– Я запрещаю тебе встречаться с этим молодым человеком! Поняла? Запрещаю! – голос Надежды Августовны сорвался на крик.
– Подожди, Надя… Не волнуйся, – вмешался Юрий Сергеевич. – Люсенька, пойми главное! Дело не в том, что парень решил посвятить жизнь спорту, а…
– Нет, именно в этом вся беда! Он ей не пара! – красная от волнения, перебила Надежда Августовна.
– Меня удивляет другое, – осуждающе глянув на жену, сказал Юрий Сергеевич. – Учится он где нибудь?
– Работает… В будущем году будет поступать в физкультурный, – тихо ответила Люся.
– А поступит или нет – еще вопрос! – взорвалась Надежда Августовна. – Нет, Юра, ты только послушай! Девочка через три года окончит университет, этот – собирается поступать… на физкультуру!.. О чем вы разговариваете, хотела бы я знать? На какие темы?
– Действительно, Люся – какие интересы вас объединяют?
– Отвечай папе! Или он тоже «ничего не понимает»?
– Я люблю его! – неожиданно громко сказала Люся с властной отцовской интонацией.
– Что такое?! – остолбенела Надежда Августовна.
– Люблю! – подтвердила дочь и, бросившись на стул, заплакала.
Ночью в комнате родителей состоялся семейный совет.
– Девчоночья блажь. И больше ничего. Издержки юности, – заметил Юрий Сергеевич, задумчиво постукивая пальцами по телефонному столику.
– Эти издержки могут дорого обойтись! – кипела Надежда Августовна. – Девчонка потеряла голову!
– Не шуми, Надя… Хоть раз, как старший друг, ты пыталась поговорить с Люськой? Объективно выяснить – что представляет этот парень, каков его характер, наклонности, планы?
– Она ничего не отвечает. С Люсей невозможно найти общий язык!
– Потому что ты сразу обрушиваешься на нее… Честно признаться, я также не в восторге от ее увлечения. Но, насколько нам известно, Люся не относится к чрезмерно влюбчивым натурам.
– Это меня и пугает! То девчонку из дома не выгонишь, никто из мальчиков, видите ли, ей не нравится! Вдруг – пожалуйста… Футболист! Знаешь, я твердо убеждена: чем больше сил человек отдает спорту, тем больший ущерб наносится уму… и чувствам!
– Ну, это уж ерунда.
Наступило молчание.
– Короче, девочка начиталась всяких книжонок, насмотрелась кино и телефильмов о спортивных суперменах… И нашла своего героя! – резюмировал Юрий Сергеевич, нашаривая на столике сигареты, хотя обычно в спальне не курил. – Ты, пожалуй, права. Эту историю следует прекратить.
* * *
Заседание в институте закончилось поздно. Юрий Сергеевич со своим заместителем вышли на улицу. Вечер был прохладен. Под напором мечущегося ветра деревья шумели о чем то своем, непостижимом людям…
– Пешком пройдемся, Михаил Степанович? – предложил директор.
Осмотрительный заместитель вперился в небо.
– Ничего, не размокнем…
В облаках таились отсветы невидимых звезд. На асфальте пугливо метались сухие листья. Фонари и светильники в синем сумраке горели особенно ярко.
– Воля ваша. Начальству положено подчиняться, а я человек дисциплинированный, – согласился Михаил Степанович, удобней подхватывая увесистый портфель.
Занятые своими мыслями, они шли по широкой улице, которая убегала к скверу, осыпанному множеством огней.
…И вдруг, словно прорвав свод небес, обрушился тяжелый ливень. Асфальт сразу стал темным и засверкал, будто облитый нефтью. Редкие прохожие кинулись в укрытия. Из водосточных желобов начали низвергаться пенистые водопадики…
– Что я говорил? Вот вам прогулочка! – вроде бы даже со злорадством воскликнул Михаил Степанович.
Мимо кенгуриными прыжками проскакал парень в замшевом пиджаке и залатанных джинсах. Следом за ним, прижимая к сердцу белый кулек, просеменил толстый старик, прикрывающийся уже намокшим зонтиком.
– Есть ведь запасливые люди!.. Или даже спят с зонтом? – засмеялся Юрий Сергеевич.
Михаил Степанович бросил на него неодобрительный взгляд, ибо, очевидно, мысленно упрекал себя в том, что не столь предусмотрителен, как они.
Неужели всего десятки минут назад на этих скамейках сидели, а по аллеям, сейчас заваленным мокрыми листьями, прогуливались люди? Летели сплошные струи дождя. На асфальте горело холодное желтое зарево. И особенно пустынным казался сквер из за бесчисленных светильников, которые раздольно освещали скамьи и газоны, затопленные водой…
Внезапно из боковой аллеи вышел невысокий парень с девушкой на руках, крепко обхватившей его шею. Девушка с головой была укрыта пиджаком, а парень, казалось, только что вылез из реки – насквозь мокрая рубашка облепила его спину и сильные плечи. В озаренном разливом света безлюдном сквере, неторопливо бредущий под ливнем по влажному асфальту, казался он Иваном царевичем, после долгих скитаний отыскавшим свою Василису Прекрасную…
– До чего хорошо! – негромко произнес Юрий Сергеевич. – Это же стихотворение наяву!.. Простите, Михаил Степанович, вам не приходилось носить на руках собственную судьбу?
– Завидую вашей нестареющей душе, – брюзгливо отозвался тот. – Лично я считаю – лучше бы они бежали каждый собственными ногами. Чтобы меньше промокнуть.
Юрий Сергеевич с нескрываемым сожалением глянул на него.
– Вот как?.. Несомненно – это было бы практичней.
Они скоро догнали парня. Он оглянулся, и Юрий Сергеевич встретился с его глазами, которые сияли счастьем. То, что испытывал в эти минуты этот рыцарь в сочащихся водой туфлях и с прилипшими ко лбу прядями мокрых волос, объяснять не требовалось! В таком состоянии для человека нет ничего невозможного и недоступного, дали перед ним ясны даже в самую мрачную непогоду, ибо состояние это определяется коротеньким и бесконечным словом – любовь…
Взгляд Юрия Сергеевича остановился на поджатых ногах Василисы Прекрасной, обутых в коричневые «танкетки». Резко остановившись, он проводил влюбленных долгим взглядом.
* * *
В комнату Люся вошла молча.
За окном город тонул в густеющих сумерках. А в чистом небе, над полоской зари, острым голубым кристаллом сверкала звезда.
– Дочь, можно с тобой поговорить? – шагнув к ней, спросил Юрий Сергеевич.
Люся с удивлением глянула на отца.
– Слушаю тебя, папа.
– Как его зовут?
Глаза девушки вспыхнули радостью, потому что лицо отца сказало ей все.
– Пусть приходит к нам, – сказал он и положил руку дочери на плечо.
Молча смотрели они на сверкающую в небе голубую звезду – древнюю, как мир, и вечно юную, известную всем и каждый раз открываемую заново, таинственную, непостижимую и прекрасную, как сама человеческая любовь…
