Лучше амнезия, чем помутившийся разум. С амнезией, небось, в психушку не упекут. Или что в этом мире вместо нее? Нет, с одной стороны, неплохо бы разжиться информацией, сориентироваться, куда я попала и чем мне это грозит... С другой же – не представляю, как сказать правду. И какая будет на нее реакция. И не останусь ли я снова одна. Да, этот парень помог мне, но... Кто знает, что у него на уме? Могу ли я безоговорочно ему доверять? В лучшем случае сочтет сумасшедшей и сбежит... А меня сожрут бескрылые пернатые драконы и вряд ли подавятся.
– Пить хочешь?
Я хотела. И пить, и есть, и справить другие надобности. Странно, что вчера ничего не хотелось.
– Торговцы поят своих жертв особым отваром, временно отключающим естественные потребности организма, – ответил Йонто, когда я спросила об этой странности.
А что, хороший отвар, полезный. Выпил – и никаких проблем целый день.
– При частом употреблении приводит к тяжелым последствиям, – тут же разбил мои мечтания Йонто.
Пожалуй, обойдусь. До кустиков пробежаться не проблема, а поголодать даже полезно. И для фигуры, и для здоровья в целом.
– Пей сколько нужно, – сев рядом, протянул он флягу. – Здесь неподалеку ручей, еще наберу.
– Кто они вообще такие? Они похищают... магов? – Божечки, я и в самом деле произнесла это слово? На полном серьезе?
Я сделала глоток из фляги. Вода была прохладной и упоительно-сладкой, а о том, откуда именно она набрана и насколько богата микроорганизмами, лучше не думать.
– Не только. И назвать это похищением... Увы, так это не называют. Ты и правда не знаешь?
Я помотала головой.
– Существует закон, по которому все одаренные сразу же после пробуждения дара обязаны становиться на особый учет. Сильных ждет обучение и слава, – Йонто поморщился, выражая свое отношение к оной, – слабым же уготована иная участь. Им достается все тяжелое, вредное, выкачивающее силы и в итоге калечащее либо лишающее жизни. А потому те, кто могут, скрываются. Но в ночь Сверкающей они сами покидают укрытия – мало кто способен сопротивляться ее зову, – и тогда беглецов забирают торговцы. В остальное же время эти... хм, в остальное время они разыскивают и продают редкие магические штучки. Или существ. Или обычных людей... Совесть позволяет.
Йонто торговцев явно не выносил. И уже одним этим заслужил мою симпатию.
– Как ты попала к торговцам? – спросил он.
– Понятия не имею, – честно ответила я. – Дара у меня нет, я не сбегала и не пряталась... Они сами напали! Спросили, видела ли я сияющий шар. Да его же только слепой и не увидел бы! Надо было притвориться, что ничего не вижу...
– Ты видела Сверкающую?!
О, и он туда же! Чего в этой светящейся штуке особенного, раз все на нее так странно реагируют?
– Видела, – отодвинувшись на всякий случай, кивнула я и с опаской уточнила: – Ты же не собираешься из-за этого запихивать меня в мешок? Учти, живой не дамся!
– Видела, но утверждаешь, что не маг, – прищурился Йонто, и я еще немного подвинулась, размышляя, не пора ли бежать. Остановило понимание, что далеко все равно не убегу.
– Тот рогатый тоже сказал, что я не маг. Сыпанул в лицо пыль и был разочарован отсутствием эффекта. А еще надел эту штуку, – коснулась я ошейника. – Без нее я вообще ничего не понимаю...
С ней, впрочем, тоже, за исключением речи.
– Это канш. Такие надевают на хони, – пояснил Йонто.
Ну как пояснил... Даже с чудо-переводчиком смысл до меня не дошел!
– Что такое хони? – чувствуя себя полной дурой, спросила я.
– Мелкая полуразумная лесная нечисть. Безошибочно чуют клады, месторождения драгоценных камней. Вот только сказать не могут. Без этой штуки не могут. Охотники ловят хони, надевают на них канш и расспрашивают о сокровищах...
Я перехватила взгляд Йонто и сглотнула. Сдается, после эдаких вопросов рассказчики не выживают, а если и выживают, то не особо этому радуются...
– Собирайся, и так много времени потеряли, – велел Йонто, вставая. – Если хочешь умыться, ручей там, – махнул он в сторону тонких деревьев с серебряной корой и такими же листьями.
Умыться я тоже хотела, заодно и огляделась. При свете солнышка все казалось иным. Трава и в самом деле отливала синевой, а выглядывающие из нее крупные яркие цветы я никогда не видела даже на картинках. А еще... Искры не растаяли. Они стали прозрачными, точно капельки росы, и плотными, похожими на бусины. Не удержавшись, я набрала горсть, любуясь, пересыпала искорки из одной ладони в другую. Красиво. И выкидывать жалко... Спрятав добычу в карман безрукавки, я пошла дальше. Миновала серебряные деревья и спустилась по пологому склону в овраг.
Ручеек оказался чистым. На вид конечно же. Вода бежала по устилающим дно камешкам, прозрачная, холодная, бодрящая. Умывшись, я повернула было обратно, но тут услышала что-то странное. Тонкий писк, еле различимый за журчанием ручья. Показалось? Я застыла, прислушиваясь, и писк повторился. Жалобный, молящий, аж сердце кольнуло.
Перебраться через ручеек оказалось легко, я даже ноги не промочила. А вот дальше все обстояло гораздо сложнее. Писк доносился с крутого, практически отвесного склона, из зарослей ползучего растения, высокого, густого, с ярко-оранжевыми листьями. Даже учитывая многочисленные корни деревьев, выступающие из земли и буквально оплетающие склон, восхождение – с моей-то ловкостью и навыками – могло закончиться печально.
Но сдаваться просто так я не намеревалась. Наскребла остатки храбрости, вымела крохи разума, вцепилась в корень и только собралась подтянуться, как меня оттащили от склона.
– С ума сошла? – очень вежливо поинтересовался Йонто.
– Там кто-то плачет, – кивнула я на кустарник. – Кто-то...
– ...очень голодный и зубастый? – без тени улыбки предположил он. – Не боишься стать завтраком? При условии, что не сломаешь себе шею... Впрочем, одно другому не мешает. Многие существа не брезгуют и не совсем свежей пищей.
– Если бы там был кто-то зубастый и голодный, стал бы он ждать, когда я к нему приду? – возразила я. – Нет. Там кто-то маленький и очень несчастный. Пусти.
– Куда? Спасать будешь?
– Буду, – упрямо заявила я и вновь примерилась к облюбованному корню. Главное, крепче держаться, тогда, может, и доползу.
– Напомни, почему я взял тебя с собой? – задумчиво спросил Йонто.
– Не знаю, ты сам вернулся, я не звала, – пропыхтела я.
Ох... В последний раз подобные подвиги на уроках физкультуры проделывала. И не всегда они увенчивались успехом, ой не всегда...
– Это детеныш чентоля, – невозмутимо заявил Йонто, когда мне удалось-таки подтянуться. – Запутался в ветвях. Шансов выпутаться практически нет.
– Чей детеныш? Той самой штуки, что хотела меня съесть? – От такой новости я съехала вниз, чудом не ободрав ладони.
– Угу. Той самой. Не передумала спасать?
Вместо ответа я вновь схватилась за корень. А вот и не передумала. Конкретно этот малыш ничего плохого не сделал.
– Уйди, блаженная, – со вздохом оттеснил меня Йонто. – Я сам.
Спорить я не стала. Зачем обижать человека, от чистого сердца предлагающего помощь? Скромненько отошла и наблюдала, как легко парень взбирается на склон, как продирается сквозь ветки, оказавшиеся колючими, как вытаскивает из их переплетения нечто маленькое, белое, похожее на мохнатый колобок... И как этот колобок с писком взвивается в воздух, становясь раза в два больше, зависает над нами, а потом растворяется в безоблачном небе.
А небо у них тоже интересное. Бледно-фиолетовое...
Спускался Йонто не столь красиво. Запнулся обо что-то в зарослях и преодолел путь вниз чуть ли не кубарем. На меня, подскочившую к нему, он взирал очень даже неласково. Будто это я его туда лезть заставила! Правда, взгляды взглядами, а ни слова упрека в свой адрес я не услышала. Вот колючим кустам досталось, да... За дело досталось. Йонто весь исцарапался, кое-где даже одежда порвана оказалась.
– Отвернись, – бросил он, стягивая рубашку. – Эта дрянь ядовита.
– Зачем ты тогда туда полез? – повернувшись спиной, выдохнула я. В ответ раздался лишь плеск. Поможет ли? Если яд попал в кровь... – Ты теперь умрешь, да? – вырвалось у меня.
– Угу. Придется тебе копать могилку. И цветы на нее до конца жизни носить, – усмехнулся Йонто, и мне сразу полегчало – умирающие не язвят столь бодро. Не хотелось бы, чтобы он пострадал. Особенно из-за меня.
Каюсь, обернулась я раньше, чем позволили, и не пожалела. Всего-то хотела взглянуть, насколько серьезны повреждения, но увидела нечто такое, от чего позабыла о царапинах.
По рукам Йонто, от запястий и до плеч, вились татуировки. Геометрические фигуры, вязь непонятных символов, причудливые завитушки – все гармонично переплеталось, образуя единую завораживающую картинку. Которой мне, к величайшему сожалению, полюбоваться не позволили.
Рубашку Йонто надел прежде, чем вздох восхищения сорвался с моих губ. Шнуровку он затягивал уже под разочарованный стон.
– Что это? Почему прячешь? Дай взглянуть!
– Нет, – отрезал Йонто, проследил за моим взглядом, прилипшим к намокшим рукавам рубахи, и досадливо поморщился: – Ана, что ты делаешь?
Я тянула ручки к спрятанной от меня красоте, но заданный усталым тоном вопрос изрядно отрезвил, заставив убрать ладони за спину и сжать их в замок. Во избежание новых неловких ситуаций...
– Прости, – проворчала обиженно. – Мне очень понравились твои татуировки. Не знала, что ты столь трепетно к ним относишься.
Меня одарили очень странным взглядом. Будто пытались решить, правда я ненормальная или же прикидываюсь.
– Да откуда ты такая взялась? Ничего не знаешь, ничего не понимаешь... Почему?
– Это... просто... – пробормотала я растерянно, собираясь с мыслями.
Просто я из другого мира. Или же этот мир всего лишь в моей голове, сильно пострадавшей при встрече с асфальтом.
Я честно хотела это сказать, но не смогла. Что он подумает, когда узнает правду? Не пожалеет ли о том, что не оставил меня в лесу? И не решит ли исправить свою ошибку?
Нет уж! Меньше знает – крепче спит.
– Просто, – хмыкнул Йонто скептически. – Ладно. Идем, пока тебе не приспичило еще кого-нибудь спасать. Боюсь, сегодня я уже не способен на подвиги.
На подвиги он и правда оказался не способен – не прошло и часа, как буквально рухнул на землю, до смерти меня перепугав. Упав рядом на колени, я потормошила его, заглянула в лицо – бледное, ни кровинки! – с трудом нащупала пульс... Слабый, прерывистый. Но, по крайней мере, он есть, уже хорошо. Правда же?
– Что с тобой? – дрожащим голосом спросила я. – Эй! Йонто! Слышишь меня?!
– Н-не кричи, – еле слышно просипел он. – Все в порядке...
– Странные у тебя представления о порядке, – нервно хмыкнула я. – Это яд, да? Тот кустарник...
...в который он ни за что бы не полез, если бы...
– Я справлюсь, – прошептал он. – Сиди здесь. Н-не уходи далеко...
И вновь отключился. А я... Я понятия не имела, что предпринять. Вокруг – леса да поля, а в каком направлении находится деревня, я уже не помнила. А даже если бы помнила... Оставить его одного было страшно. Даже отвернуться было страшно! Я вцепилась в его руку, снова отыскала пульс и боялась разжать пальцы. Казалось, если сделаю это, если перестану ощущать эхо биения чужого сердца, все будет кончено. Так и сидела, мысленно пытаясь удержать тонкую ниточку жизни, то и дело щупая бледный лоб и ловя малейшее движение ресниц и губ. Ну же... Давай, очнись! Если я не сошла с ума и это действительно другой мир, если это та самая сказка, о которой я когда-то мечтала... Если это так, пусть все обойдется. Пожалуйста. Пусть все будет хорошо. Для меня, вконец перепуганной, для этого парня, вернувшегося за мной и, кажется, все же о том пожалевшего...
Не знаю, сколько я так просидела, молясь неизвестно кому и ничего вокруг не замечая. Утомившись, незаметно скользнула в полудрему, но даже тогда не выпустила запястья Йонто, словно от этого и правда что-то зависело. Но когда почувствовала под уже ослабшими пальцами легкое движение, встрепенулась, подтянулась ближе, заглядывая в лицо... и наткнулась на вполне осмысленный взгляд.
– Ты? – тихо и как будто удивленно спросил Йонто. – Не ушла?
– Сам же просил, чтобы не уходила, – напомнила я, ощущая, как внутри разливается облегчение.
Живой! И правда живой! Я вновь коснулась его запястья. Пульс выровнялся, стал четче и сильнее. Да и бледность ушла. Не совсем, но уже не так страшно.
– Ты что делаешь? – поинтересовался он и неожиданно резко сел.
– Проверяю, как ты, – ответила я. – Знаешь, как испугал меня?! Что бы я делала, если бы...
– Прикрыла бы травкой и пошла бы в деревню, – пожал плечами Йонто. – Или не прикрыла бы... Кто бы осудил?
У меня зачесались руки дать кое-кому оплеуху. Едва удержалась – нехорошо больного бить. Вместо этого встала, пошатнулась – голова закружилась, повело – и пошла туда, откуда мы только что пришли. Не помню, где деревня? Ничего, вспомню! Вон тот розовый куст я точно уже видела, от него поверну налево и...
– Куда собралась?
И когда только успел обзавестись нездоровой привычкой хватать меня за руки?
– Не твое дело, – отвернулась я. – Пусти.
– Кажется, мы договорились... Я обещал защищать тебя.
– Можешь прикрыться травкой и сделать вид, что не заметил, – едко посоветовала я. – Или не прикрывайся. Кто осудит?
О чем я в тот момент думала? Да ни о чем. Пережитый страх и какая-то глупая, но острая обида застлали разум, и, отпусти меня Йонто, действительно бы побежала, не разбирая дороги, не боясь влипнуть в очередное приключение... Но он не отпустил.
– Правда испугалась? Остаться одна? – серьезно спросил он, и я растерялась. Вот уж чего тогда боялась в последнюю очередь. Да я об этом даже не вспомнила! И, должно быть, отразилось что-то такое на моем лице, потому как он уточнил: – Не за себя? За меня?
Отвечать я не стала – все еще злилась, – но Йонто ответа и не ждал. Сжал мою ладонь в своей и как ни в чем не бывало пошел дальше, словно не сомневаясь, что я последую за ним добровольно, что не придется меня тащить... И не пришлось же. К тому времени в голове прояснилось, и я с ужасом поняла, что чуть было не натворила. Обида обидой, но нужно думать о том, как выжить и вернуться домой, а не устраивать подростковые истерики. Потому и двинулась за Йонто, так же молча, не пытаясь освободиться.
Агрийо явился раним утром, когда еще толком не рассвело. Поскребся в двери покоев, словно гигантская мышь, бесшумно скользнул в комнату и склонился в привычном, раздражающем поклоне.
Сегодня Канро раздражало абсолютно все. Он так и не отдохнул. Разгромив гостиную, отправился в спальню и остаток ночи простоял у окна, наблюдая, как меняет оттенки небо – от густо-фиолетового до нежно-лилового. Вот только это больше не успокаивало. Душа требовала других красок. Алых, будто свежепролитая кровь.
– Господин, – прошелестел звездочет, так и не дождавшись, когда шэт-шан повернется к нему лицом, – мы найдем ее. Я вспомнил кое о чем. Кое о чем важном.
Канро развернулся и недобро прищурился. Опять поет-заливается, как безмозглая утренняя пташка. Сколько уже было обещаний с его стороны? Не пора ли пресечь этот поток?
– Браслет! – против обыкновения громко и торопливо вымолвил Агрийо, почувствовавший настроение хозяина. – Ее привел сюда браслет из амантита. Он же приведет ее к вам.
– Пить хочешь?
Я хотела. И пить, и есть, и справить другие надобности. Странно, что вчера ничего не хотелось.
– Торговцы поят своих жертв особым отваром, временно отключающим естественные потребности организма, – ответил Йонто, когда я спросила об этой странности.
А что, хороший отвар, полезный. Выпил – и никаких проблем целый день.
– При частом употреблении приводит к тяжелым последствиям, – тут же разбил мои мечтания Йонто.
Пожалуй, обойдусь. До кустиков пробежаться не проблема, а поголодать даже полезно. И для фигуры, и для здоровья в целом.
– Пей сколько нужно, – сев рядом, протянул он флягу. – Здесь неподалеку ручей, еще наберу.
– Кто они вообще такие? Они похищают... магов? – Божечки, я и в самом деле произнесла это слово? На полном серьезе?
Я сделала глоток из фляги. Вода была прохладной и упоительно-сладкой, а о том, откуда именно она набрана и насколько богата микроорганизмами, лучше не думать.
– Не только. И назвать это похищением... Увы, так это не называют. Ты и правда не знаешь?
Я помотала головой.
– Существует закон, по которому все одаренные сразу же после пробуждения дара обязаны становиться на особый учет. Сильных ждет обучение и слава, – Йонто поморщился, выражая свое отношение к оной, – слабым же уготована иная участь. Им достается все тяжелое, вредное, выкачивающее силы и в итоге калечащее либо лишающее жизни. А потому те, кто могут, скрываются. Но в ночь Сверкающей они сами покидают укрытия – мало кто способен сопротивляться ее зову, – и тогда беглецов забирают торговцы. В остальное же время эти... хм, в остальное время они разыскивают и продают редкие магические штучки. Или существ. Или обычных людей... Совесть позволяет.
Йонто торговцев явно не выносил. И уже одним этим заслужил мою симпатию.
– Как ты попала к торговцам? – спросил он.
– Понятия не имею, – честно ответила я. – Дара у меня нет, я не сбегала и не пряталась... Они сами напали! Спросили, видела ли я сияющий шар. Да его же только слепой и не увидел бы! Надо было притвориться, что ничего не вижу...
– Ты видела Сверкающую?!
О, и он туда же! Чего в этой светящейся штуке особенного, раз все на нее так странно реагируют?
– Видела, – отодвинувшись на всякий случай, кивнула я и с опаской уточнила: – Ты же не собираешься из-за этого запихивать меня в мешок? Учти, живой не дамся!
– Видела, но утверждаешь, что не маг, – прищурился Йонто, и я еще немного подвинулась, размышляя, не пора ли бежать. Остановило понимание, что далеко все равно не убегу.
– Тот рогатый тоже сказал, что я не маг. Сыпанул в лицо пыль и был разочарован отсутствием эффекта. А еще надел эту штуку, – коснулась я ошейника. – Без нее я вообще ничего не понимаю...
С ней, впрочем, тоже, за исключением речи.
– Это канш. Такие надевают на хони, – пояснил Йонто.
Ну как пояснил... Даже с чудо-переводчиком смысл до меня не дошел!
– Что такое хони? – чувствуя себя полной дурой, спросила я.
– Мелкая полуразумная лесная нечисть. Безошибочно чуют клады, месторождения драгоценных камней. Вот только сказать не могут. Без этой штуки не могут. Охотники ловят хони, надевают на них канш и расспрашивают о сокровищах...
Я перехватила взгляд Йонто и сглотнула. Сдается, после эдаких вопросов рассказчики не выживают, а если и выживают, то не особо этому радуются...
– Собирайся, и так много времени потеряли, – велел Йонто, вставая. – Если хочешь умыться, ручей там, – махнул он в сторону тонких деревьев с серебряной корой и такими же листьями.
Умыться я тоже хотела, заодно и огляделась. При свете солнышка все казалось иным. Трава и в самом деле отливала синевой, а выглядывающие из нее крупные яркие цветы я никогда не видела даже на картинках. А еще... Искры не растаяли. Они стали прозрачными, точно капельки росы, и плотными, похожими на бусины. Не удержавшись, я набрала горсть, любуясь, пересыпала искорки из одной ладони в другую. Красиво. И выкидывать жалко... Спрятав добычу в карман безрукавки, я пошла дальше. Миновала серебряные деревья и спустилась по пологому склону в овраг.
Ручеек оказался чистым. На вид конечно же. Вода бежала по устилающим дно камешкам, прозрачная, холодная, бодрящая. Умывшись, я повернула было обратно, но тут услышала что-то странное. Тонкий писк, еле различимый за журчанием ручья. Показалось? Я застыла, прислушиваясь, и писк повторился. Жалобный, молящий, аж сердце кольнуло.
Перебраться через ручеек оказалось легко, я даже ноги не промочила. А вот дальше все обстояло гораздо сложнее. Писк доносился с крутого, практически отвесного склона, из зарослей ползучего растения, высокого, густого, с ярко-оранжевыми листьями. Даже учитывая многочисленные корни деревьев, выступающие из земли и буквально оплетающие склон, восхождение – с моей-то ловкостью и навыками – могло закончиться печально.
Но сдаваться просто так я не намеревалась. Наскребла остатки храбрости, вымела крохи разума, вцепилась в корень и только собралась подтянуться, как меня оттащили от склона.
– С ума сошла? – очень вежливо поинтересовался Йонто.
– Там кто-то плачет, – кивнула я на кустарник. – Кто-то...
– ...очень голодный и зубастый? – без тени улыбки предположил он. – Не боишься стать завтраком? При условии, что не сломаешь себе шею... Впрочем, одно другому не мешает. Многие существа не брезгуют и не совсем свежей пищей.
– Если бы там был кто-то зубастый и голодный, стал бы он ждать, когда я к нему приду? – возразила я. – Нет. Там кто-то маленький и очень несчастный. Пусти.
– Куда? Спасать будешь?
– Буду, – упрямо заявила я и вновь примерилась к облюбованному корню. Главное, крепче держаться, тогда, может, и доползу.
– Напомни, почему я взял тебя с собой? – задумчиво спросил Йонто.
– Не знаю, ты сам вернулся, я не звала, – пропыхтела я.
Ох... В последний раз подобные подвиги на уроках физкультуры проделывала. И не всегда они увенчивались успехом, ой не всегда...
– Это детеныш чентоля, – невозмутимо заявил Йонто, когда мне удалось-таки подтянуться. – Запутался в ветвях. Шансов выпутаться практически нет.
– Чей детеныш? Той самой штуки, что хотела меня съесть? – От такой новости я съехала вниз, чудом не ободрав ладони.
– Угу. Той самой. Не передумала спасать?
Вместо ответа я вновь схватилась за корень. А вот и не передумала. Конкретно этот малыш ничего плохого не сделал.
– Уйди, блаженная, – со вздохом оттеснил меня Йонто. – Я сам.
Спорить я не стала. Зачем обижать человека, от чистого сердца предлагающего помощь? Скромненько отошла и наблюдала, как легко парень взбирается на склон, как продирается сквозь ветки, оказавшиеся колючими, как вытаскивает из их переплетения нечто маленькое, белое, похожее на мохнатый колобок... И как этот колобок с писком взвивается в воздух, становясь раза в два больше, зависает над нами, а потом растворяется в безоблачном небе.
А небо у них тоже интересное. Бледно-фиолетовое...
Спускался Йонто не столь красиво. Запнулся обо что-то в зарослях и преодолел путь вниз чуть ли не кубарем. На меня, подскочившую к нему, он взирал очень даже неласково. Будто это я его туда лезть заставила! Правда, взгляды взглядами, а ни слова упрека в свой адрес я не услышала. Вот колючим кустам досталось, да... За дело досталось. Йонто весь исцарапался, кое-где даже одежда порвана оказалась.
– Отвернись, – бросил он, стягивая рубашку. – Эта дрянь ядовита.
– Зачем ты тогда туда полез? – повернувшись спиной, выдохнула я. В ответ раздался лишь плеск. Поможет ли? Если яд попал в кровь... – Ты теперь умрешь, да? – вырвалось у меня.
– Угу. Придется тебе копать могилку. И цветы на нее до конца жизни носить, – усмехнулся Йонто, и мне сразу полегчало – умирающие не язвят столь бодро. Не хотелось бы, чтобы он пострадал. Особенно из-за меня.
Каюсь, обернулась я раньше, чем позволили, и не пожалела. Всего-то хотела взглянуть, насколько серьезны повреждения, но увидела нечто такое, от чего позабыла о царапинах.
По рукам Йонто, от запястий и до плеч, вились татуировки. Геометрические фигуры, вязь непонятных символов, причудливые завитушки – все гармонично переплеталось, образуя единую завораживающую картинку. Которой мне, к величайшему сожалению, полюбоваться не позволили.
Рубашку Йонто надел прежде, чем вздох восхищения сорвался с моих губ. Шнуровку он затягивал уже под разочарованный стон.
– Что это? Почему прячешь? Дай взглянуть!
– Нет, – отрезал Йонто, проследил за моим взглядом, прилипшим к намокшим рукавам рубахи, и досадливо поморщился: – Ана, что ты делаешь?
Я тянула ручки к спрятанной от меня красоте, но заданный усталым тоном вопрос изрядно отрезвил, заставив убрать ладони за спину и сжать их в замок. Во избежание новых неловких ситуаций...
– Прости, – проворчала обиженно. – Мне очень понравились твои татуировки. Не знала, что ты столь трепетно к ним относишься.
Меня одарили очень странным взглядом. Будто пытались решить, правда я ненормальная или же прикидываюсь.
– Да откуда ты такая взялась? Ничего не знаешь, ничего не понимаешь... Почему?
– Это... просто... – пробормотала я растерянно, собираясь с мыслями.
Просто я из другого мира. Или же этот мир всего лишь в моей голове, сильно пострадавшей при встрече с асфальтом.
Я честно хотела это сказать, но не смогла. Что он подумает, когда узнает правду? Не пожалеет ли о том, что не оставил меня в лесу? И не решит ли исправить свою ошибку?
Нет уж! Меньше знает – крепче спит.
– Просто, – хмыкнул Йонто скептически. – Ладно. Идем, пока тебе не приспичило еще кого-нибудь спасать. Боюсь, сегодня я уже не способен на подвиги.
На подвиги он и правда оказался не способен – не прошло и часа, как буквально рухнул на землю, до смерти меня перепугав. Упав рядом на колени, я потормошила его, заглянула в лицо – бледное, ни кровинки! – с трудом нащупала пульс... Слабый, прерывистый. Но, по крайней мере, он есть, уже хорошо. Правда же?
– Что с тобой? – дрожащим голосом спросила я. – Эй! Йонто! Слышишь меня?!
– Н-не кричи, – еле слышно просипел он. – Все в порядке...
– Странные у тебя представления о порядке, – нервно хмыкнула я. – Это яд, да? Тот кустарник...
...в который он ни за что бы не полез, если бы...
– Я справлюсь, – прошептал он. – Сиди здесь. Н-не уходи далеко...
И вновь отключился. А я... Я понятия не имела, что предпринять. Вокруг – леса да поля, а в каком направлении находится деревня, я уже не помнила. А даже если бы помнила... Оставить его одного было страшно. Даже отвернуться было страшно! Я вцепилась в его руку, снова отыскала пульс и боялась разжать пальцы. Казалось, если сделаю это, если перестану ощущать эхо биения чужого сердца, все будет кончено. Так и сидела, мысленно пытаясь удержать тонкую ниточку жизни, то и дело щупая бледный лоб и ловя малейшее движение ресниц и губ. Ну же... Давай, очнись! Если я не сошла с ума и это действительно другой мир, если это та самая сказка, о которой я когда-то мечтала... Если это так, пусть все обойдется. Пожалуйста. Пусть все будет хорошо. Для меня, вконец перепуганной, для этого парня, вернувшегося за мной и, кажется, все же о том пожалевшего...
Не знаю, сколько я так просидела, молясь неизвестно кому и ничего вокруг не замечая. Утомившись, незаметно скользнула в полудрему, но даже тогда не выпустила запястья Йонто, словно от этого и правда что-то зависело. Но когда почувствовала под уже ослабшими пальцами легкое движение, встрепенулась, подтянулась ближе, заглядывая в лицо... и наткнулась на вполне осмысленный взгляд.
– Ты? – тихо и как будто удивленно спросил Йонто. – Не ушла?
– Сам же просил, чтобы не уходила, – напомнила я, ощущая, как внутри разливается облегчение.
Живой! И правда живой! Я вновь коснулась его запястья. Пульс выровнялся, стал четче и сильнее. Да и бледность ушла. Не совсем, но уже не так страшно.
– Ты что делаешь? – поинтересовался он и неожиданно резко сел.
– Проверяю, как ты, – ответила я. – Знаешь, как испугал меня?! Что бы я делала, если бы...
– Прикрыла бы травкой и пошла бы в деревню, – пожал плечами Йонто. – Или не прикрыла бы... Кто бы осудил?
У меня зачесались руки дать кое-кому оплеуху. Едва удержалась – нехорошо больного бить. Вместо этого встала, пошатнулась – голова закружилась, повело – и пошла туда, откуда мы только что пришли. Не помню, где деревня? Ничего, вспомню! Вон тот розовый куст я точно уже видела, от него поверну налево и...
– Куда собралась?
И когда только успел обзавестись нездоровой привычкой хватать меня за руки?
– Не твое дело, – отвернулась я. – Пусти.
– Кажется, мы договорились... Я обещал защищать тебя.
– Можешь прикрыться травкой и сделать вид, что не заметил, – едко посоветовала я. – Или не прикрывайся. Кто осудит?
О чем я в тот момент думала? Да ни о чем. Пережитый страх и какая-то глупая, но острая обида застлали разум, и, отпусти меня Йонто, действительно бы побежала, не разбирая дороги, не боясь влипнуть в очередное приключение... Но он не отпустил.
– Правда испугалась? Остаться одна? – серьезно спросил он, и я растерялась. Вот уж чего тогда боялась в последнюю очередь. Да я об этом даже не вспомнила! И, должно быть, отразилось что-то такое на моем лице, потому как он уточнил: – Не за себя? За меня?
Отвечать я не стала – все еще злилась, – но Йонто ответа и не ждал. Сжал мою ладонь в своей и как ни в чем не бывало пошел дальше, словно не сомневаясь, что я последую за ним добровольно, что не придется меня тащить... И не пришлось же. К тому времени в голове прояснилось, и я с ужасом поняла, что чуть было не натворила. Обида обидой, но нужно думать о том, как выжить и вернуться домой, а не устраивать подростковые истерики. Потому и двинулась за Йонто, так же молча, не пытаясь освободиться.
ГЛАВА 6
Агрийо явился раним утром, когда еще толком не рассвело. Поскребся в двери покоев, словно гигантская мышь, бесшумно скользнул в комнату и склонился в привычном, раздражающем поклоне.
Сегодня Канро раздражало абсолютно все. Он так и не отдохнул. Разгромив гостиную, отправился в спальню и остаток ночи простоял у окна, наблюдая, как меняет оттенки небо – от густо-фиолетового до нежно-лилового. Вот только это больше не успокаивало. Душа требовала других красок. Алых, будто свежепролитая кровь.
– Господин, – прошелестел звездочет, так и не дождавшись, когда шэт-шан повернется к нему лицом, – мы найдем ее. Я вспомнил кое о чем. Кое о чем важном.
Канро развернулся и недобро прищурился. Опять поет-заливается, как безмозглая утренняя пташка. Сколько уже было обещаний с его стороны? Не пора ли пресечь этот поток?
– Браслет! – против обыкновения громко и торопливо вымолвил Агрийо, почувствовавший настроение хозяина. – Ее привел сюда браслет из амантита. Он же приведет ее к вам.
