ПРОЛОГ
Аля Куликова стояла у дверей ЗАГСа, не зная, о чем говорить с человеком, которого еще вчера могла называть мужем, а сегодня грубая тетка вдруг объявила их брак расторгнутым.
Просто так, без всякой подготовки, ее выдернули из привычной жизни, даже не удостоверившись толком: а готова ли она? Ее будто окунули в ледяную прорубь с головой: холодно, мокро и противно. Отсутствие детей и совместно нажитого имущества назвали смягчающими обстоятельствами, хотя у Али на этот счет имелись совершенно иные мысли.
– Альк, ты, это самое, не реви только. Лады? Я как бы не тот, кто тебе был нужен и все такое. – Она вдруг подумала, что казенная тетка украдкой укусила стоящего перед ней молодого человека. Иначе с чего бы он заговорил такими странными фразами?
Он смотрел на нее: тощий, сутулый, но все такой же родной. Ведь печать в паспорте, перевернув все вверх тормашками ничего не поменяла в ее голове.
– Леша… - Аля всхлипнула, но больше ничего не смогла выговорить, подготовленные слова камнем упали на дно желудка.
– Не реви, слышишь. – Он пошарил в кармане облегченной дубленки и протянул Але носовой платок. – На вот, утрись.
Дубленку эту она купила ровно год назад, в кредит. Зарплаты на подобную роскошь не хватило бы точно, а в осенней куртке по морозу не разгуляешься.
Аля посмотрела на протянутый платок, перевела взгляд на смущающегося отчего-то Лешку. Слез не было совсем, а поплакать надо. Неудобно как-то, все же развод – повод, да и он вон старается. Она вязала платок, приложила к одному глазу, потом к другому и, подумав немного, на всякий случай высморкалась в него. После чего машинально сунула платок в карман, не заметив протянутой руки, теперь уже бывшего, мужа.
Слово «бывший» казалось Але не то чтобы оскорбительным, но уж точно нецензурным. И примерять его относительно себя ей и в голову никогда не пришло бы. Но ее согласия никто и не спрашивал.
Грубая тетка спрашивала, но ответить ей отрицательно Аля не решилась.
– Я тогда пойду. - Лешка не спрашивал, скорее утверждал, но она все равно кивнула. – На неделе за вещами заеду, сам, или Пашку пришлю. Позвоню предварительно. Договорились?
Аля снова кивнула и потянулась застегнуть верхнюю пуговицу на его дубленке. Лешка дернулся, отступил на шаг. Пуговица осталась у Али в руке, и она мысленно отругала себя за то, что плохо ухаживала за мужем, вон даже пуговицу нормально пришить не смогла.
Может он и правильно поступил, когда решил уйти от нее? Ведь хороших жен мужья не бросают. Хорошим дарят цветы и носят на руках, читают лирические стихи, поют серенады под балконом…
Лешка принес ей цветы всего однажды. Правда, вручить так и не успел, оказавшись в отделении полиции, откуда Але его пришлось выручать.
– Алька, я так рад тебя видеть. – Пьяный Лешка тогда улыбался, протягивая ей чахлый букетик подвядших тюльпанов. – Я мчался к тебе на крыльях любви, а эти меня схватили и посадили в клетку. У, коршуны!
Он щурился, крутил головой, но так и не смог сфокусироваться на обозначенных «коршунах».
– Гражданочка, ваш муж? – Монотонно спрашивал сидевший за столом полицейский. Все его внимание было приковано к монитору компьютера. На Алю он посмотрел лишь дважды и, как ей показалось, с осуждением.
Она быстро закивала, робко поинтересовавшись за какой проступок ее муж здесь оказался.
– Рвал цветы на клумбе возле здания администрации. - Кивок на тюльпаны. – Кроме того, в грубой форме выражался в адрес органов городской власти. В протоколе все зафиксировано. Если хотите, оставим его у себя суток на пятнадцать, чтобы в следующий раз неповадно было совершать хулиганские действия.
Аля поняла, что оставить собираются не протокол, а поникшего подобно сорванным тюльпанам Лешку. Разумеется, она не хотела, о чем сразу сообщила полицейскому и клятвенно пообещала присмотреть за мужем. Вот здесь и был второй взгляд в ее сторону. Тяжелый, колючий, не просто осуждающий, а приговаривающий к исполнению обещания.
Помимо обещания пришлось заплатить штраф, а цветы вообще изъяли как вещественное доказательство. Зато Лешка с того самого дня бросил пить и даже про пиво по выходным забыл.
Однако и попыток что-то подарить не предпринимал.
Говорят, к хорошему быстро привыкают. Аля привыкнуть не успела, потому согласиться или поспорить с таким утверждением не могла. Она вообще не успела очень много: не успела разлюбить, не успела возненавидеть и самое главное – не успела поймать тот момент, когда из милой и нежной вдруг превратилась в надоевшую вещь, которую можно взять и выбросить. Однажды Лешка вернулся домой позже обычного и сказал, что хочет получить развод. Свое желание он преподнес буднично, даже не потрудившись окрасить эмоционально, будто собирался рассказать, как прошел его день.
Именно тогда прозвучало как приговор: «Ты, Алька, всю жизнь мне испортила»
Они и прожили-то вместе всего два года. Разве два года – это вся жизнь?
Она тогда растерялась и не знала, как реагировать. Робкое блеяние не произвело нужного эффекта, муж так и не смог толком разобрать ее контраргументов. Ей бы закричать, разозлиться, разбить пару тарелок. Не смогла. Или просто не умела?
Лешкина мама всегда говорила, что источник бед в самой Але. Возможно, еще и поэтому, придя в себя от первого шока, она не стала скандалить и выяснять отношения, а просто постелила мужу на диване.
Она верила, что утром все окажется лишь дурным сном. А может Лешка скажет, что все было не всерьез, и он просто пошутил.
Утром ничего не изменилось.
А теперь он ушел окончательно.
Аля долго смотрела вслед удаляющейся фигуре силясь понять, что происходит у нее внутри. Было немного грустно от того, что придется встречать Новый год в одиночестве. И не будет уже ощущения приближающегося чуда, которое она помнила с раннего детства.
Наверное, она просто перестала в него верить, поэтому и чудо больше не верило в нее.
А еще было очень холодно. Но это не тот холод, о котором пишут в женских романах, мол, душа покрылась льдом, а сердце сковали морозные узоры. Вовсе нет. Она продрогла до самых костей из-за тоненького пальто, которое совсем не согревало. Можно, конечно, купить новое, но тогда снова придется влезать долги.
Еще вспомнилось, что она не покормила кота и тот теперь, наверняка, навел в квартире свои порядки, как поступал всякий раз, когда его кошачьи права жестоко ущемлялись.
Покопавшись в себе, Аля попыталась отыскать плюсы своего дальнейшего существования. Их оказалось немного. Теперь можно сэкономить на новогоднем подарке и даже лечь спать сразу после боя курантов. А еще не придется строгать обожаемый Лешкой оливье, который сама Аля терпеть не могла. И без нового пальто вполне можно обойтись – перед кем ей теперь красоваться? До работы всего пара остановок на автобусе, супермаркет на первом этаже ее дома, да и Лешка вот ушел…
Пришлось признать – круг замкнулся. Плюсы у нее получились совсем нежизнеспособные, сплошные кресты, а не плюсы.
Улица вдруг поплыла у Али перед глазами, в носу защекотало, а щеки залило жаром. Плакала Аля редко, для нее это было почти роскошью. Она даже завидовала другим девушкам, которые могли разрыдаться только для того, чтобы выпросить у любимого новую шмотку или просто лишний раз напомнить о своей слабости и потребности в защите.
Папа беспрестанно твердил, что дочь военного – почти сын, и она не имеет права распускать нюни по пустякам. При этом список пустяков был внушительным и не оставлял ни малейшего шанса на отступление. Папы давно не было в ее жизни, а слова его засели в памяти основательно. Аля честно старалась измениться, но все ее попытки до сих пор оказывались тщетными.
Даже сейчас она почти смогла уйти от навязанных убеждений и расплакаться прямо здесь на глазах у прохожих. У нее и причина имелась веская: развод. Да и вообще на душе гадко.
Как она не старалась, ничего у нее не вышло, только рот кривился как у грустного клоуна. На стеклянной двери отразилась жуткая физиономия.
Поддавшись порыву, Аля показала отражению язык. Отражение в ответ покрутило пальцем у виска.
Аля зажмурилась, а когда открыла глаза, отражение больше не издевалось над ней и не корчило рожи, а смотрело печальными глазами. Она решила, что отражение ее понимает, как никто другой, ведь от него тоже ушло отражение Лешки. Значит, будут теперь грустить вместе.
– Как бы в психушку не загреметь с такими мыслями, ¬- произнесла она вслух. Отражение послушно шевелило губами, повторяя за ней реплику. – И почему я такой уродилась? Была бы хотя бы красивой, не так обидно.
Аля никогда не считала себя привлекательной, а окружающие как-то не спешили переубеждать ее в обратном. Осознание собственной серости пришло к ней очень рано и висело персональной грозовой тучей, которая время от времени швырялась в темечко молниями самобичевания и сожаления.
Тело Али перестало расти и хоть как-то округляться в шестнадцать лет, навсегда оставив ее в образе субтильного подростка. Подходя к зеркалу, она всякий раз видела одно и то же: тоненькая девчушка с глазами уставшей лошадки, которую кормить уже накладно, а пристрелить все еще жалко. И всю свою сознательную жизнь боялась, что на этакую красотку никто не позарится, а упрямые факты каждый день доказывали, что она не слишком далека от истины.
Справедливости ради стоит заметить, что ухажеры у нее были. И даже несколько. Правда, ни один из троих не задержался в ее судьбе надолго, пока не появился Лешка.
Неизвестно какие струны он задел в ее душе, но сердце Али затанцевало румбу, и она поняла, что дождалась своего счастья.
Пародию на принца она рассмотрела в Лешке многим позже, а предательские мысли о том, что страх остаться в старых девах был принят за чистую любовь, нещадно вытеснялись из подсознания. К тому же, Лешка сделал то, чего не смог никто до него, он позвал Алю замуж.
Точнее, был еще один мужчина, который повторил Лешкин подвиг, но она и по сей день думала, что он ей просто приснился.
В кошмарном сне.
И вот спустя два года она стояла на пронизывающем до костей ветру, сжимала в озябшей руке пуговицу, понимая, что это все, что осталось от разбитого личного счастья.
Аля укуталась в пальто, надеясь хоть немного согреться, и побрела прочь.
А из-за стеклянной двери вслед ей смотрела удивленная девушка, которой она только что показывала язык.
ГЛАВА 1
Максим Макаров в спешке докуривал сигарету то и дело косясь на дверь. Курить в собственном кабинете ему никто не запрещал, но ощущение азарта от возможности быть застигнутым врасплох придавало курению хоть какой-то смысл.
Курильщик с большим стажем он до сих пор так и не смог понять какое удовольствие люди получают от процесса, но пагубная привычка, приобретенная еще в юности, укоренилась и избавиться от нее никак не получалось. Когда-то это было баловством, затем, в период подросткового максимализма трансформировалось в показатель «крутости»; к тому же очень хотелось казаться старше, в компании таких же как он сам пацанов, и вкупе подогревалось твердой уверенностью будто сигареты прокачивают скилл привлекательности для девчонок.
Теперь же они стремительно губили его здоровье.
В какой-то момент Максим решил будто бы сможет легко справиться с зависимостью, но спустя пару дней понял сколь велико оказалось его заблуждение. Сила воли не работала совершенно, а растиражированные всевозможными СМИ чудодейственные средства скорее всего базировались на эффекте плацебо. Иначе не объяснить абсолютную бесполезность «чудодейственных» пластырей и спреев, коих он перепробовал великое множество.
Но страшнее всего было другое. Как только Максим в очередной раз вступал в бой с дурным пристрастием, во сне к нему приходила странного вида женщина, больше всего похожая на продавщицу из сельмага в карикатурном представлении. Одетая в синий халат из грубой ткани, поверх которого болтался застиранный фартук, женщина улыбалась, обнажая крупные, желтые зубы, с зажатой в них толстой сигарой, подмигивала Максиму и хриплым басом говорила:
– Напрасно стараешься, милок. Никуда тебе от меня не деться.
Смех, похожий на воронье карканье, звучал в голове даже после пробуждения.
Вскочив с постели, Максим бежал на кухню, попутно включая свет во всей квартире, дрожащими пальцами вынимал заначку и жадно закуривал. Только тогда, колотившееся отбойным молотком сердце, успокаивалось, а ночная гостья не появлялась до следующей попытки избавиться от привычки.
Да и как было не курить, когда дел невпроворот, а еще Лиза затеяла свадьбу, как обычно, не особо считаясь с его мнением. Максим просил перенести все планы на январь, когда схлынет волна праздничного ажиотажа и появится возможность взять отпуск хотя бы на неделю. Неужели она не понимает, что Новый год самая горячая пора для его агентства по организации праздников? И что за средневековье в голове современной девушки?
– Макс, - растягивая гласные, ныла Лиза, сидя недавно в его кабинете, - я дала себе обещание, что выйду замуж до Нового года. По восточному гороскопу следующий год для меня неудачный, одинокие овцы так и не встретят своего барана. Ой, не смотри на меня так будто не знал, что я овца по китайскому календарю. И вообще мне уже двадцать семь лет, я не хочу оставаться в старых девах из-за каких-то там китайцев. Ну, Макс! Ты меня не слушаешь.
Максим в тот самый момент просматривал сценарий корпоратива для модной клиники пластической хирургии и понимал, насколько катастрофично его положение: костюмы до сих пор не поступили, хотя и были заказаны почти месяц назад, аниматоры разбежались по ёлкам, а дата празднования наступает уже через три дня. Но разве для Лизы его работа была весомым аргументом хотя бы раз?
– Макс. – Лиза захлопнула крышку ноутбука, едва не ударив Максима по пальцам и уселась на край стола, гневно сверкая глазами. – Кто тебе дороже: я или твоя работа?
Максим не любил дешевой театральщины даже в той самой работе, чего уж говорить о реальной жизни. Но он любил Лизу, и потому приходилось сдерживаться, притворяться, что его все устраивает. Поэтому, вместо того чтобы вышвырнуть ее за дверь, он встал, обошел стол и приобняв девушку за талию, притянул к себе.
– Осторожно, платье не помни, - кокетливо хихикнула она, особо не сопротивляясь его натиску. – У меня еще куча дел сегодня, а времени на переодевание совершенно нет. Так что скажешь?
– Лиз, мы не успеем расписаться до тридцать первого числа. Это не обсуждается. – Он потянулся губами к мочке ее уха, но девушка его оттолкнула, слезла со стола, поправила задравшееся платье.
– Расписаться? Ты в каком нафталине откопал это слово? У нас будет самая роскошная свадьба в этом городишке. Все бабы обзавидуются какой ты у меня красавчик. Кстати, помнишь платье, которое я тебе показывала? Его могут доставить утром тридцатого.
– Лиза, это мы тоже обсуждали. – Максим вернулся за стол, открыл ноутбук. – Платье слишком дорогое. Зачем отдавать огромные деньги за вещь, которую ты наденешь всего один раз? Выбери что-то подешевле, я тебя умоляю.
Девушка раскрыла рот да так и не смогла его закрыть, будто в челюсти заклинило какой-то механизм. Пухлые губы забавно двигались, огромные глаза смотрели, не мигая в одну точку. Когда ей все же удалось справиться с возмущением, Лиза склонилась над столом и приблизив свое лицо вплотную к лицу Максима, зашипела зловещим шепотом:
