Ключ с лязгом провернулся, пожилая женщина толкнула обитую дерматином дверь, приглашая войти в комнату нового жильца. Игорь шагнул было внутрь, но его остановил растрёпанный мужичок, выскочивший из комнаты напротив.
— Беги отсюда, парень, — хрипло сказал он, дыша перегаром, и удержал Игоря за плечо. — Если ты не понравишься дому, жизнь твоя превратится в ад.
— Если понравишься — тоже ничего хорошего, — бросила пробегающая по коридору девушка.
— Проходите, — поторопила Игоря женщина и скинула руку пьяницы с плеча парня.
Жилище было убогое, но иного от коммунальной квартиры с ерундовой арендой платой Игорь и не ждал. Перекантуется недельку-другую, потом видно будет.
— Что они имели в виду, Валентина Трофимовна? — Игорь поставил сумку с вещами в угол.
— Болтают почём зря. Устраивайтесь. Ванная и туалет в конце коридора.
— А сколько всего жильцов? – Игорь представил, как с утра в санузел выстраивается очередь.
— Четверо. Ты пятый.
— Не могу я смотреть, как ты парня гробишь, Трофимовна! — в комнату ворвался всё тот же мужичок и закашлялся, как будто поперхнувшись.
— Виктор Степанович, — женщина спокойно его представила.
— Игорь, — молодой человек протянул руку для приветствия.
— Слышь, Игорёк! — сосед наконец откашлялся и доверительно шепнул:
— Не подписывай бумаги.
— Он уже подписал, — сказала Валентина Трофимовна вышла из комнаты.
— Ох, ты ж! — всплеснул руками Виктор Степанович с видом, как будто произошло непоправимое, и тоже вышел.
* * *
Закинув на плечо полотенце, с зубной щёткой в руках, Игорь остановился перед закрытой дверью ванной комнаты. Ждать ему не пришлось, оттуда выпорхнула знакомая девушка в трикотажном топе и коротких пижамных шортах.
— Доброе утро! — улыбнулась она. — Меня Людой зовут, твоё имя я знаю. Как ночь прошла?
— Спал, как младенец, — признался он.
— Это хорошо! — кивнула Люда, потом чуть задумалась. — Или плохо.
— Почему плохо? — насторожился Игорь и посторонился: в ванную решительно направлялась грузная женщина, одетая в махровый халат.
— Тут очередь, Анфиса Павловна! — Люда преградила дорогу, но та молча отодвинула девушку и скрылась в ванной.
— Хамло! — крикнула Люда, но за дверью уже лилась вода. — Она сейчас засядет там минут на сорок. Ты торопишься?
— Люська! — оклик Виктора Степановича помешал Игорю ответить. — Плохо мне, мочи нет!
Он шёл, шатаясь, держался за стену.
— Языком меньше трепать надо, — буркнула невесть откуда появившаяся Валентина Трофимовна.
Ни о чём не спрашивая, Люда взяла Виктора Степановича под руку и повела к нему в комнату.
— Только не туда! — взмолился он. — Давай к тебе.
Игорь подхватил его с другой стороны, они с Людой практически внесли мужчину в шикарно обставленный просторный будуар, усадили в мягкое кресло. Люда подала бутылку с минеральной водой, Виктор Степанович открутил крышку, сделал несколько глотков и выплюнул жидкость на ковёр.
— Самогон! — трясущимися руками протянул бутылку Игорю.
Тот принюхался к содержимому и даже отпил из горлышка, вынес заключение:
— Обычная вода, с газом.
— Ну, всё, Степаныч, — вздохнула Люда. — Теперь неделю тебе жизни не будет.
— У меня жизни не стало с тех пор, как я тут поселился! — он тяжело поднялся с кресла. — Дом меня изведёт. И тебя накажет за... сочувствие.
— Пока не уйду на работу, он тебя не тронет, выспишься хоть здесь, у меня. Майка почему такая грязная? Тошнило тебя что ли?
Люда попыталась стянуть с соседа майку, Игорь вышел.
Вечером, возвращаясь с работы, Игорь заметил, как Люда, вся при параде, садится в такси. Игорь проводил удаляющийся автомобиль взглядом, затем пошёл домой.
— Проститутка! — прокомментировала через открытое окно женщина, занявшая с утра ванную комнату.
Игорь оставил её сообщение без комментариев.
В тот вечер он не встретил в доме ни одной живой души. Приготовил нехитрый ужин, поел, направился спать. Остановился возле двери в обитель Виктора Степановича, из чистого человеколюбия решил проверить, всё ли с ним в порядке, прислушался. Тишина. Приоткрыв дверь, протиснулся внутрь, позвал по имени соседа, тот не отозвался. Парень нашарил выключатель, пространство озарилось тусклым жёлтым светом.
Это была жалкая конура: отошедшие от стен обои были заляпаны дочерна, вместо кровати стояла раскладушка с жиденьким матрасом, из подушки торчали перья, постельного белья не было. Повсюду ползали тараканы, на обшарпанном столе была бутылка дешёвой водки и давно не мытый гранёный стакан. На раскладушке сидел Виктор Степанович и раскачивался из стороны в сторону. Он закрывал уши руками и едва слышно постанывал.
Внезапно на Игоря обрушились звуки пьяного застолья: звенели бокалы, звучали тосты, доносились бранные слова, песни. Но в помещении никого, кроме них с хозяином не было.
— Что происходит? — обеспокоенно спросил Игорь.
— Дом! — ответил мужчина и откинулся на подушку. — Иди к себе, нечего тебе тут делать.
* * *
— Я расскажу тебе, что происходит, — Люда подала Игорю кофе. — Видишь цветы? — на тумбочке в вазе красовался шикарный букет. — Они не вянут. В комнате нет ни пылинки, хотя я неряха.
— Цветы чем-то обработаны. А про неряху — не верю, здесь идеальная чистота. Не то, что у Степаныча.
— Это место меня любит, — Люда налила кофе и себе, — поэтому заботится обо мне. А его терпеть не может. Думаешь, мы не пытались навести там порядок? Да много раз с тряпками там ползали! Анфиска для дома — любимая игрушка, ему нравится сводить её с ума. Прошла неделя с тех пор, как ты поселился тут, и, кажется, дому ты нравишься.
— Это хорошо или плохо?
— Скорее хорошо, но не так уж важно, он не отпустит тебя в любом случае. Я пыталась уйти, но каждый раз, когда я переезжала, случалось что-то плохое. Я танцовщицей в клубе работаю, и как только дом в первый раз покинула, клуб сгорел, а с ним и мужчина любимый, он охранником там работал. Второй раз я ногу сломала, серьёзно, со смещением. Осложнение началось, грозили ампутацией. После возвращения быстро восстановилась. Больше не испытываю судьбу.
— Почему Степаныч-то не уйдёт?
— Он выйти не может.
— Как это?
— В прямом смысле, он заточён в этих стенах, встанет на порог и шагнуть на улицу не в состоянии, как стекло перед ним пуленепробиваемое. Анфиска сама не уходит. У неё сначала муж умер от болезни, а потом дочка погибла. Много лет назад дело было, под машину попала. Уж не знаю, как она тут оказалась, она не особо болтливая, но ей хорошо, ей кажется, что дочка живая. Когда дом сердится, то отбирает ребёнка, у Анфиски тогда едет крыша, она ходит по коридорам и зовёт так грустно-грустно: "Оля, Олечка!"
Игорь нахмурился:
— А хозяйка?
— Валентина Трофимовна? Она вроде коменданта и вербовщика, у неё с домом нейтралитет. А хозяин... Чёрт его знает, есть ли он вообще.
— Если дому не нравится Степаныч, почему он его не отпустит?
— Дом не может существовать без жильцов, ему нужно взаимодействие: любить, ненавидеть, над кем-то издеваться.
— А есть ли те, кому удалось вырваться? — задумчиво спросил Игорь.
— Конечно! На кладбище. Наиграется, выжмет все соки, потеряет интерес и адьё!
— И ты смирилась?
— Я же сказала! — с раздражением произнесла Люда. — Если я ухожу, моя жизнь рушится. Карьера складывается только тогда, когда я веду себя хорошо. Семью я всё равно завести не могу, дом не принимает моих избранников, а меня к ним не отпускает.
С этими словами, как будто что-то поняв, Люда оценивающе посмотрела на Игоря.
* * *
Виктор Степанович висел в петле. Один тапок слетел с его ноги, под телом растеклась жёлтая лужа.
— Опять нового жильца искать, — вздохнула Валентина Трофимовна и полезла размещать объявление о сдаче комнаты.
— Беги отсюда, парень, — хрипло сказал он, дыша перегаром, и удержал Игоря за плечо. — Если ты не понравишься дому, жизнь твоя превратится в ад.
— Если понравишься — тоже ничего хорошего, — бросила пробегающая по коридору девушка.
— Проходите, — поторопила Игоря женщина и скинула руку пьяницы с плеча парня.
Жилище было убогое, но иного от коммунальной квартиры с ерундовой арендой платой Игорь и не ждал. Перекантуется недельку-другую, потом видно будет.
— Что они имели в виду, Валентина Трофимовна? — Игорь поставил сумку с вещами в угол.
— Болтают почём зря. Устраивайтесь. Ванная и туалет в конце коридора.
— А сколько всего жильцов? – Игорь представил, как с утра в санузел выстраивается очередь.
— Четверо. Ты пятый.
— Не могу я смотреть, как ты парня гробишь, Трофимовна! — в комнату ворвался всё тот же мужичок и закашлялся, как будто поперхнувшись.
— Виктор Степанович, — женщина спокойно его представила.
— Игорь, — молодой человек протянул руку для приветствия.
— Слышь, Игорёк! — сосед наконец откашлялся и доверительно шепнул:
— Не подписывай бумаги.
— Он уже подписал, — сказала Валентина Трофимовна вышла из комнаты.
— Ох, ты ж! — всплеснул руками Виктор Степанович с видом, как будто произошло непоправимое, и тоже вышел.
* * *
Закинув на плечо полотенце, с зубной щёткой в руках, Игорь остановился перед закрытой дверью ванной комнаты. Ждать ему не пришлось, оттуда выпорхнула знакомая девушка в трикотажном топе и коротких пижамных шортах.
— Доброе утро! — улыбнулась она. — Меня Людой зовут, твоё имя я знаю. Как ночь прошла?
— Спал, как младенец, — признался он.
— Это хорошо! — кивнула Люда, потом чуть задумалась. — Или плохо.
— Почему плохо? — насторожился Игорь и посторонился: в ванную решительно направлялась грузная женщина, одетая в махровый халат.
— Тут очередь, Анфиса Павловна! — Люда преградила дорогу, но та молча отодвинула девушку и скрылась в ванной.
— Хамло! — крикнула Люда, но за дверью уже лилась вода. — Она сейчас засядет там минут на сорок. Ты торопишься?
— Люська! — оклик Виктора Степановича помешал Игорю ответить. — Плохо мне, мочи нет!
Он шёл, шатаясь, держался за стену.
— Языком меньше трепать надо, — буркнула невесть откуда появившаяся Валентина Трофимовна.
Ни о чём не спрашивая, Люда взяла Виктора Степановича под руку и повела к нему в комнату.
— Только не туда! — взмолился он. — Давай к тебе.
Игорь подхватил его с другой стороны, они с Людой практически внесли мужчину в шикарно обставленный просторный будуар, усадили в мягкое кресло. Люда подала бутылку с минеральной водой, Виктор Степанович открутил крышку, сделал несколько глотков и выплюнул жидкость на ковёр.
— Самогон! — трясущимися руками протянул бутылку Игорю.
Тот принюхался к содержимому и даже отпил из горлышка, вынес заключение:
— Обычная вода, с газом.
— Ну, всё, Степаныч, — вздохнула Люда. — Теперь неделю тебе жизни не будет.
— У меня жизни не стало с тех пор, как я тут поселился! — он тяжело поднялся с кресла. — Дом меня изведёт. И тебя накажет за... сочувствие.
— Пока не уйду на работу, он тебя не тронет, выспишься хоть здесь, у меня. Майка почему такая грязная? Тошнило тебя что ли?
Люда попыталась стянуть с соседа майку, Игорь вышел.
Вечером, возвращаясь с работы, Игорь заметил, как Люда, вся при параде, садится в такси. Игорь проводил удаляющийся автомобиль взглядом, затем пошёл домой.
— Проститутка! — прокомментировала через открытое окно женщина, занявшая с утра ванную комнату.
Игорь оставил её сообщение без комментариев.
В тот вечер он не встретил в доме ни одной живой души. Приготовил нехитрый ужин, поел, направился спать. Остановился возле двери в обитель Виктора Степановича, из чистого человеколюбия решил проверить, всё ли с ним в порядке, прислушался. Тишина. Приоткрыв дверь, протиснулся внутрь, позвал по имени соседа, тот не отозвался. Парень нашарил выключатель, пространство озарилось тусклым жёлтым светом.
Это была жалкая конура: отошедшие от стен обои были заляпаны дочерна, вместо кровати стояла раскладушка с жиденьким матрасом, из подушки торчали перья, постельного белья не было. Повсюду ползали тараканы, на обшарпанном столе была бутылка дешёвой водки и давно не мытый гранёный стакан. На раскладушке сидел Виктор Степанович и раскачивался из стороны в сторону. Он закрывал уши руками и едва слышно постанывал.
Внезапно на Игоря обрушились звуки пьяного застолья: звенели бокалы, звучали тосты, доносились бранные слова, песни. Но в помещении никого, кроме них с хозяином не было.
— Что происходит? — обеспокоенно спросил Игорь.
— Дом! — ответил мужчина и откинулся на подушку. — Иди к себе, нечего тебе тут делать.
* * *
— Я расскажу тебе, что происходит, — Люда подала Игорю кофе. — Видишь цветы? — на тумбочке в вазе красовался шикарный букет. — Они не вянут. В комнате нет ни пылинки, хотя я неряха.
— Цветы чем-то обработаны. А про неряху — не верю, здесь идеальная чистота. Не то, что у Степаныча.
— Это место меня любит, — Люда налила кофе и себе, — поэтому заботится обо мне. А его терпеть не может. Думаешь, мы не пытались навести там порядок? Да много раз с тряпками там ползали! Анфиска для дома — любимая игрушка, ему нравится сводить её с ума. Прошла неделя с тех пор, как ты поселился тут, и, кажется, дому ты нравишься.
— Это хорошо или плохо?
— Скорее хорошо, но не так уж важно, он не отпустит тебя в любом случае. Я пыталась уйти, но каждый раз, когда я переезжала, случалось что-то плохое. Я танцовщицей в клубе работаю, и как только дом в первый раз покинула, клуб сгорел, а с ним и мужчина любимый, он охранником там работал. Второй раз я ногу сломала, серьёзно, со смещением. Осложнение началось, грозили ампутацией. После возвращения быстро восстановилась. Больше не испытываю судьбу.
— Почему Степаныч-то не уйдёт?
— Он выйти не может.
— Как это?
— В прямом смысле, он заточён в этих стенах, встанет на порог и шагнуть на улицу не в состоянии, как стекло перед ним пуленепробиваемое. Анфиска сама не уходит. У неё сначала муж умер от болезни, а потом дочка погибла. Много лет назад дело было, под машину попала. Уж не знаю, как она тут оказалась, она не особо болтливая, но ей хорошо, ей кажется, что дочка живая. Когда дом сердится, то отбирает ребёнка, у Анфиски тогда едет крыша, она ходит по коридорам и зовёт так грустно-грустно: "Оля, Олечка!"
Игорь нахмурился:
— А хозяйка?
— Валентина Трофимовна? Она вроде коменданта и вербовщика, у неё с домом нейтралитет. А хозяин... Чёрт его знает, есть ли он вообще.
— Если дому не нравится Степаныч, почему он его не отпустит?
— Дом не может существовать без жильцов, ему нужно взаимодействие: любить, ненавидеть, над кем-то издеваться.
— А есть ли те, кому удалось вырваться? — задумчиво спросил Игорь.
— Конечно! На кладбище. Наиграется, выжмет все соки, потеряет интерес и адьё!
— И ты смирилась?
— Я же сказала! — с раздражением произнесла Люда. — Если я ухожу, моя жизнь рушится. Карьера складывается только тогда, когда я веду себя хорошо. Семью я всё равно завести не могу, дом не принимает моих избранников, а меня к ним не отпускает.
С этими словами, как будто что-то поняв, Люда оценивающе посмотрела на Игоря.
* * *
Виктор Степанович висел в петле. Один тапок слетел с его ноги, под телом растеклась жёлтая лужа.
— Опять нового жильца искать, — вздохнула Валентина Трофимовна и полезла размещать объявление о сдаче комнаты.
