Серьёзно, Рэй. Не откладывай её. Делай, если желаешь. Ступай там, где другие не решились бы. Ты – это ты, а ты всегда чувствовал себя другим. Значит так нужно. Значит так должно быть. Я всецело буду за тебя. Ты же знаешь это – всегда знал.
- Мама раскрыла мой побег. К счастью, она не заметила метку на моей руке и не возжелала отрезать Виктору то, что у тебя до этого прело.
- Постарайся не травить Владыку. Мне нужно, чтобы он не раскрыл нашего плана до нужного момента и при этом помогал, как мог. А он действительно может сделать нам очень больно и обидно, братик.
- С жёнами и их смертями всё весело. Это не Виктор.
- Дочь замечательно. Сегодня заставила меня попробовать лизнуть перила на первом этаже. Только ты никому не говори, я сделала это максимально тайно. Только представь, сколько людей его щупали! Я выбрала самое изолированное место, но всё равно потом облевалась. Замечательно! Вчера переборола желание погрызть закопчённую известь на кухне. Наши повара заменили её морковкой в сиропе.
Я в безопасности, солнце. Главное, чтобы в ней оставался ты. И не вздумай лезть и нарываться на драку с варжонком! Он чёртов некромант! Я сама видела – до сих пор в ужасе.
Мы со всем справимся. В любой ситуации.
Ариэлла Верховная, пардон, Кери, первый круг Ковена».
Слюни помогли запечатать.
- Эти все разговоры, конечно, хороши и приятны, - я отправила письмо, - но мне бы взремнуть, - зевнула, словно подтверждая слова, - Бурбоня, ты долго ещё? Я, к слову, предупредила всех о твоем здесь нахождении, поэтому если кто-то пропадёт, то все подумают на тебя. Поэтому не пались особо – мне людей жалко, к тому же я тебя кормлю. Хм. Как тебе рацион, кстати? Мне показалось, что твои остроносики подросли. Ха! Ты же заметила, что мой тоже? – я улыбнулась, - дети такие дети. Висталочьи, многоножные – какая разница? – второй зевок, - ладно, вот тебе метель, а я пошла спать. Хм… хотя, знаешь, хочу спать сидя! Решено. На раз, - села удобнее, - два, - закрыла глаза, - три!
Бульк!
«Мама сегодня сидела на своём высоком табурете, расчерчивая на стене очередной план. В исполнении моего сна он был угловатым и совершенно не жилым. Проектировать такой не стала бы и я сама.
- Спеть тебе, птенчик мой? – не поворачивала головы она.
Я видела лишь её крепко стискивающую волосы косу, доходящую до средней перекладины табурета. Серебристую, как и у всех Хакгардов. Она же была чистокровной. Истинной и очень властной.
Я не попадала ни под один из этих эпитетов. Наверное, именно поэтому существовало моё предсказание, которое она пела каждый раз в таком сне. Я бежала от него. Кому хочется умирать, или даже знать том, что умрёшь? Я боялась.
- Слушай, моё солнышко:
Предательским звоном взорвётся звезда,
Прокравшись в сердца трёх врагов.
Малодушная Элли уснет на века,
Ниспослав миру сотни костров.
Знамёна падут, обезвредив накал,
Что дышит уже сотни лет.
Однако ребенок, что с жизнью играл,
Вновь вскоре зажжёт этот свет.
Заменит судьбу синей жрицы дитя,
Сокрытое на двадцать лет.
И крепкими нитями судьбы сплетя,
Зажжётся Луны второй свет.
Два разбитых меча отольются в один,
Явив архимага клинок,
И падшую ветвь он поднимет с низин,
Сохранив светлой жизни росток.
Погибающий мир вновь вернет близнеца,
Низвергнув оковы богов.
Сребровласая дочь у немого лжеца
Сломает три сотни замков.
Та стылая кровь, что зовётся бастард,
Окажется всех горячей.
Вольтер вознесётся над кланом Хакгард,
Начав новый клан королей.
- Не хочу слушать это каждый раз, - упала спиной на её кровать, - знаешь, когда меня накрыло, и я начала петь это самое предсказание, я немного увидела. Я буду такой, как сейчас, мам, - повернула голову к ней, - когда умру. От этого горько, - усмешка, - я хотела бы увидеть то, как моя дочь сделает первый шаг или скажет «Мама». Пусть не мне, но хотя бы со стороны.
Она взяла с тумбы нож, сточила в небольшую чашу грифель карандаша и обмакнула туда кисть. Так делали художники, предпочитающие рисовать на бумаге, а ещё она. Поэтому её руки были чёрными от грифеля. Это было её ритуалом.
- Поэтому я хотела убить щеночка, - призналась я, - так бы у меня было минус одно незавершённое дело, когда придёт конец. Ушли бы вместе, если на то пошло. Зато какие заголовки Глашатая были бы! Только представь, - рука скользнула растопыренными пальцами перед глазами, вырисовывая полотно, - «Девять лет носила в себе отмщение и ушла следом!» или «Месть дороже жизни!». Ха! Какая глупость, - я рассмеялась, но вспомнила, что играть сейчас не нужно.
Щёки стянуло вниз.
- Ты веселишься только потому, что у тебя нет цели, птенчик, - ласковый тон и в этот раз достался не мне, а стене – лица она не покажет, - ты не боишься уйти, ведь тебе особо нечего терять. Ты же нашла того, кто позаботится о твоей дочери, так?
Я поджала губы. А после хмыкнула.
- У меня была цель – Варг! – села, - только он мне больше не нужен, - он бесполезен, мам, - осознание нахлынуло, - вот именно! Ты права! Цели не было, а теперь, - я почти задохнулась радостью, - теперь я хочу быть со своим ребенком! Ты умница, чтоб тебя! Ой, это от Докерэя, я его письмо почитала. О чём это я? Да! У меня есть цель. Я хочу быть с Виктором и дочерью. Чтобы… чтобы никто нам не мешал, особенно… Варжонок! Точно! Я же от него отказалась, но он теперь…
- Отказалась? – тон у женщины был смеющийся, - не лги хотя бы мне. Я и есть ты, Элла. Ты должна понимать, что у тебя нет от меня тайн. Никогда не будет.
Я помотала головой.
- Повторю ещё раз: никакого…
- Хоть сотню, птенчик. Тысячу. Миллион. Поверь сама, но Цикл настроит твою судьбу так, что сопротивляться ты не сможешь. Признавай или нет, но ты запуталась, - хмык, - любишь и того, и другого? Придётся выбрать.
- Я выбрала, - прошептала я.
- Всё ещё впереди, солнце. Живи с той мыслью, что сопротивляться судьбе – бесполезно, - вторила моёму шепоту мама.
- Нет, - встала на ноги, - ты говорила это мне с самого детства. Не ты, а реальная мама. Что-то вроде: «Ты должна стать следующей Владычицей, Элли! Но не такой, какой была я. Ты не станешь стоять за спиной мужа. Ты войдёшь в историю как та, кто правил. Верно, сильно и долго. Так, как не смог ни один мужчина до тебя. О тебе уже поют песни, восхваляя и браня». И что? – всплеснула руками, - стала? Ха! Как бы не так! Я не хотела этого, мама. Как бы ты не просила и не умоляла. Я не хочу. Я согласна остаться в истории, как «трусливая Элла с сотнями костров» из предсказания, но не «несчастная Элла, заставляющая себя вставать каждый день и ненавидеть мир»! Мне не нужен Хакгард! Не нужен Танатос! И не нужен Аезелвалф Варг!
Я рванула к двери под её последнюю фразу:
- Зато ты теперь нужна ему.»
Удар о кресло! Я заставила застрекотать Бурбоню и внимательно оглядеть меня не в первый раз Виктора.
Нужна ему…
- Ты пропустила ужин, - приблизился Викторчик, - следуем в столовую?
Я мотнула головой, дала себя поднять и уткнулась в мужнину шею.
Нужна ему…
- Тогда спускаемся в комнату, - решил муж, - самочувствие в норме?
Кивок.
Нужна ему…
Ну что, доигралась, Элли? Выбрось это из головы. Думай о цели.
Пиздички пели свои мерзкие песни, каждый раз заставляя мою руку вздрагивать и делать неровный мазок.
- Хватит начинать орать так резко, сучка! – показала кулак одной крылатой мракобесинке я, - закрыла бы ты свой клювик, а! Я бы, может, не была такой нервной. Чувствуется говняный запах волчьей шкурк… бля, я научилась предсказывать бессовестных куртят! – разглядывала медленно и выразительно прущегося к моей лавочке Айза, - щеночек, ты чего письма не дождался? Я как раз писала его, - ага, неделю уже «строчу», - вернее завтра собралась. Ты же знаешь нас, женщин, мы такие все… необязательные, - под его насмешливым взглядом, - и забывчивые, и ещё… это. Ну там… капризные. Ты мне подарок принёс, ухаживатель?
А, нет, стоять! Так нельзя. Я же придумала другую линию поведения с ним! Так что:
- А, хотя, я от тебя и такого с ума схожу, - махнула пальцами в воздухе, - забыла совсем. Дурочка, да?
Чёрная густая бровь подлетела вверх, сотворив из обычного хитрого и острого лица крайне милое.
- Ты так похож сейчас на щеночка, пёсик, - я прижала ладони к щекам и «умилилась», - такой пусик-пупусик, не могу!
Вторая его бровь заняла противодебильное место для остановки моего поведения. Однако результат уже был! Потому я продолжила:
- Хочешь сладеньких конфеток? У меня цельненький кармашек, милый щеночечек, - я покивала и мечтательно вздохнула для него.
Рвотных позывов не наблюдалось. Но я была терпелива.
- Хм, - задумчиво откинулся на спинку лавочки он, - я тебе надоел? – он хмыкнул под моим взглядом удивления, - я же не идиот, чего ты так смотришь? Знаешь, если я уже начал тут откровенничать, то скажу: мне плевать, как ты себя ведешь и что ты чувствуешь. Я, блять, сам осознаю, что мы с тобой хреновая пара – ты шлюха, я придурок, - он подался ближе ко мне, - но я не могу это контролировать. Всё, что ты делаешь, заставляет меня думать о тебе больше. Я словно…
- Заткнись, сучка! – заорала со всей дури на снова начавшую визжать пиздичку.
Ещё и села над головой где-то.
- Ты продолжай-продолжай, - разглядывала кроны деревьев, - мм-м… у тебя с собой чего стреляющего нет? А-то я бы попрактиковалась… ой! Прости. Что там? Не встает у тебя ни на кого, кроме меня, да?
Он сузил глаза. Я перевела внимание на него.
- Попала, да? – махнула ему пальцами, - так ты меня не любишь, я тебе точно говорю! Хочешь докажу? Смотри – это волшебный эликсир, - достала из схрона, - он даже у самого тяжелого... Ну это не про тебя. Хех. Наверное. Так вот, что угодно поднимет, честное висталочье! Открывай ротик, - я дернула его челюсть вниз, - открывай, сказала! Глухой что ли? Что толку, что кур…
Он схватил меня за подбородок, притянул к себе и… получил склянкой по лбу!
- …т, - договорила, - отравку пей, сказала, чтоб встава… ть хорошо по утрам. Привет, сочная Терра. Прогуливаешься, милая? Мм-м. Как интересно. Может пойдёшь приляжешь? Вид у тебя ужасно усталый, - улыбнулась, показав зубы, - или у тебя ножка опять болит? Так может её починить? Я давно под юбки…
Договорить мне не дали – она рванула в сторону замка, прихватив все свои юбки и унося их подальше от меня.
- Зачем ты рисуешь себя? – взглянул на портрет передо мной он, - и не суй мне свою гадость, - отмахнулся от бутылька, - я не буду её пить.
Вот же дурачок, а. Хочет ходить с обвислым? Травки, которыми я его тогда наградила, действуют долго. Так и до агрессии недалеко будет.
- Ладно, попробуем твой способ, - набрала антидот в рот и прижалась к его губам, схватившись за грудки его кофты, - п-фу! Ну вот, глотай! – зажала его нос пальцами, - ну, давай. Не стесняйся.
Он сделал по-другому снова – впился в мои губы своими, вдавливая себя в меня, а после того, как не нашёл ответа, а лишь одно сопротивление, продолжил попытку ласково – его язык медленно и сексуально скользнул по нижней губе и пробрался мне в рот.
- Горькая отрава, - прошептал он, - такая же, как ты, Элли. Ты не похожа на ту, кого решила играть.
Я отстранилась, оттолкнув его в грудь, и да – вытерла губы тыльной стороной ладони.
- Ты же понимаешь, что чужих жён целовать нельзя, м? – скрестив руки на груди.
Щеночек почти завыл, хлопнул себя по лбу ладонью и потёр всё лицо рукой.
- Всемогущий бог… ты… это какое-то проклятье? – вид у него был сморщенный и кислый, - наказание за что-то? – он рывком повернул меня лицом к себе, - может ты издеваешься, а?! Ну не можешь ты быть настолько ебанушкой! Это просто край! – меня отпустили и сползли по лавочке спиной, развалившись на ней, - напоминаю, - успокоился он, - ты зазывала меня к себе в любовники сама. Так? Отвечу за тебя – да, блять. Дальше – пришла ко мне в стаю, чтобы потрахаться. Ладно, я тоже не железный, чтобы сидеть и держаться. А потом?! – сузил глаза, - сейчас ты сидишь и строишь из себя недотрогу! Ты у себя в башке не одна что ли?!
Улыбка была неосознанной. Просто мне вдруг стало так смешно, что я слегка подхихикала и вернулась к портрету самой себя.
Вот теперь он завыл.
- Это пиздец, Элла. Откровенный такой… - он остановился и перевёл на меня чёрные глазки, - я тебя хочу, - руки потянулись ко мне родименькой, - ну уж нет, блять! Иди сюда, пока я тебе не… три недели, Ариэлла! Ничего не моглось три недели, а ты сегодня просто сказала очередную конченную фразочку, а я… стоять! Элли, - успокаивающим тоном, пока я отбивалась от него, рисуя зелёным цветом по хитрой роже, - а говоришь не проклятье! Только рядом с тобой у меня всё получается.
Я выпрямилась, вернула кисть к надлежащему месту и продолжила выводить пряди волосиков на хвосте. Захотелось мне их сделать с зелёным оттенком.
- Ты принципиально видишь во всём влюблённость, щеночек? – спросила, задумчиво вытянув губы, - я тебя отравкой напоила, вспомнил? Беги теперь, приставай к очередной… ауч!
Руку обожгло, я зашипела, и мы слаженно уставились на красную нагревшуюся печать магического договора.
- А вот это уже плохо, - не понравилось мне, - и я, кажется, всё поняла, - потёрла пульсирующее место, - щеночек, а я тебя отпустить не могу, - схватила его за руку, чувствуя освобождение от метки на своей, - я поняла свою ошибку! Нет – не так, - прижала к его ошарашенной щеке ладонь, - я так себя вела потому что считала, что недостойна тебя! Но теперь… - я поняла, что ты конченный дурачок, а Хакгард со своим договором на «ребёнка от курта» своего не упустит, - теперь я не могу терпеть свою любовь к тебе!
Метка пропала. Но лишь до момента, когда я не начну исполнять условие нашей договоренности – сделай я шаг в сторону, сгорю на месте. Твою висталочью мать! Почему эта пакость работает и сейчас?! Сроков мы не обговаривали, но и осуществление сейчас стало невозможным – у меня как бы беременность другим малышом.
- Тебя опять безумием накрыло, Паучиха? – усмехнулся варжонок, - как я только повёлся на тебя?
Ничего не говори, малыш. Мы теперь с тобой неразлучны, как ни крути. Виктор сам признался, что может терпеть только тебя. Неужели знает про договор?
- Ладно, давай, если на тебя вдруг накатила волна адекватности, я могу за тобой ухаживать?
Что же ты сам-то не отстаёшь, если видишь меня такой сумасшедшей? Интересно тебе? Или и в самом деле что-то зудит? Зачем мне вообще об этом думать? Скучала бы я по тебе, откажись ты от этой затеи?
- Да, щеночек, - выдавила из себя улыбку.
Грустную, как весь мировой океан. Всё никогда не бывает просто, Элла. Пора было уже привыкнуть, что твоего счастья существовать не может. Ты всегда будешь зажата условностями – забудешь о них, выбросишь из жизни, наплюешь. Они вернутся и надают по твоей весьма привлекательной и уже светловолосой макушке.
- Хм. Мне, если честно, всё равно, знаешь ли, - рассмеялся он ядовито.
И хотел было сказать что-то ещё, но я его опередила:
- Зачем тогда делаешь?
Мы впервые спокойно сидели и смотрели друг на друга.
- Ты стала какой-то чересчур адекватной, - усмехнулся он, - заканчивай это. Мне не нравится.
Я пожала плечами.
- Выглядит максимально по-детски, но мне тоже плевать, щеночек.
Он хмыкнул.
- Ладно, я понял, - с усмешкой, - можешь принести мне что-нибудь съестное завтра, как приду. Я люблю всё, что связано с мясом. Желательно острое.
- Мама раскрыла мой побег. К счастью, она не заметила метку на моей руке и не возжелала отрезать Виктору то, что у тебя до этого прело.
- Постарайся не травить Владыку. Мне нужно, чтобы он не раскрыл нашего плана до нужного момента и при этом помогал, как мог. А он действительно может сделать нам очень больно и обидно, братик.
- С жёнами и их смертями всё весело. Это не Виктор.
- Дочь замечательно. Сегодня заставила меня попробовать лизнуть перила на первом этаже. Только ты никому не говори, я сделала это максимально тайно. Только представь, сколько людей его щупали! Я выбрала самое изолированное место, но всё равно потом облевалась. Замечательно! Вчера переборола желание погрызть закопчённую известь на кухне. Наши повара заменили её морковкой в сиропе.
Я в безопасности, солнце. Главное, чтобы в ней оставался ты. И не вздумай лезть и нарываться на драку с варжонком! Он чёртов некромант! Я сама видела – до сих пор в ужасе.
Мы со всем справимся. В любой ситуации.
Ариэлла Верховная, пардон, Кери, первый круг Ковена».
Слюни помогли запечатать.
- Эти все разговоры, конечно, хороши и приятны, - я отправила письмо, - но мне бы взремнуть, - зевнула, словно подтверждая слова, - Бурбоня, ты долго ещё? Я, к слову, предупредила всех о твоем здесь нахождении, поэтому если кто-то пропадёт, то все подумают на тебя. Поэтому не пались особо – мне людей жалко, к тому же я тебя кормлю. Хм. Как тебе рацион, кстати? Мне показалось, что твои остроносики подросли. Ха! Ты же заметила, что мой тоже? – я улыбнулась, - дети такие дети. Висталочьи, многоножные – какая разница? – второй зевок, - ладно, вот тебе метель, а я пошла спать. Хм… хотя, знаешь, хочу спать сидя! Решено. На раз, - села удобнее, - два, - закрыла глаза, - три!
Бульк!
«Мама сегодня сидела на своём высоком табурете, расчерчивая на стене очередной план. В исполнении моего сна он был угловатым и совершенно не жилым. Проектировать такой не стала бы и я сама.
- Спеть тебе, птенчик мой? – не поворачивала головы она.
Я видела лишь её крепко стискивающую волосы косу, доходящую до средней перекладины табурета. Серебристую, как и у всех Хакгардов. Она же была чистокровной. Истинной и очень властной.
Я не попадала ни под один из этих эпитетов. Наверное, именно поэтому существовало моё предсказание, которое она пела каждый раз в таком сне. Я бежала от него. Кому хочется умирать, или даже знать том, что умрёшь? Я боялась.
- Слушай, моё солнышко:
Предательским звоном взорвётся звезда,
Прокравшись в сердца трёх врагов.
Малодушная Элли уснет на века,
Ниспослав миру сотни костров.
Знамёна падут, обезвредив накал,
Что дышит уже сотни лет.
Однако ребенок, что с жизнью играл,
Вновь вскоре зажжёт этот свет.
Заменит судьбу синей жрицы дитя,
Сокрытое на двадцать лет.
И крепкими нитями судьбы сплетя,
Зажжётся Луны второй свет.
Два разбитых меча отольются в один,
Явив архимага клинок,
И падшую ветвь он поднимет с низин,
Сохранив светлой жизни росток.
Погибающий мир вновь вернет близнеца,
Низвергнув оковы богов.
Сребровласая дочь у немого лжеца
Сломает три сотни замков.
Та стылая кровь, что зовётся бастард,
Окажется всех горячей.
Вольтер вознесётся над кланом Хакгард,
Начав новый клан королей.
- Не хочу слушать это каждый раз, - упала спиной на её кровать, - знаешь, когда меня накрыло, и я начала петь это самое предсказание, я немного увидела. Я буду такой, как сейчас, мам, - повернула голову к ней, - когда умру. От этого горько, - усмешка, - я хотела бы увидеть то, как моя дочь сделает первый шаг или скажет «Мама». Пусть не мне, но хотя бы со стороны.
Она взяла с тумбы нож, сточила в небольшую чашу грифель карандаша и обмакнула туда кисть. Так делали художники, предпочитающие рисовать на бумаге, а ещё она. Поэтому её руки были чёрными от грифеля. Это было её ритуалом.
- Поэтому я хотела убить щеночка, - призналась я, - так бы у меня было минус одно незавершённое дело, когда придёт конец. Ушли бы вместе, если на то пошло. Зато какие заголовки Глашатая были бы! Только представь, - рука скользнула растопыренными пальцами перед глазами, вырисовывая полотно, - «Девять лет носила в себе отмщение и ушла следом!» или «Месть дороже жизни!». Ха! Какая глупость, - я рассмеялась, но вспомнила, что играть сейчас не нужно.
Щёки стянуло вниз.
- Ты веселишься только потому, что у тебя нет цели, птенчик, - ласковый тон и в этот раз достался не мне, а стене – лица она не покажет, - ты не боишься уйти, ведь тебе особо нечего терять. Ты же нашла того, кто позаботится о твоей дочери, так?
Я поджала губы. А после хмыкнула.
- У меня была цель – Варг! – села, - только он мне больше не нужен, - он бесполезен, мам, - осознание нахлынуло, - вот именно! Ты права! Цели не было, а теперь, - я почти задохнулась радостью, - теперь я хочу быть со своим ребенком! Ты умница, чтоб тебя! Ой, это от Докерэя, я его письмо почитала. О чём это я? Да! У меня есть цель. Я хочу быть с Виктором и дочерью. Чтобы… чтобы никто нам не мешал, особенно… Варжонок! Точно! Я же от него отказалась, но он теперь…
- Отказалась? – тон у женщины был смеющийся, - не лги хотя бы мне. Я и есть ты, Элла. Ты должна понимать, что у тебя нет от меня тайн. Никогда не будет.
Я помотала головой.
- Повторю ещё раз: никакого…
- Хоть сотню, птенчик. Тысячу. Миллион. Поверь сама, но Цикл настроит твою судьбу так, что сопротивляться ты не сможешь. Признавай или нет, но ты запуталась, - хмык, - любишь и того, и другого? Придётся выбрать.
- Я выбрала, - прошептала я.
- Всё ещё впереди, солнце. Живи с той мыслью, что сопротивляться судьбе – бесполезно, - вторила моёму шепоту мама.
- Нет, - встала на ноги, - ты говорила это мне с самого детства. Не ты, а реальная мама. Что-то вроде: «Ты должна стать следующей Владычицей, Элли! Но не такой, какой была я. Ты не станешь стоять за спиной мужа. Ты войдёшь в историю как та, кто правил. Верно, сильно и долго. Так, как не смог ни один мужчина до тебя. О тебе уже поют песни, восхваляя и браня». И что? – всплеснула руками, - стала? Ха! Как бы не так! Я не хотела этого, мама. Как бы ты не просила и не умоляла. Я не хочу. Я согласна остаться в истории, как «трусливая Элла с сотнями костров» из предсказания, но не «несчастная Элла, заставляющая себя вставать каждый день и ненавидеть мир»! Мне не нужен Хакгард! Не нужен Танатос! И не нужен Аезелвалф Варг!
Я рванула к двери под её последнюю фразу:
- Зато ты теперь нужна ему.»
Удар о кресло! Я заставила застрекотать Бурбоню и внимательно оглядеть меня не в первый раз Виктора.
Нужна ему…
- Ты пропустила ужин, - приблизился Викторчик, - следуем в столовую?
Я мотнула головой, дала себя поднять и уткнулась в мужнину шею.
Нужна ему…
- Тогда спускаемся в комнату, - решил муж, - самочувствие в норме?
Кивок.
Нужна ему…
Ну что, доигралась, Элли? Выбрось это из головы. Думай о цели.
Глава 22, не стоИт (у него). У меня всегда каменный.
Пиздички пели свои мерзкие песни, каждый раз заставляя мою руку вздрагивать и делать неровный мазок.
- Хватит начинать орать так резко, сучка! – показала кулак одной крылатой мракобесинке я, - закрыла бы ты свой клювик, а! Я бы, может, не была такой нервной. Чувствуется говняный запах волчьей шкурк… бля, я научилась предсказывать бессовестных куртят! – разглядывала медленно и выразительно прущегося к моей лавочке Айза, - щеночек, ты чего письма не дождался? Я как раз писала его, - ага, неделю уже «строчу», - вернее завтра собралась. Ты же знаешь нас, женщин, мы такие все… необязательные, - под его насмешливым взглядом, - и забывчивые, и ещё… это. Ну там… капризные. Ты мне подарок принёс, ухаживатель?
А, нет, стоять! Так нельзя. Я же придумала другую линию поведения с ним! Так что:
- А, хотя, я от тебя и такого с ума схожу, - махнула пальцами в воздухе, - забыла совсем. Дурочка, да?
Чёрная густая бровь подлетела вверх, сотворив из обычного хитрого и острого лица крайне милое.
- Ты так похож сейчас на щеночка, пёсик, - я прижала ладони к щекам и «умилилась», - такой пусик-пупусик, не могу!
Вторая его бровь заняла противодебильное место для остановки моего поведения. Однако результат уже был! Потому я продолжила:
- Хочешь сладеньких конфеток? У меня цельненький кармашек, милый щеночечек, - я покивала и мечтательно вздохнула для него.
Рвотных позывов не наблюдалось. Но я была терпелива.
- Хм, - задумчиво откинулся на спинку лавочки он, - я тебе надоел? – он хмыкнул под моим взглядом удивления, - я же не идиот, чего ты так смотришь? Знаешь, если я уже начал тут откровенничать, то скажу: мне плевать, как ты себя ведешь и что ты чувствуешь. Я, блять, сам осознаю, что мы с тобой хреновая пара – ты шлюха, я придурок, - он подался ближе ко мне, - но я не могу это контролировать. Всё, что ты делаешь, заставляет меня думать о тебе больше. Я словно…
- Заткнись, сучка! – заорала со всей дури на снова начавшую визжать пиздичку.
Ещё и села над головой где-то.
- Ты продолжай-продолжай, - разглядывала кроны деревьев, - мм-м… у тебя с собой чего стреляющего нет? А-то я бы попрактиковалась… ой! Прости. Что там? Не встает у тебя ни на кого, кроме меня, да?
Он сузил глаза. Я перевела внимание на него.
- Попала, да? – махнула ему пальцами, - так ты меня не любишь, я тебе точно говорю! Хочешь докажу? Смотри – это волшебный эликсир, - достала из схрона, - он даже у самого тяжелого... Ну это не про тебя. Хех. Наверное. Так вот, что угодно поднимет, честное висталочье! Открывай ротик, - я дернула его челюсть вниз, - открывай, сказала! Глухой что ли? Что толку, что кур…
Он схватил меня за подбородок, притянул к себе и… получил склянкой по лбу!
- …т, - договорила, - отравку пей, сказала, чтоб встава… ть хорошо по утрам. Привет, сочная Терра. Прогуливаешься, милая? Мм-м. Как интересно. Может пойдёшь приляжешь? Вид у тебя ужасно усталый, - улыбнулась, показав зубы, - или у тебя ножка опять болит? Так может её починить? Я давно под юбки…
Договорить мне не дали – она рванула в сторону замка, прихватив все свои юбки и унося их подальше от меня.
- Зачем ты рисуешь себя? – взглянул на портрет передо мной он, - и не суй мне свою гадость, - отмахнулся от бутылька, - я не буду её пить.
Вот же дурачок, а. Хочет ходить с обвислым? Травки, которыми я его тогда наградила, действуют долго. Так и до агрессии недалеко будет.
- Ладно, попробуем твой способ, - набрала антидот в рот и прижалась к его губам, схватившись за грудки его кофты, - п-фу! Ну вот, глотай! – зажала его нос пальцами, - ну, давай. Не стесняйся.
Он сделал по-другому снова – впился в мои губы своими, вдавливая себя в меня, а после того, как не нашёл ответа, а лишь одно сопротивление, продолжил попытку ласково – его язык медленно и сексуально скользнул по нижней губе и пробрался мне в рот.
- Горькая отрава, - прошептал он, - такая же, как ты, Элли. Ты не похожа на ту, кого решила играть.
Я отстранилась, оттолкнув его в грудь, и да – вытерла губы тыльной стороной ладони.
- Ты же понимаешь, что чужих жён целовать нельзя, м? – скрестив руки на груди.
Щеночек почти завыл, хлопнул себя по лбу ладонью и потёр всё лицо рукой.
- Всемогущий бог… ты… это какое-то проклятье? – вид у него был сморщенный и кислый, - наказание за что-то? – он рывком повернул меня лицом к себе, - может ты издеваешься, а?! Ну не можешь ты быть настолько ебанушкой! Это просто край! – меня отпустили и сползли по лавочке спиной, развалившись на ней, - напоминаю, - успокоился он, - ты зазывала меня к себе в любовники сама. Так? Отвечу за тебя – да, блять. Дальше – пришла ко мне в стаю, чтобы потрахаться. Ладно, я тоже не железный, чтобы сидеть и держаться. А потом?! – сузил глаза, - сейчас ты сидишь и строишь из себя недотрогу! Ты у себя в башке не одна что ли?!
Улыбка была неосознанной. Просто мне вдруг стало так смешно, что я слегка подхихикала и вернулась к портрету самой себя.
Вот теперь он завыл.
- Это пиздец, Элла. Откровенный такой… - он остановился и перевёл на меня чёрные глазки, - я тебя хочу, - руки потянулись ко мне родименькой, - ну уж нет, блять! Иди сюда, пока я тебе не… три недели, Ариэлла! Ничего не моглось три недели, а ты сегодня просто сказала очередную конченную фразочку, а я… стоять! Элли, - успокаивающим тоном, пока я отбивалась от него, рисуя зелёным цветом по хитрой роже, - а говоришь не проклятье! Только рядом с тобой у меня всё получается.
Я выпрямилась, вернула кисть к надлежащему месту и продолжила выводить пряди волосиков на хвосте. Захотелось мне их сделать с зелёным оттенком.
- Ты принципиально видишь во всём влюблённость, щеночек? – спросила, задумчиво вытянув губы, - я тебя отравкой напоила, вспомнил? Беги теперь, приставай к очередной… ауч!
Руку обожгло, я зашипела, и мы слаженно уставились на красную нагревшуюся печать магического договора.
- А вот это уже плохо, - не понравилось мне, - и я, кажется, всё поняла, - потёрла пульсирующее место, - щеночек, а я тебя отпустить не могу, - схватила его за руку, чувствуя освобождение от метки на своей, - я поняла свою ошибку! Нет – не так, - прижала к его ошарашенной щеке ладонь, - я так себя вела потому что считала, что недостойна тебя! Но теперь… - я поняла, что ты конченный дурачок, а Хакгард со своим договором на «ребёнка от курта» своего не упустит, - теперь я не могу терпеть свою любовь к тебе!
Метка пропала. Но лишь до момента, когда я не начну исполнять условие нашей договоренности – сделай я шаг в сторону, сгорю на месте. Твою висталочью мать! Почему эта пакость работает и сейчас?! Сроков мы не обговаривали, но и осуществление сейчас стало невозможным – у меня как бы беременность другим малышом.
- Тебя опять безумием накрыло, Паучиха? – усмехнулся варжонок, - как я только повёлся на тебя?
Ничего не говори, малыш. Мы теперь с тобой неразлучны, как ни крути. Виктор сам признался, что может терпеть только тебя. Неужели знает про договор?
- Ладно, давай, если на тебя вдруг накатила волна адекватности, я могу за тобой ухаживать?
Что же ты сам-то не отстаёшь, если видишь меня такой сумасшедшей? Интересно тебе? Или и в самом деле что-то зудит? Зачем мне вообще об этом думать? Скучала бы я по тебе, откажись ты от этой затеи?
- Да, щеночек, - выдавила из себя улыбку.
Грустную, как весь мировой океан. Всё никогда не бывает просто, Элла. Пора было уже привыкнуть, что твоего счастья существовать не может. Ты всегда будешь зажата условностями – забудешь о них, выбросишь из жизни, наплюешь. Они вернутся и надают по твоей весьма привлекательной и уже светловолосой макушке.
- Хм. Мне, если честно, всё равно, знаешь ли, - рассмеялся он ядовито.
И хотел было сказать что-то ещё, но я его опередила:
- Зачем тогда делаешь?
Мы впервые спокойно сидели и смотрели друг на друга.
- Ты стала какой-то чересчур адекватной, - усмехнулся он, - заканчивай это. Мне не нравится.
Я пожала плечами.
- Выглядит максимально по-детски, но мне тоже плевать, щеночек.
Он хмыкнул.
- Ладно, я понял, - с усмешкой, - можешь принести мне что-нибудь съестное завтра, как приду. Я люблю всё, что связано с мясом. Желательно острое.
