именно, в этот, первый раз, через какое-то умопомрачительно долгое-долгое наслаждение, мой мир взорвался, и вместе с огромной, ярчайшей радостью души, и тело моё достигло того райского ощущения, о котором, я знала, все мечтают, но которое бывает так редко… Потом мы какое-то время лежали молча, и было слышно, как за открытой форточкой, шелестит листьями старый тополь. Два тела, расслабленных, умиротворённых, в бледном свете, падающем из окна. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и лёгкая улыбка блуждала по его губам. Я, лёжа на животе, гладила и перебирала нежно пальцами его чудесные длинные волосы, которые так любила. Он, нарушив тишину, спросил: «Ты когда уезжаешь?». Я ответила очень тихо: «Послезавтра.» А он ещё тише сказал: «Как скоро…». И добавил по-эстонски несколько слов, из которых я поняла только «Aitah!» («Спасибо!»).
… Милый, дорогой, любимый Яак! Сидя там, на облаке, загляни в «Хроники Акаши» и ты увидишь два обнажённых тела, распростёртых в маленькой квартирке на улице Асула…
Если быть точной и соблюдать хронологический порядок, то следующее знаменательное событие было осенью 80-го года. Студенты ташкентского института Иностранных языков уехали «на хлопок», а мне очень повезло – с таким «минусом» по зрению как у меня, собирать хлопок нельзя! И я, сначала поработала на факультете, а потом, чудом, улетела в мой сказочный город Таллин. К нему, золотой нитью любви, была уже накрепко привязана моя душа. Я чувствовала себя счастливой. Осень в Таллине – это нечто дождливо-прозрачно-туманное. Прилетев на самолётике ТУ-134А в мой ласковый город, я почему-то стала очень робкой. Со страхом и неуверенностью, пришла я на улицу Асула. Записка, с приглашением на свидание, перекочевала из кармана моего плаща цвета морской волны в тёмно-зелёный почтовый ящик с номером 5. Я была уверена, что эту записку прочтёт именно Яак. Может быть, потому что это была лишь просьба спуститься, в такой-то день и час, на скамеечку, которая находилась возле дома. Это должно было произойти вечером следующего дня. Наутро я пошла прогуляться в осенний парк Кадриорг. Меня одолевало невыразимое волнение. Чтобы успокоиться, я зашла в кафе и купила несколько пирожных. С коробочкой в руках, переходила по пешеходному переходу дорогу, отделявшую парк от моря. Больше ничего, из событий этого дня, я не помню. Пришла в себя через сутки (как мне потом сказали), лёжа на операционном столе, где меня собирались уже оперировать по поводу гематомы в голове… Больница на улице Сютисте была совсем новая, ещё даже не закончился ремонт. Когда я увидела людей в белых халатах, то подумала: «Это врачи! Больница… Что-то случилось!». Первым делом я провела языком по зубам – на месте ли?.. С зубами всё было в порядке. Потом меня везли в лифте… Неделю болела голова – правая сторона, которой я ударилась об асфальт. Два месяца нельзя было вставать с постели – столько времени нужно было, чтобы срослась трещина в тазовой кости. Именно туда пришёлся удар тёмно-жёлтого «Крайслера», ехавшего на большой скорости и даже не притормозившего у пешеходного перехода. Мне ещё сказали, что он только задел меня вскользь, и что мне очень повезло… Нет худа без добра! Ко мне прилетела моя добрая Фея – мама, которая истово ухаживала за любимой дочкой. Она целыми днями сидела у моей кровати, приносила мне таллинские сырочки в шоколаде, калевские вафли и другие вкусные вещи. Однажды, мама принесла маленький приёмник, и я, в десять часов вечера, каждый день, могла слушать концерты, в которых часто пел мой Принц… Пребывание в травматологии стало приятным! Приходил ко мне и водитель, который сбил меня, и девушка-следователь. Но я ни в чём не обвинила водителя «Крайслера». Сама была слишком погружена в свои мысли в тот злосчастный день… Сергей, так звали водителя, был моряком и ходил в дальние рейсы. Он подарил мне кольцо с большим александритом, который менял цвет, становясь, при дневном свете, изумрудным, а при искусственном освещении – рубиновым. Мне очень нравилось смотреть на моё колечко! А накануне своего Дня рождения, 2-го ноября, я попросила моряка Серёжу, сходить с письмом по одному адресу. Он пришёл на следующий день со свёрнутой в трубочку афишей. Как раз той самой, желанной, которую я видела через окошечко кассы, покупая билеты на олимпийские концерты. Яак в белом на фоне Ратуши. На своих стройных ножках, обтянутых белыми брючками, он написал зелёным фломастером: «АNNA! PALJU ONNE SUNNIPAEVAKS!» («Анна! Поздравляю с Днём рождения!») И нарисовал красивый цветок! Это был чудесный подарок на 19-тилетие… Я была счастлива. Всё разворачивала и разворачивала афишу, и любовалась Яаком. И красивым поздравлением. А Сергей так описал свой визит к звезде эстрады. «Я звоню, дверь открывает он, сам Яак, в блестящей маечке. Я чуть не упал! Отдал ему письмо, а он вынес из комнаты афишу...» В письме Яаку, я написала, что слишком много думала о нём и не заметила машину на шоссе. И приложила заметку обо мне из газеты «Советская Эстония». Почему-то они решили написать о ДТП, в которое попала девушка из Ташкента. Прошло два месяца, я уже могла вставать на ноги и ходить, правда, пока, с костылями… Но это не помешало мне написать записку Яаку, с приглашением на свидание у памятника «Русалке», как раз напротив пешеходного перехода, где мы столкнулись с «Крайслером». (Я даже гордилась, что меня сбила иномарка, которых тогда было совсем мало на дорогах. И что вмятина осталась у него, у «Крайслера», а у меня, Слава Богу, всё зажило!) В тёмные, декабрьские, семь часов вечера, я, с костылями, сложенными и прислонёнными к скамеечке, сидела возле памятника кораблю «Русалка». (Это был ангел с крестом в руках, которым он благословлял залив и оберегал от бурь, в одну из которых и погибло судно «Русалка»). Я сидела и терпеливо ждала моего Принца на холодном ветру, дующем с невидимого моря. Он пришёл, в своей светлой дублёнке, но без пушистой шапки, наверное, оставил её в машине. Длинные локоны ложились на воротник дублёнки. Присел на корточки напротив меня, взял мои замерзшие руки в свои, и я, несколько долгих мгновений, любовалась его прекрасным лицом, лучистым взглядом и лёгкой улыбкой на таких желанных губах. Мы молча смотрели друг на друга. Потом он немного отодвинул костыли, сказав при этом: «Ой-ой-ой!» и присел рядом, на краешек скамейки, не отрывая взгляда от моего лица. Наверное, я глупо-счастливо улыбалась… Сказал тихим нежным голосом: «У меня в десять часов самолёт, улетаю в Москву, записывать песни для фильма». Я даже не спросила, какого же фильма. Мысли были заняты предстоящей долгой разлукой. Я попросила: «Поцелуй меня!» Яак наклонился чуть-чуть, и я увидела, что он закрыл глаза… Холодный ветер превратился в мягкий, тёплый, африканский, а окружающая тьма стала цветной: сине-розово-лиловой, с золотистыми искорками… Поцелуй был долгим. Потом мой Принц ушёл. Потому что я, не желая обременять его девушкой с костылями, сказала, что неподалёку меня ждёт такси. Ещё я не хотела, чтобы он запомнил «хромоножку», которая передвигается с помощью костылей.
Летом 81-го года, самым ярким событием стала поездка на музыкальный фестиваль «Крымские зори». Из Таллина – в Ялту. От Балтийского моря – к Чёрному. А вот увидеть Яака, который, конечно же, принимал участие в фестивале, мне не удалось. На концерт в самой Ялте, билетов не было, слишком мало дней оставалось до этого заключительного концерта, который проходил в красивом летнем открытом зале. А попытка попасть на концерт Яака Йоалы и ансамбля «Радар» в городе Алупка, закончилась полным провалом. Я долго шла от автобусной остановки до зала, где должен был проходить концерт, пешком, в гору, под палящим августовским солнцем. Новые туфли натёрли ноги, я сняла их и, по раскалённому асфальту, шла босиком. Вспомнила сказку о Русалочке, ведь у неё тоже болели ножки, которые ей дала ведьма в обмен на красивый голос. Русалочке было очень больно, каждый шаг давался с большим трудом, когда она шла к своему Принцу. И вот, когда я, «русалочка», дошла, наконец до концертного зала, там, над окошечком кассы, висело объявление, что концерты Яака Йоалы и ансамбля «Радар» отменяются из-за болезни солиста. Я очень огорчилась, что концерта не будет. Ещё больше я испугалась, что Яак заболел. Всё-таки Крым, лето, может быть, он отравился… Но я знаю, что на заключительном концерте, он уже пел милый, дорогой мой, соловей! Очень хорошо мне запомнилась дорога обратно из Крыма. Билетов на самолёт (да и вообще никаких билетов, на любой вид транспорта) в конце крымского лета не было. Даже мой родственник, пилот на пенсии, не смог достать билет в Ташкент. Но он помог с билетом на «южное направление» … В больших очередях, во всех кассах аэропорта, люди так и выкрикивали: «На северное направление, на южное направление!..» Полёт ещё отложили на пять часов, в связи с тем, что Л.И. Брежнев улетал домой из отпуска. А потом, когда все только сели в самолёт, началась гроза, и пассажиры, под дождиком, перебегали по лётному полю обратно в зал ожидания аэропорта. Было шесть часов утра. Когда же самолёт ТУ-154 всё-таки взлетел по маршруту Симферополь-Уральск-Кустанай, пассажиры были ужасно рады и сразу уснули в своих креслах. А в городе Кустанае КазССР, я купила билет на самолёт по маршруту Кустанай-Джезказган-Ташкент. Самолёт Ан-24 был старенький. Он летел по небу, как движется «разбитый» трамвайчик, громыхая по рельсам. Непонятно было, когда он взлетел и когда сел… Но самолёт всё же приземлился, следующей ночью, в маленьком «старом» аэропорту города Ташкента.
Ах, мой милый город Харьков УССР! Какое противоречивое приключение довелось мне пережить здесь… Но, да будут благословенны все самолёты 80-х! Началось всё в Таллине, куда я приехала в эту осень не одна, а с подругой Наташей, которой очень хотела показать Таллин. Сначала мы прилетели самолётом в Москву, а потом, поездом, приехали в Таллин, мой сказочный город. Осенью Яак всегда ездил на гастроли, поэтому я, ещё из Москвы, позвонила одному из музыкантов ансамбля «Радар», номер которого нашла в телефонном справочнике г. Таллина, благодаря его редкой фамилии. Ну вот, я набрала этот номер и спросила: «А вы не знаете, где будут гастроли у Яака в этом месяце?» Он мне ответил приятным баритоном: «А вы спросите у него самого!» И дал мне номер телефона Яака: 555-745. Золотыми сияющими буквами, этот прекрасный номер записан навсегда в моём сердце! Спасибо Андресу Пыльдроосу, музыканту из ансамбля «Радар». Но Яаку я не дозвонилась ни в этот вечер, ни на следующий день, когда мы с подругой Натальей приехали уже в Таллин. Длинные гудки-никого не было дома… А сотовых в те годы ещё не изобрели! Вечером пошли мы с Наташей прогуляться по Старому городу. Она – тёмненькая, с длинными каштановыми волосами и очень красивыми карими глазами, в тёмно-бордовом плаще. А я - прямая противоположность, блондинка, светлые, почти пепельные волосы до плеч и сине-серые глаза. Я была в точно таком же, как у Наташи, плаще, только цвета морской волны. Мы почти одного роста, правда Наташа носила обувь на высоких каблуках. Не знаю почему, но многие, разные совершенно, люди, называли нас, в эту поездку, сёстрами. Чем-то мы были похожи, наверное, настроены на одну волну… Спустились мы по улице Pikk Jalg со Старого города и решили прогуляться вокруг здания Филармонии. И вдруг я увидела новенькую, тёмно-синюю, «Ладу» у входа. В шесть часов вечера в осеннем Таллине - темно, но электрического освещения было достаточно. Да и мне ли было не узнать машину Яака! И тут же вышел из служебного входа он сам и несколько парней из «Радара». Наталье захотелось подойти к ним, поздороваться. А я, наоборот, что-то застеснялась и осталась в тени. Она, и вправду, прошла мимо артистов, но разговаривать не стала. Испугалась. Как она потом сказала: «Морда стала кирпичом!» Я увидела издали, что Яак одет в чёрную кожаную куртку, а тёмные брюки заправлены в короткие сапожки – так было модно в ту осень. Наташка прошла мимо, а дальше всё произошло очень быстро. Как-то сразу, все сели в машину, и, выезжая со стоянки, Яак проехал совсем рядом, прямо по носикам моих новых туфель, как мне показалось. Брови у него были «домиком», а в широко открытых глазах – вопрос: «Что же ты здесь стоишь?!» … В этот самый момент, я почувствовала, что они уезжают. Прямо сейчас! Что они едут в аэропорт! На те самые гастроли, про которые я пыталась узнать у Андреса. Что же мне делать? Был у меня ещё телефон В.Сапожнина, директора Филармонии. Но я очень боялась, почему-то, ему звонить. И попросила подругу Наташу позвонить по этому номеру. Она дозвонилась и, позже, рассказала мне, что вежливый и интеллигентный В.Сапожнин, на её вопрос, куда уезжают на гастроли Яак Йоала и «Радар» ответил: «В Харьков, на неделю!» Спасибо Наташе и В.Сапожнину! Итак, Наталья осталась в Таллине, а я, на следующее утро, улетела, на славном самолётике ТУ-134А, в город Харьков. Выйдя из аэропорта налегке, сумку я оставила в камере хранения, я сразу же поехала в центр города, чтобы узнать, где же поёт мой дорогой певец. И узнала! Афиши были на одной из, больших и широких, центральных улиц города. Яак и ансамбль «Радар» выступали во Дворце спорта, по-моему, имени Ленина. И, уже в 12 часов, был первый концерт. Я нашла Дворец, подошла к окошечку кассы и купила билеты на три концерта. У Яака в Харькове было по три концерта в день. Это очень много! Два концерта, в пять и в восемь часов вечера, например, и то нелегко для артиста, а три в день – это экстрим! (Хотя позже я узнала, что у Яака бывало и по четыре концерта в день. Боже, разве так можно!) Он ведь никогда не халтурил, пел всегда хорошо, никогда не был спокойным и равнодушным… В двенадцать часов я сидела на 5-м ряду, слева, близко к кулисам, даже чувствовала прохладный ветерок со сцены. Несмотря на почти бессонную ночь, я была бодра и очень- очень рада. Вот на сцену вышел Яак и спел десять, или даже больше, красивых песен. Я пожалела, что у меня не было цветов для него. Но найти цветы в чужом городе, за пару часов, невозможно! Особенно мне понравилась, на этом концерте, песня «Глория». Он спел её так, что даже были «мурашки» по коже и чувство восторга. И музыка, и голос, и его состояние – всё было потрясающим! Я получила такой заряд восхитительных чувств, что выйдя из зала, тотчас же поехала в центр города, нашла в киоске чудесные белые хризантемы, и на концерт, в пять часов вечера, пришла с цветами. Подарила их Яаку, не поднимаясь на сцену, снизу. А сцена была высокая, очень. Я протянула букет Яаку, он наклонился за цветами, заглянул в мои, наверное, сумасшедшие глаза и… чуть не упал! Он, взяв букет, слегка подался вперёд… К счастью, хорошая физическая форма, в которой он был всегда, помогла ему удержать равновесие.
… Милый, дорогой, любимый Яак! Сидя там, на облаке, загляни в «Хроники Акаши» и ты увидишь два обнажённых тела, распростёртых в маленькой квартирке на улице Асула…
Глава 4. «…Спаси и сохрани цвета, и запахи, и ощущенья…».
Если быть точной и соблюдать хронологический порядок, то следующее знаменательное событие было осенью 80-го года. Студенты ташкентского института Иностранных языков уехали «на хлопок», а мне очень повезло – с таким «минусом» по зрению как у меня, собирать хлопок нельзя! И я, сначала поработала на факультете, а потом, чудом, улетела в мой сказочный город Таллин. К нему, золотой нитью любви, была уже накрепко привязана моя душа. Я чувствовала себя счастливой. Осень в Таллине – это нечто дождливо-прозрачно-туманное. Прилетев на самолётике ТУ-134А в мой ласковый город, я почему-то стала очень робкой. Со страхом и неуверенностью, пришла я на улицу Асула. Записка, с приглашением на свидание, перекочевала из кармана моего плаща цвета морской волны в тёмно-зелёный почтовый ящик с номером 5. Я была уверена, что эту записку прочтёт именно Яак. Может быть, потому что это была лишь просьба спуститься, в такой-то день и час, на скамеечку, которая находилась возле дома. Это должно было произойти вечером следующего дня. Наутро я пошла прогуляться в осенний парк Кадриорг. Меня одолевало невыразимое волнение. Чтобы успокоиться, я зашла в кафе и купила несколько пирожных. С коробочкой в руках, переходила по пешеходному переходу дорогу, отделявшую парк от моря. Больше ничего, из событий этого дня, я не помню. Пришла в себя через сутки (как мне потом сказали), лёжа на операционном столе, где меня собирались уже оперировать по поводу гематомы в голове… Больница на улице Сютисте была совсем новая, ещё даже не закончился ремонт. Когда я увидела людей в белых халатах, то подумала: «Это врачи! Больница… Что-то случилось!». Первым делом я провела языком по зубам – на месте ли?.. С зубами всё было в порядке. Потом меня везли в лифте… Неделю болела голова – правая сторона, которой я ударилась об асфальт. Два месяца нельзя было вставать с постели – столько времени нужно было, чтобы срослась трещина в тазовой кости. Именно туда пришёлся удар тёмно-жёлтого «Крайслера», ехавшего на большой скорости и даже не притормозившего у пешеходного перехода. Мне ещё сказали, что он только задел меня вскользь, и что мне очень повезло… Нет худа без добра! Ко мне прилетела моя добрая Фея – мама, которая истово ухаживала за любимой дочкой. Она целыми днями сидела у моей кровати, приносила мне таллинские сырочки в шоколаде, калевские вафли и другие вкусные вещи. Однажды, мама принесла маленький приёмник, и я, в десять часов вечера, каждый день, могла слушать концерты, в которых часто пел мой Принц… Пребывание в травматологии стало приятным! Приходил ко мне и водитель, который сбил меня, и девушка-следователь. Но я ни в чём не обвинила водителя «Крайслера». Сама была слишком погружена в свои мысли в тот злосчастный день… Сергей, так звали водителя, был моряком и ходил в дальние рейсы. Он подарил мне кольцо с большим александритом, который менял цвет, становясь, при дневном свете, изумрудным, а при искусственном освещении – рубиновым. Мне очень нравилось смотреть на моё колечко! А накануне своего Дня рождения, 2-го ноября, я попросила моряка Серёжу, сходить с письмом по одному адресу. Он пришёл на следующий день со свёрнутой в трубочку афишей. Как раз той самой, желанной, которую я видела через окошечко кассы, покупая билеты на олимпийские концерты. Яак в белом на фоне Ратуши. На своих стройных ножках, обтянутых белыми брючками, он написал зелёным фломастером: «АNNA! PALJU ONNE SUNNIPAEVAKS!» («Анна! Поздравляю с Днём рождения!») И нарисовал красивый цветок! Это был чудесный подарок на 19-тилетие… Я была счастлива. Всё разворачивала и разворачивала афишу, и любовалась Яаком. И красивым поздравлением. А Сергей так описал свой визит к звезде эстрады. «Я звоню, дверь открывает он, сам Яак, в блестящей маечке. Я чуть не упал! Отдал ему письмо, а он вынес из комнаты афишу...» В письме Яаку, я написала, что слишком много думала о нём и не заметила машину на шоссе. И приложила заметку обо мне из газеты «Советская Эстония». Почему-то они решили написать о ДТП, в которое попала девушка из Ташкента. Прошло два месяца, я уже могла вставать на ноги и ходить, правда, пока, с костылями… Но это не помешало мне написать записку Яаку, с приглашением на свидание у памятника «Русалке», как раз напротив пешеходного перехода, где мы столкнулись с «Крайслером». (Я даже гордилась, что меня сбила иномарка, которых тогда было совсем мало на дорогах. И что вмятина осталась у него, у «Крайслера», а у меня, Слава Богу, всё зажило!) В тёмные, декабрьские, семь часов вечера, я, с костылями, сложенными и прислонёнными к скамеечке, сидела возле памятника кораблю «Русалка». (Это был ангел с крестом в руках, которым он благословлял залив и оберегал от бурь, в одну из которых и погибло судно «Русалка»). Я сидела и терпеливо ждала моего Принца на холодном ветру, дующем с невидимого моря. Он пришёл, в своей светлой дублёнке, но без пушистой шапки, наверное, оставил её в машине. Длинные локоны ложились на воротник дублёнки. Присел на корточки напротив меня, взял мои замерзшие руки в свои, и я, несколько долгих мгновений, любовалась его прекрасным лицом, лучистым взглядом и лёгкой улыбкой на таких желанных губах. Мы молча смотрели друг на друга. Потом он немного отодвинул костыли, сказав при этом: «Ой-ой-ой!» и присел рядом, на краешек скамейки, не отрывая взгляда от моего лица. Наверное, я глупо-счастливо улыбалась… Сказал тихим нежным голосом: «У меня в десять часов самолёт, улетаю в Москву, записывать песни для фильма». Я даже не спросила, какого же фильма. Мысли были заняты предстоящей долгой разлукой. Я попросила: «Поцелуй меня!» Яак наклонился чуть-чуть, и я увидела, что он закрыл глаза… Холодный ветер превратился в мягкий, тёплый, африканский, а окружающая тьма стала цветной: сине-розово-лиловой, с золотистыми искорками… Поцелуй был долгим. Потом мой Принц ушёл. Потому что я, не желая обременять его девушкой с костылями, сказала, что неподалёку меня ждёт такси. Ещё я не хотела, чтобы он запомнил «хромоножку», которая передвигается с помощью костылей.
Глава 5. «Счастлив тот, кто устал в пути…»
Летом 81-го года, самым ярким событием стала поездка на музыкальный фестиваль «Крымские зори». Из Таллина – в Ялту. От Балтийского моря – к Чёрному. А вот увидеть Яака, который, конечно же, принимал участие в фестивале, мне не удалось. На концерт в самой Ялте, билетов не было, слишком мало дней оставалось до этого заключительного концерта, который проходил в красивом летнем открытом зале. А попытка попасть на концерт Яака Йоалы и ансамбля «Радар» в городе Алупка, закончилась полным провалом. Я долго шла от автобусной остановки до зала, где должен был проходить концерт, пешком, в гору, под палящим августовским солнцем. Новые туфли натёрли ноги, я сняла их и, по раскалённому асфальту, шла босиком. Вспомнила сказку о Русалочке, ведь у неё тоже болели ножки, которые ей дала ведьма в обмен на красивый голос. Русалочке было очень больно, каждый шаг давался с большим трудом, когда она шла к своему Принцу. И вот, когда я, «русалочка», дошла, наконец до концертного зала, там, над окошечком кассы, висело объявление, что концерты Яака Йоалы и ансамбля «Радар» отменяются из-за болезни солиста. Я очень огорчилась, что концерта не будет. Ещё больше я испугалась, что Яак заболел. Всё-таки Крым, лето, может быть, он отравился… Но я знаю, что на заключительном концерте, он уже пел милый, дорогой мой, соловей! Очень хорошо мне запомнилась дорога обратно из Крыма. Билетов на самолёт (да и вообще никаких билетов, на любой вид транспорта) в конце крымского лета не было. Даже мой родственник, пилот на пенсии, не смог достать билет в Ташкент. Но он помог с билетом на «южное направление» … В больших очередях, во всех кассах аэропорта, люди так и выкрикивали: «На северное направление, на южное направление!..» Полёт ещё отложили на пять часов, в связи с тем, что Л.И. Брежнев улетал домой из отпуска. А потом, когда все только сели в самолёт, началась гроза, и пассажиры, под дождиком, перебегали по лётному полю обратно в зал ожидания аэропорта. Было шесть часов утра. Когда же самолёт ТУ-154 всё-таки взлетел по маршруту Симферополь-Уральск-Кустанай, пассажиры были ужасно рады и сразу уснули в своих креслах. А в городе Кустанае КазССР, я купила билет на самолёт по маршруту Кустанай-Джезказган-Ташкент. Самолёт Ан-24 был старенький. Он летел по небу, как движется «разбитый» трамвайчик, громыхая по рельсам. Непонятно было, когда он взлетел и когда сел… Но самолёт всё же приземлился, следующей ночью, в маленьком «старом» аэропорту города Ташкента.
Глава 6. «Пусть не вижу я твоего лица, чувствую твоё дыханье…»
Ах, мой милый город Харьков УССР! Какое противоречивое приключение довелось мне пережить здесь… Но, да будут благословенны все самолёты 80-х! Началось всё в Таллине, куда я приехала в эту осень не одна, а с подругой Наташей, которой очень хотела показать Таллин. Сначала мы прилетели самолётом в Москву, а потом, поездом, приехали в Таллин, мой сказочный город. Осенью Яак всегда ездил на гастроли, поэтому я, ещё из Москвы, позвонила одному из музыкантов ансамбля «Радар», номер которого нашла в телефонном справочнике г. Таллина, благодаря его редкой фамилии. Ну вот, я набрала этот номер и спросила: «А вы не знаете, где будут гастроли у Яака в этом месяце?» Он мне ответил приятным баритоном: «А вы спросите у него самого!» И дал мне номер телефона Яака: 555-745. Золотыми сияющими буквами, этот прекрасный номер записан навсегда в моём сердце! Спасибо Андресу Пыльдроосу, музыканту из ансамбля «Радар». Но Яаку я не дозвонилась ни в этот вечер, ни на следующий день, когда мы с подругой Натальей приехали уже в Таллин. Длинные гудки-никого не было дома… А сотовых в те годы ещё не изобрели! Вечером пошли мы с Наташей прогуляться по Старому городу. Она – тёмненькая, с длинными каштановыми волосами и очень красивыми карими глазами, в тёмно-бордовом плаще. А я - прямая противоположность, блондинка, светлые, почти пепельные волосы до плеч и сине-серые глаза. Я была в точно таком же, как у Наташи, плаще, только цвета морской волны. Мы почти одного роста, правда Наташа носила обувь на высоких каблуках. Не знаю почему, но многие, разные совершенно, люди, называли нас, в эту поездку, сёстрами. Чем-то мы были похожи, наверное, настроены на одну волну… Спустились мы по улице Pikk Jalg со Старого города и решили прогуляться вокруг здания Филармонии. И вдруг я увидела новенькую, тёмно-синюю, «Ладу» у входа. В шесть часов вечера в осеннем Таллине - темно, но электрического освещения было достаточно. Да и мне ли было не узнать машину Яака! И тут же вышел из служебного входа он сам и несколько парней из «Радара». Наталье захотелось подойти к ним, поздороваться. А я, наоборот, что-то застеснялась и осталась в тени. Она, и вправду, прошла мимо артистов, но разговаривать не стала. Испугалась. Как она потом сказала: «Морда стала кирпичом!» Я увидела издали, что Яак одет в чёрную кожаную куртку, а тёмные брюки заправлены в короткие сапожки – так было модно в ту осень. Наташка прошла мимо, а дальше всё произошло очень быстро. Как-то сразу, все сели в машину, и, выезжая со стоянки, Яак проехал совсем рядом, прямо по носикам моих новых туфель, как мне показалось. Брови у него были «домиком», а в широко открытых глазах – вопрос: «Что же ты здесь стоишь?!» … В этот самый момент, я почувствовала, что они уезжают. Прямо сейчас! Что они едут в аэропорт! На те самые гастроли, про которые я пыталась узнать у Андреса. Что же мне делать? Был у меня ещё телефон В.Сапожнина, директора Филармонии. Но я очень боялась, почему-то, ему звонить. И попросила подругу Наташу позвонить по этому номеру. Она дозвонилась и, позже, рассказала мне, что вежливый и интеллигентный В.Сапожнин, на её вопрос, куда уезжают на гастроли Яак Йоала и «Радар» ответил: «В Харьков, на неделю!» Спасибо Наташе и В.Сапожнину! Итак, Наталья осталась в Таллине, а я, на следующее утро, улетела, на славном самолётике ТУ-134А, в город Харьков. Выйдя из аэропорта налегке, сумку я оставила в камере хранения, я сразу же поехала в центр города, чтобы узнать, где же поёт мой дорогой певец. И узнала! Афиши были на одной из, больших и широких, центральных улиц города. Яак и ансамбль «Радар» выступали во Дворце спорта, по-моему, имени Ленина. И, уже в 12 часов, был первый концерт. Я нашла Дворец, подошла к окошечку кассы и купила билеты на три концерта. У Яака в Харькове было по три концерта в день. Это очень много! Два концерта, в пять и в восемь часов вечера, например, и то нелегко для артиста, а три в день – это экстрим! (Хотя позже я узнала, что у Яака бывало и по четыре концерта в день. Боже, разве так можно!) Он ведь никогда не халтурил, пел всегда хорошо, никогда не был спокойным и равнодушным… В двенадцать часов я сидела на 5-м ряду, слева, близко к кулисам, даже чувствовала прохладный ветерок со сцены. Несмотря на почти бессонную ночь, я была бодра и очень- очень рада. Вот на сцену вышел Яак и спел десять, или даже больше, красивых песен. Я пожалела, что у меня не было цветов для него. Но найти цветы в чужом городе, за пару часов, невозможно! Особенно мне понравилась, на этом концерте, песня «Глория». Он спел её так, что даже были «мурашки» по коже и чувство восторга. И музыка, и голос, и его состояние – всё было потрясающим! Я получила такой заряд восхитительных чувств, что выйдя из зала, тотчас же поехала в центр города, нашла в киоске чудесные белые хризантемы, и на концерт, в пять часов вечера, пришла с цветами. Подарила их Яаку, не поднимаясь на сцену, снизу. А сцена была высокая, очень. Я протянула букет Яаку, он наклонился за цветами, заглянул в мои, наверное, сумасшедшие глаза и… чуть не упал! Он, взяв букет, слегка подался вперёд… К счастью, хорошая физическая форма, в которой он был всегда, помогла ему удержать равновесие.
