Дура
«Не хочу так больше. Не хочу. Не хочу. – Подумала я. – Зачем жить? Какой в этом смысл? Вот умру и станет всем проще: никаких от меня проблем и разочарований». В мыслях пролетели немного грустные, но греющие душу сюжеты.
Вот я лежу в белом платье; красивое, как бы одухотворенное, лицо спокойно, безжизненно. Рядом мама утирает слезы. Отец, как обычно, серьезен и спокоен, безэмоционален, я бы сказала. Даже смерть дочери его не затронула. Ну да, у него же еще одна есть. Сестрёнка, наше маленькое неугомонное чудо, была преисполнена тихой грусти. Она знала, верила, что я попаду в лучший мир и буду там ждать их. Долгими вечерами, когда родители уходили на смену, мы много с ней говорили о достойно прожитой жизни, о наказании и поощрении, о человечности и о любви к людям.
Здесь же была стайка одногруппниц. Удивительно, даже не думала, что Виолетта умеет не только демонстрировать всем окружающим свою красоту неземную и презрение лично мне. Сейчас же ее эмоции были где-то между печалью и раскаянием. Да, Виолетта, в случившемся есть и твоя вина. Но, похоже, ты еще сможешь измениться к лучшему. Я перевела взгляд на остальных девочек. Милые мои, простите меня, не выдержала. Моя любимая группа, те, за кого я стеной стояла перед деканом, курицей-наседкой бегала за должниками; а от скольких добровольно-принудительных мероприятий я смогла вас оградить.
Немного переместившись, я увидела его. Моя любовь. Хочется заплакать. Я тихо-молча любила тебя последние два года, без права на взаимность. Ты ведь даже никогда не смотрел в мою сторону. И что я в тебе нашла? Не знаю. Обычный парень, несколько замкнутый, не душа компании и не первый красавчик. Но всё равно люблю. И вот сейчас ты сидишь в одиночестве, понурив голову. Как грустно. Оказывается, что за этой маской отчужденности и равнодушия тоже скрываются чувства. Мда... не я одна такая дура, которая молчала о них. Но я-то девушка! Ладно, поздно горевать. Пусть я останусь приятным воспоминанием. Не грусти, я подожду тебя на том свете. Живи дальше за нас двоих, и в следующий раз не бойся признаться девушке раньше, чем она сделает последний шаг в пропасть.
Жаль, что время бежит слишком быстро. Пора уходить. Моё время истекло. Я взлетаю, и меня переносит на суд – в Чистилище. Мою душу отправят по одной из трёх дорог.
Первая – тёмная как сама ночь, обжигающая как огонь, и жуткая как липкий страх. Дорога грешников. Слава Богу – не моя - не сделала я в своей жизни ничего ужасного.
Вторая – светлая, спокойная, дающая счастье, свободу и упокоение. По ней идут те, кто жил ради мира и людей, те, кто, даже испытывая на себе тяжести, невзгоды и лишения, не огрызался на людей и судьбу, кто стремился к лучшему и тянул туда других.
Третья дорога – нейтраль – для «невзрачных» душ. Они не сделали для мира ничего, плыли по течению, вечно жаловались, не пытались ничего изменить.
Время моего суда. Передо мной промелькнула вся моя жизнь. Могла бы плакать – разревелась бы от воспоминаний. Боль, обида, разочарование, несбывшиеся ожидания… Калейдоскоп чувств. Вот и всё. Суд закончился. Открывается дорога, и я плыву вверх, к свету, в лучший мир.
Короткий полёт был прекрасен. Не было сожаления, не промелькнула перед глазами вся жизнь, только приятные картинки всеобщей грусти и печали грели холодную душу. Водная гладь встретила меня болью.
Вишу под потолком, смотрю. Мама утирает слёзы, её глаза опухшие, красные; она как будто постарела лет на 10. Безобразное зрелище. Отец сдерживается – мужчины не плачут. По крайней мере на людях. Вот уйдут все желающие проститься, потом он даст волю эмоциям. А пока нельзя. Рыдает сестрёнка. Она маленькая, ей можно. Рыдает тихо, но от этого не менее проникновенно. Все мысли о том мире и лучшей жизни ретировались под натиском горя.
Увидела стайку одногруппниц. Стало больно мой душе. Кто-то даже не пытался скрыть нейтральное выражение лица. Многие не скрывали, что это для них лишь очередное скучное надоедливое обязательное мероприятие. Было, конечно, и искреннее сожаление, но оно забудется через пару дней. Это не та смерть, по которой они будут горевать полжизни. Больно, обидно… В группе началась борьба за власть. Точнее – отталкивание от себя лишних обязательств. То и дело слышался шепот: «Да за старосту даже не доплачивают! Что я дура что ли?!» Больно. Как же больно… Я ведь для них всё делала! «Для них или для себя?» - неожиданно пришла мысль. Горечь затопила сознание.
Переместившись в любимый корпус универа, я отправилась бродить по его коридорам, то и дело заглядывая в аудитории. Сколько эмоций и воспоминаний связано с этим местом: радость поступления, восхищение умными преподавателями, восторг от наших мероприятий и капустников, моя первая влюбленность и любовь, открытое пререкание группы, обидные шпильки Виолетты и злость в ответ, зависть к более умным или к более изворотливым, приятная лесть, власть над другими…
Задумавшись, вплыла в деканат. Пусто, почти никого нет, только секретарь что-то ворчит перед компьютером, опять, наверное, на должников. Прислушалась: «Вот ведь дура головой не думает, а мне потом документы дополнительно делай. Как будто других дел не! Ведь ещё по должникам сколько ведомостей надо приготовить! Это же надо было додуматься – с моста прыгнуть! Нет бы сначала закончить учебу! Все мне меньше работы!» Боль, обида, злость. Знала бы она из-за чего я так, сама бы тоже спрыгнула! Вот ведь люди живут и нисколечко не думают о других! «А сама, великомученица, часто думала?» - опять мысль.
Задумалась, вплыла в какую-то аудиторию. Сердце сжалось… Он, моя любовь, в объятьях какой-то девицы, которая что-то весело щебечет. А он… Он… улыбается. Красивая у него улыбка… Гад! Козёл! А… а как же я? Могла бы плакать – разрыдалась бы.
Вернулась назад, домой, к родным. Они меня любят и искренне горюют. Скоро начнут меня вспоминать, истории, что со мной приключались, какая я умница и красавица. «Мда… От скромности ты не помрешь. Точнее, умерла, но явно не от скромности» - опять какие-то мысли. Мысли ли?. Кто этот нахал, который посмел так выражаться обо мне! Мне!! Случайно взгляд упал на гроб. Моё уже отекшее тело, пухлые пальцы, страшно белая кожа и синие губы. Везде проступают синяки, даже видно несколько переломов – вода не была милосердна.
Внезапно оказываюсь в Чистилище. Время вышло? Уже? Эй, я ещё не простилась с родными! Изверги! Мама, папа, сестрёнка. Больно, как же больно и терять… Вот уже суд. Мелькает моя жизнь, даже то, что хотела забыть. «Не стыдно за это? А это?» - голос. Отвянь, дай себя пожалеть. Почему никто не помог там, на мосту? Почему никто не спас? Всем на меня наплевать?! А? Что? Суд уже закончился? Ну ладно, отправляйте скорее меня к свету, уж там я себя пожалею или найду тех, кто пожалеет.
Но провидение решило иначе. Открылась дверь. Нейтраль.
«Не хочу так больше. Не хочу. Не хочу. – Подумала я. – Зачем жить? Какой в этом смысл? Вот умру и станет всем проще: никаких от меня проблем и разочарований». В мыслях пролетели немного грустные, но греющие душу сюжеты.
Вот я лежу в белом платье; красивое, как бы одухотворенное, лицо спокойно, безжизненно. Рядом мама утирает слезы. Отец, как обычно, серьезен и спокоен, безэмоционален, я бы сказала. Даже смерть дочери его не затронула. Ну да, у него же еще одна есть. Сестрёнка, наше маленькое неугомонное чудо, была преисполнена тихой грусти. Она знала, верила, что я попаду в лучший мир и буду там ждать их. Долгими вечерами, когда родители уходили на смену, мы много с ней говорили о достойно прожитой жизни, о наказании и поощрении, о человечности и о любви к людям.
Здесь же была стайка одногруппниц. Удивительно, даже не думала, что Виолетта умеет не только демонстрировать всем окружающим свою красоту неземную и презрение лично мне. Сейчас же ее эмоции были где-то между печалью и раскаянием. Да, Виолетта, в случившемся есть и твоя вина. Но, похоже, ты еще сможешь измениться к лучшему. Я перевела взгляд на остальных девочек. Милые мои, простите меня, не выдержала. Моя любимая группа, те, за кого я стеной стояла перед деканом, курицей-наседкой бегала за должниками; а от скольких добровольно-принудительных мероприятий я смогла вас оградить.
Немного переместившись, я увидела его. Моя любовь. Хочется заплакать. Я тихо-молча любила тебя последние два года, без права на взаимность. Ты ведь даже никогда не смотрел в мою сторону. И что я в тебе нашла? Не знаю. Обычный парень, несколько замкнутый, не душа компании и не первый красавчик. Но всё равно люблю. И вот сейчас ты сидишь в одиночестве, понурив голову. Как грустно. Оказывается, что за этой маской отчужденности и равнодушия тоже скрываются чувства. Мда... не я одна такая дура, которая молчала о них. Но я-то девушка! Ладно, поздно горевать. Пусть я останусь приятным воспоминанием. Не грусти, я подожду тебя на том свете. Живи дальше за нас двоих, и в следующий раз не бойся признаться девушке раньше, чем она сделает последний шаг в пропасть.
Жаль, что время бежит слишком быстро. Пора уходить. Моё время истекло. Я взлетаю, и меня переносит на суд – в Чистилище. Мою душу отправят по одной из трёх дорог.
Первая – тёмная как сама ночь, обжигающая как огонь, и жуткая как липкий страх. Дорога грешников. Слава Богу – не моя - не сделала я в своей жизни ничего ужасного.
Вторая – светлая, спокойная, дающая счастье, свободу и упокоение. По ней идут те, кто жил ради мира и людей, те, кто, даже испытывая на себе тяжести, невзгоды и лишения, не огрызался на людей и судьбу, кто стремился к лучшему и тянул туда других.
Третья дорога – нейтраль – для «невзрачных» душ. Они не сделали для мира ничего, плыли по течению, вечно жаловались, не пытались ничего изменить.
Время моего суда. Передо мной промелькнула вся моя жизнь. Могла бы плакать – разревелась бы от воспоминаний. Боль, обида, разочарование, несбывшиеся ожидания… Калейдоскоп чувств. Вот и всё. Суд закончился. Открывается дорога, и я плыву вверх, к свету, в лучший мир.
Короткий полёт был прекрасен. Не было сожаления, не промелькнула перед глазами вся жизнь, только приятные картинки всеобщей грусти и печали грели холодную душу. Водная гладь встретила меня болью.
Вишу под потолком, смотрю. Мама утирает слёзы, её глаза опухшие, красные; она как будто постарела лет на 10. Безобразное зрелище. Отец сдерживается – мужчины не плачут. По крайней мере на людях. Вот уйдут все желающие проститься, потом он даст волю эмоциям. А пока нельзя. Рыдает сестрёнка. Она маленькая, ей можно. Рыдает тихо, но от этого не менее проникновенно. Все мысли о том мире и лучшей жизни ретировались под натиском горя.
Увидела стайку одногруппниц. Стало больно мой душе. Кто-то даже не пытался скрыть нейтральное выражение лица. Многие не скрывали, что это для них лишь очередное скучное надоедливое обязательное мероприятие. Было, конечно, и искреннее сожаление, но оно забудется через пару дней. Это не та смерть, по которой они будут горевать полжизни. Больно, обидно… В группе началась борьба за власть. Точнее – отталкивание от себя лишних обязательств. То и дело слышался шепот: «Да за старосту даже не доплачивают! Что я дура что ли?!» Больно. Как же больно… Я ведь для них всё делала! «Для них или для себя?» - неожиданно пришла мысль. Горечь затопила сознание.
Переместившись в любимый корпус универа, я отправилась бродить по его коридорам, то и дело заглядывая в аудитории. Сколько эмоций и воспоминаний связано с этим местом: радость поступления, восхищение умными преподавателями, восторг от наших мероприятий и капустников, моя первая влюбленность и любовь, открытое пререкание группы, обидные шпильки Виолетты и злость в ответ, зависть к более умным или к более изворотливым, приятная лесть, власть над другими…
Задумавшись, вплыла в деканат. Пусто, почти никого нет, только секретарь что-то ворчит перед компьютером, опять, наверное, на должников. Прислушалась: «Вот ведь дура головой не думает, а мне потом документы дополнительно делай. Как будто других дел не! Ведь ещё по должникам сколько ведомостей надо приготовить! Это же надо было додуматься – с моста прыгнуть! Нет бы сначала закончить учебу! Все мне меньше работы!» Боль, обида, злость. Знала бы она из-за чего я так, сама бы тоже спрыгнула! Вот ведь люди живут и нисколечко не думают о других! «А сама, великомученица, часто думала?» - опять мысль.
Задумалась, вплыла в какую-то аудиторию. Сердце сжалось… Он, моя любовь, в объятьях какой-то девицы, которая что-то весело щебечет. А он… Он… улыбается. Красивая у него улыбка… Гад! Козёл! А… а как же я? Могла бы плакать – разрыдалась бы.
Вернулась назад, домой, к родным. Они меня любят и искренне горюют. Скоро начнут меня вспоминать, истории, что со мной приключались, какая я умница и красавица. «Мда… От скромности ты не помрешь. Точнее, умерла, но явно не от скромности» - опять какие-то мысли. Мысли ли?. Кто этот нахал, который посмел так выражаться обо мне! Мне!! Случайно взгляд упал на гроб. Моё уже отекшее тело, пухлые пальцы, страшно белая кожа и синие губы. Везде проступают синяки, даже видно несколько переломов – вода не была милосердна.
Внезапно оказываюсь в Чистилище. Время вышло? Уже? Эй, я ещё не простилась с родными! Изверги! Мама, папа, сестрёнка. Больно, как же больно и терять… Вот уже суд. Мелькает моя жизнь, даже то, что хотела забыть. «Не стыдно за это? А это?» - голос. Отвянь, дай себя пожалеть. Почему никто не помог там, на мосту? Почему никто не спас? Всем на меня наплевать?! А? Что? Суд уже закончился? Ну ладно, отправляйте скорее меня к свету, уж там я себя пожалею или найду тех, кто пожалеет.
Но провидение решило иначе. Открылась дверь. Нейтраль.
