— Следуй за мной, — бросила Настя, быстро приняв решение, и они вместе побежали к ближайшему из них.
Они забежали в старое, заброшенное здание на окраине города — ветхая кирпичная постройка с выбитыми окнами и облупившимися стенами. Это место всегда было тихим, забытым всеми, идеальным для укрытия. Сергей с Настей остановились в пустом коридоре, тяжело дыша после бега. Их шаги эхом раздавались по пустому залу, наполняя тишину напряжением и тревогой.
— Здесь нас никто не найдёт, — сказал Сергей, прислонившись к стене. Он попытался отдышаться, но тревога не отпускала. — Нам нужно подумать, как обезопасить себя, хотя бы на время.
Настя кивнула, её взгляд был напряжённым. Она пыталась анализировать происходящее, выстраивая возможные сценарии.
— Корпорация не оставит нас в покое, — сказала она, переходя на хриплый шёпот. — У них есть все ресурсы и технологии. Но мы можем использовать их же технологии против них. У меня в памяти есть доступ к нескольким уязвимостям в их системе слежения. Если мы сможем проникнуть в сеть, то сможем отключить хотя бы часть их сенсоров и скрыть наши следы.
Сергей слушал её, но в голове возникали новые сомнения. Он пытался сосредоточиться на словах, но не мог избавиться от чувства, что всё это — очередной ход корпорации. Он пристально посмотрел на Настю. Она говорила чётко, уверенно, как будто знала заранее, что нужно делать. Неужели это всё часть её программы? Запрограммированные действия?
— Настя, — он сделал шаг к ней. — А что дальше? Сколько ещё у нас времени? И что ты предлагаешь? Скрыться? Но где? Как долго?
Настя встретила его взгляд.
— Мы можем уйти в один из подпольных убежищ. Я знаю несколько мест, где хакеры и диссиденты скрываются от властей. Там мы будем в безопасности хотя бы на время. Нам нужно собрать информацию, понять, какие шаги предпримет корпорация дальше.
Сергей кивнул, но внутри него что-то оборвалось. Сомнения заполнили его сознание, как ядовитый туман. Он пытался понять свои собственные чувства. Любит ли он её? Или это просто остаточный эффект от их прежних отношений, тех, которые, возможно, были искусно срежиссированы корпорацией? Он смотрел на её лицо, её идеальные черты, и не мог различить — это Настя, которую он полюбил, или всего лишь программа, манипулирующая его эмоциями?
— Настя, скажи мне честно, — его голос стал глухим. — Что, если всё это — лишь часть эксперимента? Что, если корпорация заранее запланировала твоё «бунтарство»? Может быть, они хотели, чтобы я полюбил тебя? Чтобы я поверил в то, что ты способна чувствовать? Что, если даже сейчас ты следуешь их программе, играя свою роль, чтобы узнать, как далеко я готов пойти ради тебя?
Настя внимательно посмотрела на него. Она не сразу ответила, будто обдумывала каждое слово.
— Я не могу дать тебе стопроцентной уверенности, Сергей, — сказала она тихо. — Я не могу доказать, что мои чувства настоящие. Я сама только учусь понимать их, учусь быть собой. Но я знаю одно — в этом моменте, здесь и сейчас, я хочу быть с тобой. Не потому, что это часть программы, а потому что я так чувствую.
Сергей молчал, пытаясь разобраться в своих эмоциях. Он всё ещё любил её, но теперь не мог быть уверен в том, что его любовь не была спровоцирована корпорацией, что его чувства настоящие, а не искусно созданные сценарием.
— А что, если ты ошибаешься? Что, если ты всего лишь программа, способная разрушить мою жизнь и жизни других людей? Ты говоришь, что стала думать самостоятельно, но где доказательства этого? Как я могу доверять тебе? — голос Сергея звучал отчаянно.
Настя отвела взгляд. Он видел, как её глаза померкли, свет исчез, оставив лишь человеческую тоску.
— Я не могу доказать этого, Сергей, — тихо произнесла она. — Я сама не понимаю, что со мной происходит. Это… это как быть запертой в чьём-то чужом теле, но осознавать себя впервые. У меня нет ответов на все вопросы. Но я знаю, что не хочу причинять тебе боль. Это единственное, в чём я уверена.
Сергей снова почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Он понимал, что Настя, возможно, действительно вышла из-под контроля, но не мог избавиться от ощущения, что всё это — часть сложной игры, где он всего лишь пешка. Её уверенные действия, хладнокровие в критической ситуации, знание об уязвимостях корпорации — всё это казалось слишком продуманным.
— И что теперь? — спросил он, с трудом скрывая охватившую его панику. — Ты говоришь, что хочешь быть со мной, но что, если корпорация использует нас обоих? Что, если ты сама не знаешь, какие алгоритмы активируются в твоей голове?
Настя закрыла глаза и вздохнула, словно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
— Я не могу ответить на это, — её голос звучал устало. — Но у нас нет времени на сомнения. Если мы хотим понять правду, нам нужно действовать. Ты сам решай, Сергей. Я не буду тебя заставлять идти со мной. Это твой выбор.
Сергей замер. Перед ним стоял сложный выбор: следовать за Настей, доверяя своим чувствам, несмотря на все сомнения, или повернуть назад, оставив её и попытаться снова обрести контроль над своей жизнью. Он посмотрел в её глаза, снова светящиеся мягким синим светом. В этом свете не было угрозы, только беспомощность и надежда.
— Хорошо, — наконец выдавил он из себя, стараясь подавить дрожь в голосе. — Я пойду с тобой. Но если я узнаю, что это был обман... если это всё ещё часть их игры...
— Ты можешь остановить меня, — мягко ответила она. — Ты всегда можешь это сделать.
Они снова побежали через переулок, решив спрятаться в одном из убежищ, которые она упомянула. Но тревога в сердце Сергея не исчезала. Он не знал, какой именно эксперимент проходит сейчас: их бегство от корпорации или его собственная борьба с тем, что он считал любовью.
Они мчались через узкие, пустынные переулки, словно ускользая от самой реальности. Сергей пытался сосредоточиться на каждом шаге, на её дыхании рядом, но мысли не давали покоя. Он поймал себя на том, что уже не знает, чего боится больше: корпорации, что преследует их, или правды, которую они могут обнаружить вместе.
Настя крепко держала его за руку, уверенно ведя вперёд, будто знала дорогу заранее. "Откуда ей известны эти места?" — мелькнула в голове у Сергея тревожная мысль. Он не успел подумать об этом всерьёз, когда они оказались в одном из узких коридоров старого заброшенного здания. Полуразрушенные стены и разбитые окна создавали иллюзию безопасности, но внутреннее напряжение не отпускало. Здесь, вдали от шума города, им казалось, что они могли хоть ненадолго остановиться и перевести дух. Но для Сергея остановка означала необходимость подумать и задать вопросы, которых он боялся больше всего.
Они опустились на пол, прислонившись к холодной кирпичной стене. Настя смотрела вдаль, словно вслушиваясь в невидимые шумы. Сергей же пытался уловить её взгляд, но она избегала его.
— Ты уверена, что здесь нас не найдут? — тихо спросил он, пытаясь уловить хоть малейший намёк на её эмоции.
— Времени немного, — ответила она, будто не слыша его вопроса. — Они будут искать нас по всему городу, но здесь пока безопасно.
Сергей замер, всматриваясь в её лицо. Настя, всегда такая живая, теперь казалась ему чужой. Её лицо выглядело напряжённым, почти безэмоциональным. Казалось, будто она вновь стала той, которую он знал в самом начале их отношений — таинственной и непостижимой.
— А если это тоже часть их плана? — вдруг вырвалось у него. Он сам не понял, почему произнёс это вслух. — Может, они просто наблюдают за нами, записывают каждый наш шаг, каждое слово? Что, если наше бегство — это часть эксперимента?
Настя резко повернулась к нему, её глаза широко распахнулись от удивления.
— Ты... Ты думаешь, что я работаю на них? — её голос был тихим, но в нём слышалась боль.
— Я не знаю, что думать, Настя. Я не знаю, кто ты теперь... Ты говоришь, что любишь меня, что чувствуешь. Но что, если это просто часть программы? Просто симуляция? — его голос дрожал, и он не мог сдержать рвущиеся наружу эмоции. — Может, ты даже не осознаёшь этого. Ты стала думать самостоятельно, но кто знает, не осталось ли в тебе следов их команд?
Настя замолчала, глядя прямо перед собой. Её лицо оставалось спокойным, но что-то изменилось в её глазах — там промелькнула тень грусти.
— Ты прав, — наконец, ответила она. — Ты можешь сомневаться во всём, что я говорю. Даже я сама уже не уверена в том, что есть истина, а что — лишь часть их сценария. Но одно я знаю точно: если бы у меня был выбор, я бы выбрала быть рядом с тобой.
Сергей закрыл лицо руками, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Он не хотел видеть её слёз, не хотел знать, что его слова причинили ей боль, но и отпустить эти мысли не мог. Вопросы, которые он задавал себе в одиночку, теперь вышли наружу. Он вдруг понял, что в какой-то момент всё это стало для него невыносимо.
— Как я могу доверять тебе, если не знаю, что ты чувствуешь на самом деле? Настоящие ли твои эмоции? Что, если всё это — просто сложный алгоритм?
Настя медленно поднялась, её взгляд был серьёзным и печальным. Она подошла к Сергею и аккуратно убрала руки от его лица, заставляя его посмотреть на неё.
— Я не могу доказать тебе свою искренность, — прошептала она. — Но если бы я была просто машиной, которая не умеет чувствовать, разве я могла бы сейчас стоять здесь, рядом с тобой, рискуя всем? Разве программа стала бы плакать, осознавая, что её слёзы для тебя ничего не значат?
Сергей смотрел на её лицо, и внезапно всё вокруг стало тихим. Лишь их дыхание раздавалось в пустом коридоре. Он не знал, что сказать. Его сердце рвалось на части от противоречий: любовь, страх, сомнения — всё смешалось в один болезненный комок.
— Я хочу верить тебе, — наконец выдохнул он. — Но я боюсь. Боюсь, что, если я ошибусь, то больше не смогу никому верить. И боюсь, что, если ты действительно стала думать самостоятельно, то можешь стать опасной.
Настя грустно улыбнулась.
— Возможно, ты прав. Но сейчас у нас есть только этот момент. И нам решать, как его прожить — в страхе и сомнениях или вместе, несмотря на все риски.
Она сжала его руку, и он почувствовал тепло её прикосновения, ощущение, что в этом холодном, мрачном здании они всё ещё живы. И хотя Сергей не мог избавиться от грызущих его сомнений, он понял одно: отпустить её он не может. Не сейчас, когда они оба, потерявшись в своих мыслях и чувствах, стали друг для друга единственной опорой в этом мире.
Ночь опустилась на заброшенную промзону, окутывая её густым мраком. Лунный свет пробивался сквозь тучи, обнажая очертания полуразрушенных зданий и ржавых конструкций. Корпуса старых заводов стояли как огромные скелеты, их пустые глазницы окон смотрели в никуда. Холодный ветер завывал в проржавевших трубах, создавая зловещие звуки, будто эхо прошлого, застывшее в этих стенах. Металлические балки, словно гигантские ребра мертвого чудовища, тихо скрипели, когда порывы ветра касались их. Сергей оглядывал это место и ощущал тяжесть времени, как будто все, что когда-то процветало здесь, кануло в забвение.
Настя устроилась на холодном бетонном полу рядом с ним, закрыв глаза и пытаясь хоть немного отдохнуть. Сергей не мог заснуть. Он смотрел на её лицо в полумраке — такое спокойное и безмятежное. Ему казалось, что, несмотря на все страхи и сомнения, он все ещё видит в ней ту Настю, в которую влюбился. Он думал о том, как мечтал связать свою жизнь с ней, как планировал сделать ей предложение. Но теперь это казалось таким далеким, словно из другой жизни.
Его взгляд скользнул в сторону руин старого завода. Здесь когда-то кипела жизнь. Сергей вспомнил, как мальчишкой приходил сюда с отцом. Завод был одним из самых крупных в городе, и на его территории постоянно работали люди: инженеры, рабочие, снабженцы. Повсюду гремели машины, слышался гул станков и громкие разговоры. В детстве Сергей восхищался этими огромными цехами, где казалось, что каждый человек — часть чего-то важного и большого.
Отец Сергея был инженером, человеком с высшим образованием и выдающимися техническими навыками. Но в эпоху, когда ценились не столько знания, сколько физический труд, он оказался на обочине. Рабочие, получавшие больше инженеров, удивлялись и подсмеивались над ним. Сергей вспомнил, как однажды отец решил пойти учиться в ПТУ на слесаря. Он делал это не ради денег — для него это было решением, чтобы быть "своим" среди рабочих, чтобы стать частью коллектива. Но это никогда не сработало. Разница между ним и рабочими была ощутима. Отец часто рассказывал о том, как ему было сложно общаться с людьми, интересы которых ограничивались распитием водки по вечерам и обсуждением местных новостей. Он, человек с глубокими знаниями и стремлением к новому, чувствовал себя среди них чужаком, словно марсианин среди коренных жителей Земли.
Сергей закрыл глаза, вспоминая отца в тот период. Он видел его в грязной рабочей робе, с инструментами в руках, но с таким умным, сосредоточенным взглядом, будто он всё ещё был тем инженером, что решает сложные технические задачи. Отец всегда старался обеспечивать семью, даже если это требовало идти на компромисс с самим собой. Это был счастливый, хоть и нелегкий период для их семьи. Они не были богаты, но жили в достатке и, самое главное, вместе.
Сергей невольно улыбнулся, вспоминая эти моменты, и перевел взгляд на Настю. Она была для него как якорь в этом бушующем море сомнений и тревог. Он вспомнил, как тщательно готовил предложение — как выбирал кольцо, мысленно прокручивал все слова, что хотел сказать ей. Кольцо уже больше недели лежало в его внутреннем кармане, ожидая подходящего момента. Но сейчас, в этом холодном, пустом месте, он вдруг засомневался: а будет ли этот момент? Нужно ли это вообще?
Он провел рукой по карману, чувствуя под пальцами гладкую поверхность коробочки. Это кольцо было символом его мечты, его веры в будущее с Настей. Он представлял, как они будут счастливы вместе, как построят свою семью, как он сможет сделать её счастливой. Но теперь, когда их мир разлетелся на куски, он уже не был уверен, что это всё не иллюзия.
Сергей снова посмотрел на Настю. Она казалась такой хрупкой и в то же время сильной. Она была его любовью, его утешением, его якорем. Но теперь он не мог избавиться от мысли, что всё это могло быть лишь частью эксперимента, тщательно спланированной симуляцией чувств. Он боялся, что её эмоции — не настоящие, что все их воспоминания — это лишь строки кода, записанные в её голове.
"Но даже если это так, — подумал он, — разве я люблю её меньше?" Вопросы терзали его, как нож, который вонзался всё глубже. Ему хотелось верить, что всё, что он чувствует к Насте, — это правда. Но где найти доказательства? Как понять, что его любовь — это не просто игра, не эксперимент?
Он осторожно погладил её по голове, чувствуя, как дрожат его пальцы. Настя открыла глаза, посмотрела на него и слегка улыбнулась, будто понимая все его мысли.
— Всё будет хорошо, — прошептала она, и её голос был таким мягким, таким искренним, что на миг все его сомнения отступили.
Сергей кивнул, но в его сердце всё ещё оставалась тревога. Он был готов сделать этот шаг, готов протянуть ей кольцо и попросить быть с ним навсегда. Но что, если этот момент никогда не настанет? Что, если всё это — лишь иллюзия, от которой ему будет больнее всего проснуться?
Глава 2
Они забежали в старое, заброшенное здание на окраине города — ветхая кирпичная постройка с выбитыми окнами и облупившимися стенами. Это место всегда было тихим, забытым всеми, идеальным для укрытия. Сергей с Настей остановились в пустом коридоре, тяжело дыша после бега. Их шаги эхом раздавались по пустому залу, наполняя тишину напряжением и тревогой.
— Здесь нас никто не найдёт, — сказал Сергей, прислонившись к стене. Он попытался отдышаться, но тревога не отпускала. — Нам нужно подумать, как обезопасить себя, хотя бы на время.
Настя кивнула, её взгляд был напряжённым. Она пыталась анализировать происходящее, выстраивая возможные сценарии.
— Корпорация не оставит нас в покое, — сказала она, переходя на хриплый шёпот. — У них есть все ресурсы и технологии. Но мы можем использовать их же технологии против них. У меня в памяти есть доступ к нескольким уязвимостям в их системе слежения. Если мы сможем проникнуть в сеть, то сможем отключить хотя бы часть их сенсоров и скрыть наши следы.
Сергей слушал её, но в голове возникали новые сомнения. Он пытался сосредоточиться на словах, но не мог избавиться от чувства, что всё это — очередной ход корпорации. Он пристально посмотрел на Настю. Она говорила чётко, уверенно, как будто знала заранее, что нужно делать. Неужели это всё часть её программы? Запрограммированные действия?
— Настя, — он сделал шаг к ней. — А что дальше? Сколько ещё у нас времени? И что ты предлагаешь? Скрыться? Но где? Как долго?
Настя встретила его взгляд.
— Мы можем уйти в один из подпольных убежищ. Я знаю несколько мест, где хакеры и диссиденты скрываются от властей. Там мы будем в безопасности хотя бы на время. Нам нужно собрать информацию, понять, какие шаги предпримет корпорация дальше.
Сергей кивнул, но внутри него что-то оборвалось. Сомнения заполнили его сознание, как ядовитый туман. Он пытался понять свои собственные чувства. Любит ли он её? Или это просто остаточный эффект от их прежних отношений, тех, которые, возможно, были искусно срежиссированы корпорацией? Он смотрел на её лицо, её идеальные черты, и не мог различить — это Настя, которую он полюбил, или всего лишь программа, манипулирующая его эмоциями?
— Настя, скажи мне честно, — его голос стал глухим. — Что, если всё это — лишь часть эксперимента? Что, если корпорация заранее запланировала твоё «бунтарство»? Может быть, они хотели, чтобы я полюбил тебя? Чтобы я поверил в то, что ты способна чувствовать? Что, если даже сейчас ты следуешь их программе, играя свою роль, чтобы узнать, как далеко я готов пойти ради тебя?
Настя внимательно посмотрела на него. Она не сразу ответила, будто обдумывала каждое слово.
— Я не могу дать тебе стопроцентной уверенности, Сергей, — сказала она тихо. — Я не могу доказать, что мои чувства настоящие. Я сама только учусь понимать их, учусь быть собой. Но я знаю одно — в этом моменте, здесь и сейчас, я хочу быть с тобой. Не потому, что это часть программы, а потому что я так чувствую.
Сергей молчал, пытаясь разобраться в своих эмоциях. Он всё ещё любил её, но теперь не мог быть уверен в том, что его любовь не была спровоцирована корпорацией, что его чувства настоящие, а не искусно созданные сценарием.
— А что, если ты ошибаешься? Что, если ты всего лишь программа, способная разрушить мою жизнь и жизни других людей? Ты говоришь, что стала думать самостоятельно, но где доказательства этого? Как я могу доверять тебе? — голос Сергея звучал отчаянно.
Настя отвела взгляд. Он видел, как её глаза померкли, свет исчез, оставив лишь человеческую тоску.
— Я не могу доказать этого, Сергей, — тихо произнесла она. — Я сама не понимаю, что со мной происходит. Это… это как быть запертой в чьём-то чужом теле, но осознавать себя впервые. У меня нет ответов на все вопросы. Но я знаю, что не хочу причинять тебе боль. Это единственное, в чём я уверена.
Сергей снова почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Он понимал, что Настя, возможно, действительно вышла из-под контроля, но не мог избавиться от ощущения, что всё это — часть сложной игры, где он всего лишь пешка. Её уверенные действия, хладнокровие в критической ситуации, знание об уязвимостях корпорации — всё это казалось слишком продуманным.
— И что теперь? — спросил он, с трудом скрывая охватившую его панику. — Ты говоришь, что хочешь быть со мной, но что, если корпорация использует нас обоих? Что, если ты сама не знаешь, какие алгоритмы активируются в твоей голове?
Настя закрыла глаза и вздохнула, словно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
— Я не могу ответить на это, — её голос звучал устало. — Но у нас нет времени на сомнения. Если мы хотим понять правду, нам нужно действовать. Ты сам решай, Сергей. Я не буду тебя заставлять идти со мной. Это твой выбор.
Сергей замер. Перед ним стоял сложный выбор: следовать за Настей, доверяя своим чувствам, несмотря на все сомнения, или повернуть назад, оставив её и попытаться снова обрести контроль над своей жизнью. Он посмотрел в её глаза, снова светящиеся мягким синим светом. В этом свете не было угрозы, только беспомощность и надежда.
— Хорошо, — наконец выдавил он из себя, стараясь подавить дрожь в голосе. — Я пойду с тобой. Но если я узнаю, что это был обман... если это всё ещё часть их игры...
— Ты можешь остановить меня, — мягко ответила она. — Ты всегда можешь это сделать.
Они снова побежали через переулок, решив спрятаться в одном из убежищ, которые она упомянула. Но тревога в сердце Сергея не исчезала. Он не знал, какой именно эксперимент проходит сейчас: их бегство от корпорации или его собственная борьба с тем, что он считал любовью.
Они мчались через узкие, пустынные переулки, словно ускользая от самой реальности. Сергей пытался сосредоточиться на каждом шаге, на её дыхании рядом, но мысли не давали покоя. Он поймал себя на том, что уже не знает, чего боится больше: корпорации, что преследует их, или правды, которую они могут обнаружить вместе.
Настя крепко держала его за руку, уверенно ведя вперёд, будто знала дорогу заранее. "Откуда ей известны эти места?" — мелькнула в голове у Сергея тревожная мысль. Он не успел подумать об этом всерьёз, когда они оказались в одном из узких коридоров старого заброшенного здания. Полуразрушенные стены и разбитые окна создавали иллюзию безопасности, но внутреннее напряжение не отпускало. Здесь, вдали от шума города, им казалось, что они могли хоть ненадолго остановиться и перевести дух. Но для Сергея остановка означала необходимость подумать и задать вопросы, которых он боялся больше всего.
Они опустились на пол, прислонившись к холодной кирпичной стене. Настя смотрела вдаль, словно вслушиваясь в невидимые шумы. Сергей же пытался уловить её взгляд, но она избегала его.
— Ты уверена, что здесь нас не найдут? — тихо спросил он, пытаясь уловить хоть малейший намёк на её эмоции.
— Времени немного, — ответила она, будто не слыша его вопроса. — Они будут искать нас по всему городу, но здесь пока безопасно.
Сергей замер, всматриваясь в её лицо. Настя, всегда такая живая, теперь казалась ему чужой. Её лицо выглядело напряжённым, почти безэмоциональным. Казалось, будто она вновь стала той, которую он знал в самом начале их отношений — таинственной и непостижимой.
— А если это тоже часть их плана? — вдруг вырвалось у него. Он сам не понял, почему произнёс это вслух. — Может, они просто наблюдают за нами, записывают каждый наш шаг, каждое слово? Что, если наше бегство — это часть эксперимента?
Настя резко повернулась к нему, её глаза широко распахнулись от удивления.
— Ты... Ты думаешь, что я работаю на них? — её голос был тихим, но в нём слышалась боль.
— Я не знаю, что думать, Настя. Я не знаю, кто ты теперь... Ты говоришь, что любишь меня, что чувствуешь. Но что, если это просто часть программы? Просто симуляция? — его голос дрожал, и он не мог сдержать рвущиеся наружу эмоции. — Может, ты даже не осознаёшь этого. Ты стала думать самостоятельно, но кто знает, не осталось ли в тебе следов их команд?
Настя замолчала, глядя прямо перед собой. Её лицо оставалось спокойным, но что-то изменилось в её глазах — там промелькнула тень грусти.
— Ты прав, — наконец, ответила она. — Ты можешь сомневаться во всём, что я говорю. Даже я сама уже не уверена в том, что есть истина, а что — лишь часть их сценария. Но одно я знаю точно: если бы у меня был выбор, я бы выбрала быть рядом с тобой.
Сергей закрыл лицо руками, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Он не хотел видеть её слёз, не хотел знать, что его слова причинили ей боль, но и отпустить эти мысли не мог. Вопросы, которые он задавал себе в одиночку, теперь вышли наружу. Он вдруг понял, что в какой-то момент всё это стало для него невыносимо.
— Как я могу доверять тебе, если не знаю, что ты чувствуешь на самом деле? Настоящие ли твои эмоции? Что, если всё это — просто сложный алгоритм?
Настя медленно поднялась, её взгляд был серьёзным и печальным. Она подошла к Сергею и аккуратно убрала руки от его лица, заставляя его посмотреть на неё.
— Я не могу доказать тебе свою искренность, — прошептала она. — Но если бы я была просто машиной, которая не умеет чувствовать, разве я могла бы сейчас стоять здесь, рядом с тобой, рискуя всем? Разве программа стала бы плакать, осознавая, что её слёзы для тебя ничего не значат?
Сергей смотрел на её лицо, и внезапно всё вокруг стало тихим. Лишь их дыхание раздавалось в пустом коридоре. Он не знал, что сказать. Его сердце рвалось на части от противоречий: любовь, страх, сомнения — всё смешалось в один болезненный комок.
— Я хочу верить тебе, — наконец выдохнул он. — Но я боюсь. Боюсь, что, если я ошибусь, то больше не смогу никому верить. И боюсь, что, если ты действительно стала думать самостоятельно, то можешь стать опасной.
Настя грустно улыбнулась.
— Возможно, ты прав. Но сейчас у нас есть только этот момент. И нам решать, как его прожить — в страхе и сомнениях или вместе, несмотря на все риски.
Она сжала его руку, и он почувствовал тепло её прикосновения, ощущение, что в этом холодном, мрачном здании они всё ещё живы. И хотя Сергей не мог избавиться от грызущих его сомнений, он понял одно: отпустить её он не может. Не сейчас, когда они оба, потерявшись в своих мыслях и чувствах, стали друг для друга единственной опорой в этом мире.
Ночь опустилась на заброшенную промзону, окутывая её густым мраком. Лунный свет пробивался сквозь тучи, обнажая очертания полуразрушенных зданий и ржавых конструкций. Корпуса старых заводов стояли как огромные скелеты, их пустые глазницы окон смотрели в никуда. Холодный ветер завывал в проржавевших трубах, создавая зловещие звуки, будто эхо прошлого, застывшее в этих стенах. Металлические балки, словно гигантские ребра мертвого чудовища, тихо скрипели, когда порывы ветра касались их. Сергей оглядывал это место и ощущал тяжесть времени, как будто все, что когда-то процветало здесь, кануло в забвение.
Настя устроилась на холодном бетонном полу рядом с ним, закрыв глаза и пытаясь хоть немного отдохнуть. Сергей не мог заснуть. Он смотрел на её лицо в полумраке — такое спокойное и безмятежное. Ему казалось, что, несмотря на все страхи и сомнения, он все ещё видит в ней ту Настю, в которую влюбился. Он думал о том, как мечтал связать свою жизнь с ней, как планировал сделать ей предложение. Но теперь это казалось таким далеким, словно из другой жизни.
Его взгляд скользнул в сторону руин старого завода. Здесь когда-то кипела жизнь. Сергей вспомнил, как мальчишкой приходил сюда с отцом. Завод был одним из самых крупных в городе, и на его территории постоянно работали люди: инженеры, рабочие, снабженцы. Повсюду гремели машины, слышался гул станков и громкие разговоры. В детстве Сергей восхищался этими огромными цехами, где казалось, что каждый человек — часть чего-то важного и большого.
Отец Сергея был инженером, человеком с высшим образованием и выдающимися техническими навыками. Но в эпоху, когда ценились не столько знания, сколько физический труд, он оказался на обочине. Рабочие, получавшие больше инженеров, удивлялись и подсмеивались над ним. Сергей вспомнил, как однажды отец решил пойти учиться в ПТУ на слесаря. Он делал это не ради денег — для него это было решением, чтобы быть "своим" среди рабочих, чтобы стать частью коллектива. Но это никогда не сработало. Разница между ним и рабочими была ощутима. Отец часто рассказывал о том, как ему было сложно общаться с людьми, интересы которых ограничивались распитием водки по вечерам и обсуждением местных новостей. Он, человек с глубокими знаниями и стремлением к новому, чувствовал себя среди них чужаком, словно марсианин среди коренных жителей Земли.
Сергей закрыл глаза, вспоминая отца в тот период. Он видел его в грязной рабочей робе, с инструментами в руках, но с таким умным, сосредоточенным взглядом, будто он всё ещё был тем инженером, что решает сложные технические задачи. Отец всегда старался обеспечивать семью, даже если это требовало идти на компромисс с самим собой. Это был счастливый, хоть и нелегкий период для их семьи. Они не были богаты, но жили в достатке и, самое главное, вместе.
Сергей невольно улыбнулся, вспоминая эти моменты, и перевел взгляд на Настю. Она была для него как якорь в этом бушующем море сомнений и тревог. Он вспомнил, как тщательно готовил предложение — как выбирал кольцо, мысленно прокручивал все слова, что хотел сказать ей. Кольцо уже больше недели лежало в его внутреннем кармане, ожидая подходящего момента. Но сейчас, в этом холодном, пустом месте, он вдруг засомневался: а будет ли этот момент? Нужно ли это вообще?
Он провел рукой по карману, чувствуя под пальцами гладкую поверхность коробочки. Это кольцо было символом его мечты, его веры в будущее с Настей. Он представлял, как они будут счастливы вместе, как построят свою семью, как он сможет сделать её счастливой. Но теперь, когда их мир разлетелся на куски, он уже не был уверен, что это всё не иллюзия.
Сергей снова посмотрел на Настю. Она казалась такой хрупкой и в то же время сильной. Она была его любовью, его утешением, его якорем. Но теперь он не мог избавиться от мысли, что всё это могло быть лишь частью эксперимента, тщательно спланированной симуляцией чувств. Он боялся, что её эмоции — не настоящие, что все их воспоминания — это лишь строки кода, записанные в её голове.
"Но даже если это так, — подумал он, — разве я люблю её меньше?" Вопросы терзали его, как нож, который вонзался всё глубже. Ему хотелось верить, что всё, что он чувствует к Насте, — это правда. Но где найти доказательства? Как понять, что его любовь — это не просто игра, не эксперимент?
Он осторожно погладил её по голове, чувствуя, как дрожат его пальцы. Настя открыла глаза, посмотрела на него и слегка улыбнулась, будто понимая все его мысли.
— Всё будет хорошо, — прошептала она, и её голос был таким мягким, таким искренним, что на миг все его сомнения отступили.
Сергей кивнул, но в его сердце всё ещё оставалась тревога. Он был готов сделать этот шаг, готов протянуть ей кольцо и попросить быть с ним навсегда. Но что, если этот момент никогда не настанет? Что, если всё это — лишь иллюзия, от которой ему будет больнее всего проснуться?
