– Довольна? – беснуется голос с забытыми тенями.
Она кричит, но слышат только зеркала.
Их много вокруг. Весь мир – зазеркалье. И она среди них одна. Скульптурой зависла, застыла с тенями, осталась красива, но, несчастье – мертва. Мертва плоть, что на душу её надета плащом. И сердце не бьётся, камнем стало. Она кричит, но тишина плющом. А черви точат плоть, та облезает мясом алым…
– Теперь ты красива как она, – хохочет голос, сам ликует, ему без веселья никак. – Теперь ты здесь, навсегда одна.
Хохот подхватывает бесчувственный мрак. И в свидетели ему зеркала.
Говорила старая Гудра:
– Не играй с миром зеркал, там коридор! не зови гостей оттуда, не привлекай их взор. Не смотри в ночной час, не плачь, не проси у зеркал…
Но урок был не впрок. Впрочем, кто-то о том на себе узнал.
Она кричит, но слышат только зеркала.
Их много вокруг. Весь мир – зазеркалье. И она среди них одна. Скульптурой зависла, застыла с тенями, осталась красива, но, несчастье – мертва. Мертва плоть, что на душу её надета плащом. И сердце не бьётся, камнем стало. Она кричит, но тишина плющом. А черви точат плоть, та облезает мясом алым…
– Теперь ты красива как она, – хохочет голос, сам ликует, ему без веселья никак. – Теперь ты здесь, навсегда одна.
Хохот подхватывает бесчувственный мрак. И в свидетели ему зеркала.
Говорила старая Гудра:
– Не играй с миром зеркал, там коридор! не зови гостей оттуда, не привлекай их взор. Не смотри в ночной час, не плачь, не проси у зеркал…
Но урок был не впрок. Впрочем, кто-то о том на себе узнал.
