- Здрасти, - выдохнула еще не отошедшая от бега Таня.
       - Там, кстати, бабе Нюре письмо пришло, в сумку положила, - сообщила Клава словно о чем-то незначительном. Таня отвлеклась от разглядывания часто мелькавших крупных ловких пальцев с кольцом на безымянном пальце левой руки. Кольцо, можно даже сказать, перстень, был второй Таниной мечтой после желания стать врачом. Потемневшее от времени серебро с крупным мутным зеленым камнем завораживало девочку: она часто представляла, как подарит маме такое же, а она будет стоять на пороге, молодая, цветущая и улыбаться дочери. Вечерами Таня повторяла молитву «Отче наш», которой научила ее баба Нюра, а в конце всегда просила бога «вылечить» маму.
       - Что? – спросила Таня, очнувшись.
       - Письмо бабе Нюре, - терпеливо повторила Клава, не поднимая глаз, - не проснулась еще, что ли?
       - Письмо? – охнула девочка. Это было нечто неслыханное, за все время, что Таня жила у бабы Нюры ей пришло всего два письма. Старушка бережно их хранила и часто просила Таню почитать, хотя знала каждое слово наизусть.
       В Москве у бабы Нюры жил сын, невестка и внучка, Таня видела их на фотографии, вложенном в одно из писем. Фотография была вставлена в трюмо между зеркалом и рамой и выцвела от времени. Баба Нюра часто надевала на нос очки и подслеповато щурясь, подолгу рассматривала изображение. Таня охотно слушала про «сыночку», но не воспринимала его как кого-то из крови и плоти, скорее, как недосягаемое существо, вроде бога.
       - А почему он не приезжает, баба Нюра? – спросила как-то Таня.
       - Некогда ему, - зло ответила старушка, и Таня не приставала больше с вопросами.
       Девочка старалась разнести почту как можно быстрее, нигде подолгу не засиживалась и отказывалась от угощения, чтобы как можно скорее отнести долгожданное письмо бабе Нюре. Она предвкушала ее неверие, а потом радость, рисовала в воображении, как они вдвоем сядут за стол, и Таня начнет читать заветные строки, а баба Нюра будет утирать текущие слезы уголком цветастого фартука.
       Закончив с почтой, Таня опрометью бросилась домой, прижимая к груди «драгоценность».
       - Баба Нюра, баба Нюра, - с порога закричала она, задыхаясь от бега.
       - О, господи, что стряслось? – испугалась старушка. – Случилось что? - Таня никак не могла отдышаться, а потому молча протянула письмо. – О, господи, - заплакала баба Нюра, - наконец-то, а я уже боялась, не случилось ли чего. Давай быстрее. – Старушка плеснула Тане воды и едва сдерживала нетерпение, пока девочка жадно пила. Наконец Таня уселась и вскрыла конверт. Баба Нюра елозила на стуле. – Ну, что он пишет? – не выдержала она. Письмо было коротким, всего три строчки: «Мать, встречай. Едем. Будем третьего сентября». – О, господи, это же послезавтра, - всплеснула руками баба Нюра. Таня пожала плечами: письмо шло без одного дня три недели. Весь следующий день баба Нюра готовилась к приезду сына: наварила борща, большую кастрюлю картошки, замесила тесто. Таня, придя с работы, помыла полы, натаскала воды из колодца, выстирала шторы, вымыла окна, вместе застелили две кровати в соседней комнате. Таня с бабой Нюрой занимали одну комнату, вторая стояла пустой за отсутствием необходимости.
       - Вот и пригодилась, - приговаривала баба Нюра, любовно накрывая взбитые подушки вышитыми салфеточками.
       Солнце едва позолотило горизонт, а баба Нюра уже напела своих фирменных пирожков и присела на стул перевести дух. Посидев минут десять, не выдержала и заковыляла к дороге, щуря на солнце глаза и пытаясь разглядеть, не едет ли кто. Простояв несколько минут, показавшихся старушке целой вечностью, заспешила в спасительную прохладу дома.
       Таня вышла из комнаты ближе к восьми, баба Нюра ее не будила, давая «девочке отоспаться в выходные». Девочка сладко потянулась, широко зевнула, потерла глаза:
       - Доброе утро, баба Нюра.
       - Доброе, доброе, - пробурчала старушка, не сводя глаз с окна: вдруг покажутся долгожданные гости. – Нет, вот ты скажи, не мог, что ли, телеграмму отправить: когда ждать, во сколько?
       - Наверное, не догадался, - пожала плечами Таня.
       - Он не догадался, а я, значит, должна как на иголках сидеть, - кипятилась баба Нюра.
       - Так вы отвлекитесь, займитесь чем-нибудь, - резонно посоветовала Таня, откусывая яблоко.
       - Займешься тут, места себе не нахожу, - посетовала старушка, тяжело вздохнув. Таня поняла состояние бабушки и настаивать не стала, тихонько собралась и выскользнула за дверь. – Ты куда? – окликнула ее баба Нюра.
       - К Катьке, - Таня неопределенно махнула на прощание рукой, оставив старушку охранять подступы к дому.
       Как только дом скрылся из виду, Таня воровато огляделась и повернула в противоположную сторону. Ее охватило такое же волнение, как бабу Нюру: сердце колошматилось, к горлу подступил ком, бросило в пот. Быстро пройдя небольшой участок леса, Таня затаилась в кустах. Вокруг ее дома по-прежнему было тихо, ничто не нарушало его вынужденный покой и, если не знать, что внутри кто-то есть, легко можно было подумать, что дом заброшен. Забор покосился и наполовину врос в землю, доски местами прогнили, дорожка заросла сорной травой, а участок превратился в непроходимую чащу, грязные окна почти не пропускали свет, крыша покрылась мхом. Таня нервно сглотнула и в два прыжка очутилась возле забора. Привычно скрипнула калитка, неохотно пропуская девочку внутрь. «Даже дом мне не рад», - подумала Таня и большим усилием воли подавила подступившие к горлу рыдания. Рванула дверь, в доме, кажется, пахло еще отвратительней. От прогорклого запаха замутило, но девочка бесстрашно шагнула внутрь. Весь стол был завален бутылками, часть валялась на полу. Мать лежала на кровати прямо в одежде, спиной ко входу и громко храпела. Таня немного помялась у входа и медленно затворила за собой дверь: пока мама не «выздоровеет», делать ей там нечего. Девочка шла медленно, словно ноги налились свинцом, добрела до ручья, попила, умылась, вернулась на «свое» место подле упавшей сосны и дала волю слезам, вскоре незаметно уснула.
       В дом Таня вернулась только к вечеру, по доносившимся из кухни голосам поняла, что долгожданные гости наконец-то приехали. Таня впервые постучала, удивленная баба Нюра открыла дверь и практически втащила девочку внутрь. Было неловко, Таня смотрела в пол, щеки пылали.
       - Где тебя носит? – прошептала баба Нюра. – Познакомьтесь, это Танечка, я вам про нее писала. – Таня решилась поднять глаза на родственников. На нее внимательно смотрели три пары глаз.
       - Ой, как я рада с тобой познакомиться, - девочка одного с Таней роста и, как она знала от бабы Нюры, возраста, подскочила к ней и радостно затрясла ее руку. – Меня Настя зовут. Надеюсь, мы с тобой подружимся. Бабушка столько о тебе рассказывала.
       - Приятно познакомиться, - отозвалась Таня, тут же смутившись своего казенного ответа. – Баба Нюра про тебя тоже много рассказывала, - решила сгладить неловкость Таня.
       - Давай, мой руки и к столу, - скомандовала баба Нюра. Когда Таня вернулась с улицы, старушка представила ее остальным: - Это мой сын.
       - Дядя Витя, - представился мужчина очень похожий на мать, такой же круглолицый и румяный, с добрыми искорками в карих глазах. – Рад знакомству.
       - Взаимно, - кивнула Таня.
       - Это моя невестка… - начала баба Нюра.
       - Елизавета Петровна, - опередила ее элегантная дама, приветливо улыбаясь. Таня улыбнулась в ответ и кивнула, несмотря на юный возраст и неопытность, она сразу же почуяла, кто в семье главный и кого следует опасаться.
       - Вы угощайтесь, угощайтесь, - суетилась баба Нюра, - небось голодные с дороги-то. Она сдернула салфетки с пирожков, размотала тепло укрытую вареную картошку, ловко нарезала огурцы и помидоры с огорода. – Угощенье нехитрое, но все свое, домашнее, пирожки с луком с яйцами, а эти вот с повидлом, остыли уже, - тараторила старушка. – Вы ж не написали, когда приедете, я уж не знала, когда и ждать, - с укоризной произнесла она, глядя на сына.
       - Мам, ну ты чего, приехали же, - пробасил он, отдавая дань маминой стряпне. Животик выдавал в нем любителя покушать.
       - Лизонька, ты чего ничего не ешь. Возьми пирожок, - старушка протянула угощенье невестке, но та покачала головой:
       - Спасибо, Анна Николаевна, я фигуру стараюсь беречь, - произнесла она и почему-то обиженно поджала губы. Тут она так выразительно взглянула на мужа, что он тотчас же отставил тарелку и вытер губы полотенцем. Таня поймала взгляд, так, должно быть, смотрел удав на кролика.
       - Витенька, так не ел же ничего, - всплеснула руками баба Нюра. – Вот помню, в детстве…, - старушка мечтательно прикрыла глаза, собираясь удариться в воспоминания, но Елизавета Петровна решительно прервала этот порыв.
       - Анна Николаевна, Вите вредно много есть, он и так склонен к полноте, наследственное, - высокомерно произнесла она. Баба Нюра вспыхнула, но промолчала, проглотив обиду.
       Тане с Настей фигуру беречь пока было не надо, поэтому они трескали пирожки один за другим, переглядывались и хихикали.
       - Давайте чай пить, - вскинулась старушка, ставя чайник на плиту. – Таня, принеси варенье из подвала. – Таня бросилась исполнять просьбу и принесла сразу две банки: яблочный джем и смородиновое варенье.
       - Не смогла выбрать, - засмеялась она, разрядив атмосферу. Настя прыснула, у Дядя Вити запрыгали чертики в глазах, баба Нюра рассмеялась, а Елизавета Петровна снисходительно улыбнулась уголками губ.
       Елизавета Петровна с Дядя Витей от варенья отказались. Первая по велению сердца, второй по велению жены. Со скорбным видом он прихлебывал чай, косясь на супругу.
       - Ну, хоть ложечку, - жалостливо протянула баба Нюра, но невестка была непреклонна.
       Зато дети дали себе волю и вдвоем уплели почти обе банки. Елизавета Петровна смотрела на них снисходительно, словно королева на свиту. После чая взрослые завели свои скучные разговоры, вспоминая дальних родственников и перемывая кости знакомым и друзьям, а Таня с Настей вышли на улицу, подышать свежим воздухом перед сном.
       - Какие звезды большие и так низко, - восхитилась Настя, и Тане стало приятно, словно это ее личное достижение.
       - Вы в Москве живете? – жадно спросила она, чтобы завести разговор, ведь ответ она прекрасно знала, баба Нюра ей все уши про это прожужжала.
       - Да, скукота, - Настя зевнула. – Не то, что у вас, классно. Комары только кусают, - в подтверждение своих слов она громко хлопнула себя ладошкой по ляжке.
       - А у вас нет комаров? – спросила Таня.
       - За городом, а в Москве все сдохли, - засмеялась Настя. – Плохо им у нас.
       - Зато у нас хорошо, - скорбно сказала Таня. – Слушай, а пошли завтра на озеро купаться, там знаешь, как классно. Местные говорят там русалки водятся.
       - Прямо-таки водятся? – недоверчиво переспросила Настя.
       - Русалок не видела, - честно призналась Таня, - зато рыба есть, местные говорят, там столько рыбы. Можно на рыбалку сходить, - с энтузиазмом произнесла девочка.
       - Озеро – это, конечно, хорошо, но мы на море скоро поедем, - буднично произнесла Настя и зевнула, в этот момент она сильно напомнила Тане мать. «Яблоко от яблони», - как любила говаривать баба Нюра. Таня промолчала. Из деревни она выбиралась только в близлежащий город и то не дальше рынка. В глазах защипало. – Прости, - словно почувствовав ее настроение, Настя примирительно накрыла ладонью Танину руку, но девочка вырвала руку и вбежала в дом. Взрослые уже закончили трапезничать, женщины убирали со стола, Дядя Витя задумчиво смотрел в окно.
       - Что-то случилось? – спросила Елизавета Петровна, переводя взгляд с дочери на Таню.
       - Ничего, - покачала головой Таня.
       - Мама, можно мы завтра с Таней на озеро пойдем? – вдруг выпалила Настя и у Тани на душе потеплело.
       - Поговорим об этом завтра, - произнесла Елизавета Петровна.
       - Мамочка, но, пожалуйста, пожалуйста, там русалки водятся, - затараторила Настя, молитвенно сложив ладони.
       - Русалки, скажешь тоже, - хохотнула баба Нюра, складывая чистую посуду аккуратной стопочкой: от большей к меньшей. – Там рыба-то уже давно не водится, всю выловили, подчистую.
       - Девчонки, пойдем вместе, я удочку старую возьму, - неожиданно поддержал девчонок дядя Витя. – Мама, ты мою удочку видела?
       - Да уж проржавела вся, - буркнула баба Нюра, не желавшая на весь день расставаться с сыном. – Лиза, дочка, и ты сходи, позагораешь, развеешься, что тебе со старой-то весь день сидеть, - предложила баба Нюра.
       - Мама, мама, пошли все вместе, - запрыгала от восторга Настя. – Вот весело будет.
       - Посмотрим, - не сдавалась Елизавета Петровна. – Марш в постель, уже давно спать пора.
       Пока взрослые чинно сидели на берегу: Виктор с удочкой, Елизавета Петровна с модным журналом, а баба Нюра (даже старушку вытащили на озеро) без ничего, по причине плохого зрения, щурилась, как разомлевшая кошка на солнце, девочки весело плескались, фыркали и брызгали друг в друга водой. Таня заметила купальник Елизаветы Петровны по последней моде, тонкую талию и некрасивые, короткие ноги с толстыми щиколотками, единственное, что с головой выдавало ее «плебейское» происхождение. «Голова королевская, а ноги крестьянские», - подумала Таня и сразу же прозвала их «кубышками». Женщина знала о своем изъяне и старалась его скрывать брюками или юбками, прикрывавшими колени. Благо и те, другие были на пике моды.
       - Девочки, выходите, простудитесь, - закричала Елизавета Петровна.
       - Лиза, не кричи, всю рыбу распугаешь, - укоризненно произнес дядя Витя.
       - Сынок, помилуй, какая рыба, - поддержала невестку баба Нюра.
       - Ой, кажется, клюет, - сказал дядя Витя и сам удивился.
       - Клюет, клюет, - радостно запрыгали Таня и Настя.
       - Девочки, не брызгайтесь, - недовольно вымолвила Елизавета Петровна, и поправила «шлем» из волос.
       Но папу и девочек охватил такой азарт, что слова Елизаветы Петровны остались без ответа.
       - Папа, русалку поймали, - кричала Настя, хохоча.
       Наконец под общий хохот и ликованье из воды выудили небольшого карпа.
       - Вот это добыча, - верещала Таня. Ведь не столь важен трофей, как азарт погони.
       Домой шли уставшие, но счастливые: девочки бежали впереди, взрослые поодаль, делились впечатлениями дня, обсуждали планы на завтра.
       - Мама, - осторожно начал Виктор, улучив момент, когда никого рядом не было. – Мы же приехали тебя на море свозить.
       - Какое море, сынок, старая я уже, - вздохнула баба Нюра.
       - Ну, какая ты старая, мам? Вон еще, в полном соку, - пошутил Виктор.
       - Высох весь сок-то, одна труха осталась, - засмеялась баба Нюра. – А если серьезно, то без Тани я никуда не поеду. Куда я ее одну-то оставлю? У нее ж никого, окромясь меня, нету.
       - Как нету? А мама? – спросил Виктор.
       - Мама? Нету мамы, была бы, так мне одной и куковать бы, - отмахнулась баба Нюра, - так что или с Таней, или я никуда не еду, так своей Лизе и передай, - сказала, как отрезала, а чтобы избежать дальнейших уговоров, поспешила вперед. «Ну, мать, ну подставила так подставила, - пробурчал Виктор себе под нос, - я ж теперь как меж двух огней».
       Но Елизавета Петровна на удивление быстро согласилась, на радостях баба Нюра выхлопотала у Митрича для Тани двухнедельный отпуск.
       - Прости, Николаевна, больше не могу. И так каждый день рискую: начальство прознает, что почтальоном девчонка несовершеннолетняя работает, голову оторвут, - Митрич жестом показал, что его ждет в таком случае, чтобы у бабы Нюры не осталось сомнений.