Глава 1. Мир изменился, а устав вечен
Издалека он кажется обычным человеком. Но в этом мире не осталось ничего обычного.
У него впалые коричневые щеки, нос без ноздрей и мелкие зоркие глазки. Вместо рук – длинные цепкие сочленения, больше похожие на палки. А из штанин торчат угловатые, острые коричневые колья. Обуви, конечно же, нет. Зачем существу без ступней кроссовки?!
“Палочник это. Не подходи близко. Они ядовиты”, – с некоторых пор мне не нужна подвеска, чтобы слышать своего внутреннего монстра. От его голоса не спрятаться. И я не знаю, чего больше боюсь: тишины или постоянного зудения в голове.
Внутри меня обитает единорог. Да, тот самый, что однажды убил меня. Его рог теперь торчит из моего лба. И кроссовки теперь мне тоже не нужны. Копыта у меня непонятного размера, и делают ли вообще обувь такого размера, большой вопрос. Обязательно уточню, если найду живого сапожника.
Мой мир уничтожен несколькими ракетными ударами. То, что начиналось, как война за переход между мирами, закончилось глобальной катастрофой. Из-за взрывных волн граница изнанки стерлась, и души высыпались в реальность, заполняя пространство.
Два мира слились, объединенные серым солнцем, черным небом и двумя лунами. И теперь сущности людей можно увидеть невооруженным глазом. Они преобладают над телом и принимают новые формы.
Я жива только потому, что нашу группу специально готовили для принятия нескольких душ внутрь себя. Правительство использовало и тренировало нас как подопытных кроликов, намереваясь создать идеальных солдат.
Я одна из немногих выживших, тех кто смог принять свою вторую сущность, срастись с ней и вступить в симбиоз. Я жую траву и обожаю морковку, бегаю ночами напролет и могу спать стоя. У меня есть автомат без патронов, каска, сгоревшая рация, разбитый телефон и язвительная кобыла под кожей.
Моя задача – выжить. Найти остатки своей группы и добраться до правительства. Ведь я все еще кадет Военно-космической Академии имени Александра Федоровича Можайского. Человека чьи бакенбарды были шире крыльев его самолетов.
И мне есть что сказать правительству.
Я выследила свою первую жертву около продуктового магазина. От торговой точки остались ошметки стен и развороченные упаковки. Но я надеюсь, найти съедобное и воду. Палочник копается в моем добре и не думает раскаиваться.
Рядом высится дерево в шестнадцатиэтажный дом ростом – привет из изнаночного мира. Дерево шумит синей листвой. Я могу дотронуться до него, залезть, сломать ветку, и из его нутра потечет синяя кровь. Мой мир сошел с ума.
В нем отныне серое солнце и две луны. В складках хмурого неба, в оттенках хмари в небе полном облаков прячется огромное солнце. Оно рождает длинные тонкие тени, потому что лежит слишком близко к горизонту. От этого светила нет тепла. Снег тает ночью, когда выползают луны: белая и черная. Они зеркалят друг друга, будто насмехаясь над законами физики. При этом цвет неба сменяется на кобальтовый, точки звезд перемигиваются с сиянием снега. А луны вытапливают глубокие дорожки льда там, где их тень падает на поверхность истерзанной земли.
Белое стало черным, холодное – обжигающим, а живое – мертвым.
Кидаюсь на Палачника со спины, дикий крик заставляет его обернуться и встретить автомат виском. Он радуется мне, как родной и лезет обниматься. Одежда на нем липкая и грязная. Еще немного и он проткнет меня, собирая в единое целое с собой. Он слишком быстрый и слишком цепкий. Он умудряется цепляться даже за бетон стен, отрыгивая в невероятные стороны из-под моих ударов. На месте его приземлений остаются аккуратные вмятины, будто камень плавится под его весом.
Пуль в моем автомате, конечно же нет. Они все закончились еще в прошлом мире.
В голове звучит заковыристое неодобрение моей безрассудности: мое непарнокопытное недовольно. Бой становится неожиданно сложным. Я была уверена, что для меня противник опасности не представляет. И уже готова проломить Палочнику скальп, когда с левого бока доносится знакомый голос:
– Кадет Ритковская, опустите оружие. Убивать выживших нецелесообразно, – Капитан моей группы после катастрофы почти не изменился. Теперь у него широкая безгубая улыбка, смешные лапки, как у варана, зеленая кожа и выпуклые карие глаза. Он держит меня на прицеле. Но это совершенно не важно.
Я стараюсь сдержаться и не кинуться ему на шею с радостным криком. Но внутри ликую. Первый живой за трое суток. Первый, кто не бросается на меня с намерением сожрать. Первый, от кого не шугается Григорий. Первый, совладавший с сердцевиной, кроме меня.
Убираю автомат за спину и киваю.
Вдвоем мы скручиваем Палочника до состояния пня, перебираем продукты, отделяя нужные, и только потом радуемся встречи.
Я честь отдаю. Капитан принимает. Все по уставу.
Но я не могу быть более счастливой. Это судьба: найти первым Евгения Филипповича. Теперь ничего не страшно. Он защитит и спасет, даст инструкции по дальнейшим действиям и научит жить в новом мире.
Капитан вкалывает пленнику белую жидкость толстым одноразовым шприцем из своих запасов и поясняет:
– Выживших слишком мало. Этого необходимо доставить в госпиталь. Там работают психологи и медики. Его приведут в чувство и очеловечат, если это еще возможно.
– Не проще ли просто убить?
– Погибло 2/3 населения планеты. Остальные соединились со своими симбионтами в монстров. Многие сошли с ума, увидев свои новые тела, – Капитан выдерживает красноречивую паузу. И почти весело добавляет: – Проще конечно. Но Главнокомандующий запрещает.
Мир изменился, а устав вечен.
Глава 2. Мне ещё повезло
– Из твоей группы нашли пока четверых. Доставим этого и продолжим поиски. Вы в эпицентре Слияния оказались, – Капитан взваливает тело на плечи и уходит. Я тащу за ним рюкзак с провиантом, его оружие, свой автомат и еще какой-то хлам, сбагренный мне начальством. Мне тяжело, но я лучше сдохну, чем брошу это добро.
– Я думала, конец света наступил. Почему “Слияние”? – Конечно, информацию выдадут на планерке, но я слишком рада знакомому лицу, чтобы молчать. Стараюсь стирать слезы со щек незаметно, но Григорий утверждает, что только грязь размазываю.
– Некоторые утверждают, что лучше б это действительно был Армагеддон. Погибли бы все и дело с концом. А так… – Капитан досадливо машет рукой. – Кто-то очень постарался столкнуть США и Россию. А в момент атаки открыл проход между мирами. Даже не так. Как только открылся проход, взломали госпортал и запустили автоматическую атаку по США. Слава богу ее вовремя прервали. А может и нет.
Непонимающе смотрю на мужчину.
– Американцы нажали на красную кнопку в ответ. И даже не думали сдерживаться.
И я вспоминаю длинного остроухого. Саанова в Джокере. Или Джокера в Саанове. Он ждал, что я приду, играл на ноуте словно на кнопочном пианино. И он гребаный всезнающий хакер.
– Григорий?
“Все, что напридумывала ты – бред пупыророгов, обкурившихся травы”, – отвечает мое непарнокопытное, поделившееся со мной копытами.
– Почему ты привел меня к нему? Ты утверждал, что я смогу его победить.
“Я хотел крылья. Джокер хотел ключ. Кто знал, что он так решит все повернуть?! Ты должна была его остановить! Он завязан на тебе, будто он твоя вторая сердцевина. И я же не знал, что он взорвет Изнанку!” – с надломом признается единорог.
– Ты открыл проход? – мои лошадиные уши дрожат от негодования.
Капитан замирает и хмурится.
“Фактически, это сделала ты. Так что пойми, отпусти, прости”, – самодовольная скотина пытается перехватить управление моим крупом, но я гораздо сильнее его.
Чешу несчастный рог о дерево, так как руки заняты и рапортую:
– Организатора называют “Джокер”, возможно эльф. Через программу Decentraland он согласовал ракетный удар по периметру. Вернее по США с последующей ответочкой. Он находился в теле Саанова.
– Как давно?
“Всегда”.
– Возможно довольно давно, – мне не хочется верить, что парень, с которым я общалась полтора года на самом деле был каким-то монстром, замыслившим уничтожить мир.
– Это невозможно. Программа анархична, но абсолютно безопасна для защищенных сайтов.
– Саанов великолепно владеет компьютером и искусно манипулирует людьми.
– И заставил меня дать разрешение на огнестрельное оружие в пределах периметра, – кивает Капитан, принимая информацию. Собранный, умный. Он уже просчитал все возможные последствия случившегося. – Вброс про американского шпиона был с его стороны.
Я пожимаю плечами. Мы вместе с Белёцким ловили этого шпиона. И cо всей ответственностью могу утверждать, что он был настоящим. Он мне руку чуть не сломал!
– Мотивация? – уточняет Капитан.
– Григорий? – переадресовываю вопрос в себя.
“Он хочет измениться”.
– Понятно игогокай.
“Он хочет стать человеком, жить, как вы, есть, пить. Снимать тик-токи”
– Что за бред?! И ради этого он разрушил полмира?
“Вообще-то весь мир. Такая разруха повсеместна”.
Можно ли избить саму себя? А если очень хочется? Я и в самом деле такая язва?!
Капитан оглядывается, помогает мне переползти через вздыбленную сваю. Его рука прохладная. Намного холоднее привычного человеческого тепла. Он никак не реагирует на мое общение с Григорием, хотя раньше бы сразу же отдернул меня. Да, как тут спрячешь свою сущность, если она торчит у тебя из головы у всех на виду.
– Джокер пытается стать человеком. Видимо хочет почувствовать новые вкусы и впечатления.
– Сомнительная мотивация.
– Все сущности немного ненормальные.
Капитан кивает, принимая информацию, говорит короткое:
– Выясним, – и идет дальше. Обожаю своего Капитана! Он решает любые проблемы по щелчку пальцев. Он со мной, значит, все замечательно! – Передай Григорию благодарность. И теперь можно не скрывать общее с симбионтом. У тебя единорог - на лбу написан, – уточняет, не замедляя шага.
– Так точно! – губы сами растягиваются в улыбке.
“Я патриот и горжусь этим, вот!” – завывает парнокопытное в мозгу.
– Если позволите, я думаю, что Джокер может вернуть все, как было.
– Почему?
– Он же смог совместить миры.
– Ломать – не строить. Одно из двух получить можно, а вот два из одного, очень сомневаюсь. Но спасибо за информацию.
Мы двигаемся к западной границе города. Санкт-Петербург похож на свалку лего, перемешанную с землей и мифическими растениями. Гигантские цветы ловят серые холодные лучи солнца, совершенно не боясь декабрьского холода и снега, летящего с тусклой мрачности неба. Если закинуть внутрь бутона камень, лепестки сожмутся и начнут его пережевывать.
Может быть, из-за радости от встречи или количества событий, произошедших сегодня, день длится непривычно долго. Кажется, я встретила Капитана уже десяток часов назад. Или никогда не теряла.
Я пришла в себя три дня назад. И все три дня шла к центру города. По километражу должна была дойти еще вчера. Но слияние творило с окрестностями дикие вещи. Мне пришлось два раза убегать от ожившей болотной тины и автомобильных ржавых остатков. Железяка, кстати, еще и музицировала. Еле оторвалась от нее. Уж очень она быстрая и страшная. И у кого такая странная сердцевина могла быть?! Но самые опасные в окрестностях, конечно, летающие полиэтиленовые пакеты. Они работают стаями, набрасываются на тебя сверху. И только шуршание краев выдает их, давая шанс увернуться. Иначе, они кидаются на голову и лишают кислорода. Я видела, как они растерзали несчастного дикого волка.
– Капитан, а какой у вас зверь? – решаюсь на вопрос. Дракон? Виверра? Динозавр? Ведь конспирацию можно считать снятой? У нас гибель мира за спиной. А зеленая кожа начальника сводит с ума неизвестностью.
– Лягушка, – коротко отвечает капитан.
Я не смеюсь. Нет. Нельзя. Закусила губу. Не смеюсь.
“Ха-Ха-Ха-Ха-Ха-Ха-Ха-Ха-Ха”, – заходится ржанием Григорий.
Ляяяя. Меня же звания лишат за такие вопросы. Но сил сдержаться нет:
– Царевна?
– Да. Она утверждает, что принцесса. И периодически лезет целоваться, – Капитан не улыбается. Он абсолютно серьезен.
И тут я понимаю, что мне ещё с Григорием повезло.
Глава 3. Физическая составляющая
Бегу так быстро, что ветер подхватывает ненужные мысли и уносит за пределы этой планеты. Капитан скачет позади длинными размашистыми прыжками. Трое суток я плутала в лесозоне недалеко от периметра.
“Нас путал леший”, – утверждает Григорий.
“И Баба-Яга за нос водила”, – бурчу себе под рог, чтобы Капитан не услышал. Не буду ему об этом говорить. Стыдно.
Через несколько часов спринта по разрушенной кольцевой мы, наконец, доходим до базы. Её организовали на территории бывшего госпиталя для ветеранов. Само здание, конечно, разрушено. На его месте – белые глянцевые купола в три этажа. По периметру, как и раньше – колючая проволока под напряжением.
Сдаю в один из куполов добычу, и с чувством выполненного долга проваливаюсь в сон. Я не спала несколько дней. Если проснусь завтра в своей кровати, это будет логично. Вместо руин нового мира, старый добрый гадкий Петербург с проливным дождем в декабре, прохожими в масках и пробками на кольцевой.
Но непарнокопытное ржание мне вместо родной постельки. И на что я вообще надеялась?! Утро не меняет ничего. И серый оскал неба мне вместо желтого теплого солнышка. Я еще не привыкла к людям в их новом виде. И к себе не привыкла. Что уж говорить о проползающих, пролетающих, пропрыгающих мимо индивидов. У одного на пальцах – глаза. Я даже сначала не верю увиденному, но он оглядывается посмотреть, не оглянулась ли я. А я пялюсь на его раскрытую ладонь с хлопающими ресничками и не хило так офигеваю. Как такими руками посуду мыть и драться-то?! Про остальные радости жизни вообще молчу!
Пишу отчет капитану, куда запихиваю все события последних дней, в том числе и те, что считаю ненастоящими. Произошедшее на Изнанке кажется размытым, приснившимся и спорным.
Не должна там работать техника. Но Саанов сидел близко к мосту и строчил на ноутбуке.
Нельзя проносить на Изнанку оружие, а мы протащили целый арсенал, разрешенный Капитаном.
Евгений Филиппович читает, похлопывает безгубым ртом, стучит перепончатыми пальцами по столу и отправляет меня к медикам. И меня запирают в лаборатории. Там мне измеряют длину рога, окружность копыт, талии, крупа и проводят тесты на бешенство, психо-контроль, вирусы и адекватность. Последний проваливаю. Я – Алиса в стране чудес. Только вместо улыбки чеширского кота, у меня беззубый оскал Капитана.
В мозгу – хаотическое гарцевание. Григорий называет это плясками единорогов и клянется, что творит магию, предрекает явление спасителя и несет еще много разнообразной чуши. И вообще мы молодцы: мы спасли мир от вымирания. Потому что без оболочек не стало бы и душ.
Язык у него без костей, мозги без извилин.
Евгений Филиппович дает мне два дня на восстановление. Бессовестно много. Я приду в норму через 24 часа. Начальство в ответ на мое возмущение ловит комара и пережевывает. Никак не привыкну, что кроме прыгучести ему от симбионта достался язык на два метра и перепонки на пальцах.
***
Ученые изучают феномен слияния. Основная база в Пушкине, но и у нас нашлась парочка безумных экспериментаторов. Лаборатория прикреплена к нашей Академии. Это то самое место, доступ в которое я так мечтала получить. Пожалуйста, пользуйтесь.
Кроме нарушения законов физики катастрофа привела к мутации человечества.
