.
– Да зачем? – Наместник спохватился поздно. Надо было сразу согласиться, может, это и обошлось бы. А так… подозрение! – Ну хорошо.
– Что вы скрываете? – напрямик спросил Абрахам, – скажите как есть, пока не поздно.
Наместник вздохнул. Он надеялся, что обойдётся без этого, но Абрахам, похоже, был и правда хорошим охотником, вот только не нужным им.
– Уезжали бы вы, – посоветовал наместник, – не надо здесь быть, время тратите, а нам защита ваша не нужна.
– Я действую по воле Города!
– Город нас не знает, и нашей жизни тоже! А лезет, словно самый главный! – зло заметил Наместник. – Тьфу…
– Значит, скрываете… – Абрахам был доволен. Он отвернулся, изучая тропу, радуясь и гордясь безмерно своей проницательности, интуиции, которая всё же не стихла до конца. Вот куда ему надо идти. Сначала покончить с чудовищем, потом вытребовать от местных ответы и благодарности, затем похвалиться в городе, и…
Волшебное, чарующее «и» было грубо перебито обрушившимся ударом по затылку. Конечно, следовало подобрать что-то менее грубое – палку бы! Камнем было бить опасно, можно было бы и убить, а так – тело, живое тело.
Не пожелавшее покинуть место, где ему были не рады.
Оттаскивая тело Абрахама по узенькой тропке, Наместник рассуждал:
– А приедут если из Города, так ведь не видели мы никого, и не приезжал к нам никакой охотник! Не найдут. А нам нужнее, нужнее.
Абрахам слабо задёргался, пытаясь прийти в сознание, но наместник посоветовал:
– Лежи уж, защитничек! – и тряханул уже ненужное тело посильнее, выбивая из Абрахама попытки пробуждения. – Убирался бы, честное слово, не нужен ты здесь, не нужен!..
– Тогда не вижу проблемы, – спокойно заметил Вампир, – срок моей оплаты ещё не подошёл, в лес ты его поведёшь безопасной, спокойной тропой – он и уедет. Нечего у нас искать, верно?
В мире, где нужна была опора, сила, защита, где они, слабые жители, зависели от торговли, дорог и милостей природы – нужна была надежда. И он был той надеждой. Той надеждой, которую все местные покрывали, принимали и которую, о, смешно сказать – боготворили!
Господь отвечал им не всегда. Он не сберегал от голода и от нападений, это делал Вампир, и это означало, что между ними можно было поставить знак равенства, и восхвалять того, кто вроде бы должен бы быть проклят.
– Тогда иди спокойно, – Вампир махнул рукой, порою и ему этот его союз, этот мир казался удивительным. Он помнил прежнее время, помнил охотников, церковников, помнил бешенство и пламя – его искали и боялись. Как всё изменилось! Или это он научился быть другим? Сжился со своим состоянием, унял голод и обрёл разум?
– Эльза тебе, доброе сердце, передала… – Наместник неловко склонился в поклоне, протягивая свёрток, – сама вязала. Очень просила.
Вампир не мёрз уже очень давно, но вещь из шерсти, связанная людскими руками с заботой и мыслями о нём (подумать только!) была отблеском жизни, которая ещё хранилась в его памяти.
– Передай ей мою благодарность. Как она, к слову? Не нужно ли чего? Кашель сошёл?
– Сошёл, доброе сердце, – подтвердил Наместник, – восстанавливается.
– Лекаря бы ей… ну ничего, я после отъезда охотника дам золота, съездишь в Город, привезёшь, а пока иди, иди спокойно!
И Наместник приложил руку к сердцу, склонил голову, удаляясь.
***
У колодца ни креста, ни кола. Колодец да колодец. Вода чистая, чесноком от неё не несёт. Не боятся люди набирать здесь воду, нападений не опасаются.
В учётной книге поголовье скота спокойно, мирно. Ну померла пара коз по весне, травы какой-то нажрались. Так бывает! И с людьми бывает!
На кладбище ни листов, ни серебра – покой, покой мёртвого мира, который никто не считал осквернённым и не боялся.
– В лес-то желаете пойти? – Наместник не злорадствовал вслух, но в глазах его плясали смешки. Он ведь предупреждал, что Абрахам потеряет здесь время? Предупреждал. Абрахам его не послушал, так пусть скажет спасибо, что они в голос не гогочут!
– Желаю, – оставалось только ругаться сквозь зубы. Никакого подозрения! Никакой опасности! Местные даже дверей не запирали на ночь! И собаки молчали. Конечно, они уже тоже научились, привыкли хранить тайну, но Абрахам, который не сталкивался ни с чем подобным, злился на тишину.
Наместник махнул рукой – воля ваша!
Лес был тих, спокоен, равнодушен к гостям, как и положено древнему лесу. Абрахам напрасно озирался по сторонам, ещё более напрасно ждал нападения – Вампир, обитающий здесь, был в сознании и самообладании, а ещё в договоре.
– Куда ведёт эта тропа? – спросил Абрахам, когда уже почти пришла пора возвращаться, и он уже признавал про себя окончательное поражение.
Наместник обернулся. Узенькая тропа, отходящая от их дорожки, была узка и в листве вроде и незаметна, ан нет – углядел, охотничек! Надо было лучше забросать листвой.
– Да никуда, господин, там полянка, грибов много собираем, но потеряться можно, – Наместник старался говорить спокойно, но была секунда, которая стоила ему колебания, и которая вернула подозрения Абрахаму.
Защитник людей внимательно взглянул на своего провожатого.
– Можем по ней пройти? – спросил он.
– Да зачем? – Наместник спохватился поздно. Надо было сразу согласиться, может, это и обошлось бы. А так… подозрение! – Ну хорошо.
– Что вы скрываете? – напрямик спросил Абрахам, – скажите как есть, пока не поздно.
Наместник вздохнул. Он надеялся, что обойдётся без этого, но Абрахам, похоже, был и правда хорошим охотником, вот только не нужным им.
– Уезжали бы вы, – посоветовал наместник, – не надо здесь быть, время тратите, а нам защита ваша не нужна.
– Я действую по воле Города!
– Город нас не знает, и нашей жизни тоже! А лезет, словно самый главный! – зло заметил Наместник. – Тьфу…
– Значит, скрываете… – Абрахам был доволен. Он отвернулся, изучая тропу, радуясь и гордясь безмерно своей проницательности, интуиции, которая всё же не стихла до конца. Вот куда ему надо идти. Сначала покончить с чудовищем, потом вытребовать от местных ответы и благодарности, затем похвалиться в городе, и…
Волшебное, чарующее «и» было грубо перебито обрушившимся ударом по затылку. Конечно, следовало подобрать что-то менее грубое – палку бы! Камнем было бить опасно, можно было бы и убить, а так – тело, живое тело.
Не пожелавшее покинуть место, где ему были не рады.
Оттаскивая тело Абрахама по узенькой тропке, Наместник рассуждал:
– А приедут если из Города, так ведь не видели мы никого, и не приезжал к нам никакой охотник! Не найдут. А нам нужнее, нужнее.
Абрахам слабо задёргался, пытаясь прийти в сознание, но наместник посоветовал:
– Лежи уж, защитничек! – и тряханул уже ненужное тело посильнее, выбивая из Абрахама попытки пробуждения. – Убирался бы, честное слово, не нужен ты здесь, не нужен!..
