Храбрость – это есть не что иное, как терпение в минуту опасности.
Тамерлан, «Уложение».
Я сидел за компьютером, набирая очередной материал для еженедельника «Диковинный мир». Уже имелась договоренность, что очерк поставят в ближайший номер, а это увеличивало мой грядущий гонорар примерно на полторы тысячи рублей.
Деньги, конечно, невеликие, но еще не было случая, чтобы подобная сумма оказалась бы лишней в моем кармане. Поэтому я был преисполнен решимости добить текст до последней точки в течение ближайшего получаса и отправить его в редакцию по электронной почте.
И тут раздался этот звонок.
Телефон трезвонил так, будто звонивший точно знал, что абонент находится в квартире.
Я вышел в прихожую и выхватил трубку из гнезда.
- Господин Голубев? Краснослав Иванович? – послышался незнакомый мужской голос. - У вас довольно редкое имя.
- Такова была воля моего покойного батюшки! - отрезал я апробированной фразой. - С кем имею честь?
- Надыбин, Михаил Викторович, - представился он.
Это имя, ровным счетом ничего мне не говорившее, тут же вылетело из моей головы.
- Это ваша статья была опубликована недавно в журнальчике «Диковинный мир»? – спросил вдруг он.
- В этом, как вы его назвали, журнальчике я печатаюсь регулярно, практически в каждом номере, - с достоинством ответил я. – Какая из моих публикаций вас заинтересовала?
- Та, где идет речь о поисках пропавшей библиотеки Улугбека.
- Да, это моя работа, - осторожно признался я, уже решив про себя, что звонит какой-то педантичный любитель старины, нашедший в моем материале фактологическую неточность и возжаждавший обвинить автора в невежестве.
- Я прочитал ее внимательнейшим образом, как и несколько других ваших статеек. И понял, что вы именно тот человек, которого я ищу. Нам нужно встретиться. Немедленно.
Откровенно говоря, нетерпеливо-агрессивные нотки, прорывавшиеся в его голосе, меня насторожили.
- Послушайте, э-э, уважаемый, спасибо вам, конечно, за ваши теплые слова, - я решил отделаться от него с помощью такого безотказного оружия, как вежливость. - Но должен поставить вас в известность, что я, к сожалению, очень занятый человек.
- Да неужели?! – он вдруг коротко хохотнул. – Такого лежебоки, как вы, господин Голубев, свет еще не видывал. Я всё о вас знаю.
Нет, бесцеремонность этого типа определенно заслуживала гневной отповеди.
- Что вы можете обо мне знать? Что?!
- Ну, например, знаю, что трубку вы снимаете не сразу. Но если звонить настойчиво, то, в конце концов, ваше терпенье лопнет, и вы откликнетесь. Разве не так?
- Послушайте! – начал заводиться я. – Не знаю, кто снабжал вас этой информацией, но мне уже хочется взглянуть на вашу физиономию в упор и сказать вам с глазу на глаз кое-что ласковое…
- Минут через двадцать у вас появится такая возможность, - с бравадой завзятого дуэлянта заявил он и тут же перешел на любезный тон: – Не огорчайтесь, если я расстроил какие-то ваши планы. Я хочу сделать вам предложение, от которого вы вряд ли откажетесь. Я послал за вами машину. Полагаю, мой водитель уже подъезжает к вашему дому. Давайте не будем терять драгоценного времени на пустые пререкания. У нас будет встреча без галстуков. Ах, да, у вас же плохая память на имена. Диктую по слогам: На-ды-бин Ми-ха-ил Вик-то-ро-вич. Теперь запомнили? Учтите, это не избыточная информация. Нам, надеюсь, предстоит долгая, интересная и плодотворная совместная работа. Ну, до встречи!
В трубке послышались гудки.
И вот уже сверкающий лаком «Мерседес» мчит меня по Приморскому шоссе.
На водителе – форменный китель с золочеными пуговицами и фуражка с черным козырьком и белым верхом, а сам он похож на робота, замаскированного под шофера.
На мои вопросы он давал односложные обтекаемые ответы. При этом его ни в коей мере нельзя было упрекнуть в недостатке вежливости.
Я не переставал спрашивать себя: какого рожна я по доброй воле согласился на эту поездку?
А, с другой стороны, меня ожидала встреча со странным и, несомненно, увлеченным некой идеей персонажем. Он проштудировал мои статьи, он знает от кого-то о моих привычках и вообще я для чего-то ему нужен позарез.
Этот «Мерседес», этот молчаливый водитель, застегнутый на все свои золоченые пуговицы, наглядно убеждали в том, что неведомый мне пока господин Надыбин располагает немалыми возможностями.
Какое же предложение он собирается мне сделать, и причем здесь моя давняя статья о поисках библиотеки Улугбека?
Мои мысли потекли по другому руслу.
В редакциях популярных журналов и еженедельников исторической направленности, с которыми я сотрудничаю, меня считают плодовитым автором.
Среди множества тем, которые я разрабатываю ради хлеба насущного, у меня есть несколько любимых.
Одна из них – судьба великих библиотек древности и средневековья, судьба роковая, трагическая.
Три самые знаменитые библиотеки античного мира погибли безвозвратно.
Первым кануло в Лету книгохранилище древне-ассирийского «царя царей, царя четырех сторон света» Ашшурбанипала, вошедшего в историю почему-то со славой изнеженного, развращенного и бездеятельного восточного деспота.
Однако именно он собрал первую в мире великую библиотеку, составленную из глиняных книг с клинописными текстами.
Всё, что осталось от этих древних книжных сокровищ – это 25 тысяч глиняных табличек, точнее, их разрозненных фрагментов разной величины, которые хранятся сейчас в Британском музее и в своей массе по-прежнему остаются не прочитанными.
Похожая судьба постигла выдающиеся собрания древних рукописей, манускриптов и свитков в Пергаме и Александрии.
Именно в Пергаме – столице одноименного царства в северо-западной части Малой Азии, научились изготавливать пергамент, после чего книги получили форму, близкую к современной.
Слава о Пергамской библиотеке, в которой хранилось свыше 200 тысяч рукописных книг, гремела по всему античному миру, пока небезызвестный Марк Антоний не подарил это собрание египетской царице Клеопатре, стремясь задобрить ее после того, как по вине римлян сгорела значительная часть Александрийской библиотеки.
А еще через три столетия погибли оба хранилища, волей судеб собранные вместе.
Четвертая знаменитая библиотека минувших времен, так называемая либерея Ивана Грозного, считается спрятанной. Многочисленные попытки найти ее так и не дали результата.
По всем этим четырем библиотекам у меня заведены отдельные папки, куда я систематически вкладываю газетные и журнальные вырезки, ксерокопии страниц научных монографий, распечатки интернетовских материалов…
Другой волнующей меня темой является история становления, развития и крушения мировых империй. Осознавая, однако, необъятность задачи, я не стал заводить множество папок, а сосредочил внимание на единственном, вполне классическом образце. А именно – на событиях 14-15 веков, связанных с именами грозного «сотрясателя вселенной» Тамерлана, точнее, Тимура, Тимурленга – «Железного Хромца» и его многочисленных потомков.
Эти две темы – «Библиотеки» и «Тимуриды» – долгое время не пересекались ни на моем рабочем столе, ни в моем воображении.
Но относительно недавно я вычитал в одной научной работе, на которую случайно наткнулся в картотеке старых авторефератов, что у правителя-астронома Улугбека была уникальная научная библиотека, собирать которую начал еще его легендарный дед Тимур, привозя в Самарканд редкие книги из всех своих дальних походов.
В целом, совокупный период правления Тимура и Улугбека в Самарканде длился 75 лет, а это означает, что речь идет о весьма значительной и ценной коллекции старинных книг, среди которых могли оказаться многие шедевры античного мира, считающиеся навсегда утраченными, в том числе из Пергамской и Александрийской библиотек!
Предчувствуя свою неизбежную гибель и торжество противников просвещения, Улугбек спрятал наиболее ценную часть рукописных сокровищ.
Оказалось, что существует несколько версий о местоположении тайника, не найденного до сих пор.
Вообще, вся история этой библиотеки состояла из сплошных белых пятен. Я заполнил их своими предположениями, основываясь, однако, на логической увязке известных мне строгих научных фактов.
Материалу была предпослана рубрика «Гипотезы».
Статья увидела свет около четырех месяцев назад в «Диковинном мире» и осталась незамеченной.
Может, потому, что сама библиотечная тема давно уже никого не интересует.
И вот какой-то Надыбин, ссылаясь на эту мою публикацию, нагло отрывает меня от компьютера.
Ладно, поглядим, что он за птица, и чем продиктован его интерес к библиотеке, растворившейся без следа более пяти веков назад…
В престижной части Курортного района, автомобиль свернул с трассы на боковую дорогу.
Не прошло и минуты, как впереди показался красно-белый шлагбаум, у которого дежурили два добрых молодца.
При виде нашей тачки они так лихо подняли полосатую перекладину, что моему водителю даже не пришлось притормаживать.
«Мерс» свернул в зеленую улочку и через полсотни метров вкатил через автоматически открывшиеся ворота в просторный двор, в глубине которого высился миниатюрный дворец в средиземноморском стиле со спутниковой антенной на одной из башенок.
Что ж, совсем неплохо устроился этот самый Надыбин.
Тут на мраморное крыльцо из дворца вышел высокий, крепко сбитый мужчина в кожаных шортах и облегающей тенниске кремового цвета. Его хорошо развитые мышцы рук и ног покрывала буйная растительность. В волнистой шевелюре кое-где серебрилась ранняя седина. Отросшие и торчавшие во все стороны волосы на висках, как и полные щеки, которых бритва не касалась, похоже, уже дней пять, говорили о том, что данный субъект не склонен к нарциссизму, и что рядом с ним нет женщины, способной побудить его чаще всматриваться в зеркало.
Застыв со скрещенными руками у края верхней ступени, он сопровождал каждый мой шаг почти гипнотическим взглядом.
И лишь после того, как я взошел на предпоследнюю ступеньку, он разъял руки и протянул мне правую ладонь:
- Рад приветствовать вас, Краснослав Иванович, в своей обители! Полагаю, вы не сильно взъелись на меня за мою бесцеремонность? Извините уж, что пришлось действовать методами натиска и напора, которые, поверьте, я и сам не всегда одобряю. Но вы мне нужны, очень нужны, притом срочно! – и он сжал мою ладонь до хруста.
- Послушайте, раз уж я здесь, то давайте перейдем к сути дела.
- Стало быть, с церемониями покончено, - усмехнулся он, демонстрируя крепкие зубы.
- Кто вам рассказал о моих привычках?
- Да не гоните вы лошадей! Я посвящу вас во все свои тайны, но не в один присест, а постепенно.
Расслабьтесь. Будьте как дома. Мы здесь одни. Я даже садовника отпустил, чтобы нам никто не мешал. Сейчас, пожалуй, и водителя отпущу на час-полтора…
Я понял, что чем скорее приму правила игры этого оригинала, тем быстрее получу интересующие меня ответы.
Мы вошли в просторный зал с камином. Здесь можно было бы играть в футбол, по крайней мере, типа «парагвай», если бы не добротный дубовый стол на пару десятков персон. Вдоль стен на высоких колоннах-постаментах стояло несколько мраморных и бронзовых скульптур античных богов и героев вперемежку с бюстами научных деятелей нашей эпохи.
На видном месте висел большой портрет, изображавший некоего господина в тройке, с галстуком-бабочкой в горошек, в круглых старомодных очках, лысоватого и гладко выбритого, с ухоженными усами.
Очень знакомое лицо…
При всей моей скверной памяти на имена и цифры, я почти фотографически запоминал характерные лица, и живо мог вспомнить иные человеческие черты, выхваченные мною из толпы случайным взглядом.
У господина на портрете было очень характерное лицо.
- Это Генрих Шлиман, человек, доказавший подлинность гомеровских эпосов, - разрешил мои затруднения Надыбин.
Шлиман…
Ну, конечно же! Ведь не так давно я готовил «проходной» материал о петербургском периоде его жизни.
- Это мой кумир! – патетически воскликнул между тем Надыбин. – К фактам его биографии мы еще вернемся. А сейчас я предлагаю вам расположиться вот здесь, за журнальным столиком, и взбодриться чашечкой только что заваренного кофе.
Я плюхнулся в глубокое кресло и еще раз, уже с новой точки, обозрел этот роскошный каминный зал. Две двери вели из него, надо полагать, куда-то во внутренние покои особняка. А наверх, на нависающие над частью зала антресоли, соединенные, очевидно, с помещениями второго этажа, вела винтовая деревянная лесенка.
- Ваши родные в отъезде? – спросил я для полной ясности всей картины.
- Вообще-то, я живу один, - неохотно пояснил он и добавил: - Днем приходит горничная, а, попросту говоря, уборщица. Есть еще садовник, но он в дом практически не заходит. Водителя я только что отпустил. Кухарку вообще не держу. Еду обычно заказываю в ресторане соседнего мотеля, иногда готовлю сам. Но в принципе я неприхотлив по части быта.
- Ладно, - сказал я, сделав глоток кофе. – Так что там у вас?
- Позвольте мне начать всё же с Генриха Шлимана, - поерзал в своем кресле Надыбин. - Вы, господин Голубев, человек эрудированный и, наверняка, знаете, хотя бы в общих чертах, биографию этой замечательной личности. Еще мальчиком он услышал предание о Трое и решил, что обязательно найдет этот исчезнувший город, когда вырастет. Поначалу казалось, что мечта так и останется мечтой. Ведь Шлиман был беден, как церковная мышь.
- Вы нашли весьма точное сравнение, учитывая личность его папаши-пастора, - заметил я.
- Но как же мудро он распорядился своей жизнью! – благоговейно воскликнул Надыбин. - Другой на его месте выучился бы на археолога, а затем годами обивал бы чужие пороги, выпрашивая у денежных мешков деньги на экспедицию. Шлиман поступил иначе. Он сам сделался денежным мешком.
- Кстати говоря, дело было в Петербурге, - напомнил я. - И первая его жена, Екатерина Ивановна, тоже была петербурженкой, русской дворянкой. Но брак оказался неудачным, несмотря на рождение трех детей…
- К черту брак! – вдруг вспылил он. – Я говорю о творческом методе. До определенного возраста Шлиман успешно делал деньги и объездил весь мир. Он содержал всех своих многочисленных родственников, и при этом, заметьте, хранил верность своей детской мечте. Более того, активно готовиться к ее осуществлению. Он изучил двадцать языков, в том числе древнегреческий, проштудировал курс археологии, выезжал на раскопки с научными экспедициями, чтобы освоить технику профессии, и вот, наконец, почувствовал, что созрел для подвига, да-да, я настаиваю именно на этом слове – подвиг! Заметьте, к этому времени он был достаточно богат и опытен, чтобы, повинуясь только своей воле, только зову души и сердца запустить механизм достижения истинной цели своей жизни. Ему исполнилось сорок шесть - возраст расцвета творческой личности.
- Что ж, дело ясное, - констатировал я, смакуя бодрящий напиток. – Ваша краткая лекция, пронизанная токами патетики, наводит меня на мысль, что вы горите желанием совершить некое открытие в духе вашего кумира.
- Да! – выпалил он. - Мне тоже сорок шесть лет.
Тамерлан, «Уложение».
Глава 1. СТРАННЫЙ ЗВОНОК
Я сидел за компьютером, набирая очередной материал для еженедельника «Диковинный мир». Уже имелась договоренность, что очерк поставят в ближайший номер, а это увеличивало мой грядущий гонорар примерно на полторы тысячи рублей.
Деньги, конечно, невеликие, но еще не было случая, чтобы подобная сумма оказалась бы лишней в моем кармане. Поэтому я был преисполнен решимости добить текст до последней точки в течение ближайшего получаса и отправить его в редакцию по электронной почте.
И тут раздался этот звонок.
Телефон трезвонил так, будто звонивший точно знал, что абонент находится в квартире.
Я вышел в прихожую и выхватил трубку из гнезда.
- Господин Голубев? Краснослав Иванович? – послышался незнакомый мужской голос. - У вас довольно редкое имя.
- Такова была воля моего покойного батюшки! - отрезал я апробированной фразой. - С кем имею честь?
- Надыбин, Михаил Викторович, - представился он.
Это имя, ровным счетом ничего мне не говорившее, тут же вылетело из моей головы.
- Это ваша статья была опубликована недавно в журнальчике «Диковинный мир»? – спросил вдруг он.
- В этом, как вы его назвали, журнальчике я печатаюсь регулярно, практически в каждом номере, - с достоинством ответил я. – Какая из моих публикаций вас заинтересовала?
- Та, где идет речь о поисках пропавшей библиотеки Улугбека.
- Да, это моя работа, - осторожно признался я, уже решив про себя, что звонит какой-то педантичный любитель старины, нашедший в моем материале фактологическую неточность и возжаждавший обвинить автора в невежестве.
- Я прочитал ее внимательнейшим образом, как и несколько других ваших статеек. И понял, что вы именно тот человек, которого я ищу. Нам нужно встретиться. Немедленно.
Откровенно говоря, нетерпеливо-агрессивные нотки, прорывавшиеся в его голосе, меня насторожили.
- Послушайте, э-э, уважаемый, спасибо вам, конечно, за ваши теплые слова, - я решил отделаться от него с помощью такого безотказного оружия, как вежливость. - Но должен поставить вас в известность, что я, к сожалению, очень занятый человек.
- Да неужели?! – он вдруг коротко хохотнул. – Такого лежебоки, как вы, господин Голубев, свет еще не видывал. Я всё о вас знаю.
Нет, бесцеремонность этого типа определенно заслуживала гневной отповеди.
- Что вы можете обо мне знать? Что?!
- Ну, например, знаю, что трубку вы снимаете не сразу. Но если звонить настойчиво, то, в конце концов, ваше терпенье лопнет, и вы откликнетесь. Разве не так?
- Послушайте! – начал заводиться я. – Не знаю, кто снабжал вас этой информацией, но мне уже хочется взглянуть на вашу физиономию в упор и сказать вам с глазу на глаз кое-что ласковое…
- Минут через двадцать у вас появится такая возможность, - с бравадой завзятого дуэлянта заявил он и тут же перешел на любезный тон: – Не огорчайтесь, если я расстроил какие-то ваши планы. Я хочу сделать вам предложение, от которого вы вряд ли откажетесь. Я послал за вами машину. Полагаю, мой водитель уже подъезжает к вашему дому. Давайте не будем терять драгоценного времени на пустые пререкания. У нас будет встреча без галстуков. Ах, да, у вас же плохая память на имена. Диктую по слогам: На-ды-бин Ми-ха-ил Вик-то-ро-вич. Теперь запомнили? Учтите, это не избыточная информация. Нам, надеюсь, предстоит долгая, интересная и плодотворная совместная работа. Ну, до встречи!
В трубке послышались гудки.
Глава 2. ДРАМЫ ВЕЛИКИХ БИБЛИОТЕК
И вот уже сверкающий лаком «Мерседес» мчит меня по Приморскому шоссе.
На водителе – форменный китель с золочеными пуговицами и фуражка с черным козырьком и белым верхом, а сам он похож на робота, замаскированного под шофера.
На мои вопросы он давал односложные обтекаемые ответы. При этом его ни в коей мере нельзя было упрекнуть в недостатке вежливости.
Я не переставал спрашивать себя: какого рожна я по доброй воле согласился на эту поездку?
А, с другой стороны, меня ожидала встреча со странным и, несомненно, увлеченным некой идеей персонажем. Он проштудировал мои статьи, он знает от кого-то о моих привычках и вообще я для чего-то ему нужен позарез.
Этот «Мерседес», этот молчаливый водитель, застегнутый на все свои золоченые пуговицы, наглядно убеждали в том, что неведомый мне пока господин Надыбин располагает немалыми возможностями.
Какое же предложение он собирается мне сделать, и причем здесь моя давняя статья о поисках библиотеки Улугбека?
Мои мысли потекли по другому руслу.
В редакциях популярных журналов и еженедельников исторической направленности, с которыми я сотрудничаю, меня считают плодовитым автором.
Среди множества тем, которые я разрабатываю ради хлеба насущного, у меня есть несколько любимых.
Одна из них – судьба великих библиотек древности и средневековья, судьба роковая, трагическая.
Три самые знаменитые библиотеки античного мира погибли безвозвратно.
Первым кануло в Лету книгохранилище древне-ассирийского «царя царей, царя четырех сторон света» Ашшурбанипала, вошедшего в историю почему-то со славой изнеженного, развращенного и бездеятельного восточного деспота.
Однако именно он собрал первую в мире великую библиотеку, составленную из глиняных книг с клинописными текстами.
Всё, что осталось от этих древних книжных сокровищ – это 25 тысяч глиняных табличек, точнее, их разрозненных фрагментов разной величины, которые хранятся сейчас в Британском музее и в своей массе по-прежнему остаются не прочитанными.
Похожая судьба постигла выдающиеся собрания древних рукописей, манускриптов и свитков в Пергаме и Александрии.
Именно в Пергаме – столице одноименного царства в северо-западной части Малой Азии, научились изготавливать пергамент, после чего книги получили форму, близкую к современной.
Слава о Пергамской библиотеке, в которой хранилось свыше 200 тысяч рукописных книг, гремела по всему античному миру, пока небезызвестный Марк Антоний не подарил это собрание египетской царице Клеопатре, стремясь задобрить ее после того, как по вине римлян сгорела значительная часть Александрийской библиотеки.
А еще через три столетия погибли оба хранилища, волей судеб собранные вместе.
Четвертая знаменитая библиотека минувших времен, так называемая либерея Ивана Грозного, считается спрятанной. Многочисленные попытки найти ее так и не дали результата.
По всем этим четырем библиотекам у меня заведены отдельные папки, куда я систематически вкладываю газетные и журнальные вырезки, ксерокопии страниц научных монографий, распечатки интернетовских материалов…
Другой волнующей меня темой является история становления, развития и крушения мировых империй. Осознавая, однако, необъятность задачи, я не стал заводить множество папок, а сосредочил внимание на единственном, вполне классическом образце. А именно – на событиях 14-15 веков, связанных с именами грозного «сотрясателя вселенной» Тамерлана, точнее, Тимура, Тимурленга – «Железного Хромца» и его многочисленных потомков.
Эти две темы – «Библиотеки» и «Тимуриды» – долгое время не пересекались ни на моем рабочем столе, ни в моем воображении.
Но относительно недавно я вычитал в одной научной работе, на которую случайно наткнулся в картотеке старых авторефератов, что у правителя-астронома Улугбека была уникальная научная библиотека, собирать которую начал еще его легендарный дед Тимур, привозя в Самарканд редкие книги из всех своих дальних походов.
В целом, совокупный период правления Тимура и Улугбека в Самарканде длился 75 лет, а это означает, что речь идет о весьма значительной и ценной коллекции старинных книг, среди которых могли оказаться многие шедевры античного мира, считающиеся навсегда утраченными, в том числе из Пергамской и Александрийской библиотек!
Предчувствуя свою неизбежную гибель и торжество противников просвещения, Улугбек спрятал наиболее ценную часть рукописных сокровищ.
Оказалось, что существует несколько версий о местоположении тайника, не найденного до сих пор.
Вообще, вся история этой библиотеки состояла из сплошных белых пятен. Я заполнил их своими предположениями, основываясь, однако, на логической увязке известных мне строгих научных фактов.
Материалу была предпослана рубрика «Гипотезы».
Статья увидела свет около четырех месяцев назад в «Диковинном мире» и осталась незамеченной.
Может, потому, что сама библиотечная тема давно уже никого не интересует.
И вот какой-то Надыбин, ссылаясь на эту мою публикацию, нагло отрывает меня от компьютера.
Ладно, поглядим, что он за птица, и чем продиктован его интерес к библиотеке, растворившейся без следа более пяти веков назад…
Глава 3. ОБИТЕЛЬ ЗВЕЗДОЧЕТА
В престижной части Курортного района, автомобиль свернул с трассы на боковую дорогу.
Не прошло и минуты, как впереди показался красно-белый шлагбаум, у которого дежурили два добрых молодца.
При виде нашей тачки они так лихо подняли полосатую перекладину, что моему водителю даже не пришлось притормаживать.
«Мерс» свернул в зеленую улочку и через полсотни метров вкатил через автоматически открывшиеся ворота в просторный двор, в глубине которого высился миниатюрный дворец в средиземноморском стиле со спутниковой антенной на одной из башенок.
Что ж, совсем неплохо устроился этот самый Надыбин.
Тут на мраморное крыльцо из дворца вышел высокий, крепко сбитый мужчина в кожаных шортах и облегающей тенниске кремового цвета. Его хорошо развитые мышцы рук и ног покрывала буйная растительность. В волнистой шевелюре кое-где серебрилась ранняя седина. Отросшие и торчавшие во все стороны волосы на висках, как и полные щеки, которых бритва не касалась, похоже, уже дней пять, говорили о том, что данный субъект не склонен к нарциссизму, и что рядом с ним нет женщины, способной побудить его чаще всматриваться в зеркало.
Застыв со скрещенными руками у края верхней ступени, он сопровождал каждый мой шаг почти гипнотическим взглядом.
И лишь после того, как я взошел на предпоследнюю ступеньку, он разъял руки и протянул мне правую ладонь:
- Рад приветствовать вас, Краснослав Иванович, в своей обители! Полагаю, вы не сильно взъелись на меня за мою бесцеремонность? Извините уж, что пришлось действовать методами натиска и напора, которые, поверьте, я и сам не всегда одобряю. Но вы мне нужны, очень нужны, притом срочно! – и он сжал мою ладонь до хруста.
- Послушайте, раз уж я здесь, то давайте перейдем к сути дела.
- Стало быть, с церемониями покончено, - усмехнулся он, демонстрируя крепкие зубы.
- Кто вам рассказал о моих привычках?
- Да не гоните вы лошадей! Я посвящу вас во все свои тайны, но не в один присест, а постепенно.
Расслабьтесь. Будьте как дома. Мы здесь одни. Я даже садовника отпустил, чтобы нам никто не мешал. Сейчас, пожалуй, и водителя отпущу на час-полтора…
Я понял, что чем скорее приму правила игры этого оригинала, тем быстрее получу интересующие меня ответы.
Мы вошли в просторный зал с камином. Здесь можно было бы играть в футбол, по крайней мере, типа «парагвай», если бы не добротный дубовый стол на пару десятков персон. Вдоль стен на высоких колоннах-постаментах стояло несколько мраморных и бронзовых скульптур античных богов и героев вперемежку с бюстами научных деятелей нашей эпохи.
На видном месте висел большой портрет, изображавший некоего господина в тройке, с галстуком-бабочкой в горошек, в круглых старомодных очках, лысоватого и гладко выбритого, с ухоженными усами.
Очень знакомое лицо…
При всей моей скверной памяти на имена и цифры, я почти фотографически запоминал характерные лица, и живо мог вспомнить иные человеческие черты, выхваченные мною из толпы случайным взглядом.
У господина на портрете было очень характерное лицо.
- Это Генрих Шлиман, человек, доказавший подлинность гомеровских эпосов, - разрешил мои затруднения Надыбин.
Шлиман…
Ну, конечно же! Ведь не так давно я готовил «проходной» материал о петербургском периоде его жизни.
- Это мой кумир! – патетически воскликнул между тем Надыбин. – К фактам его биографии мы еще вернемся. А сейчас я предлагаю вам расположиться вот здесь, за журнальным столиком, и взбодриться чашечкой только что заваренного кофе.
Я плюхнулся в глубокое кресло и еще раз, уже с новой точки, обозрел этот роскошный каминный зал. Две двери вели из него, надо полагать, куда-то во внутренние покои особняка. А наверх, на нависающие над частью зала антресоли, соединенные, очевидно, с помещениями второго этажа, вела винтовая деревянная лесенка.
- Ваши родные в отъезде? – спросил я для полной ясности всей картины.
- Вообще-то, я живу один, - неохотно пояснил он и добавил: - Днем приходит горничная, а, попросту говоря, уборщица. Есть еще садовник, но он в дом практически не заходит. Водителя я только что отпустил. Кухарку вообще не держу. Еду обычно заказываю в ресторане соседнего мотеля, иногда готовлю сам. Но в принципе я неприхотлив по части быта.
- Ладно, - сказал я, сделав глоток кофе. – Так что там у вас?
- Позвольте мне начать всё же с Генриха Шлимана, - поерзал в своем кресле Надыбин. - Вы, господин Голубев, человек эрудированный и, наверняка, знаете, хотя бы в общих чертах, биографию этой замечательной личности. Еще мальчиком он услышал предание о Трое и решил, что обязательно найдет этот исчезнувший город, когда вырастет. Поначалу казалось, что мечта так и останется мечтой. Ведь Шлиман был беден, как церковная мышь.
- Вы нашли весьма точное сравнение, учитывая личность его папаши-пастора, - заметил я.
- Но как же мудро он распорядился своей жизнью! – благоговейно воскликнул Надыбин. - Другой на его месте выучился бы на археолога, а затем годами обивал бы чужие пороги, выпрашивая у денежных мешков деньги на экспедицию. Шлиман поступил иначе. Он сам сделался денежным мешком.
- Кстати говоря, дело было в Петербурге, - напомнил я. - И первая его жена, Екатерина Ивановна, тоже была петербурженкой, русской дворянкой. Но брак оказался неудачным, несмотря на рождение трех детей…
- К черту брак! – вдруг вспылил он. – Я говорю о творческом методе. До определенного возраста Шлиман успешно делал деньги и объездил весь мир. Он содержал всех своих многочисленных родственников, и при этом, заметьте, хранил верность своей детской мечте. Более того, активно готовиться к ее осуществлению. Он изучил двадцать языков, в том числе древнегреческий, проштудировал курс археологии, выезжал на раскопки с научными экспедициями, чтобы освоить технику профессии, и вот, наконец, почувствовал, что созрел для подвига, да-да, я настаиваю именно на этом слове – подвиг! Заметьте, к этому времени он был достаточно богат и опытен, чтобы, повинуясь только своей воле, только зову души и сердца запустить механизм достижения истинной цели своей жизни. Ему исполнилось сорок шесть - возраст расцвета творческой личности.
- Что ж, дело ясное, - констатировал я, смакуя бодрящий напиток. – Ваша краткая лекция, пронизанная токами патетики, наводит меня на мысль, что вы горите желанием совершить некое открытие в духе вашего кумира.
- Да! – выпалил он. - Мне тоже сорок шесть лет.
