Мысленно я скривилась, хотя и ощутила долю благодарности в адрес Антона. Только долю, потому что пока соотношение вреда и пользы от его заботы было не в сторону последней.
- Ладно, но больше так не делай. Если что-то нужно узнать, спроси.
Больше я этот вопрос не поднимала, Тимур тоже с удвоенным рвением бросился выполнять прямые обязанности, и в ближайшие минуты был слышен только быстрый звук нажимаемых клавишей.
Бабуля на присланные в мессенджере фотографии ответила смайликом с возведенным горе очами и вопросом: «А хоккеисты-то где?!», чем вызвала и у меня желание закатить глаза. Всё-таки есть во вселенной неизменные величины.
Аркадий Тимофеевич выкатился из кабинета почти через полчаса, уже не такой сияющий и довольный, мне кивнул больше по привычке и скрылся за дверью. Молча. Вот последнее поразило больше всего.
Я же разрывалась между желанием узнать у Антона, что сегодня будем делать, потому что иначе загнусь тут от тоски надежнее, чем от происков его недоброжелателей, и вновь нахлынувшей неуверенности. Последнее немного разозлило, поэтому я расправила плечи и направилась к двери. С Васильевым мы столкнулись на пороге.
- О, заходи, - он ухватил меня чуть ниже локтя и почти затащил в кабинет. – Ты как?
- Нормально.
Руку я отняла, как только это стало прилично, а именно, когда дошла к креслу для посетителей.
- Как ты относишься к современному искусству?
Вопрос был настолько неожиданным, что я не сразу нашлась, что ответить.
А как я отношусь к современному искусству?
Если речь о привычных видах творчества, вроде пасторальных картин, написанных студентами нашей академии, или кривых расписных свистулек, продаваемых хендмейдерами на местом Арбате, то вполне лояльно. Подсолнухи там, свешивающиеся через забор, или стадо коров, бредущее на водопой, изображенные маслом, меня в этом плане никак не раздражали. Если про инсталляцию из швабры и размотанного рулона туалетной бумаги, в которую автор заложил настолько глубокую мысль, что и сам забыл, что хотел показать изначально, или прибитого гвоздем к стене презерватива, то с большим сомнением.
Что-то в этом духе я и выразила, Антон кивнул и огорчил:
- Искусство концептуальное до дальше некуда, но сходить придется. Я получил записи с камер на трассе, там было несколько знакомых машин, которые ехали в нужном направлении примерно в то самое время. Двое из тех, кто теоретически мог меня прокатить на природу, будут сегодня на открытии выставки современной живописи и скульптуры в Доме архитектора. Я бы хотел, чтобы ты издали посмотрела на этих людей.
От мысли, что это он меня не на свидание звал, испытала одновременно облегчение и легкую досаду. Совсем легкую, но досаду.
- И когда идти?
- Прямо сейчас.
- А работа?
- Это она и есть, - перехватив мой полный сомнения взгляд, Антон вздохнул. – Честно говоря, я сам это терпеть не могу, но надо.
Ну, надо, так надо.
Одета я прилично, не стыдно на выставку прокатиться, хотя, люди искусства вообще оригинальны, есть шанс, что я там окажусь самым унылым персонажем в своем деловом костюме. Впрочем, Васильев тоже в нём и даже при галстуке, так что не всё так печально, не одна позориться буду.
До места назначения мы доехали за полчаса, почти не переговариваясь, Антон вел машину, я переписывалась с мамой, которой вот прям сейчас нужно было купить семена перцев. На кой ляд они ей в ноябре, если сажать будет не раньше февраля, сказать затрудняюсь, но пообещала зайти в нужный магазин.
Исходя из того, что толпы возле входа не было, только дородная дама в ядовито-малиновом пальто томно курила прямо под знаком, курение запрещающим, любителей современного искусства у нас в городе немного. Я этому про себя порадовалась, значит, не все так печально у населения с чувством прекрасного.
А судя по тому, что билетера тоже не наблюдалось, бессмысленность попытки взять деньги за просмотр понимали даже устроители.
Мы сдали верхнюю одежду, Антон прицепил мою руку на свой локоть, и мы пошли прогуляться вдоль экспонатов. Причем, так можно было назвать как предметы искусства, так и некоторых посетителей. Их было не особо много, человек двадцать, но поскольку зал Дома архитектора немаленький, любителей высокоинтеллектуальной мазни на единицу площади оказалось удручающе мало.
Хотя, тут можно сказать, что количество компенсировалось качеством. Уже виденная нами малиновая дама баржей проплыла мимо, не удостоив взглядом окружающих, направлялась она к тосковавшей у окна съемочной группе местного телевидения. Девушку-репортершу я узнала, видела несколько раз в выпуске наших новостей. Я прям представляю, как она получила это редакционное задание.
«- А вы, Маша, будете освящать культурное мероприятие.
- Нееет! Лучше отправьте меня брать интервью у бомжей на Тихонской набережной!»
Во всяком случае, при виде угрожающе надвигающейся на неё дамы репортерша позволила на мгновение проступить гримасе отчаяния, тут же сменившейся профессиональной улыбкой. Оператор в принципе выглядел немного пришибленным, наверное, успел прогуляться и присмотреться к выставке.
Бородатый мужик, издали чем-то напомнивший Анатолия Вассермана, статуей замер напротив картины, являя собой то ли остолбенение от силы художественной мысли, то ли сам представляя из себя арт-объект. Кстати, картина тоже привлекала внимание - на белом листе резкие росчерки синим и красным, нагромождение рваных линий и полукругов…
Мы с Антоном остановились в паре метров от бородача, разом склонив головы направо и пытаясь понять, что там изображено. Я сдалась первой, Васильев еще с полминуты с глубокомысленным видом созерцал прекрасное, а потом пожал плечами, шепнув:
- Может, художник просто ручку расписывал?
Я не сдержала истерический смешок, в последнее мгновение успев замаскировать его кашлем. Через пару минут бесцельного блуждания по вернисажу и вовсе перестала пытаться разгадать замысел, втайне уверенная, что его там изначально не ночевало. К кому именно присматриваться, Антон не сказал, поэтому, таскаясь за ним, как собачка на поводке, на всякий случай прислушивалась и приглядывалась ко всем. Ничего не почувствовала и уже приготовилась признаться, что затея провалилась, когда совсем рядом раздался знакомый голос:
- Ты только посмотри, какая феерическая хрень!
Я подняла полные ужаса глаза на Антона, боясь оглянуться, потому что голос этот узнала бы где угодно. Почему-то и сам вампир смотрел мне за спину с выражением, будто у него схватило разом все зубы, а для выживания нужно прогрызать себе путь на свободу. Смесь потаенного страха, отчаяния и обреченности сплотила нас так, как не смог бы целый полк его недоброжелателей.
Но, как ни втягивай голову в плечи, а пришлось повернуться, иначе меня ждет вселенская обида.
- Привет, ба.
Бабуля, подкравшаяся в лучших традициях разведчика со стажем, осмотрела меня поверх модных очков без оправы, скривилась при виде делового костюма и перевела взгляд на моего спутника:
- Надежда, я отправляла тебя на хоккей, чтобы ты там посмотрела на настоящих мужчин и сделала выводы. Вместо этого ты притащилась на унылое мероприятие в компании стареющего бюрократа. Я разочарована.
Голос она при этом и не подумала понизить и я поняла, что либо сейчас сгорю от стыда, либо прямо не сходя с места задушу бабулю. И отнюдь не в объятиях. Это я привыкла к её эксцентричным выходкам, Антон же лицо к моей ба непривычное, к тому же мужчина, а у них психика хрупкая. Но я не успела открыть рот, чтобы шикнуть на родственницу, как лицо с хрупкой психикой хмыкнуло за моей спиной и с явной улыбкой в голосе произнесло:
- Анастасия Викторовна, вы всё так же прекрасны и проницательны.
Я тут же прокрутила в голове вчерашний разговор в кафе и могла поклясться, что имя ба не называла. Да и при чем тут тогда «всё так же»? Но влезать с вопросом не стала, предпочитая затаиться, вдруг получится перевести внимание бабули на Антона.
- Ну, хоть комплименты говорить научился, уже хорошо, - чуть высокомерно кивнула она, вновь переводя взгляд на меня. Блин, не получилось…
- Антон Николаевич, простите, мы на минутку, - я подхватила ба под руку и, не дожидаясь заверения Васильева, что он нас подождет, прямо вот не сходя с этого места, настойчиво потащила её за угол. Благо, встретились мы не посреди зала. – Ты что творишь?!
- Я? – Бабуля приподняла идеально выщипанные брови. – Разговариваю со старым знакомым, а вот ты какая-то нервная. И что за вид? Ты решила податься в секретутки?
За углом кто-то хмыкнул, пытаясь сдержать смех, я только закатила глаза. Надо было уходить подальше.
- Я тут по делу, и костюм нормальный, не придирайся.
- Костюм у тебя из разряда «я слишком умная, чтобы хотеть замуж, но если позовут, побегу», кстати, твой спутник в этом плане бесперспективный, кобель ещё тот.
Нет, правильно, что подальше не отошли, нечего уши греть на чужих разговорах. В этот раз упоминаемый кобель никак свое присутствие не обнаружил.
- Ба!
- Ой, всё! – Бабуля тяжело вздохнула, покачав головой в досаде. – Чувствую, правнуков от тебя не дождешься. Вечером позвонишь, у меня к тебе серьезный разговор.
И, не простившись, с видом королевы в изгнании покинула меня, направившись к старой обезьяне. Я ничуть не удивилась, увидев бабулю в компании подружки. Тем более, что именно Маргарита Львовна преподавала на кафедре гуманитарных наук и искусств, так что выставка как раз по её части. А мою ба она прихватила не иначе как в наказание за вчерашний проигрыш в карты, насколько знаю, скептическое отношение к современной живописи у меня наследственное.
Антона на том месте, где оставила, я не нашла, поэтому активно закрутила головой в поисках пропажи. Нашелся он неподалеку в компании двух дам и мужчины пенсионного возраста, который изо всех сил пытался убедить, что ему не больше пятидесяти. Наверное, с этой целью зачесывал длинные реденькие волосы на сияющую, как маяк в ночи, плешь. Дамы тоже выглядели довольно забавно, одна куталась в меховую накидку (представлю, как она в ней вспотела, в зале было, прямо скажем, не холодно), вторая стояла, ненатурально изогнувшись, в намотанном на шею шифоновом шарфе, свисающем чуть не до колен. Мне почему-то сразу припомнилась Айседора Дункан. Впрочем, шарф был единственным штрихом, роднившим эту даму с танцовщицей.
Влезать в разговор показалось неудобным, поэтому, дождавшись, когда Антон на секунду поднимет на меня глаза, жестами показала, что пойду прогуляться по залу. В ответ получила неодобрительно нахмуренные брови и решила считать это за положительный ответ.
К экспонатам я особо пристально не присматривалась, боясь, что некоторые из них могут надолго отпечататься в сознании, но все же из уважения к их создателям и просто правил хорошего тона задерживалась на несколько секунд, не забывая при этом искоса посматривать по сторонам. Хоть бы знать, чего ждать и кто на подозрении.
Перед одной картиной в жизнерадостных желто-оранжевых тонах я все-таки остановилась, слишком уж удобно она висела – отсюда прекрасно просматривался весь зал. И поняла, что Васильева нет. А вот это уже странно, не мог же он меня тут бросить…
- Меня ищешь?
Я подпрыгнула, едва сдержавшись, чтобы не вскрикнуть, когда Антон, каким-то образом оказавшийся за спиной, тронул моё плечо.
- Ты! – Орать я поостереглась, поэтому только шипела. – С ума сошел так пугать?!
Он, явно не ожидавший такой реакции, виновато улыбнулся:
- Извини, не думал, что ты такая нервная.
- Станешь тут с вами нервной…
- Ладно, понял, больше так не делаю. Ничего?
Я с трудом сдержалась, чтобы не прижать руки к груди, проверяя, там ли сердце или всё-таки выскочило:
- Нет. А сказать, к кому присматриваться, ты не мог?
- Тогда бы нарушилась чистота эксперимента. Ладно, поехали отсюда, а то мне некоторые картины сниться будут, я же стареющий бюрократ, могу такого и не перенести.
Он провел меня в фойе и помог одеться.
- Кстати, откуда ты знаешь мою бабушку?
- Шутишь? Кто же из закончивших наш универ не знает Никонцеву?!
На улице чуть потеплело, под ногами начала расползаться ледяная каша, натянуло туч, и с неба посыпался мелкий снежок, подгоняемый ветром. В общем, мерзковатая погода. Поэтому до машины, даром, что припарковаться получилось только на соседней улице, добежали почти рысью.
- Значит, она у тебя преподавала?
- Ага, три года. Её все мои одногруппники боялись до судорог. Железная дама.
Что есть, то есть. Ба у меня лингвист, уважаемый и крайне востребованный специалист по английскому, да ещё и с конкретным таким уклоном в естественные науки. Сколько себя помню, в доме она говорила в равной степени как на русском, так и на английском, так что проблем с языком у меня не было никогда. И хотя бабуля утверждала, что мне прямой путь по её стопам, сама я так не считала, из-за чего восемь лет назад, когда заканчивала школу, разразился семейный скандал. Своё право учиться на ветеринара я отстояла в тяжелом и неравном бою, бабушка отступила, но не смирилась. И теперь, не иначе как в отместку, всё пыталась пристроить меня замуж. Объясняла это тем, что чем быстрее сбегаю в ЗАГС и рожу детей, тем скорее пойму, чем на самом деле стоит заниматься в жизни, и брошу свою убогую ветеринарию, отдавшись в объятия лингвистики. Всерьез мою профессию она не рассматривала, иногда пускала шпильки насчет потрошительницы и вивисектора. Меня они поначалу обижали, а потом смирилась. Зато не приходиться ходить на ненавистную работу, я бы уже давно кого-то из студентов прибила, а так тружусь себе потихоньку с удовольствием.
- Еще раз извини, что напугал. Я забыл, что ты только вчера получила моральную травму.
Он как раз притормозил на светофоре и повернулся ко мне, глядя серьезно и с долей вины в глазах. Если до этого я бы в ответ огрызнулась, то теперь только смущенно передернула плечами:
- Проехали. Но не надо так делать, а то у меня рефлексы, могу и стукнуть. Я так раз одного мужика чуть не покалечила.
- Как именно?
Я вздохнула и принялась рассказывать историю из далеких юношеских лет.
Так получилось, что родители лет пятнадцать назад решили, что им просто необходим свежий воздух, продали городскую квартиру и переехали в пригород, благо, работа это позволяла. И если школа, в которой я благополучно получила аттестат, была рядышком, то сельхозакадемия, куда подалась учиться дальше, на другом конце города. Поэтому нужно было тащиться или через центр по всем пробкам, или на электричке в объезд, а потом мимо района новостроек пешком. Естественно, первый путь быть безопаснее, но второй быстрее.
Первые месяцы папа встречал прямо на станции, потом я решила, что уже достаточно взрослая, тем более, что путей от станции до дома вообще-то тоже было два. Один по хорошо освещенной улице, второй по живописной подворотне, зажатой между двенадцатиэтажкой и гаражным кооперативом, который потом сменялся оврагом, куда предприимчивые жильцы выбрасывали мусор, и пустырем. А вот за пустырем уже начиналась наша улица. Так вот эта тайная тропа выводила к отчему дому буквально за десять минут, а дорога в обход все полчаса.
Естественно, я клялась и божилась, что ходить буду только через людные места, а в сторону подворотни даже не посмотрю!
- Ладно, но больше так не делай. Если что-то нужно узнать, спроси.
Больше я этот вопрос не поднимала, Тимур тоже с удвоенным рвением бросился выполнять прямые обязанности, и в ближайшие минуты был слышен только быстрый звук нажимаемых клавишей.
Глава 12
Бабуля на присланные в мессенджере фотографии ответила смайликом с возведенным горе очами и вопросом: «А хоккеисты-то где?!», чем вызвала и у меня желание закатить глаза. Всё-таки есть во вселенной неизменные величины.
Аркадий Тимофеевич выкатился из кабинета почти через полчаса, уже не такой сияющий и довольный, мне кивнул больше по привычке и скрылся за дверью. Молча. Вот последнее поразило больше всего.
Я же разрывалась между желанием узнать у Антона, что сегодня будем делать, потому что иначе загнусь тут от тоски надежнее, чем от происков его недоброжелателей, и вновь нахлынувшей неуверенности. Последнее немного разозлило, поэтому я расправила плечи и направилась к двери. С Васильевым мы столкнулись на пороге.
- О, заходи, - он ухватил меня чуть ниже локтя и почти затащил в кабинет. – Ты как?
- Нормально.
Руку я отняла, как только это стало прилично, а именно, когда дошла к креслу для посетителей.
- Как ты относишься к современному искусству?
Вопрос был настолько неожиданным, что я не сразу нашлась, что ответить.
А как я отношусь к современному искусству?
Если речь о привычных видах творчества, вроде пасторальных картин, написанных студентами нашей академии, или кривых расписных свистулек, продаваемых хендмейдерами на местом Арбате, то вполне лояльно. Подсолнухи там, свешивающиеся через забор, или стадо коров, бредущее на водопой, изображенные маслом, меня в этом плане никак не раздражали. Если про инсталляцию из швабры и размотанного рулона туалетной бумаги, в которую автор заложил настолько глубокую мысль, что и сам забыл, что хотел показать изначально, или прибитого гвоздем к стене презерватива, то с большим сомнением.
Что-то в этом духе я и выразила, Антон кивнул и огорчил:
- Искусство концептуальное до дальше некуда, но сходить придется. Я получил записи с камер на трассе, там было несколько знакомых машин, которые ехали в нужном направлении примерно в то самое время. Двое из тех, кто теоретически мог меня прокатить на природу, будут сегодня на открытии выставки современной живописи и скульптуры в Доме архитектора. Я бы хотел, чтобы ты издали посмотрела на этих людей.
От мысли, что это он меня не на свидание звал, испытала одновременно облегчение и легкую досаду. Совсем легкую, но досаду.
- И когда идти?
- Прямо сейчас.
- А работа?
- Это она и есть, - перехватив мой полный сомнения взгляд, Антон вздохнул. – Честно говоря, я сам это терпеть не могу, но надо.
Ну, надо, так надо.
Одета я прилично, не стыдно на выставку прокатиться, хотя, люди искусства вообще оригинальны, есть шанс, что я там окажусь самым унылым персонажем в своем деловом костюме. Впрочем, Васильев тоже в нём и даже при галстуке, так что не всё так печально, не одна позориться буду.
До места назначения мы доехали за полчаса, почти не переговариваясь, Антон вел машину, я переписывалась с мамой, которой вот прям сейчас нужно было купить семена перцев. На кой ляд они ей в ноябре, если сажать будет не раньше февраля, сказать затрудняюсь, но пообещала зайти в нужный магазин.
Исходя из того, что толпы возле входа не было, только дородная дама в ядовито-малиновом пальто томно курила прямо под знаком, курение запрещающим, любителей современного искусства у нас в городе немного. Я этому про себя порадовалась, значит, не все так печально у населения с чувством прекрасного.
А судя по тому, что билетера тоже не наблюдалось, бессмысленность попытки взять деньги за просмотр понимали даже устроители.
Мы сдали верхнюю одежду, Антон прицепил мою руку на свой локоть, и мы пошли прогуляться вдоль экспонатов. Причем, так можно было назвать как предметы искусства, так и некоторых посетителей. Их было не особо много, человек двадцать, но поскольку зал Дома архитектора немаленький, любителей высокоинтеллектуальной мазни на единицу площади оказалось удручающе мало.
Хотя, тут можно сказать, что количество компенсировалось качеством. Уже виденная нами малиновая дама баржей проплыла мимо, не удостоив взглядом окружающих, направлялась она к тосковавшей у окна съемочной группе местного телевидения. Девушку-репортершу я узнала, видела несколько раз в выпуске наших новостей. Я прям представляю, как она получила это редакционное задание.
«- А вы, Маша, будете освящать культурное мероприятие.
- Нееет! Лучше отправьте меня брать интервью у бомжей на Тихонской набережной!»
Во всяком случае, при виде угрожающе надвигающейся на неё дамы репортерша позволила на мгновение проступить гримасе отчаяния, тут же сменившейся профессиональной улыбкой. Оператор в принципе выглядел немного пришибленным, наверное, успел прогуляться и присмотреться к выставке.
Бородатый мужик, издали чем-то напомнивший Анатолия Вассермана, статуей замер напротив картины, являя собой то ли остолбенение от силы художественной мысли, то ли сам представляя из себя арт-объект. Кстати, картина тоже привлекала внимание - на белом листе резкие росчерки синим и красным, нагромождение рваных линий и полукругов…
Мы с Антоном остановились в паре метров от бородача, разом склонив головы направо и пытаясь понять, что там изображено. Я сдалась первой, Васильев еще с полминуты с глубокомысленным видом созерцал прекрасное, а потом пожал плечами, шепнув:
- Может, художник просто ручку расписывал?
Я не сдержала истерический смешок, в последнее мгновение успев замаскировать его кашлем. Через пару минут бесцельного блуждания по вернисажу и вовсе перестала пытаться разгадать замысел, втайне уверенная, что его там изначально не ночевало. К кому именно присматриваться, Антон не сказал, поэтому, таскаясь за ним, как собачка на поводке, на всякий случай прислушивалась и приглядывалась ко всем. Ничего не почувствовала и уже приготовилась признаться, что затея провалилась, когда совсем рядом раздался знакомый голос:
- Ты только посмотри, какая феерическая хрень!
Я подняла полные ужаса глаза на Антона, боясь оглянуться, потому что голос этот узнала бы где угодно. Почему-то и сам вампир смотрел мне за спину с выражением, будто у него схватило разом все зубы, а для выживания нужно прогрызать себе путь на свободу. Смесь потаенного страха, отчаяния и обреченности сплотила нас так, как не смог бы целый полк его недоброжелателей.
Но, как ни втягивай голову в плечи, а пришлось повернуться, иначе меня ждет вселенская обида.
- Привет, ба.
Бабуля, подкравшаяся в лучших традициях разведчика со стажем, осмотрела меня поверх модных очков без оправы, скривилась при виде делового костюма и перевела взгляд на моего спутника:
- Надежда, я отправляла тебя на хоккей, чтобы ты там посмотрела на настоящих мужчин и сделала выводы. Вместо этого ты притащилась на унылое мероприятие в компании стареющего бюрократа. Я разочарована.
Голос она при этом и не подумала понизить и я поняла, что либо сейчас сгорю от стыда, либо прямо не сходя с места задушу бабулю. И отнюдь не в объятиях. Это я привыкла к её эксцентричным выходкам, Антон же лицо к моей ба непривычное, к тому же мужчина, а у них психика хрупкая. Но я не успела открыть рот, чтобы шикнуть на родственницу, как лицо с хрупкой психикой хмыкнуло за моей спиной и с явной улыбкой в голосе произнесло:
- Анастасия Викторовна, вы всё так же прекрасны и проницательны.
Я тут же прокрутила в голове вчерашний разговор в кафе и могла поклясться, что имя ба не называла. Да и при чем тут тогда «всё так же»? Но влезать с вопросом не стала, предпочитая затаиться, вдруг получится перевести внимание бабули на Антона.
- Ну, хоть комплименты говорить научился, уже хорошо, - чуть высокомерно кивнула она, вновь переводя взгляд на меня. Блин, не получилось…
- Антон Николаевич, простите, мы на минутку, - я подхватила ба под руку и, не дожидаясь заверения Васильева, что он нас подождет, прямо вот не сходя с этого места, настойчиво потащила её за угол. Благо, встретились мы не посреди зала. – Ты что творишь?!
- Я? – Бабуля приподняла идеально выщипанные брови. – Разговариваю со старым знакомым, а вот ты какая-то нервная. И что за вид? Ты решила податься в секретутки?
За углом кто-то хмыкнул, пытаясь сдержать смех, я только закатила глаза. Надо было уходить подальше.
- Я тут по делу, и костюм нормальный, не придирайся.
- Костюм у тебя из разряда «я слишком умная, чтобы хотеть замуж, но если позовут, побегу», кстати, твой спутник в этом плане бесперспективный, кобель ещё тот.
Нет, правильно, что подальше не отошли, нечего уши греть на чужих разговорах. В этот раз упоминаемый кобель никак свое присутствие не обнаружил.
- Ба!
- Ой, всё! – Бабуля тяжело вздохнула, покачав головой в досаде. – Чувствую, правнуков от тебя не дождешься. Вечером позвонишь, у меня к тебе серьезный разговор.
И, не простившись, с видом королевы в изгнании покинула меня, направившись к старой обезьяне. Я ничуть не удивилась, увидев бабулю в компании подружки. Тем более, что именно Маргарита Львовна преподавала на кафедре гуманитарных наук и искусств, так что выставка как раз по её части. А мою ба она прихватила не иначе как в наказание за вчерашний проигрыш в карты, насколько знаю, скептическое отношение к современной живописи у меня наследственное.
Антона на том месте, где оставила, я не нашла, поэтому активно закрутила головой в поисках пропажи. Нашелся он неподалеку в компании двух дам и мужчины пенсионного возраста, который изо всех сил пытался убедить, что ему не больше пятидесяти. Наверное, с этой целью зачесывал длинные реденькие волосы на сияющую, как маяк в ночи, плешь. Дамы тоже выглядели довольно забавно, одна куталась в меховую накидку (представлю, как она в ней вспотела, в зале было, прямо скажем, не холодно), вторая стояла, ненатурально изогнувшись, в намотанном на шею шифоновом шарфе, свисающем чуть не до колен. Мне почему-то сразу припомнилась Айседора Дункан. Впрочем, шарф был единственным штрихом, роднившим эту даму с танцовщицей.
Влезать в разговор показалось неудобным, поэтому, дождавшись, когда Антон на секунду поднимет на меня глаза, жестами показала, что пойду прогуляться по залу. В ответ получила неодобрительно нахмуренные брови и решила считать это за положительный ответ.
К экспонатам я особо пристально не присматривалась, боясь, что некоторые из них могут надолго отпечататься в сознании, но все же из уважения к их создателям и просто правил хорошего тона задерживалась на несколько секунд, не забывая при этом искоса посматривать по сторонам. Хоть бы знать, чего ждать и кто на подозрении.
Перед одной картиной в жизнерадостных желто-оранжевых тонах я все-таки остановилась, слишком уж удобно она висела – отсюда прекрасно просматривался весь зал. И поняла, что Васильева нет. А вот это уже странно, не мог же он меня тут бросить…
- Меня ищешь?
Я подпрыгнула, едва сдержавшись, чтобы не вскрикнуть, когда Антон, каким-то образом оказавшийся за спиной, тронул моё плечо.
- Ты! – Орать я поостереглась, поэтому только шипела. – С ума сошел так пугать?!
Он, явно не ожидавший такой реакции, виновато улыбнулся:
- Извини, не думал, что ты такая нервная.
- Станешь тут с вами нервной…
- Ладно, понял, больше так не делаю. Ничего?
Я с трудом сдержалась, чтобы не прижать руки к груди, проверяя, там ли сердце или всё-таки выскочило:
- Нет. А сказать, к кому присматриваться, ты не мог?
- Тогда бы нарушилась чистота эксперимента. Ладно, поехали отсюда, а то мне некоторые картины сниться будут, я же стареющий бюрократ, могу такого и не перенести.
Он провел меня в фойе и помог одеться.
- Кстати, откуда ты знаешь мою бабушку?
- Шутишь? Кто же из закончивших наш универ не знает Никонцеву?!
На улице чуть потеплело, под ногами начала расползаться ледяная каша, натянуло туч, и с неба посыпался мелкий снежок, подгоняемый ветром. В общем, мерзковатая погода. Поэтому до машины, даром, что припарковаться получилось только на соседней улице, добежали почти рысью.
- Значит, она у тебя преподавала?
- Ага, три года. Её все мои одногруппники боялись до судорог. Железная дама.
Что есть, то есть. Ба у меня лингвист, уважаемый и крайне востребованный специалист по английскому, да ещё и с конкретным таким уклоном в естественные науки. Сколько себя помню, в доме она говорила в равной степени как на русском, так и на английском, так что проблем с языком у меня не было никогда. И хотя бабуля утверждала, что мне прямой путь по её стопам, сама я так не считала, из-за чего восемь лет назад, когда заканчивала школу, разразился семейный скандал. Своё право учиться на ветеринара я отстояла в тяжелом и неравном бою, бабушка отступила, но не смирилась. И теперь, не иначе как в отместку, всё пыталась пристроить меня замуж. Объясняла это тем, что чем быстрее сбегаю в ЗАГС и рожу детей, тем скорее пойму, чем на самом деле стоит заниматься в жизни, и брошу свою убогую ветеринарию, отдавшись в объятия лингвистики. Всерьез мою профессию она не рассматривала, иногда пускала шпильки насчет потрошительницы и вивисектора. Меня они поначалу обижали, а потом смирилась. Зато не приходиться ходить на ненавистную работу, я бы уже давно кого-то из студентов прибила, а так тружусь себе потихоньку с удовольствием.
- Еще раз извини, что напугал. Я забыл, что ты только вчера получила моральную травму.
Он как раз притормозил на светофоре и повернулся ко мне, глядя серьезно и с долей вины в глазах. Если до этого я бы в ответ огрызнулась, то теперь только смущенно передернула плечами:
- Проехали. Но не надо так делать, а то у меня рефлексы, могу и стукнуть. Я так раз одного мужика чуть не покалечила.
- Как именно?
Я вздохнула и принялась рассказывать историю из далеких юношеских лет.
Так получилось, что родители лет пятнадцать назад решили, что им просто необходим свежий воздух, продали городскую квартиру и переехали в пригород, благо, работа это позволяла. И если школа, в которой я благополучно получила аттестат, была рядышком, то сельхозакадемия, куда подалась учиться дальше, на другом конце города. Поэтому нужно было тащиться или через центр по всем пробкам, или на электричке в объезд, а потом мимо района новостроек пешком. Естественно, первый путь быть безопаснее, но второй быстрее.
Первые месяцы папа встречал прямо на станции, потом я решила, что уже достаточно взрослая, тем более, что путей от станции до дома вообще-то тоже было два. Один по хорошо освещенной улице, второй по живописной подворотне, зажатой между двенадцатиэтажкой и гаражным кооперативом, который потом сменялся оврагом, куда предприимчивые жильцы выбрасывали мусор, и пустырем. А вот за пустырем уже начиналась наша улица. Так вот эта тайная тропа выводила к отчему дому буквально за десять минут, а дорога в обход все полчаса.
Естественно, я клялась и божилась, что ходить буду только через людные места, а в сторону подворотни даже не посмотрю!
