Мы договорились, что все претензии высказываешь сразу, чтобы не додумывалось лишнего. А теперь косишься, как будто я с тебя живой собираюсь кожу сдирать. Не надоело ещё?!
Он замолчал. Я же, глядя вытаращенными глазами, пыталась сформулировать всё, что думала по этому поводу, но получилось почему-то только:
- Антон, ты дурак? – Он не ответил, продолжая смотреть в упор исподлобья. А меня вдруг понесло. - Ты же сам сказал мне помолчать и не лезть к тебе сегодня! Меня украли, промыли мозги, непонятно что внушив, я до сих пор дергаюсь, пытаясь представить, что именно. Прихожу в себя одна в глухой каморке, за дверью кого-то бьют. Если бы ты оттуда крикнул, что это ты, и всё уже почти в порядке, я бы прямо возле двери тебе на шею кинулась! Ну, извини, что не встретила хлебом-солью, потому что в тот момент, когда ты эпично появился, я думала – орать мне от страха или тихо сдохнуть от паники! - В сердцах я вскочила и нависла над Васильевым, который слушал мой визг, всё выше поднимая брови. Даже то, что от крика снова начало болеть только успокоившееся горло, не умаляло желания топать ногами и вообще устроить безобразную сцену. Возможно, с применением силы. – А теперь ты мне предъявляешь претензии, как будто я специально от тебя шарахаюсь!
Я замолчала главным образом от того, что меня затрясло. Не просто легкий тремор, а крупная дрожь, будто било током. Спросить, что это такое, тоже не могла, потому что поняла – если разожму зубы, просто откушу себе язык.
- Чшшш… - Антон быстро греб меня в охапку, почти уложив к себе на колени так, чтобы тут же спеленать по рукам и даже ногам. – Тихо-тихо… Всё, уже всё нормально, сейчас это пройдет. – Что бы ни было «это», оно только усиливалось, уже больше походя на судороги, взвинтив меня почти до панической атаки. – Не задерживай дыхание, давай, дыши со мной.
Показывая пример, он начал медленно и глубоко вдыхать, я пыталась следовать его примеру. Пыталась, потому что получалось плохо. В груди будто что-то мешало, непонятное давление чуть выше солнечного сплетения. И стоило попытаться набрать воздуха, как оно сжималось, и просто дискомфорт становился болью.
- Чтт… - Спросить нормально не получилось, я звучно клацала зубами, но вытолкнуть из горла слова не получалось. К счастью, он и так понял.
- Это что-то вроде воздушного пузыря вокруг тебя. – Он поставил подбородок мне на макушку, когда я начала поднимать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось замереть. – Нет, не пузырь… Сейчас соображу, как объяснить… Короче, тебя как будто полностью обмотали нитками, без просветов, без малейшей щелочки. Ты все видишь, слышишь и понимаешь, но нормально реагировать не можешь, как под анестезией. Я несколько часов искал край этой «нитки», так и не смог найти. Единственным способом осталось довести тебя, чтобы ты сама их разорвала.
- По… получилось?
- Ага. В клочья. – Он хмыкнул у меня над ухом, плотнее сжав руки, потому что я постаралась извернуться и ткнуть его локтем под ребра. – Извини, но надо было накрутить тебя до срыва, причем, как можно скорее, иначе никак. Чем дольше находишься под воздействием этой дряни, тем хуже. Потом может начаться что-то вроде ломки.
Я перестала пытаться его ударить, прислушиваясь к себе. Дрожь постепенно затихала, сменяясь тревогой, досадой, страхом… Комок в груди лопнул, отчего я начала задыхаться и давиться слезами. Они накатывали волнами, поначалу я пыталась их глотать, потом все-таки разревелась едва не в голос. Несмотря на попытки вырваться, Антон меня не пустил, подтащил повыше, уже не столько удерживая, сколько обнимая. Гладил по волосам, целовал в висок, шептал что-то на ухо. Что именно, я за своими завываниями не слышала, только пыталась отвернуться. Потому что, когда реву, становлюсь страшной, и показываться ему в таком виде было стрёмно.
Булька, пропустивший предыдущую сцену, прибежал на звук моих рыданий, бестолково завертелся рядом, потом залез к нам на диван и начал лизать мне пальцы левой руки. Правую я закинула Антону на шею, чтобы он не мог повернуться и увидеть меня.
Проревелась я минут через десять, в течение которых оба мужика – и вампирский, и собачий, терпеливо сидели рядом, не пытаясь это дело форсировать или оборвать.
- Платок есть? – Гундосо прошептала я, когда запас слез истощился, а соплей, увы, нет.
- Вытирайся об рубашку, она все равно уже мокрая.
- Да ну тебя… - я шмыгнула носом, с трудом сдержавшись, чтобы не воспользоваться своим рукавом. Представлять, на кого я сейчас похожа, не хотелось. И видеть тоже не хотелось. А уж как не хотелось, чтобы эту покрасневшую опухшую рожу видел Антон, так и вовсе не передать. – Это нормально, когда вот такая реакция?
- Да. – Ссадив меня на диван, он куда-то вышел, вернувшись почти мгновенно с пачкой салфеток. – Эта оболочка не давала тебе выплескивать эмоции, они копились, а когда прорвало… У этой дряни есть и плюс, правда, сомнительный – пока она на тебе, наложить дополнительные чары невозможно. Подступиться, чтобы потихоньку распутать у меня не получилось, пришлось действовать вот так. Перестань прятаться, можно подумать, я никогда не видел зареванных женщин.
- Ну, меня же не видел, - я вытерла всё ещё мокрое лицо, как можно деликатнее высморкалась и в упор уставилась на Антона. Мол, хотел увидеть, смотри. Потом не жалуйся на плохой сон и заикание. Как ни странно, опустошенности и слабости, обычно следующих за таким выбросом эмоций, не ощущалось совершенно. Скорее, легкость, как будто камень с души упал.
- Уже увидел.
- И как? – Я посмотрела на него с вызовом, он же ответил спокойным взглядом, только уголок губ чуть дрогнул в сдерживаемой улыбке.
- Мне нравится.
- Извращенец… - Сделав вид, что мне жизненно необходимо потрепать по ушам Бульку, я отвела взгляд, потому что неожиданно смутилась. Понятно, что Антон не стал бы креститься в ужасе, но взгляд у него был такой, что мне отчего-то бросилась краска в лицо. Хорошо хоть оно и так чуть не малиновое от слез, незаметно. – Что со мной ещё сделали?
Он помедлил пару секунд, потом ответил:
- Чтобы точно сказать, мне нужно посмотреть.
Булька недовольно заворчал, потому что я, сама того не желая, слишком сильно сжала пальцы на его загривке. Обидевшись, он спрыгнул с дивана и, демонстративно клацая когтями, ушел на кухню. Я его демарш отметила рефлекторно, полностью сосредоточившись на Антоне:
- Как именно?
- Так, как ты и подумала.
Ой, ёёё… Мне не хотелось этого. Во-первых, сама идея, что кто-то копается в моих мыслях, вызывала отторжение. Даже если это Антон. Во-вторых, особенно, если это Антон – мало ли, что он там найдет!
И пускать это на самотек нельзя, я ведь даже не поняла, что что-то не так. Ну, не ревется, тоже мне проблема, наоборот, хорошо, вон какая выдержанная оказалась.
- Что для этого нужно?
- Ничего, - он пожал плечами, а потом протянул мне руку. Я положила пальцы ему на ладонь, пока не передумала, и рефлекторно зажмурилась, сжимаясь. Вроде, это не неприятно, да и делать так он будет не первый раз, но всё равно страшно. – Мне не обязательно смотреть в глаза, но так будет легче.
Ладно, легче, значит, легче.
Он наклонился так, что мы очутились нос к носу, и без того не особо яркий свет был за его спиной, поэтому лицо Антона оказалось в тени. И всё равно мне было видно, как расширяются его зрачки, затемняя обычно светлую радужку, будто в прозрачную воду плеснули чернила. Расползшаяся синева до неузнаваемости изменила его взгляд, и сердце, начавшее биться суматошно и быстро, постепенно успокаивалось, как и вся я. Если в прошлый раз не понимала, что происходит, то теперь старалась прислушиваться к своим ощущениям. Мне было спокойно, легко. Умиротворенно. Даже неприятная стянутость кожи на щеках, растравленных слезами, отходила на второй план. Веки понемногу начали наливаться тяжестью, но к этому я была готова, поэтому тихо выдохнула:
- Не смей меня усыплять.
Антон чуть свел брови, продолжая смотреть так же пристально и будто обволакивающе:
- Я хотел помочь.
- Сама.
Он недовольно поджал губы, но сонливость схлынула.
У меня тут первый раз в жизни сеанс гипноза наяву, нет уж, хочу все ощущать и помнить. Но вот шум в ушах нарастал, я несколько раз сглотнула, пытаясь уменьшить давление на барабанные перепонки. Не помогло. Едва заметив это, Антон отвел глаза.
- На сегодня хватит.
То ли от того, что он делал, то ли от общего напряжения у меня немного закружилась голова, поэтому обратно на диван я села чуть поспешнее, чем следовало.
- Что ты увидел?
- Ничего фатального, но с твоим сознанием кто-то поработал. Это даже не блок, как будто подчистили какие-то штрихи. Не знаю, зачем, вмешательства минимальные, для того, чтобы заставить забыть что-то серьезное, этого недостаточно.
Картина получалась странная. Некто меня выкрал, навел шороху, подставил своего подручного, и всё это, чтобы подправить мне какие-то штрихи в сознании? Да ну, ерунда получается…
Антон меня выслушал, рассеянно кивнул, но взгляд стал каким-то нехорошим. Я тут же уверилась, что ничего приятного для себя не услышу. Хоть бы раз ошиблась:
- С тобой работал не только вампир, но и ведьма.
Вместо того, чтобы упасть и уснуть, я таращилась в потолок. Обычный такой, белый. Хотя, если бы кто-то посмотрел на меня со стороны, подумал бы, что там написано нечто очень интересное.
И мыслей особых не было. Наверное, мозг решил, что на сегодня с него достаточно, и ушел отдыхать, почему-то забыв перед этим вырубить организм. Вот теперь организм, распаренный горячей ванной и умиротворенный, никак не мог выключиться.
Мы ещё битый час пытались выдвигать предположения, ну, я пыталась, Антон по большей части отвечал рассеянно и односложно, явно думая о чем-то своем. Озвучивать догадки он не стал, категорично отправив меня отдыхать, напоследок нежно поцеловав и пожелав спокойной ночи.
Я повертелась, подушила подушку, попинала одеяло, погуляла по комнате, даже высунулась в окно. И тут же засунулась обратно, потому что погода там была мерзкая. Булька, решивший обосноваться со мной, сначала следил за этими хаотичными передвижениями, потом залег в углу и начал тихонько похрапывать, чем пробуждал здоровую зависть.
Ближе к половине второго ночи я отчаялась и поняла, что хочу пить. Вообще-то мне очень хотелось выйти из комнаты, которая душила, будто клетка. Раньше не решалась, но теперь вероятность столкнуться с Антоном существенно уменьшилась, думаю, он уже давно спит, поэтому, заключив, что вид у меня вполне цивилизованный, потихоньку приоткрыла дверь.
Тишина в доме стояла гробовая.
Осторожно прощупывая перед каждым шагом теплый деревянный пол, спустилась по лестнице и замерла, прислушиваясь. На кухне было тихо, но то ли звук, то ли просто ощущение присутствия живого существа было острым до мгновенно захолонувшего сердца.
- Не пугайся, это я.
Нечто шевельнулось за аркой, ведущей на кухню, и у меня тут же отлегло. Но и некоторое смущение вернулось с новой силой. Не то, чтобы я планировала его избегать, да это и невозможно, если живете в одном доме, но сейчас предпочла бы побыть в одиночестве. И тут же мысленно поморщилась, понимая, что врать самой себе нехорошо. Если бы не хотела его видеть, сидела бы в комнате, как привязанная, а попить можно и из-под крана в ванной, благо для этого не нужно спускаться вниз.
- Я и не боюсь.
И, показывая собственную смелость, прошла через холл, останавливаясь в паре метров от Антона. К счастью, свет он не включал, и того, как у меня подрагивают колени, в темноте не видно.
Он стоял возле окна, что выходило на задний двор. Наверное, летом там было красиво, во всяком случае, признаки клумб под сугробами имелись. Сейчас же он был по щиколотку заметен снегом, искрящимся в свете обгрызенной луны. Я встала с другой стороны, тоже пялясь во двор и пытаясь понять, что мне тут вообще нужно.
Ах да, я же спустилась за водой… Как назло, пить перехотелось.
Глаза постепенно привыкли к полумраку, и теперь я хорошо различала Антона, более светлым пятном выделявшегося на фоне стены. Белая футболка, джинсы и, кажется, он был босиком. Как, впрочем, и я.
В горле пересохло, а на душе становилось все более маетно. Наверное, потому что сама не понимала, почему стою здесь, не решаясь уйти, и, чтобы разорвать эту непонятную тишину, шагнула к нему.
- Антон.
- Что?
- Поцелуй меня.
Не знаю, кто больше опешил от моих слов, похоже, все-таки я сама. Но ко мне повернулся всем телом, встав так, что лицо оказалось в тени.
- Утром будешь жалеть.
- Плевать. Заткнись и целуй.
И сама, пока не передумала, схватилась за его шею, прижавшись губами, куда попала. Надо сказать, попала я, куда и планировала.
Антон тяжело выдохнул, не пытаясь ни оттолкнуть, ни прижать, но наклонился, чтобы мне не приходилось тянуться и вставать на цыпочки.
Поцелуй получился вполне целомудренным. Первые секунды три.
- Вот шальная… - Он все же отодвинулся, хотя и обхватил моё лицо руками, проводя большими пальцами по щекам, отбросил мешающиеся пряди волос. – Потом не жалуйся.
Ставший жестким захват ладони на затылке, и болезненная сила, с которой он впился в мои губы. Так, что я охнула, но не отпрянула, наоборот, сама вцепилась в его плечи, будто боясь, что сбежит. С жадным нетерпением принимая каждое касание языка, почти насилующего мой рот, прижимаясь всем телом. Грудью, животом и бедрами, так плотно, чтобы между нами и воздух не проникал.
Наверное, и ногу бы на него закинула, если бы Антон не опередил меня, обхватив второй рукой за талию и приподнимая. То, что он не просто поднял, но и куда-то перенес, поняла, когда он опустил меня на нечто твердое. Наверное, стол, потому что поверхность была не только твердой, но и холодной, отчего неприкрытые участки кожи покрылись пупырышками. Или это от звенящего в воздухе возбуждения?
Притиснувшись ко мне всем телом так, что мне только и оставалось, что обхватить его за пояс ногами, Антон резко отпрянул.
Тяжелое рваное дыхание, поджатые губы и взгляд, от которого мне одновременно хотелось дернуть его на себя, чтобы прижаться кожа к коже, и прикрыться, пряча резко выделившиеся под тонкой натянутой тканью соски. И непонятно, отчего дрожь по телу, от нервного ли ожидания, отдающего тягучей сладкой истомой внизу живота и болезненной жаждой налившейся от возбуждения груди, или от жесткого камня, щедро делящегося холодом с моими бедрами. Хотя, если так пойдет и дальше, я этот камень могу и расплавить…
Антон подчеркнуто неторопливым жестом положил ладонь мне на шею, обхватывая горло, и наклонился, прижавшись чуть колючей щекой к моей скуле. В этом движении было что-то такое первобытно-правильное, что я боялась даже моргнуть, впитывая каждое его касание, каждый вдох. Едва ощутимое прикосновение губ к мочке уха и немного ниже. Ещё ниже, вдоль шеи к ключице, и от этого медленного движения у меня перехватило дыхание.
Кончик его языка, прижавший отчаянно пульсирующую вену, и осторожное, но чувствительное касание зубами…
Кажется, я теперь понимаю, почему вампиров представляют совратителями юных девиц. И девиц тоже понимаю, потому что совратиться хотелось до нервной дрожи.
И хотя немного саднящее горло сводило спазмом неудовлетворенного желания, я прекрасно понимала, что он хочет этим показать.
Он замолчал. Я же, глядя вытаращенными глазами, пыталась сформулировать всё, что думала по этому поводу, но получилось почему-то только:
- Антон, ты дурак? – Он не ответил, продолжая смотреть в упор исподлобья. А меня вдруг понесло. - Ты же сам сказал мне помолчать и не лезть к тебе сегодня! Меня украли, промыли мозги, непонятно что внушив, я до сих пор дергаюсь, пытаясь представить, что именно. Прихожу в себя одна в глухой каморке, за дверью кого-то бьют. Если бы ты оттуда крикнул, что это ты, и всё уже почти в порядке, я бы прямо возле двери тебе на шею кинулась! Ну, извини, что не встретила хлебом-солью, потому что в тот момент, когда ты эпично появился, я думала – орать мне от страха или тихо сдохнуть от паники! - В сердцах я вскочила и нависла над Васильевым, который слушал мой визг, всё выше поднимая брови. Даже то, что от крика снова начало болеть только успокоившееся горло, не умаляло желания топать ногами и вообще устроить безобразную сцену. Возможно, с применением силы. – А теперь ты мне предъявляешь претензии, как будто я специально от тебя шарахаюсь!
Я замолчала главным образом от того, что меня затрясло. Не просто легкий тремор, а крупная дрожь, будто било током. Спросить, что это такое, тоже не могла, потому что поняла – если разожму зубы, просто откушу себе язык.
- Чшшш… - Антон быстро греб меня в охапку, почти уложив к себе на колени так, чтобы тут же спеленать по рукам и даже ногам. – Тихо-тихо… Всё, уже всё нормально, сейчас это пройдет. – Что бы ни было «это», оно только усиливалось, уже больше походя на судороги, взвинтив меня почти до панической атаки. – Не задерживай дыхание, давай, дыши со мной.
Показывая пример, он начал медленно и глубоко вдыхать, я пыталась следовать его примеру. Пыталась, потому что получалось плохо. В груди будто что-то мешало, непонятное давление чуть выше солнечного сплетения. И стоило попытаться набрать воздуха, как оно сжималось, и просто дискомфорт становился болью.
- Чтт… - Спросить нормально не получилось, я звучно клацала зубами, но вытолкнуть из горла слова не получалось. К счастью, он и так понял.
- Это что-то вроде воздушного пузыря вокруг тебя. – Он поставил подбородок мне на макушку, когда я начала поднимать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось замереть. – Нет, не пузырь… Сейчас соображу, как объяснить… Короче, тебя как будто полностью обмотали нитками, без просветов, без малейшей щелочки. Ты все видишь, слышишь и понимаешь, но нормально реагировать не можешь, как под анестезией. Я несколько часов искал край этой «нитки», так и не смог найти. Единственным способом осталось довести тебя, чтобы ты сама их разорвала.
- По… получилось?
- Ага. В клочья. – Он хмыкнул у меня над ухом, плотнее сжав руки, потому что я постаралась извернуться и ткнуть его локтем под ребра. – Извини, но надо было накрутить тебя до срыва, причем, как можно скорее, иначе никак. Чем дольше находишься под воздействием этой дряни, тем хуже. Потом может начаться что-то вроде ломки.
Я перестала пытаться его ударить, прислушиваясь к себе. Дрожь постепенно затихала, сменяясь тревогой, досадой, страхом… Комок в груди лопнул, отчего я начала задыхаться и давиться слезами. Они накатывали волнами, поначалу я пыталась их глотать, потом все-таки разревелась едва не в голос. Несмотря на попытки вырваться, Антон меня не пустил, подтащил повыше, уже не столько удерживая, сколько обнимая. Гладил по волосам, целовал в висок, шептал что-то на ухо. Что именно, я за своими завываниями не слышала, только пыталась отвернуться. Потому что, когда реву, становлюсь страшной, и показываться ему в таком виде было стрёмно.
Булька, пропустивший предыдущую сцену, прибежал на звук моих рыданий, бестолково завертелся рядом, потом залез к нам на диван и начал лизать мне пальцы левой руки. Правую я закинула Антону на шею, чтобы он не мог повернуться и увидеть меня.
Проревелась я минут через десять, в течение которых оба мужика – и вампирский, и собачий, терпеливо сидели рядом, не пытаясь это дело форсировать или оборвать.
- Платок есть? – Гундосо прошептала я, когда запас слез истощился, а соплей, увы, нет.
- Вытирайся об рубашку, она все равно уже мокрая.
- Да ну тебя… - я шмыгнула носом, с трудом сдержавшись, чтобы не воспользоваться своим рукавом. Представлять, на кого я сейчас похожа, не хотелось. И видеть тоже не хотелось. А уж как не хотелось, чтобы эту покрасневшую опухшую рожу видел Антон, так и вовсе не передать. – Это нормально, когда вот такая реакция?
- Да. – Ссадив меня на диван, он куда-то вышел, вернувшись почти мгновенно с пачкой салфеток. – Эта оболочка не давала тебе выплескивать эмоции, они копились, а когда прорвало… У этой дряни есть и плюс, правда, сомнительный – пока она на тебе, наложить дополнительные чары невозможно. Подступиться, чтобы потихоньку распутать у меня не получилось, пришлось действовать вот так. Перестань прятаться, можно подумать, я никогда не видел зареванных женщин.
- Ну, меня же не видел, - я вытерла всё ещё мокрое лицо, как можно деликатнее высморкалась и в упор уставилась на Антона. Мол, хотел увидеть, смотри. Потом не жалуйся на плохой сон и заикание. Как ни странно, опустошенности и слабости, обычно следующих за таким выбросом эмоций, не ощущалось совершенно. Скорее, легкость, как будто камень с души упал.
- Уже увидел.
- И как? – Я посмотрела на него с вызовом, он же ответил спокойным взглядом, только уголок губ чуть дрогнул в сдерживаемой улыбке.
- Мне нравится.
- Извращенец… - Сделав вид, что мне жизненно необходимо потрепать по ушам Бульку, я отвела взгляд, потому что неожиданно смутилась. Понятно, что Антон не стал бы креститься в ужасе, но взгляд у него был такой, что мне отчего-то бросилась краска в лицо. Хорошо хоть оно и так чуть не малиновое от слез, незаметно. – Что со мной ещё сделали?
Он помедлил пару секунд, потом ответил:
- Чтобы точно сказать, мне нужно посмотреть.
Булька недовольно заворчал, потому что я, сама того не желая, слишком сильно сжала пальцы на его загривке. Обидевшись, он спрыгнул с дивана и, демонстративно клацая когтями, ушел на кухню. Я его демарш отметила рефлекторно, полностью сосредоточившись на Антоне:
- Как именно?
- Так, как ты и подумала.
Ой, ёёё… Мне не хотелось этого. Во-первых, сама идея, что кто-то копается в моих мыслях, вызывала отторжение. Даже если это Антон. Во-вторых, особенно, если это Антон – мало ли, что он там найдет!
И пускать это на самотек нельзя, я ведь даже не поняла, что что-то не так. Ну, не ревется, тоже мне проблема, наоборот, хорошо, вон какая выдержанная оказалась.
- Что для этого нужно?
- Ничего, - он пожал плечами, а потом протянул мне руку. Я положила пальцы ему на ладонь, пока не передумала, и рефлекторно зажмурилась, сжимаясь. Вроде, это не неприятно, да и делать так он будет не первый раз, но всё равно страшно. – Мне не обязательно смотреть в глаза, но так будет легче.
Ладно, легче, значит, легче.
Он наклонился так, что мы очутились нос к носу, и без того не особо яркий свет был за его спиной, поэтому лицо Антона оказалось в тени. И всё равно мне было видно, как расширяются его зрачки, затемняя обычно светлую радужку, будто в прозрачную воду плеснули чернила. Расползшаяся синева до неузнаваемости изменила его взгляд, и сердце, начавшее биться суматошно и быстро, постепенно успокаивалось, как и вся я. Если в прошлый раз не понимала, что происходит, то теперь старалась прислушиваться к своим ощущениям. Мне было спокойно, легко. Умиротворенно. Даже неприятная стянутость кожи на щеках, растравленных слезами, отходила на второй план. Веки понемногу начали наливаться тяжестью, но к этому я была готова, поэтому тихо выдохнула:
- Не смей меня усыплять.
Антон чуть свел брови, продолжая смотреть так же пристально и будто обволакивающе:
- Я хотел помочь.
- Сама.
Он недовольно поджал губы, но сонливость схлынула.
У меня тут первый раз в жизни сеанс гипноза наяву, нет уж, хочу все ощущать и помнить. Но вот шум в ушах нарастал, я несколько раз сглотнула, пытаясь уменьшить давление на барабанные перепонки. Не помогло. Едва заметив это, Антон отвел глаза.
- На сегодня хватит.
То ли от того, что он делал, то ли от общего напряжения у меня немного закружилась голова, поэтому обратно на диван я села чуть поспешнее, чем следовало.
- Что ты увидел?
- Ничего фатального, но с твоим сознанием кто-то поработал. Это даже не блок, как будто подчистили какие-то штрихи. Не знаю, зачем, вмешательства минимальные, для того, чтобы заставить забыть что-то серьезное, этого недостаточно.
Картина получалась странная. Некто меня выкрал, навел шороху, подставил своего подручного, и всё это, чтобы подправить мне какие-то штрихи в сознании? Да ну, ерунда получается…
Антон меня выслушал, рассеянно кивнул, но взгляд стал каким-то нехорошим. Я тут же уверилась, что ничего приятного для себя не услышу. Хоть бы раз ошиблась:
- С тобой работал не только вампир, но и ведьма.
Вместо того, чтобы упасть и уснуть, я таращилась в потолок. Обычный такой, белый. Хотя, если бы кто-то посмотрел на меня со стороны, подумал бы, что там написано нечто очень интересное.
И мыслей особых не было. Наверное, мозг решил, что на сегодня с него достаточно, и ушел отдыхать, почему-то забыв перед этим вырубить организм. Вот теперь организм, распаренный горячей ванной и умиротворенный, никак не мог выключиться.
Мы ещё битый час пытались выдвигать предположения, ну, я пыталась, Антон по большей части отвечал рассеянно и односложно, явно думая о чем-то своем. Озвучивать догадки он не стал, категорично отправив меня отдыхать, напоследок нежно поцеловав и пожелав спокойной ночи.
Я повертелась, подушила подушку, попинала одеяло, погуляла по комнате, даже высунулась в окно. И тут же засунулась обратно, потому что погода там была мерзкая. Булька, решивший обосноваться со мной, сначала следил за этими хаотичными передвижениями, потом залег в углу и начал тихонько похрапывать, чем пробуждал здоровую зависть.
Ближе к половине второго ночи я отчаялась и поняла, что хочу пить. Вообще-то мне очень хотелось выйти из комнаты, которая душила, будто клетка. Раньше не решалась, но теперь вероятность столкнуться с Антоном существенно уменьшилась, думаю, он уже давно спит, поэтому, заключив, что вид у меня вполне цивилизованный, потихоньку приоткрыла дверь.
Тишина в доме стояла гробовая.
Осторожно прощупывая перед каждым шагом теплый деревянный пол, спустилась по лестнице и замерла, прислушиваясь. На кухне было тихо, но то ли звук, то ли просто ощущение присутствия живого существа было острым до мгновенно захолонувшего сердца.
- Не пугайся, это я.
Нечто шевельнулось за аркой, ведущей на кухню, и у меня тут же отлегло. Но и некоторое смущение вернулось с новой силой. Не то, чтобы я планировала его избегать, да это и невозможно, если живете в одном доме, но сейчас предпочла бы побыть в одиночестве. И тут же мысленно поморщилась, понимая, что врать самой себе нехорошо. Если бы не хотела его видеть, сидела бы в комнате, как привязанная, а попить можно и из-под крана в ванной, благо для этого не нужно спускаться вниз.
- Я и не боюсь.
И, показывая собственную смелость, прошла через холл, останавливаясь в паре метров от Антона. К счастью, свет он не включал, и того, как у меня подрагивают колени, в темноте не видно.
Он стоял возле окна, что выходило на задний двор. Наверное, летом там было красиво, во всяком случае, признаки клумб под сугробами имелись. Сейчас же он был по щиколотку заметен снегом, искрящимся в свете обгрызенной луны. Я встала с другой стороны, тоже пялясь во двор и пытаясь понять, что мне тут вообще нужно.
Ах да, я же спустилась за водой… Как назло, пить перехотелось.
Глаза постепенно привыкли к полумраку, и теперь я хорошо различала Антона, более светлым пятном выделявшегося на фоне стены. Белая футболка, джинсы и, кажется, он был босиком. Как, впрочем, и я.
В горле пересохло, а на душе становилось все более маетно. Наверное, потому что сама не понимала, почему стою здесь, не решаясь уйти, и, чтобы разорвать эту непонятную тишину, шагнула к нему.
- Антон.
- Что?
- Поцелуй меня.
Не знаю, кто больше опешил от моих слов, похоже, все-таки я сама. Но ко мне повернулся всем телом, встав так, что лицо оказалось в тени.
- Утром будешь жалеть.
- Плевать. Заткнись и целуй.
И сама, пока не передумала, схватилась за его шею, прижавшись губами, куда попала. Надо сказать, попала я, куда и планировала.
Антон тяжело выдохнул, не пытаясь ни оттолкнуть, ни прижать, но наклонился, чтобы мне не приходилось тянуться и вставать на цыпочки.
Поцелуй получился вполне целомудренным. Первые секунды три.
- Вот шальная… - Он все же отодвинулся, хотя и обхватил моё лицо руками, проводя большими пальцами по щекам, отбросил мешающиеся пряди волос. – Потом не жалуйся.
Ставший жестким захват ладони на затылке, и болезненная сила, с которой он впился в мои губы. Так, что я охнула, но не отпрянула, наоборот, сама вцепилась в его плечи, будто боясь, что сбежит. С жадным нетерпением принимая каждое касание языка, почти насилующего мой рот, прижимаясь всем телом. Грудью, животом и бедрами, так плотно, чтобы между нами и воздух не проникал.
Наверное, и ногу бы на него закинула, если бы Антон не опередил меня, обхватив второй рукой за талию и приподнимая. То, что он не просто поднял, но и куда-то перенес, поняла, когда он опустил меня на нечто твердое. Наверное, стол, потому что поверхность была не только твердой, но и холодной, отчего неприкрытые участки кожи покрылись пупырышками. Или это от звенящего в воздухе возбуждения?
Притиснувшись ко мне всем телом так, что мне только и оставалось, что обхватить его за пояс ногами, Антон резко отпрянул.
Тяжелое рваное дыхание, поджатые губы и взгляд, от которого мне одновременно хотелось дернуть его на себя, чтобы прижаться кожа к коже, и прикрыться, пряча резко выделившиеся под тонкой натянутой тканью соски. И непонятно, отчего дрожь по телу, от нервного ли ожидания, отдающего тягучей сладкой истомой внизу живота и болезненной жаждой налившейся от возбуждения груди, или от жесткого камня, щедро делящегося холодом с моими бедрами. Хотя, если так пойдет и дальше, я этот камень могу и расплавить…
Антон подчеркнуто неторопливым жестом положил ладонь мне на шею, обхватывая горло, и наклонился, прижавшись чуть колючей щекой к моей скуле. В этом движении было что-то такое первобытно-правильное, что я боялась даже моргнуть, впитывая каждое его касание, каждый вдох. Едва ощутимое прикосновение губ к мочке уха и немного ниже. Ещё ниже, вдоль шеи к ключице, и от этого медленного движения у меня перехватило дыхание.
Кончик его языка, прижавший отчаянно пульсирующую вену, и осторожное, но чувствительное касание зубами…
Кажется, я теперь понимаю, почему вампиров представляют совратителями юных девиц. И девиц тоже понимаю, потому что совратиться хотелось до нервной дрожи.
И хотя немного саднящее горло сводило спазмом неудовлетворенного желания, я прекрасно понимала, что он хочет этим показать.
