- Подожди. Я зла на тебя не держу. Только теперь ты мой должник, и должен хорошенько отработать свою оплошность, - вкрадчиво звучал голос старца. Но скоро он понял, что не имеет влияния на Родмира. Глаза колдуна засветились, и неестественно подпрыгнув, он мгновенно превратился в волка.
Анисим, спрятавшийся в ветвях старого разлапистого кедра, при свете появившейся из-за макушек деревьев луны, видел, как два волка сцепились друг с другом и, громко рыча, покатились по земле, покрытой белым снегом. Охотник замер, его сердце громко колотилось от волнения. Несколько минут продолжалась смертельная схватка. Неожиданно луна скрылась, рычанье прекратилось, и Анисим, не желая оставаться в неведении, слез с кедра и кинулся к волкам. Они лежали без движения.
- Родмир, Родмир, - тихо позвал охотник.
Он не мог понять, кто из них кто, и в нерешительности наклонился над лежащим на боку зверем. Тот тяжело дышал.
- Родмир, это ты? – снова спросил Анисим, но ответа не последовало.
Тогда он подошёл к другому волку, который распластался во весь рост. Вдруг волчья морда начала светлеть, постепенно принимая черты человеческого лица, окаймлённого белой бородой. Увидев это, Анисим вытащил нож, чтобы вонзить в тело злодея, но не успел. Останки быстро истлевали, и вскоре лишь кучка серого пепла осталась лежать на земле. Анисим вспомнил о Родмире, хотел вернуться к нему, но обернувшись, встретился взглядом с волком, который стоял сзади и наблюдал.
- Родмир, ты в порядке? – спросил у него охотник.
Волк опустил голову.
- Тогда не будем терять времени. Пошли быстрее к Акулине, - Анисим снял с сучка, стоявшего у края поляны дерева, узел с одеждой Родмира, и взгромоздил его себе на спину. Им предстояло преодолеть обратный путь до наступления рассвета, чтобы успеть снять злые чары колдуна. Волк бежал гораздо быстрее. Он часто останавливался и ждал человека, который не поспевал за ним. Анисим громко дышал, но не жаловался и не останавливался, чтобы передохнуть. Когда они пришли к избушке Акулины, стояла глубокая ночь. Анисим постучал в дверь.
- Заходи, - сразу же послышалось в ответ.
Акулина сидела на своём обычном месте, за столом и курила. Она нисколько не удивилась их приходу, как будто бы только и ждала этого.
- Растапливай печь, - старуха строго взглянула на охотника.
Тот скинул полушубок и взялся за дело. От его одежды, насквозь пропитанной потом, валил пар. Вскоре несколько кусочков бересты и охапка наструганных острым охотничьим ножом щепок дружно запылали. От них быстро взялись сухие поленья.
- Всё, - проговорил Анисим, закрывая дверцу печи.
- Иди на улицу, там обожди. Да полушубок накинь, а то захвораешь ещё, - приказала Акулина.
Анисим вышел на крыльцо. Он топтался на месте, не зная, куда девать руки: то совал их в карманы, то теребил края полушубка, то опускал, и они висели, словно плети, то разминал снег, быстро таявший в тёплой ладони, то снова прятал в карманы. Только теперь Анисим осознал, как привык и даже сроднился с парнем, судьба которого решалась в этот момент. Наконец, из-за двери послышался хриплый голос:
- Заходи!
Анисим вернулся в избу. Родмир, как ни в чём не бывало, сидел на скамье. Он был бос и, практически, раздет, одни холщёвые нижние штаны, вот и вся одежда. Но глаза, глаза парня сильно изменились. Прежняя постоянная печаль исчезла, теперь они светились радостью.
- Забирай своего молодца. Я свою часть уговора выполнила. Можешь проверить, - Акулина перевела взгляд на Родмира, - покажи ему то место, где у тебя волчья шерсть росла.
Родмир зарделся.
- Показывай, говорю! – прикрикнула старуха.
Родмир встал и оголил нижнюю часть спины. На его копчике образовался участок нежной, розовой кожи. Клок серой шерсти упал на пол.
- Спасибо тебе, Акулина. Не знаю уж как благодарить тебя, - начал было Анисим.
- Уходите. Утомили вы меня, - прервала его старуха, - да про зайца не забудь.
- О чём разговор. Первый, которого добуду, твой будет. Можешь не сомневаться, - сказал охотник, покидая избушку.
Анисим и Родмир медленно брели по улице. Они чувствовали себя такими уставшими и опустошёнными, что не могли ни разговаривать, ни о чём-либо думать. Начинало светать. Из ближнего переулка навстречу им вышел человек. Это был дед Пахом. Поравнявшись, он спросил:
- Из леса идёте?
- Откуда ж ещё-то, - ответил Анисим.
- И как сходили? – не унимался дед.
- Всё в порядке. Нет больше душегуба. Можешь не волноваться.
- А как же волколак?
- И волколака тоже нет. Теперь Родмир такой же человек, как мы с тобой.
- Вот, порадовал, Анисим, спасибо, тебе, - дед Пахом посмотрел по сторонам, увидел в одном из домов свет в окне и засеменил туда. В том, что вся деревня будет в курсе свежих новостей, можно было не сомневаться.
- Небось, Лиза спит ещё, - проговорил Анисим, поднимаясь на крыльцо своей избы.
Но девушка не спала. Вместе с Матрёной они сидели за столом и о чём-то тихо беседовали. Когда дверь в избу отворилась, и на пороге появились мужчины, Лиза вскочила на ноги, ласково глянула на Родмира, и бросилась на шею отца. От пережитых переживаний и радости у неё из глаз полились слёзы.
- Ну, что ты, доченька, перестань плакать, - осторожно гладил её по голове загрубевшими ладонями Анисим, - всё плохое уже позади. Вот теперь заживём. Ещё лучше прежнего заживём.
Охотник испытывал странное чувство, как будто внутри зажила старая, давно мучившая его рана.
Анисим, спрятавшийся в ветвях старого разлапистого кедра, при свете появившейся из-за макушек деревьев луны, видел, как два волка сцепились друг с другом и, громко рыча, покатились по земле, покрытой белым снегом. Охотник замер, его сердце громко колотилось от волнения. Несколько минут продолжалась смертельная схватка. Неожиданно луна скрылась, рычанье прекратилось, и Анисим, не желая оставаться в неведении, слез с кедра и кинулся к волкам. Они лежали без движения.
- Родмир, Родмир, - тихо позвал охотник.
Он не мог понять, кто из них кто, и в нерешительности наклонился над лежащим на боку зверем. Тот тяжело дышал.
- Родмир, это ты? – снова спросил Анисим, но ответа не последовало.
Тогда он подошёл к другому волку, который распластался во весь рост. Вдруг волчья морда начала светлеть, постепенно принимая черты человеческого лица, окаймлённого белой бородой. Увидев это, Анисим вытащил нож, чтобы вонзить в тело злодея, но не успел. Останки быстро истлевали, и вскоре лишь кучка серого пепла осталась лежать на земле. Анисим вспомнил о Родмире, хотел вернуться к нему, но обернувшись, встретился взглядом с волком, который стоял сзади и наблюдал.
- Родмир, ты в порядке? – спросил у него охотник.
Волк опустил голову.
- Тогда не будем терять времени. Пошли быстрее к Акулине, - Анисим снял с сучка, стоявшего у края поляны дерева, узел с одеждой Родмира, и взгромоздил его себе на спину. Им предстояло преодолеть обратный путь до наступления рассвета, чтобы успеть снять злые чары колдуна. Волк бежал гораздо быстрее. Он часто останавливался и ждал человека, который не поспевал за ним. Анисим громко дышал, но не жаловался и не останавливался, чтобы передохнуть. Когда они пришли к избушке Акулины, стояла глубокая ночь. Анисим постучал в дверь.
- Заходи, - сразу же послышалось в ответ.
Акулина сидела на своём обычном месте, за столом и курила. Она нисколько не удивилась их приходу, как будто бы только и ждала этого.
- Растапливай печь, - старуха строго взглянула на охотника.
Тот скинул полушубок и взялся за дело. От его одежды, насквозь пропитанной потом, валил пар. Вскоре несколько кусочков бересты и охапка наструганных острым охотничьим ножом щепок дружно запылали. От них быстро взялись сухие поленья.
- Всё, - проговорил Анисим, закрывая дверцу печи.
- Иди на улицу, там обожди. Да полушубок накинь, а то захвораешь ещё, - приказала Акулина.
Анисим вышел на крыльцо. Он топтался на месте, не зная, куда девать руки: то совал их в карманы, то теребил края полушубка, то опускал, и они висели, словно плети, то разминал снег, быстро таявший в тёплой ладони, то снова прятал в карманы. Только теперь Анисим осознал, как привык и даже сроднился с парнем, судьба которого решалась в этот момент. Наконец, из-за двери послышался хриплый голос:
- Заходи!
Анисим вернулся в избу. Родмир, как ни в чём не бывало, сидел на скамье. Он был бос и, практически, раздет, одни холщёвые нижние штаны, вот и вся одежда. Но глаза, глаза парня сильно изменились. Прежняя постоянная печаль исчезла, теперь они светились радостью.
- Забирай своего молодца. Я свою часть уговора выполнила. Можешь проверить, - Акулина перевела взгляд на Родмира, - покажи ему то место, где у тебя волчья шерсть росла.
Родмир зарделся.
- Показывай, говорю! – прикрикнула старуха.
Родмир встал и оголил нижнюю часть спины. На его копчике образовался участок нежной, розовой кожи. Клок серой шерсти упал на пол.
- Спасибо тебе, Акулина. Не знаю уж как благодарить тебя, - начал было Анисим.
- Уходите. Утомили вы меня, - прервала его старуха, - да про зайца не забудь.
- О чём разговор. Первый, которого добуду, твой будет. Можешь не сомневаться, - сказал охотник, покидая избушку.
Анисим и Родмир медленно брели по улице. Они чувствовали себя такими уставшими и опустошёнными, что не могли ни разговаривать, ни о чём-либо думать. Начинало светать. Из ближнего переулка навстречу им вышел человек. Это был дед Пахом. Поравнявшись, он спросил:
- Из леса идёте?
- Откуда ж ещё-то, - ответил Анисим.
- И как сходили? – не унимался дед.
- Всё в порядке. Нет больше душегуба. Можешь не волноваться.
- А как же волколак?
- И волколака тоже нет. Теперь Родмир такой же человек, как мы с тобой.
- Вот, порадовал, Анисим, спасибо, тебе, - дед Пахом посмотрел по сторонам, увидел в одном из домов свет в окне и засеменил туда. В том, что вся деревня будет в курсе свежих новостей, можно было не сомневаться.
- Небось, Лиза спит ещё, - проговорил Анисим, поднимаясь на крыльцо своей избы.
Но девушка не спала. Вместе с Матрёной они сидели за столом и о чём-то тихо беседовали. Когда дверь в избу отворилась, и на пороге появились мужчины, Лиза вскочила на ноги, ласково глянула на Родмира, и бросилась на шею отца. От пережитых переживаний и радости у неё из глаз полились слёзы.
- Ну, что ты, доченька, перестань плакать, - осторожно гладил её по голове загрубевшими ладонями Анисим, - всё плохое уже позади. Вот теперь заживём. Ещё лучше прежнего заживём.
Охотник испытывал странное чувство, как будто внутри зажила старая, давно мучившая его рана.
