ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА 1. ШКОЛА МАГИЧЕСКИХ ИСКУССТВ
Ученье – свет, а неученых – тьма!
Больная тема для Ученого Совета Академии Высшей Магии
Все было не так.
Слишком темно. От факелов в отделанных золотом креплениях, больше чадящих, чем дающих свет, толку мало.
Слишком сыро. Стены сочатся влагой, и роскошный ковер под ногами медленно вбирает ее, не давая ни тепла, ни уюта.
И кресло каменное, жесткое, неудобное, даром что величественное и красивое.
А платье, черное, закрытое, и вовсе на доспехи похоже, сковывает, не дает устало опустить плечи, вдохнуть полной грудью...
И все лишь для того, чтобы ни на единый миг не забывать о случившемся когда-то. Чтобы ненависть, живущая в сердце, разгоралась все ярче и ярче.
Хотя он сказал однажды, что у нее нет сердца. Если бы!.. И камень подлокотников страдальчески скрипит под нервно сжимающимися тонкими пальцами.
Их было трое. Бледных, храбрящихся изо всех сил, старающихся сохранить хотя бы видимость достоинства.
– Нам очень жаль, госпожа, – бормочет один, преклонив колено и вцепившись в висящий на поясе меч так, что костяшки пальцев побелели.
Глупец. Понимает ведь – бессильно здесь оружие.
– Жаль... – Ее голос сух и безжизнен, и мечник вжимает голову в плечи, предчувствуя беду.
– Ведьма оказалась гораздо опаснее, чем мы полагали.
Второй смельчак. Среднего роста, щуплый, жилистый, с острым носом и буйными кудрями цвета сумасшедшей осенней листвы.
– Она – берегиня, и ваше счастье, что она еще не вошла в силу. – Слова бесцветны, тихи и болезненно царапают горло. – Если б не это, она стерла бы вас с лица мира, даже не заметив... Но теперь мне придется исправлять ваши ошибки. Приведите эльфийку.
– Г-госпожа... – Наконец-то страх просачивается в голос рыжего, покрывает кожу белоснежной пудрой, придает его запаху особую пряную нотку. – Эльфийка... пропала. Вместе с вашей девчонкой. Вы же знаете...
– И вы до сих пор не нашли их?
– Госпожа... – Спокойный, ровный тон зажигает в глазах мечника ужас, ибо он прекрасно знает цену этого спокойствия. – Девочка умело скрывает следы, обнаружить ее невозможно, но ведь оно и понятно – учитывая, кто она. А эльфийка... Мы уже знаем, где искать. Вскоре мы приведем ее обратно! Клянусь... Мы...
Встать удается с трудом, но все слишком испуганы, чтобы это заметить. Один лишь взгляд – и мечник, схватившись за горло, корчится на полу. Мгновение – и тело его, иссохнув прямо на глазах, превращается в прах. И вот уже невесть откуда взявшийся ветер кружит его по пещере...
– Поймать. Привести. – Незачем повышать голос. Не в нем сила. – И найдите его. Где бы он ни был, найдите.
И рыжий, часто кивая, пятится к выходу, из последних сил сдерживаясь, чтобы не побежать.
Бег будит азарт погони... Но не сейчас. Сейчас хочется лишь прикрыть глаза и тяжело опуститься в кресло. С каждым днем становится все труднее, тело отказывается повиноваться... Нужно спешить, времени осталось не так много.
– Тебе действительно нужно именно это?
Бесстрастный голос заставил вздрогнуть и резко выпрямиться.
Третий, привычно закутанный в плащ с капюшоном, и не подумал подчиниться приказу.
– Не твое дело. – Злость прорывается, царапает еще сильнее, заставляет кривиться от боли.
– Ошибаешься, – лениво улыбается он. – Без меня тебе не удалось бы ничего... Не забыла?
– А ты? Ты не забыл, что я могу сделать с тобой? – Почти змеиное шипение. Почти непреодолимое желание избавиться от наглеца раз и навсегда.
А в ответ – лишь равнодушное хмыканье из-под капюшона.
– Хочешь испугать? Меня? Зря. Я не боюсь. Ни тебя, ни кого бы то ни было.
– Если предашь – узнаешь, что такое страх.
– Предам? Предам... Я служу лишь себе. А ты... С тобой мне просто по пути. К сожалению.
– Твоя семья всегда была верна мне.
– К сожалению, – усмехнувшись, повторяет он. – Именно потому я сейчас и с тобой... госпожа моя. Я родился... таким. Судьба, не так ли?
– Иди. – Выдохнуть, вновь прикрыть глаза, чтобы немного успокоиться. – Ты знаешь, где берегиня?
– Да... госпожа.
Сарказм и вызов. Как всегда.
– Тогда что ты делаешь здесь? Иди и уничтожь ее. Ты можешь. Если же...
– Только без угроз. Я все понял.
Взметнулись черные полы плаща, оставляя ее в полном одиночестве.
Из-под впившихся в ладонь ногтей брызнула кровь, но боль не отрезвила. До стены – пять шагов. Невыносимо трудных сейчас... И даже на то, чтобы провести ладонью по камням, понадобилось слишком много сил. Камни засияли, подернулись рябью, как потревоженная поверхность воды, и застыли зеркальной гладью. Но в ней отразилось не перекошенное от ненависти лицо, а удивленное, страдальчески белое, с изможденными глазами, в глубине которых все еще тлела надежда.
– Тебе ничего не изменить, – превозмогая слабость, бросила она отражению, и оно испуганно поблекло. – Как и вашей беспомощной берегине... Я добьюсь своего. Пусть лишь сейчас, через века... Тем слаще будет победа.
* * *
Мрачные сырые стены, писк и шебуршание крыс, тяжелые шлепки капель, падающих с каменного потолка на каменный же пол; железные обручи, сковывающие занемевшее и оттого уже не чувствительное к боли тело. Взгляд рассеянно блуждает по темной камере, избегая подниматься вверх, где в крепких, припаянных к потолку цепях застыли неестественно вывернутые кисти рук.
Пока не видишь – не веришь... А если не верить, то можно попытаться...
Запекшиеся губы через силу шепчут древние слова, вылетающие тяжело, вместе с кровью. Привычное движение пальцев... и боль. Дикая, разрывающая, как и тогда, когда тиски чужих жестоких рук выкручивали запястья.
...и темнота...
Нет, не сейчас, не здесь... не со мной?.. А с кем? И что это? И где это – здесь? И кто это – я? Можно ли ответить на эти вопросы? Лучше всего проснуться с криком, побежать к кому-нибудь, живому и спокойному...
Но как проснуться, если и не засыпала вовсе? И как можно видеть сон, если не спишь? А если это не сон, то... видение? Видение... видение средь бела дня, на пересечении четырех дорог, под сенью четырех четырехсотлетних дубов... И на поляне – четыре человека. Всего лишь. И в одном из них, разбуженное магической цифрой, рождается видение, ничего хорошего, как обычно, не предвещающее...
Почему число четыре – магическое? О, это просто. Достаточно вспомнить...
Четыре луча священного креста, знака Создателя; четыре стороны света, не дающие потеряться в необозримо широких просторах земли; четыре времени года, сменяющие друг друга от самого сотворения мира; четыре стихии, дарующие жизнь и силу всему сущему; четыре ступени мастерства, отделяющие несмышленого ученика от всесильного архимага...
* * *
– Вам скучно, госпожа Росная?
Щедро сдобренный иронией вопрос заставил меня окончательно проснуться. Правда, далеко не сразу я поняла, что обращаются ко мне: привыкла быть Луговой, и данная не наставницей, а родителями фамилия казалась чужой.
Калериана стояла, прислонившись к стволу кряжистого дуба. Соломенного цвета волнистые волосы обрамляли узкое лицо, опускаясь на плечи; голубые глаза с веселыми искорками смотрели внимательно и чуть недоверчиво.
– Ну что вы, госпожа наставница, – не осталась в долгу я, стряхивая неприятные узы то ли сна, то ли обморока. – Разве можно назвать попытки не уснуть с закрытыми глазами скучными? Сколько же для этого нужно фантазии!
– С меня и твоей довольно, – хмыкнула она. – Медитация не всем легко дается, но оно того стоит, поверь. – Магистр кивнула двум девушкам, сидящим рядом: – Отдыхайте, на сегодня занятия окончены.
Дождавшись, когда они послушно уйдут с окруженной хороводом дубов полянки, Калериана задумчиво сказала:
– А теперь давай решим, как нам с тобой быть дальше.
Я со вздохом кивнула и приготовилась слушать. Раз уж угораздило попасть сюда, нужно принимать условия игры...
* * *
Я знала, что после отмены Нитей Забвения будет непросто, но даже и предположить не могла, что все повернется именно так.
Респот ждал в Трехгранье. И, не дав отдохнуть с дороги, забрал в Мироград, где меня и скрутило – той же ночью. От усталости ли, или же от того, что до конца не восстановилась, – кто знает... Комната дотла выгорела. Меня же нашли лежащей на полу, живой и без единой царапинки, но явно не в себе.
Тогда-то в светлую голову наставника и пришла мысль, что мне нужно учиться контролю. И желательно не в шумном замке, а там, где будет уютно и спокойно. И где, само собой, за мной присмотрят... А попутно еще и продолжат потчевать знаниями, которых, по твердому убеждению наставника, много не бывает.
Так я и оказалась в Школе Магических Искусств, расположенной в живописном и умиротворяющем месте, на самой границе Росвенны и Берендеева Царства.
Школа, будучи гораздо меньше столичной Академии, славу себе снискала ничуть не худшую. Под нее отвели целый городок, пусть и маленький, но все же. В его центре, на главной площади, и возвышались здания самой Школы, а рядом расположились уютные домики для адептов. Кстати, последних не так уж и много: не более пяти-шести человек на каждом курсе. Если учесть, что курсов всего шесть, а факультетов и вовсе три – боевой, бытовой магии и целительства, – чересчур оживленным местом Школа не являлась.
Почему-то принято считать, что учиться в Академии – престижнее. Ну и стремятся больше в город, чем в полусельскую местность. А зря! Специалистов тут готовят отличных, потому как преподаватели – сплошь тертые практикой магистры, не понаслышке знающие, что такое опасность и как с нею справиться. И из этих стен выходят прекрасно подготовленные к реальной жизни маги, умеющие применять знания на практике, а не наивные адепты-выпускники, по уши напичканные теорией, но понятия не имеющие, что с ней делать дальше.
А возглавляла Школу Калериана Цветинская – самый молодой архимаг, которого я только видела. Она без вопросов приняла меня, зачислив на факультет боевой магии, и довольный Респот вздохнул с облегчением, а я с тоской подумала, что вот, опять – новый дом, новые люди, и ничего прежнего уже не осталось. С последним, впрочем, я погорячилась. В старом новом мире я по-прежнему была наследной княжной и невестой младшего медерского принца. Обручальное колечко и сейчас находилось при мне – висело на длинном кожаном шнурке, заправленное под одежду, дабы избежать лишних расспросов.
Но пожалеть себя не вышло – Калериана, выпроводив Респота, лично потащила меня на осмотр Городка, а потом – и моего домика, маленького, но двухэтажного, с резными балкончиками и лесенками, и изнутри, и снаружи похожего на безумно красивую деревянную игрушку. Напоенное солнцем дерево радушно приняло новую хозяйку – я почувствовала это, на мгновение, украдкой от магистра, прижавшись щекой к стене.
А ближе к полудню состоялось первое занятие, на котором я и умудрилась провалиться в полусон-полуявь.
– Отвергая часть себя, ты никогда не обретешь покой, – выдала Калериана, присаживаясь прямо на траву. Видимо, Респот был с нею чересчур откровенен... – Почему ты не можешь договориться с собой?
– Потому что та самая часть не вполне адекватна, – осторожно подбирая слова, начала я. – Иной раз, когда жизнь на ниточке висит, до нее не докричишься, а вот когда она совершенно не нужна, то пытается меня контролировать!
– Это потому, что вы все еще не являетесь единым целым, – задумчиво протянула Калериана. – Ты отвергаешь Светоч, он же старается сделать из тебя настоящую берегиню.
– Зря старается. Я не хочу, – буркнула я.
– Это от тебя не зависит, – покачала головой магистр. – Никто из нас не может свернуть с предназначенной дороги. У обережников всегда был свой, особый путь, непонятный простым людям. У них нет дома. Они просто не в состоянии в него вернуться. Для них дорога – единственная верная подруга, а магия – не что-то чуждое, изучаемое в школах и академиях, а воздух, коим они дышат. Они сами – магия. Им неведомо, что такое опустошенный резерв. Они – само могущество, для них нет пределов, они – Сила. Но их удел – одиночество...
– Нет! – вскричала я, вскакивая на ноги. – Я не хочу! Хватит уже дорог, бесконечных попыток понять себя; хватит разлуки с домом!.. Я никогда не обреку себя на одиночество, у меня есть друзья!
– Друзья? Пока что. Но у могущества нет друзей – его боятся. И нет любви – потому что ее боится оно само. Любовь ослабляет, делает душу уязвимой, а в итоге – убивает. Это плата за силу. Здесь уже ничего не изменишь, Ярослава. Ты – берегиня. Ты нужна миру, и ты должна позволить Светочу закончить ваше Единение, переплетение душ.
– Нет! Я сама выберу свою судьбу, сама решу, кем или чем мне быть! Я не хочу могущества; я слаба, временами беспомощна, но это – я! Я останусь собой!
– Время покажет, девочка. От судьбы не уйдешь...
– Нет, нет, нет!
– Яра! Яра, что с тобой?!
Я дернулась, как от пощечины, и... пришла в себя.
Я по-прежнему сидела на солнечной полянке, судорожно, до боли, сжав ладони. Из прокушенной губы текла тонкая струйка крови, из глаз – слезы. Надо мной склонилась встревоженная Калериана, не понимая, что со мной.
Не понимая? Так ведь она же сама только что буквально убивала меня словами приговора... Или?..
– Что случилось? – прохрипела я.
– Не знаю! Я сказала, что ты отвергаешь Светоч, а он этим недоволен, только и всего... А ты побелела, смотришь расширенными глазами куда-то вдаль, мотаешь головой, а на лице – такая мука... – прошептала она.
Я с трудом вдохнула, пытаясь успокоиться, и нашарила под рубахой горячий Светоч.
Понятно... Решил, что вправе так себя вести? Выворачивая душу наизнанку? Заставляя плакать от невыносимой боли? Предсказывая то, от чего я так хочу убежать?!
– Ярослава?
Я моргнула, перевела взгляд на Калериану и слабо улыбнулась:
– Кажется, от пассивных действий он перешел к активным... Говорит, что моя судьба – пыль дорог и одиночество...
– И что ты будешь делать?
– Мне нужно отдохнуть, – устало сказала я.
Магистр кивнула, и я, встав, с трудом пошагала прочь с полянки.
– Яра, постой... – негромко окликнула Калериана. – Ты же знаешь о пророчестве, которое твой отец так никому и не показал? – спросила она, и я кивнула. Похоже, о нем не знает только ленивый... – Ты задумывалась над тем, почему он так поступил? Твои родители считали, что твоя судьба – только в твоих руках. И что ты изначально свободна в выборе пути... Кто знает, возможно, они были правы. Они не хотели, чтобы что-то давило на тебя, вынуждая следовать определенной судьбе. А так...
– Так я еще могу с ней поспорить, – закончила я, понимая, что ничего иного просто не остается.
