Глава 1 Так погиб Дон-Жуан
Ясное солнечное утро было прозрачно, как до блеска промытое стекло. Погода отвечала настроению ДонЖуана, который спустился по трапу маленького стремительного самолета, подрулившего к одноэтажному зданию аэровокзала – весьма далекого видом от зданий того же назначения, сооруженным из бетона и стекла, какие возвышаются в более значительных городах…
ДонЖуан двигался легко – почти скользил, переступая на носках. Был он молод, смазлив, нахален, к тому же красноречив – а в сплаве это создает ту напористую неотразимость, которая покоряет даже самых строптивых красавиц: ведь каждая из них постоянно ждет, что ее собираются завоевать, и потому готова к сопротивлению. Но увы! Почти никто из таковых не смог противостоять стремительному натиску ДонЖуана.
ДонЖуан сверкал. На нем был подчеркивающий фигуру синий парчовый камзол, по рукавам отороченный брюссельскими кружевами, высокое белое жабо из тех же кружев, на рукояти длинной шпаги алел шелковый бант. Через левое его плечо был перекинут черный плащ, подбитый красным атласом. Пышное павлинье перо, серебряной пряжкой прикрепленное к тулье широкополой шляпы, переливалось цветами радуги. Массивные золоченые бляхи новеньких башмаков разбрызгивали солнечные зайчики. В правой руке ДонЖуан нес прямоугольный чемоданчик, именуемый «дипломат».
…Возле стоянки такси толпилась небольшая очередь. ДонЖуан окинул ее беглым, но внимательным взглядом и, не обнаружив никого, заслуживающего внимания, надменно отвернулся: во всем мире его интересовали только двое – Он и Она. Он – это сам ДонЖуан, Она – Женщина. Временами, причем, к сожалению, довольно часто, появлялся третий – Супруг…
Женщина ДонЖуану нравилась. В исключительных случаях он любил ее. Но желал всегда! Поэтому считал самым привлекательным из всего, что существует на свете.
Нежелательный, но реально возникавший Супруг стоял на пути к достижению цели. Естественно, что его интересы были диаметрально противоположны интересам ДонЖуана, а потому он боролся с последним всеми доступными средствами – применяя оружие, апеллируя к общественному мнению, подсылая наемных убийц из кровавой секты «блаженных» францисканцев, используя для его обуздания служебные связи. ДонЖуан не оставался в долгу, сражаясь с Супругом на высоконравственной дуэли и в безнравственной уличной драке, опровергая в юридическом порядке предъявленные обвинения. Бывало, что в случае необходимости, торжествуя в душе, скрывался от него, используя веревочную лестницу или балкон соседней квартиры…
Он воспринимал Супруга как врага – причем, врага более слабого. В зависимости от степени слабости менялась доля презрения к нему, каковое проявлялось либо в чистом виде или смешанное с раздражением, реже – определенной жалостью. А если Супруг оказывался сверх ожидания проницательным и активным, что затягивало осуществление планов ДонЖуана, то в сочетании со злобой. Но презирал Супруга он всегда. Потому что в единоборстве с ним не знал поражений.
Столетия струились мимо него… то ли он проходил сквозь века – блистательный, несравненный и непобедимый, воспетый в легендах. ДонЖуан!
В этот городок его привел мимолетный случай. Ранняя осень, будто юная вдовушка в накрахмаленном кринолине, пугливо шелестела опавшими листьями, пахнущими нежной пылью. ДонЖуан поднял один из них – большой хрупкий лист был похож на усохшую морскую звезду… Задумчиво подержав в пальцах, ДонЖуан отбросил в сторону багряный лоскуток осени, который тихо лег на землю…
…К вечеру того же дня он вылез из белого «Москвича» в районе речного порта на Амударье. Река влекла тяжелую глинистую воду, покачивающую несколько буксиров, ошвартованных у причалов. Неподалеку от них, под обширным навесом, состоящим из ромбов цветного пластика, за столиками сидели люди.
ДонЖуан с удовлетворением отнесся к приглашению быть гостем на свадьбе в дружном коллективе портовиков: подобные праздники всегда находили живейший отклик в его душе. Тем более, что за прошедший день он изрядно проголодался…
За столиком, куда подвели ДонЖуана, уже сидели три человека. Двое ничем не сохранились в его памяти. Третий был рыжим зеленоглазым парнем в клетчатой ковбойке, чуть не до середины расстегнутой, благодаря чему перед глазами ДонЖуана синел якорь, выколотый на мощной груди речного моряка.
Небрежно бросив шляпу на стоявший неподалеку свободный стул, ДонЖуан сел. Рюмок на столике не наблюдалось – водку пили из до половины наполняемых стаканов. После второго ДонЖуан снисходительно осведомился у зеленоглазого, которого посчитал единственным, достойным какогото внимания:
– Прошу прощения, сеньор… ваше имя?
– Кузя… Полностью Кузьма, – с готовностью сообщил тот. – А ты?
– ДонЖуан.
– Во дает! – удивился Кузя.
Он хотел чтото уточнить, но промолчал. Кузя был мотористом одного из буксиров, которые сейчас стояли у причала. В дальнейшем разговоре ДонЖуан упомянул, что сезон отработал у побережья Камчатки мотористом сейнера, на котором он оказался, преследуя краснощекую разбитную бабенку, распоряжавшуюся камбузом – бог мой, в каких только местах и сколько профессий не переменил он за сотни лет! Это внушило Кузе нечто вроде преклонения перед новым знакомцем: вероятно, не существует речника, который явно или тайно не мучился бы белой завистью к морским волкам…
Поддерживая тосты, ДонЖуан почти забыл о нехитрой снеди, каковой следовало закусывать. А потому начал пьянеть.
Тем временем свадьба шла освященным традициями чередом. Периодически звучали тосты, раскрасневшиеся гости вразнобой провозглашали «горько!». Приземистая скуластая невеста ДонЖуану не приглянулась. До жениха ему вообще дела не было: при всех условиях тот являлся эфемерностью…
А когда заиграла музыка и на площадке перед столиками запрыгали танцующие, вдруг появилась Женщина! Красное платье с приколотой на высокой груди желтой розой облегало статное тело, черные волны волос плескались по гибкой спине…
– Откуда она здесь? Прекрасная Кармен?! – впившись в нее расширившимися глазами, вскричал ДонЖуан.
– То жена. Начальника порта, – флегматично разъяснил изрядно осоловевший моторист Кузя.
И сообщил информацию, которую собеседнику следовало принять к сведению:
– А вон ее муж.
Большой палец правой Кузиной руки указывал в угол площадки, где за столом, несколько особняком, сидели несколько серьезных мужчин. Крайний из них, прямой и строгий, возвышался над остальными.
– Фортуна, ты всемогуща! – сквозь зубы пробормотал изумленный ДонЖуан. – Опять Командор… Но если он – супруг Кармен, то где Донна Анна? Странно… Впрочем, Командора можно понять: в каждой из них своя прелесть!
– Чего? – неверной рукой нанизывая кружок соленого огурца, переспросил Кузя, не расслышавший сентенции ДонЖуана.
Тот, не собираясь ничего разъяснять, высокомерно глянул на моториста. Опять загудела музыка. Легко, несмотря на опьянение, поднявшись со стула, ДонЖуан столь поспешно устремился туда, где горел маяк красного платья, что шпага, ударяясь о его бедро, описывала в воздухе беспорядочные зигзаги…
Кармен оживленно беседовала с мужчиной, который выделялся среди остальных черным галстукомбабочкой. Остановившись подле, неуловимо легким и нежным движением ДонЖуан коснулся ее руки. Кармен обернулась – и ее лицо немедля приняло неприступное выражение. ДонЖуан склонился в галантном поклоне:
– Сеньора, разрешите вас пригласить…
– Простите, но неужели вы не видите, что я занята? – холодно произнесла Кармен. – Ваша самоуверенность меня удивляет… Или вы впрямь считаете, что столь же неотразимы, как об этом гласит легенда?
– О, нет, изумительная Кармен! – с тонкой улыбкой возразил ДонЖуан. – В легенде сообщается далеко не все, на что я способен… Поэтому уверен – ты найдешь для меня время! Если не сию минуту, то чуть позже…
– Никогда! – сверкнула очами Кармен, резко отворачиваясь от него.
И сразу же звонко захохотала, продолжая разговор с обладателем галстукабабочки.
– Посмотрим, – процедил ДонЖуан, летящей походкой направляясь к своему столу.
…Не обращая внимания на Кузю, который, вернувшись откудато, плюхнулся рядом, он ждал, когда завершится танец. Кармен танцевала с тем же мужчиной в пиджаке до колен и «бабочкой». ДонЖуан, скривив губы, смерил его пренебрежительным взглядом.
Он мысленно прикидывал – когда снова пригласить Кармен. Но чейто бодрый голос внезапно воззвал:
– Внимание! Дамский вальс… Товарищи женщины! Приглашайте мужчин! А мужики не вылезайте, покуда не позовут… Прааашу!
Подобный вариант никак не устраивал ДонЖуана: не сомневаясь в победе, он после резкого отпора Кармен все же считал, что она еще не созрела для того, чтобы самой сделать следующий шаг. Полуобернувшись к мотористу, который, кажется, дремал с открытыми, бессмысленно остекленевшими глазами, ДонЖуан задумался. В этот миг голос Кармен произнес:
– Я к вашим услугам, ДонЖуан! Кажется, вы хотели мне чтото сказать?
О, эта пленительная смена настроений и непредсказуемость поступков! Она стояла рядом и улыбалась ему, и в ее сияющих глазах светилось обещание, которое при благоприятных стечениях обстоятельств не нарушается никогда…
Изящным движением поправив сбившееся жабо, ДонЖуан встал, склонив в поклоне напомаженный пробор.
Кармен на полголовы была выше его – ДонЖуан видел над собой маленькие ноздри ее чуть вздернутого очаровательного носика, отягощенные краской длинные изогнутые ресницы, которые смыкались, словно крошечные опахала, пряча черные страстные глаза… Старый вальс кружил их по площадке, в карусельном калейдоскопе мимо неслись сидящие люди, а за ними – покачивался густеющий вечер…
– Я искал тебя тысячу лет! – шептал ликующий ДонЖуан. – Миллион лет… Может быть, даже больше!
– Удивительное постоянство! – улыбаясь, ласково отвечала она. – Однако вы неплохо выглядите для такого возраста, древний старичок…
ДонЖуан повел ее медленным плавным шагом.
– Кармен, не смейся надо мной! – умоляюще выдохнул он. – Я понимаю, что признание в любви вот так, сразу, кажется неправдоподобным…. Но поверь – такие, как ты, поражают сердце мгновенно!
Кармен вскинула черные серпики ресниц – ее жгучие глаза вспыхнули и повлажнели.
– Хотелось бы верить. Но… Обратите внимание на того человека. Видите? Это – мой супруг.
– Ну и что? – с уничтожающей иронией осведомился ДонЖуан.
– Он видит все, – предупредила Женщина.
– Кармен, я обожаю тебя!
– Отодвиньтесь, прошу вас! На нас смотрят…
Безошибочное чутье подсказывало ДонЖуану: его вечный дуэт с Женщиной близок к желаемому финалу. Чуть пошатываясь, но упругим шагом возвращался он к своему месту. И тут заметил, что из холодной розовости заката огромное солнце зловещебагряным зраком следит за ним. Однако и предостережение неба не вразумило его…
Кузя сидел в одиночестве, бессмысленно промокая окурком сигареты лужицу разлитого томатного сока.
– Супруга надо споить! – приказал ему ДонЖуан.
– Надо, – с пьяной беспрекословностью согласился моторист.
ДонЖуан наполнил водкой два стакана, вручил их Кузе и нетерпеливо подбодрил:
– Иди!
Неуверенно переставляя подгибающиеся ноги, Кузя направился к Командору. Подобно охотнику, который, затаившись в кустах, наблюдает за тем, как подманивается дичь, ДонЖуан фиксировал действия моториста, осторожно передававшего Командору стакан.
Тот одним движением выпил водку, а пустой стакан вернул Кузе. После чего, повернувшись к соседу, тяжелой рукой сделал пьяному мотористу жест – уходи!
«Каков монстр! – с ненавистью подумал ДонЖуан. – Льет в себя, будто воду… Но ничего! Хотя ты и Командор, однако всетаки Супруг. Женщина будет моей!»
И когда зазвучала мелодия очередного танца, бесцеремонно расталкивая всех, кто оказывался на пути, он летел к ней…
Они двигались в танце, прижатые друг к другу его ритмичным полетом. Покорное тело Кармен совсем опьянило ДонЖуана.
– Ты изумительна, волшебна и сладостна, как родниковая вода для путника, изнемогающего в пустыне от жажды! – говорил ДонЖуан. – Что за счастливец твой Супруг!.. Но он сам понимает ли это?!
– Да. Командор любит меня…
– А ты?
– И я отвечаю ему взаимностью, – сказала Кармен. – Но его любовь надежна и постоянна. А это… это…
– Что – «это»?
– Скучно, – прерывисто вздохнула она.
– Богиня! – вполголоса пылко вскричал ДонЖуан, еще крепче прижав ее к себе. – Будь моей! Клянусь – поцелуи, которыми я буду тебя покрывать хоть триллион раз, не наскучат тебе!
Дыхание Кармен участилось.
– Его поцелуи не надоедают мне, – потупившись, призналась она. – Дело в другом… Ах, если бы суровую сдержанность Командора соединить с порывистостью и пылкостью ДонЖуана!
«Желать того, что невозможно… Однако не в этом ли сама суть Женщины?» – мысленно посетовал ДонЖуан. В это мгновение огненные губы Кармен обожгли его щеку. Поцелуй при всех – танцующих и глазеющих на танцы! «Финита ля комедия!» – сам себе воскликнул восхищенный ДонЖуан.
Ноги счастливца, возвращавшегося к столику с дремлющим Кузей, двигались весьма нетвердо, но ему чудилось, что легкие крылья несут его через площадку…
Снова налив два стакана водки, ДонЖуан нетерпеливо подергал моториста за плечо.
– Чго надо? – не открывая глаз, огрызнулся тот.
– Кузя, действуй! – тряхнув сильней, потребовал ДонЖуан.
– Зчем? – уточнил полуочнувшийся моторист и, как собака, вылезшая из воды, содрогнулся всем телом.
– Командор и не собирается пьянеть!
– Нне мгу, – хотя и непослушным языком, но категорически отказался Кузя. – Иди ссам…
Он тоскливо икнул. ДонЖуану стало совершенно очевидно: придется идти. Иного выхода нет…
Увидев остановившегося перед ними ДонЖуана, в каждой руке которого было по наполненному стакану, Командор прервал застольный разговор. Он молча смотрел не пришельца немигающим трезвым взглядом. И, чего никогда не бывало прежде, ДонЖуан начал теряться – громадный человек в глухом черном костюме вдруг представился статуей, воплотившей непоколебимую уверенность в собственной силе.
– Что скажешь, ДонЖуан? – после паузы осведомился он.
– Вы вспомнили меня, Командор? – криво усмехнулся тот.
– Вспоминать тебя нет нужды, – равнодушно возразил Командор. – Ты постоянно раздражаешь мое зрение, не позволяя забыть о себе… К сожалению, Кармен слишком красива.
Непонятное смущение ДонЖуана усиливалось, ибо во взгляде Командора не было ничего, что следовало ожидать – ни неприязни, ни тревоги, ни ненависти… Было безразличие. И еще чтото. Но что – ДонЖуан не мог понять.
– Ну? Слушаю тебя, – выговорил Командор.
– Давайте выпьем! – вызывающе предложил ДонЖуан.
Он знал, что эта порция может оказаться для него роковой. Но отступать было поздно. Командор коротко кивнул и принял от него стакан.
– Тебе изменяет аккуратность, – бестактно заметил он. – Башмаки в пыли, на манжетах – следы рыбных консервов, шпага не на месте… Пей.
Оскорбленному ДонЖуану оставалось только схитрить. И он сделал это.
– Первым – вы…
– Ято выпью, – спокойно заверил Командор. – Но что будет с тобой?
Запрокинув голову, ДонЖуан с трудом проглотил жидкость. Сразу стало нехорошо… Длинным глотком осушив стакан, Командор выдохнул воздух и сказал:
– Не считай других слабее или глупей себя. Сотри со щеки губную помаду. Можешь передать Кармен – пусть ведет себя приличнее… Все?
И тут ДонЖуану стало совершенно ясно, что было в глазах Командора кроме безразличия – презрение! Этот Супруг презирал его – ДонЖуана!
