ЧАСТЬ I
1.
- Лукас, я только недавно вывалил своё годовое жалованье, чтобы помочь тебе оплатить приданое дочери оружейника Берна. Еще даже не утихли пересуды, как щедр красавчик сотник – кто бы ещё знал, что за мой счёт… И вот я узнаю, что ты два дня бродил вокруг десяти ёлок, потому что вздумал приударить за ведьмой из беарской цитадели, и она решила тебя проучить. И спасибо ей, что уж! Другая бы на её месте заявилась к лорду Ларсу, который за неуважение к беаркам отправляет в узилище, невзирая на чины. Его союз с цитаделью ведьм ему куда дороже шкур аристократишек вроде тебя, Ваша Светлость. Я понимаю, что тебе скучно и хочется чего-нибудь этакого. Эй, ты давно уже не в своём Дильберге, сынок, где гвардейцы только девиц охмуряют. И лорд Ларс не будет покровительствовать тебе вечно, если я скажу ему, что ты пренебрегаешь службой. Я понимаю, что ты привык прохлаждаться в других местах, где достаточно развлечений, о которых здесь и не слыхивали. Я понимаю, что ты полагаешь, что здесь окраина обитаемого мира. Но если ты не считаешь себя узколобым дурнем, то не будешь смотреть на этот мир свысока: на Оззунде много такого, с чем тебе не сладить и не стоит пробовать. Оззунд требует почтения к себе. Тогда он обернётся к тебе приятной стороной. Поверь мне: для изгнанника это далеко не худшие места. Здесь большей частью порядочные люди, суровый простой уклад, здесь большая свобода действий даже для невысоких чинов – если не преступать нагло закон… Ты можешь ни перед кем не склонять головы и быстро снова разбогатеть в походах. Но не надо только лезть туда, куда лезть не надо!..
Последнюю фразу мирно рассуждающий вслух дядя вдруг отрывисто рявкнул прямо в ухо племяннику, завершив грязной бранью, к которой не часто прибегал. К слову, вывести из себя командора Леона редко кому удавалось, а вот Лукасу удалось. И он прекрасно слышал мстительное удовольствие в голосе дяди, когда тому подворачивалась возможность упомянуть о том, что Лукас знавал лучшие времена, а теперь ему подрезали крылышки. Молодой сотник не обижался – понимал и оправдывал дядину слабинку: самолюбивому командору никак не смириться с тем, что у него благодаря браку покойной сестрицы чванливая родня, которая смотрит на него свысока. Так казалось дядюшке, а Лукасу лень было с ним спорить: есть занятия увлекательней споров с упрямым родичем.
Не будь Лукас в подчинении у дядьки, он бы не позволил так на себя орать. Но сейчас с ним говорил не родич, а командор крепости. И то, что всё обойдётся руганью и парой тяжелых ночных караулов – так это только потому, что командор великодушен. Сотник пропадал незнамо где целых два дня, а оказалось – бродил кругами по лесочку на дальнем острове, как слепой кутёнок.
Уроженец Тиульского королевства командор Леон приходился Лукасу дядей по матери. Когда-то Манфред, юный кузен короля Вальтера, без родительского благословения женился на бедной дворяночке из Тиуля, приехавшей в Дильберг, столицу Западной Короны, в качестве воспитанницы какой-то посольской жены. Родители, скрепя сердце, признали глупый мезальянс: тогда важно было ничем не оттолкнуть от себя тиульцев, с которыми у короля намечался союз. От этого мезальянса и родился Лукас Лемерт. Матушка его скончалась после тяжёлых родов, принадлежность к Дому Лемертов и блистательный отец остались при нём, но отчего-то в Дильберге к нему с детства приклеилось прозвище «тиулец». Может, из-за смугловатой кожи, темных жёстких волос и тёмно-синих глаз – это всё, что смогла подарить ему мать, которую он видел только на портретах.
Лукас пожимал плечами: тиулец так тиулец! Если кто-то думал, что его может задеть такое прозвище, тот сильно просчитался. Чем плохи спокойные упрямые тиульцы? Пока заносчивые белобрысые бездельники, уроженцы Западной Короны, обмениваются насмешками и обидами, тиулец идёт себе к своей цели, посвистывая, и не смотрит на дураков, тратящих себя на всякую муть. Так что своим прозвищем Лукас даже гордился в детстве. Хорошо бы и правда быть таким тиульцем, вроде дяди – но не всегда получалось… И где теперь тот Дильберг, те мысли и те прозвища? Повезло хоть, что не довелось увидеть, как обезглавили отца. Но в ближайшее время, похоже, придётся вспомнить, что он наполовину тиулец - чтобы с беспечной безразличной усмешкой выслушивать остроты сослуживцев, если они прознают про историю с ведьмой.
Началось всё с того, как он почувствовал себя одураченным. Он пришёл на встречу с Кейтлин в домик её участливой тётушки, где всегда проходили их встречи, и застал свою возлюбленную в слезах.
- У тебя совсем другая жизнь, воронёнок, ты не поймёшь, если я даже расскажу – так надо ли говорить? – отмахивалась она, всхлипывая, когда сотник расспрашивал её, пытаясь обнять.
Воронёнком звала его Кейтлин за тёмные, почти чёрные волосы, и звучало это из её уст очень ласково. Лукас не сомневался, что дочка оружейника, у которого он пару раз выбирал себе снаряжение, пылко любит его. Она была простая девушка, для неё пустым звуком было имя Дома Лемертов, и она не знала, что молодой сотник племянник какого-то короля с материка, и Лукас не стал ей рассказывать. Он тоже казался себе влюблённым в нежную белокурую Кейтлин и радовался чуть ли не больше неё, когда покупал ей то, что она просила. Она ведь и просила-то не так уж много, но почти всё жалованье сотника одной из островных крепостей тратилось на то, чтобы её порадовать.
Закончив всхлипывать, Кейтлин всё-таки позволила «воронёнку» уговорить себя рассказать, что её так опечалило.
- Отец нашёл мне жениха. Это сын Нильса, который год назад взялся возить с Викланта моржовые шкуры и бивни – как раз с тех пор, как начались наши с тобою встречи. У них за год неплохо развернулась торговля, и породниться с купцом для нашей семьи было бы большой удачей: можно и свой товар с кораблями отправлять. Отец и брат говорят, что отказаться от такой возможности может только безумец.
Кейтлин жалобно смотрела на Лукаса нежными карими глазами, и он тут же обнял подругу и принялся утешать её, поглаживая по волосам:
- Я поговорю с дядей, займу у него денег – отдам после первого же похода, он знает. И куплю тебе домик – не на этом острове, а на столичном, подальше от твоей родни. Ты не будешь от них больше зависеть, они не смогут заставить тебя выйти замуж. Не могу обещать тебе сейчас роскоши, но нужды тебе бояться со мной не придётся.
- Ну что ты такое говоришь, воронёнок! - выдохнула Кейтлин, отпрянув от него, но продолжая держаться за его плечи и поглаживать их слегка. – Как же я могу порвать со своей семьёй, если у меня никого и нет, кроме них? Ты уйдёшь в поход и забудешь меня – может, и не на этот раз, так на следующий. Может, и новую полюбовницу с собой привезёшь – я же каждый год такие истории вижу. А я куда? По рукам пойду? К отцу-то уже тогда не вернуться. Нет, Лукас, ты не понимаешь! Я хочу замуж! Уж, наверное, лучше быть уважаемой супругой купца, чем слышать бранные слова в спину… Я должна думать о будущем, мне восемнадцатый год. Прости меня, воронёнок.
Она так опасливо и виновато заглядывала Лукасу в глаза, что ему стало даже не по себе.
- Что же ты тогда плачешь, Кейтлин? Если всё складывается, как ты хочешь?
Он не понимал, что ему горше и обиднее: что придётся расстаться с ласковой подругой или что она оказалась обычной расчётливой девчонкой, а вовсе не безоглядно влюблённой в него. И если уж честно – нельзя было не признать, что она по-своему права. Он ни разу не задумывался, как выглядит её жизнь на её взгляд.
- … Нет! Не складывается, как я хочу, милый Лукас! – снова зарыдала Кейтлин, и похоже было, что горюет она искренне. – Нильс сказал моему отцу, какое они хотят приданое за мной, а у нас нет таких огромных денег! Он говорит, всем прекрасно известно, что я не девица, но ни он, ни кто другой из их семьи не позволит меня этим попрекнуть, если я принесу в их дом достаток, если с помощью приданого семья сможет шире развернуть торговлю… Где же нам столько взять?!
- Ты знаешь, какую сумму он просит? – спросил Лукас, осторожно снял её руки со своих плеч, встал и подошел к окну, смотрел на сад с цветущими яблонями и ждал ответа.
Кейтлин назвала сумму и снова тихонько, почти беззвучно заплакала. Ей правда хотелось стать купеческой женой, и Лукасу было очень её жаль. Деньги нахальный купец Нильс просил немалые.
- Нильс… он сказал отцу, что ты герцог, Лукас… хоть удача и отвернулась от тебя… Что к его дочери ходит герцог! Мой отец ответил, что Нильсу кто-то наврал с три короба, а он и поверил.
«Купец ожидает от герцога благодарности полюбовнице», - мрачно ухмыльнулся про себя Лукас, а вслух сказал:
- Ему не наврали. Дай мне три дня, и эти деньги я достану.
Он всегда выполнял обещанное ей, так с чего бы Кейтлин сомневаться и сейчас? Она вытерла слёзки, расцвела счастливой улыбкой, стремительно подошла к Лукасу, обняла его и принялась покрывать его лицо, шею и грудь благодарными поцелуями:
- Мой воронёнок! Мой герцог… Я всю жизнь буду молить богов, чтоб ты был во всём удачлив! Всегда буду помнить, каким ты был нежным и щедрым!..
Кейтлин сияла и увлекала его к постели, но Лукас остановился посреди комнаты, снова освободился от её объятий – старался как можно бережнее – и сказал:
- Если ты хочешь, чтобы я позаботился о твоём приданом, я должен идти.
Кейтлин вскинула на него удивленные и огорченные глаза. Лукасу было уж всё равно, искреннее или наигранное это удивление и огорчение. Он спускался вниз с холма по петляющей мощёной улочке к морю и думал, что не должен злиться: для Кейтлин лучше, что она не любит его. Любила бы – горевала бы, а так скоро будет довольно отплясывать на собственной свадьбе с не менее довольным женихом, отхватившим красотку с деньгами: если уж какой-то герцог столько ей отвалил, то и вторым быть не стыдно.
Дядя, командор Леон, хоть и отвесил несколько весомых слов в адрес благородных герцогов, но помочь не отказался, недостающую половину денег добавил. На клятву Лукаса рассчитаться после похода ответил, что ни монеты не скостит ему, рассчитываться придётся. Он хоть и сантиментов не признавал, и высокородную спесь Дома Лемертов поминал к месту и не к месту, а к племяннику всё же был привязан. Кроме того, был по-своему благодарен Лукасу за то, что с его приездом стала повеселее тётушка Инга. Леон с женой были бездетной парой, а Инге всегда хотелось хотя бы одного сына.
- Какой он красавчик! – шепнула она мужу Леону, едва Лукас успел сойти с корабля, доставившего на Оззунд этого беглеца из Западной Короны.
- Какой достойный и приятный молодой человек – а ведь столько пережил! И какой же красавчик… - повторила она после ужина, едва отпрыск Дома Лемертов отправился в гостевые покои выспаться после всех тревог последних дней.
- Инга! Хм… - подозрительно вскинул брови командор Леон.
- Ты что подумал, старый дурак? – нежно спросила супруга и расхохоталась. – Да я просто всегда хотела, чтобы у меня был такой сын – чтобы я смотрела и гордилась. Вот с сегодняшнего дня этой глупостью и займусь!
Тётушка Инга была искренне расположена к людям, а потому у неё имелось множество подруг на всех островах Оззунда, а вдобавок ещё и на Викланте, куда некоторые из них повыходили замуж. Командорша Инга благодаря им знала всё и обо всех, при этом – надо отдать ей должное – плохо о ком-то отозвалась всего пару раз в жизни, и то, когда речь шла и вправду о мерзких людишках. Разумеется, знала она и о Кейтлин, и о её свадьбе. Приглядывалась к племяннику, сочувственно вздыхала: впервые довелось увидеть парню, как обычная жизнь устроена. Да и пора уж, девятнадцатый год пошёл. Служба службой – а и другое тоже надо. Насмотрелась она на служак, которые из крепостей не вылезают: воины блестящие, а как за ворота крепости выйдут - как дети малые или чурбаны деревянные. Поэтому всякий раз, когда Леон гневался на промахи Лукаса, Инга вставала на сторону парня:
- Ну а что ему – караулы днями и ночами проверять? Солдат муштровать? Да провались они, ваши караулы. Лучше б ты сам почаще дома бывал, а не делал вид, что вся оборона Оззунда на тебе держится. Всем известно, что лучшая оборона Оззунда – это союзный флот лорда Беренсона.
- Почему я до сих пор не маршал в Дигерэше, если у меня жена такой военный стратег? – вопрошал командор Леон, не умея сдержать улыбку.
Может, Инга и права: пусть племянник развлекается, пока молод. И так много потерял. А забавы его не злые, хоть он и вырос в королевской столице. Кодекс гвардейский чтит, дружбу тоже, с сослуживцами не заносчив, с солдатами не жесток зазря, но командовать умеет. Сотник как сотник, пойдёт и дальше, герцогская косточка.
Разгневала командора Леона лишь история с беаркой. У государя Оззунда, лорда Ларса, в союзном Дигерэше были любимые родственницы из беарских ведовских родов, так что ведьм государь чтил и защищал не только обычаем, но и законом. Мало того, что ведьмы и сами могут за себя постоять – ещё и государь расплаты добавит. Скорее всего, племянник не врёт, что оскорбить ведьму не хотел, но несколько ночей в самых тяжких караулах ему точно не повредят.
Собрав деньги и подарив их Кейтлин, Лукас ходил несколько дней рассеянный и мрачный. Не то что бы он оплакивал потерю – она уже не казалась ему ценной. Сам не понимал, отчего на сердце сумрачно. Некоторые приятели-сослуживцы советовали сразу присмотреть новую ласковую барышню, но сотник отмахивался: он не без удивления понял, что хочет отдохнуть от глупого лепета и хихиканья. И на пятый вечер, когда ночью не предстояло караулов, направился с другом Биргером в трактир «Сытая кайра».
Довольно свежий этот трактирчик на высоком мысу успел уже полюбиться и командорам, и мореходам, и купцам. Глядя на чёрно-белую птицу, не без таланта намалёванную на вывеске, легко было понять, что кайра не только сыта, но и пьяна. Рассчитано было заведение на более богатых господ, но захаживали туда и молоденькие гвардейцы вроде Лукаса: хозяин встречал их не хуже, а то и лучше, чем командоров – он любил потолковать с молодыми весёлыми дворянами, приезжавшими сюда служить не только с архипелагов, но и с материка. Старина Вигго и за свой счёт угощал их порой, лишь бы услышать занятные рассказы о жизни в иных землях, где самому побывать не довелось. Лукас и Биргер были одними из тех, кому он особенно радовался. Эти сотники не раз наводили порядок, выкидывая за дверь особо задиристых пьянчуг из молодых купчиков.
В этот вечер Вигго было грустновато: супружница его уехала на поминки матери, и он был настроен не на шуточки и байки, а на размеренный душевный разговор – но именно в таких случаях он и имел свойство напиваться и напаивать самых дорогих своих собеседников. Так вышло и сегодня: непонятно, который уж раз пил Вигго за упокой доброй своей тёщи, благодаря которой смог открыть трактир, только и сам он, и Биргер были уж в стельку пьяны и оглашали трактирчик сперва согласным пением во славу щедрой покойницы, а затем и согласным храпом.
