Ну а моя Дора пусть наслаждается свободой и летает, где хочет.
Да, у моей Доры полная свобода действий. Я сделал только два ограничения для неё – ей нельзя летать по лабиринту во время игры и никогда нельзя появляться в комнате Мии.
– Почему такие ограничения?
– Я не хотел, чтобы кто-то из жертв видел Дору во время игры, поэтому я попросил её не летать по лабиринту, когда идёт игра.
– То есть она понимает то, что ты ей говоришь?
– Конечно, она всё понимает. Она знает, когда начинается игра. В это время она покидает лабиринт. Правда, заканчивается игра всегда в разное время, поэтому я закрываю вход в лабиринт для Доры. Вход в лабиринт, как и выход из него, только один – дыра в начале лабиринта.
Так вот, Дора может вернуться в лабиринт до начала игры и провести время в моей комнате, пока не закончится игра. Выход из комнаты для Доры будет закрыт до окончания игры. А это значит, что вылететь из комнаты она не может до тех пор, пока я не расправлюсь со своими жертвами.
Либо же она должна летать на улице, пока я не убью жертв. Если она не вернётся до начала игры, то влететь в лабиринт она сможет опять же только после того, как я расправлюсь с жертвами. Только после этого вход в лабиринт для неё откроется.
Ну а в остальное время Дора, конечно, улетает и прилетает в лабиринт, когда захочет и летает по нему без ограничений. В том числе она может бывать и в зеркальном коридоре. Единственное исключение – комната Мии.
– А Бакс? Он может ходить по всему лабиринту или тоже есть места, где ему нельзя бывать?
– Для Бакса, как и для Доры, также закрыта только одна комната в лабиринте – комната Мии. Что касается зеркального коридора и лабиринта, то Бакс, в отличие от Доры, может ходить по нему без ограничений в любое время.
– Ну а почему им нельзя бывать в комнате Мии?
– Я не показываю Дору и Бакса Мие, потому что девочке одиноко, она привяжется к ним. Дора – моя птица, я не хочу, чтобы кто-то ещё с ней проводил время. А Бакс это собака Леандро. До этого у него была Кима. Как я говорил, он очень любит собак. Мия не хочет забирать у Леандро его собаку. Они приходят иногда к ней вместе.
– Ну а дать Мие завести своё животное разве нельзя? Я думаю, это бы очень скрасило её жизнь в лабиринте. Или ты запрещаешь это делать? Но почему? Всё-таки Мия дочь твоего верного слуги. Неужели ты лишил её этой радости из вредности?
– У Мии была кошка. Она умерла четыре месяца назад. Пока Мия не готова заводить себе новое животное.
– Мия не говорила мне об этом...
– Ей слишком тяжело об этом вспоминать.
– Что случилось с кошкой?
– Леандро принёс Мие кошку из приюта, как только мы поселили её в зеркальной комнате. Уже на следующее утро в комнате Мии появился четырёхмесячный котёнок. Кошку назвали Анфиса. К сожалению, когда ей исполнилось семь лет, у неё случился инсульт. Леандро повёз её в клинику, но... пока он добрался до больницы, было уже поздно. Также у Мии дома была кошка, но её она сказала не забирать, ведь Мия думала, что её мама жива и ей будет веселее с кошкой. Кошку из дома Мии отдали в приют. – сказал Альнаир.
– Ясно... Жаль, что так получилось с кошкой Мии... Мне ещё вот интересно. У тебя в лабиринте большая часть существ иллюзии или реальные существа?
– Иллюзии. Лев, куклы-пупсы, бандиты, скелеты, сумасшедший, невидимые человечки, жабы, девушки с ножами, дракон, человек без лица, болотники и змеи – все они иллюзии. – сказал Альнаир.
– Как же много всего ты создал в лабиринте... И лабиринт сам очень большой. – произнёс я.
– Да, не маленький. Но я создавал лабиринт не за один день. – сказал Альнаир.
– После того, как ты его разрушил, ты снова его создал таким же. Почему ты ничего в нём не изменил? – спросил я.
– В первый раз мне было важно восстановить его таким, какой он был. Да и потом, когда появилась мебель в комнатах, картины на стенах и звуки в коридорах, мне тоже хотелось восстановить всё в прежний вид. Мне было дорого первоначальное творение. Поэтому я ничего не хотел менять. И по прошествии лет я ничего не изменил здесь. С ловушками такая же тема. Как я говорил, сценарий игры всегда одинаковый. Как я однажды его придумал, так ни разу ничего в нём не менял. Естественно, за исключением ловушек, где я показываю участникам их фобии. Они всегда, конечно же, разные. Впрочем, в основном, они повторяются. Многие боятся замкнутого пространства или старости. Но чаще всего люди боятся потерять своих близких. Их смерть – самое страшное для многих людей. Но эту фобию я показал только тебе.
– Почему? – спросил я.
– Почему только тебе? – Альнаир улыбнулся. – Ты мне показался особенным. Я хотел проверить тебя на прочность.
– Для чего?
– Об этом позже. Ловушки лабиринта неизменны, следовательно, и все существа, которых вы видели, неизменны. Во время игры слуги всегда находятся на том месте, куда я их отправил... Знаешь, мне очень нравится, как я обустроил свой лабиринт. Он просто идеален. Всё в нём на своих местах, лучше и быть не может. Конечно, декор и ловушки поменять не сложно, но мне нравится постоянство моего лабиринта...
– Ты же говорил, что создание лабиринта отнимало у тебя много энергии... – нахмурившись, посмотрел я на Альнаира.
– Так и есть. Создание лабиринта, но не его декора и ловушек. Я спокойно мог бы здесь всё менять хоть каждый месяц, если бы захотел. Но я не хочу. Мне нравится то, что я сделал. – сказал Альнаир. – За эти годы я привык к этой обстановке. Да и интересно сравнивать, как разные люди справляются с одинаковыми ловушками. Поэтому мне совсем нет нужды что-то здесь менять.
– Ну а как ты узнаёшь, у кого какая фобия? – спросил я. – Я ведь не думал о фобии, когда проходил лабиринт...
– Как только я выбираю жертв, при взгляде в их глаза, я сразу узнаю всё об их слабостях и страхах.
– А как ты выбираешь жертв?
– В случайном порядке. Но двое из четвёрки или две пары из четвёрки это всегда близкие друг другу люди, родственники или друзья.
– Но... как ты выбираешь, кого именно привести в лабиринт? Ты ведь не ходишь по улицам и не присматриваешь себе жертв?
– Нет, конечно. За сутки до игры я просматриваю людей, идущих по улице. Я могу наблюдать за происходящим на улице, находясь в стенах лабиринта. Взглядом выхватываю двоих из них. Потом делаю на них досье. Я говорил, что узнаю о слабостях человека, стоит мне взглянуть ему в глаза. Но не только о них я узнаю. При взгляде в глаза человеку я могу узнать всё о его жизни. Могу узнать все его мысли, страхи и желания. Естественно, я узнаю всё и о его близком окружении. После этого я собираю досье на близкого друга или родственника этого человека. Так же поступаю и со второй выбранной жертвой. В итоге у меня образуется две пары игроков. В нужный час я их призываю в лабиринт и... игра начинается.
– А как ты в глаза их смотришь? Ты же в лабиринте, а они...
– Я вижу всё так, будто они стоят прямо передо мной. Иначе как бы я наблюдал за участниками во время игры? Ведь я всю игру нахожусь в конце лабиринта.
– Понятно... Но вот про фобии мне ещё кое-что не понятно... Ты сказал, что старуха появилась одиннадцать лет назад, то есть получается, она попала в лабиринт позже остальных твоих слуг. – сказал я. – Но ты говорил, что многие боятся старости, а значит ты использовал эту фобию и раньше, но кого ты тогда показывал людям?
– Да, первоначально при фобии старости появлялась не эта старуха, а совсем другая. Я показывал иллюзию. Это была первая увиденная мной на улице старушка. Но одиннадцать лет назад в лабиринте появилась та старушка, которую вы видели... Я не стал её привлекать в игры лабиринта. Она просто здесь жила. Но три месяца назад она умерла и, в память о ней, для иллюзии я стал использовать её образ.
– А зачем ты её сюда привёл, если не стал привлекать в игры? – спросил я.
– Это не я её привёл. Видишь ли, это была очень забавная история. Спустя пять лет служения мне Леандро попросил награду за свои труды. Я был удивлён. Я не понимал, чего он ещё желает, ведь у него было всё необходимое для жизни. Более того, он жил как король и ни в чём себе не отказывал! Он ел лучшие деликатесы мира, жил в шикарной комнате, много отдыхал и развлекался. Кроме того, он единственный из слуг имел «выходные». Раз в неделю ровно на сутки он мог покидать лабиринт. День он мог выбирать сам. Естественно, в день, когда проводится игра, он должен был присутствовать обязательно.
Также были ещё условия: сообщать мне накануне о том, что он собирается отлучиться. И ещё он должен был всегда ночевать в лабиринте.
«Какую же награду ты хочешь получить?» – спросил я его.
«Я хочу, чтобы ты научил меня искусству гипноза». – ответил он.
Его просьба меня удивила ещё больше. Но я решил её исполнить. Для себя я не видел никакой опасности, так как знал, что меня Леандро не сможет загипнотизировать. «Пусть развлекается». – решил я.
Но я всё же пожалел, что его научил.
За два месяца обучения Леандро овладел этим делом вполне неплохо. Он развлекался этим делом, тренируясь на слугах в моём лабиринте. Но потом ему это наскучило, захотелось чего-то большего.
Он стал пробовать загипнотизировать людей за пределами лабиринта и заставить к нему подойти.
Но у него долго ничего не выходило.
И только через два года у него получилось заманить в лабиринт одну старушку.
На молодого человека у Лео не хватило сил и мощи, вот и попалась в его сети уже ослабевшая, старая женщина.
Она, как и мои жертвы, подошла к точке, где открывается вход в лабиринт и провалилась внутрь.
Эту старушку звали Марфой.
Леандро встретил её там и привёл ко мне.
Мне не нужна была эта старая женщина, и я понятия не имел, что с ней делать.
Сначала я хотел стереть ей память.
Но после воздействия Леандро я не смог этого сделать!
Моя магия не действовала на эту старушку.
А Леандро мог только при помощи гипноза заставить человека к нам прийти. На большее он был не способен. Стереть память старушке он не смог и внушить ей, что её появление в лабиринте лишь сон тоже...
Нам не оставалось ничего делать, как оставить её в лабиринте.
Я выделил ей комнату рядом с комнатами других слуг.
Когда она попала в лабиринт, то была уже в очень почтенном возрасте. Ей был 81 год. Она прожила у нас ещё 11 лет... А три месяца назад она умерла.
Она называла меня своим сыночком и вязала мне чулки.
Я и вправду о ней заботился так, будто она была моей матерью. До самого последнего своего вздоха она находилась под моей защитой. Впрочем, как и остальные мои слуги.
А когда она умерла, я решил в память о ней использовать её образ в иллюзии, появляющейся при фобии старости. И с тех пор в этой фобии все видят иллюзию с образом Марфы.
Альнаир замолчал.
Я понял, что вопросов у меня больше нет.
– Ну, вроде бы, теперь мне всё ясно про твой лабиринт. – сказал я.
Но тут я вспомнил об ещё одном вопросе, который меня очень волновал.
– Хотя нет, у меня есть ещё вопрос. Про одну ловушку...
– Какую?
– Та, что была в комнате-копии. Когда меня коснулась стеклянная копия твоей Доры и я стал невидимым... А вопрос такой. Когда я полностью стал невидимым, я... терял сознание всего на мгновение, а мои друзья сказали, что я был без сознания где-то пол часа. Почему же я всё осознавал, но при этом не мог очнуться ещё пол часа, после того как стал видимым?
– Да просто чтобы друзья твои подольше поволновались за тебя. Я задумал так, чтобы копия Доры была абсолютно безопасна для моих жертв. Кроме того, что птица на время делает людей невидимыми, а после опять же на время награждает стеклянными крыльями, она больше никак не вредит. Конечно, я мог бы, если бы мне захотелось, сделать так, чтобы именно копия Доры убивала моих жертв. Но, подумай сам, зачем мне подсылать кого-то, кто будет убивать моих жертв, когда я сам могу это сделать? А главное хочу.
– Какая же ты... – произнёс я, с ненавистью посмотрев на Альнаира.
– Сволочь? – усмехнулся Альнаир. – Ну и что же? Меня нисколько не огорчает этот факт. Мне хорошо живётся. Мне нравится играть с людьми и нравится их убивать. Ну а ты, что же, думаешь, если бы у тебя была возможность безнаказанно издеваться над людьми, ты стал бы мучиться угрызениями совести?
Я сердито посмотрел на Альнаира и возмущённо воскликнул:
– О чём ты говоришь?! Да мне противна сама мысль об этом!
Внутри я весь кипел от ярости, не понимая, как он мог задать такой вопрос.
Альнаир ухмыльнулся.
– А я думаю, что не стал бы. По крайней мере, слишком долго. – сказал он.
– Не равняй по себе. И ты мог бы попытаться преодолеть свою тягу к убийствам. Но, как я понял из твоего рассказа, ты никогда не пытался это сделать. Я прав?
– Да, не пытался и никогда не хотел.
– Почему? Ты назвал себя в начале нашего разговора жертвой. Выходит, тебя не устраивает твоё положение? А, значит, ты должен желать одержать вверх над своей страстью.
– Меня не устраивает то, что больше нет моей планеты. Меня не устраивает то, что я не могу свободно гулять по улице. Поэтому я считаю себя жертвой. А то, что я хочу убивать, не приносит мне дискомфорта. Я не чувствую угрызений совести. Так зачем мне утруждаться и бороться со своей страстью?
– А если бы твоя планета не погибла. Если бы ты остался жить на ней, и там проснулась эта страсть... Ты бы, не раздумывая, начал убивать своих сопланетников?
– Нет, не стал бы. Но моей планеты больше нет! Моего дома больше нет. Моих предков больше нет. Я одинок. Я никого не люблю, и никто меня не любит. Так какая разница, добр я или зол?
– Но ты ведь даже не попытался найти любовь и понимание на нашей планете. Ты сразу же начал творить зло!
– Потому что я не хочу ничего искать! Всё, что мне нужно, у меня уже есть. Ладно, хватит разговоров! – резко сказал Альнаир. – Пришло время заняться делом.
С этими словами он поднялся с трона.
Я немедленно вскочил со своего места и, нахмурившись, посмотрел на Альнаира.
Я прекрасно понял, каким делом собирается он заняться.
«Решил с меня начать, сволочь...» – подумал я, чувствуя, как внутри у меня всё переворачивается от страха.
От Альнаира по-прежнему веяло нечеловеческой мощью и силой, а потому я был уверен в своём поражении.
У меня не было ни единого шанса спастись.
Всё, что рассказал Альнаир, было для меня бесполезно. Ведь эта информация не навела меня на мысль, как победить это существо.
К тому же я не знал, как именно он собирается меня убить.
Но сдаваться без боя я не собирался.
Я решил напасть первым, как только он подойдёт ближе. Если, конечно, до этого не произойдёт каких-то непредвиденных событий.
Сжав кулаки, я замер в ожидании.
Тем временем Альнаир сделал шаг вперёд и, оказавшись ко мне почти вплотную, остановился.
Посмотрев мне в глаза, он плотоядно облизнул губы.
Моё сердце дико заколотилось.
Вся моя решимость бороться с ним мгновенно пропала.
– Страшно? – спросил Альнаир и ухмыльнулся.
Я с ненавистью на него посмотрел.
– Нет! Я тебя не боюсь! Я тебя презираю! – закричал я, до боли сжав кулаки. – Презираю за то, что ты заманиваешь ни в чём неповинных
