"Настоящий способ мстить врагу - это походить на него"
© М. Аврелий
Ничего не возбуждает так, как этот взгляд. Взгляд загнанного хищника перед охотником. Запах страха, возбуждения, желания и унижения пьянит, подобно крепкому алкоголю, растекаясь по венам, заполняя тело опиумным дурманом. Слова о пощаде, слетающие с потрескавшихся губ, как чарующие звуки прекрасной мелодии. Самое сладкое и неистовое чувство, что можно испытать в этой жизни, когда мужское тело, жаждавшее плотских утех, содрогается в агонии невыносимой пытки. Когда жизненные силы, желание животного секса и похоти ускользают с той же силой, что и яростные движения «наездницы». Чувствовать, как человеческое тело балансирует на грани сознания. Это сводило с ума. Это возбуждало! Огонь яростного экстаза, заполняющего каждую клеточку, придавал новые силы, и, стоило насадиться глубже на твёрдую пульсирующую плоть, ощущение превосходства и подчинения своей воле взрывалось победным восторженным чувством.
— Ты думаешь, это всё? — Акайя сделала резкое движение бёдрами, заставляя его член проникнуть глубже. Сопротивляться ей у него не было сил. Девушка уже два часа растягивала удовольствие, не давая ему кончить. Изощрённо играла с ним, то доставляя удовольствие, то причиняя боль. — Это только начало. — Мужчина хотел что-то произнести обезвоженными губами, но девушка прижала указательный палец к его губам. — Тс-с-с… — её шипение напоминало дьявольское дыхание. — Что бы ты хотел? — она наклонилась к его губам, впиваясь жадным поцелуем, прикусывая нижнюю губу, пока не ощутила металлический привкус крови. — Горячий воск?
Акайя приняла исходное положение и снова оседлала жеребца.
— Или что-то поострее? — девушка игриво обхватила губами свой ярко-красный ноготь, смотря на мужчину взглядом ненасытной нимфоманки. — Молчишь? — рассмеялась она. Эти игры ей никогда не надоедят. Ей нравилось смотреть в эти испуганные глаза. Эти эмоции. Она была готова испить их до иссушения. — Молчание — знак согласия.
Девушка снова хихикнула пугающим смешком. В такие моменты она напоминала сбежавшую пациентку из лечебницы для душевнобольных.
— Какой ты сегодня сговорчивый! — Акайя зло улыбнулась, вспоминая, как неделю назад он изнасиловал одну из её «сестёр». Тогда он не был таким сговорчивым, когда несчастная девушка просила его остановиться, но сейчас ситуация в корне изменилась. Теперь жертва — он. — Наверное, что-то поострее, — девушка наконец-то убрала ладонь с его губ. — Милашка!
Она почти аристократично вырисовала запястьем в воздухе небольшой круг и выгнула руку ладонью вверх; в воздухе мелькнула едва заметная вспышка, превращаясь в лёгкий туман, и её пальцы крепко сжали лезвие ножа. От увиденного мужчина начал дёргаться под Акайей, пытаясь освободиться, но руки, закованные наручниками, не давали возможности вырваться. Девушка чувствовала, как его член проникал глубже от его неудачных попыток вырваться из её плена.
— А ты у нас плохой мальчик… — она сексуально облизнула пухлые губы, оставляя на них влажный след. — Ну давай, покажи, на что ты способен? — На этот раз мужчина перестал сопротивляться, но тяжело задышал. — И всё?
Девушка обиженно надула губки. Играть становилось неинтересно. На мгновение ощутив прилив скуки, она ткнула острием ножа свой палец, и на коже проступила алая бусинка крови. Слизнув её, как кошка, Акайя улыбнулась. Поднеся острое лезвие к груди мужчины, она, едва касаясь, провела по его коже. От этого прикосновения он вжался в твёрдую поверхность кровати. Хотелось усилить нажим, но она сдерживала порыв. В последнее время ей стало тяжело контролировать гнев. Она была близка к своей цели и с каждым новым шагом чувствовала это, и эмоции зашкаливали, от чего она была более жестокой со своими жертвами.
— Милая… — мелодичный женский голос раздался позади. Этот голос, подобно пению сирены, убаюкивал и в то же время ласкал слух, погружая в объятия, переполненные негой. Не только голос был прекрасен, но и женщина. Воплощение самой красоты. — Хотя бы мне что-нибудь оставь.
— Касикандриэра, — произнесла Акайя, не оборачиваясь. — Я ещё не наигралась, ты слишком рано.
У мужчины округлились глаза. Эта женщина была не только чокнутой нимфоманкой с садистскими наклонностями, но и сумасшедшей, которая разговаривала сама с собой. В номере, кроме них, никого не было.
— Детка, — с другой стороны прозвучал мужской голос.
— Люцифер, — Акайя улыбнулась. Она поднялась с испуганного жеребца, и его твёрдая плоть выскользнула на свободу, упираясь во влажное лоно. Упустить такой шанс и не пообщаться с властелином Ада, учитывая, что она уже давно его не видела, Акайя не могла. — Какая встреча!
Оставив испуганного бедолагу, девушка подошла к краю кровати и, вальяжно протянув руку, опираясь на что-то невидимое, спустилась. Мужчина позади неё что-то выкрикнул, но Акайя была поглощена новым объектом вожделения.
— Ты всё так же шикарна, — красивый мужчина скользнул ладонью по её налитой груди и, притянув к себе девушку, впился поцелуем в губы.
— А ты всё такой же потрясающий любовник? — девушка плотнее прижималась обнажённым телом к воздуху и тёрлась об него округлыми бёдрами.
— Хочешь проверить, Акайя? — скользнув руками по её ягодицам, он подхватил девушку, и та обвила его бёдра ногами.
В одно мгновение они переместились на кресло, и его пальцы скользнули в горячее влажное лоно девушки. Акайя прогнулась, издавая протяжный стон наслаждения. Все эти два часа, которые она провела на том похотливом самце, были лишены каких-либо чувств. В том и заключался контракт с семейкой из Ада. Выбирая изуродованные души и готовя их для подземного мира, она физически ничего не чувствовала.
Пока новоиспечённая парочка упивалась сладостными утехами, Касикандриэра склонилась над прикованным мужчиной и провела ладонью по его лицу:
— Смертный… какой ты ничтожный… а сколько в тебе грязи, — женщина наклонилась ближе и, схватив двумя пальцами за подбородок, резким движением повернула его голову к себе. Мужчина впервые что-то ощутил за это время. Но он ничего не видел — лишь ощущал. — Твоя душа нам пригодится.
Женщина коснулась его губ страстным поцелуем, высасывая всю энергию до конца. Когда его тело обмякло, а в глазах угас прежний огонёк, Касикандриэра выпрямилась и взглянула в сторону Акайи и своего мужа.
— Тогда справлюсь одна, — женщина нахмурила брови, погружаясь в раздумья. — Что же с тобой сделать? Может, превратить в собаку? Или в дерево? Или оставить умирать? — раскатистый стон экстаза озарил всю комнату. — Слушайте, вы мне мешаете думать, — огрызнулась женщина, не смотря в сторону балдеющей парочки на роскошном велюровом кресле.
— Дай ему другую личность, — произнёс Люцифер, подходя к своей жене, обнимая её сзади.
— Пусть умирает. Он это заслужил, — прошипела Акайя.
— Милая, ты слишком озлоблена. Если ты не усмиришь в себе дьяволёнка, то придётся лишить тебя сил, — ласково произнесла Касикандриэра. — Так уж и быть, лови новую личность, — женщина приложила обе руки к груди лежащего мужчины и, словно ударив разрядом электричества, вернула его к жизни, и с его губ сорвался первый вдох. — Теперь тебя зовут Марк Эдисон. Дэвида Уокера больше не существует. Ты пожертвуешь все свои деньги в детские дома и уедешь из города, начнёшь новую жизнь. А если ты возьмёшься за старое, Акайя за тобой вернётся, а меня не окажется в следующий раз рядом.
Женщина потёрла ладони, словно отряхивая с них грязь.
— Мне кажется, в последнее время ты стала сентиментальной, — произнёс Люцифер.
— Мне кажется, что моя сентиментальность весьма не по нраву твоему брату, — она улыбнулась, насупив нос, а в её глазах заблестели искорки азарта. — Это какая по счёту его душа? Седьмая? Мне кажется, эта игра ещё забавнее, чем раньше.
Когда Акайя оделась, трио хотело выйти из комнаты, как все хором выкрикнули:
— Чёрт, да он же привязан. — На этих словах наручники распахнулись, и троица испарилась в воздухе, оставляя за собой лёгкую дымку из пепла…
Двенадцать лет назад
На дворе была глубокая ночь. Мягкий лунный свет проникал сквозь распахнутые старые шторы, окрашивая тёмные стены в нежный пепельный оттенок грусти. Чёрные как угольки глаза светились в полуночной темноте. Ещё пару часов назад они были полны горьких слёз, но сейчас высохли, оставляя горечь потери и сильную душевную боль. Девушка сидела на полу и крепко обнимала руками дрожащие колени, уткнувшись в них подбородком. Сегодня был день, который стал самым чёрным в её жизни. Сегодня она осталась одна в огромном мире, пропитанном злом и ненавистью.
Тишину нарушил леденящий скрип открывающейся двери. На пороге стояла полноватая женщина лет шестидесяти, облачённая во всё чёрное. Все её называли мадам Лаури.
— Акайя, девочка моя, пойдём со мной. Нечего тебе сидеть на бетонном полу в одиночестве, — женщина присела рядом и, опустив руки на её плечи, притянула к себе, заставляя лицо девушки уткнуться в свою ключицу и мягкую пышную грудь. — Мне жаль, очень жаль, девочка моя.
— Мне не жаль! — огрызнулась Акайя. — Она это заслужила! — выкрикнула девушка и подскочила на ноги как чёртик, выпрыгнувший из коробочки с сюрпризом. Яркий свет луны озарил её тоненькое подростковое тело. — Она это заслужила! Я её ненавижу! — горькие слезы предательски душили изнутри и были готовы в любую секунду пролиться сильным дождём.
— Милая, не стоит говорить такие слова: она твоя мать, она дала тебе жизнь, — женщина посмотрела на взбунтовавшуюся девочку.
Её можно было понять: в ней говорили горечь потерь, боль и обида. Ей было всего десять, когда она впервые потеряла мать, наблюдая за её падением в греховную яму, спустя пять лет она потеряла её окончательно.
— Не называй её так! Она была чёртова проститутка и наркоманка, которая пустила свою жизнь под откос! — девочка шмыгнула носом и, натянув на пальцы рукав кофты, вытерла его.
— Милая, не стоит говорить плохо о тех, кто покинул этот мир, — женщина попыталась обнять девочку, но та оттолкнула её.
— Вы тоже виноваты! Это всё вы!
— Я лишь дала приют и спасение от самой себя, — спокойным голосом ответила мадам Лаури. Девочка сейчас ненавидела весь мир. Сегодня он окончательно отнял её мать, которая давно таковой не являлась, но была единственным родным человеком в этом мире. Сейчас она осталась совсем одна. Напугана и одинока.
— Ты сделала её чёртовой проституткой! И ты думаешь, твой бордель — это приют? — огрызнулась Акайя, вытирая рукавом стекающие по щекам слёзы. — И не трогай меня! — истерически закричала девушка и, оттолкнув женщину, выбежала в раскрытую дверь, сбегая по обшарпанной бетонной лестнице.
— Акайя, вернись! — вслед за ней метнулась Лаури, но след девушки уже простыл. В груди что-то ёкнуло. Акайя знала дорогу к дому Лаури, но женщина боялась, что девочка натворит дел или падёт в греховную яму, как её мать десять лет назад. Дейзи уже было не спасти, она сломлена изнутри, но Акайю спасти ещё можно, пока она не ступила на скользкий путь своей матери.
Десять лет назад
Небо, чернее вороньего крыла, тяжёлыми облаками давило на город, и уже неделю не переставая лил дождь. Он, словно заезженная пластинка, вновь и вновь погружал улицы в ледяные потоки воды. Небо оплакивало очередную душу, что покинула этот грешный мир. Нынче этих душ было великое множество. Тяжёлые капли холодного дождя стекали по водостокам, скрывая под собой тёмный асфальт.
Ложась в уютную постель, мадам Лаури прислушивалась к тому, как барабанил дождь по крыше верхнего этажа. Это нагоняло тоску.
— Матерь божья! — женщина перекрестилась, когда огромная молния осветила стены комнаты через окно, а в дверь первого этажа кто-то постучал, заставляя её вздрогнуть от ужаса.
— Мадам Лаури, там кто-то стучит! — в комнату женщины ворвалась девушка в белой ночной сорочке, держа в руках фонарик. Видимо, из-за грозы вылетели пробки.
— Сейчас, сейчас! — ей уже давно пора было обзавестись дворецким. Он скрашивал бы её одиночество и был очень полезен по хозяйству, особенно в такие мгновения.
Найдя махровый халат, женщина укуталась в него и, взяв фонарик у девушки, направилась в сторону винтовой лестницы, ведущей на первый этаж огромного зала. Здесь девочки каждый вечер принимали гостей, желающих развлечься, а после расходились по комнатам с клиентами, где те получали удовольствие за свои золотые.
Женщина спускалась по лестнице под свет ярких молний и звук раскатистого грома. Кто-то настойчиво стучал в дверь, грозясь снести с петель, если в ближайшее время никто не откроет. Кого же принесло в такой час и в такую непогоду? Дождь стал сильнее и обрушил на землю весь свой непролитый гнев.
— Боже! Девочка моя! С тобой всё хорошо? — отодвинув массивный засов, женщина распахнула дверь. На пороге стояла Акайя, промокшая до последней нитки. С волос, как и с одежды, стекали волны проливного дождя. Девушка дрожала как осиновый лист. — Скорее проходи в дом, — Лаури втянула её на порог дома и, громко присвистнув, крикнула. — Девочки, быстро принесли полотенца, сухую одежду и сделали горячий чай. Бегом!
На месте, где стояла Акайя, образовалась огромная лужа воды, стекающей с её одежды и волос. За два года девочка подросла, но выглядела ужасно: впалые щёки, болезненный вид, а когда-то выпирающая грудь девушки, что собирала завистливые взгляды проходящих дам, больше напоминала мальчишескую, уж не говоря о худобе. И в чём только дух держался у этой бедняжки? Её одежда выглядела не лучшим образом. Весь внешний вид девочки говорил, что эти два года она скиталась по тёмным закоулкам, стараясь выжить на улице, хватаясь за любую возможность поесть. Стоило увидеть Акайю в таком состоянии, сердце сжималось от боли. Это была вина Лаури — в ту ночь она не удержала её. Но сейчас она здесь, в её доме, живая, и теперь всё будет хорошо. Её мольбы были услышаны.
Всё то время, что Акайя сидела на кухне и пила горячий чай, облачённая в сухую тёплую одежду, она молчала.
— Я думаю, тебе стоит принять душ, а после лечь спать. Утром поговорим, — тугое молчание нарушила мадам Лаури. Все эти два года, каждый раз ложась спать, она молилась за душу этой невинной девочки. — Только у нас сейчас проблема со светом. Я думала, пробки, но, видимо, молния попала в столб, придётся принимать ванну при свечах.
Акайя кивнула. Горячая чистая вода была тем, о чём она могла мечтать все эти два года. Сбежав тогда, она думала, что сможет справиться со всей болью и ненавистью, что обуревали ею, но с каждым днём становилось хуже. А когда уже не было возможности думать о ненависти, Акайя боролась за жизнь, пытаясь найти тёплый ночлег и хоть что-то поесть. Отсутствие света — наименьшая из проблем, что были в её жизни за последние годы.
— Если хочешь, я подогрею чайник и сделаю ещё чаю, — женщина не оставляла надежду на то, что девочка с ней поговорит, но все попытки приравнивались к нулю.
Акайя помотала головой и отодвинула кружку от себя.
— Пойдёшь в ванную?
Девушка закивала, соглашаясь на предложение мадам Лаури. От молчания Акайи сердце сжималось в груди. Вдруг что-то произошло там, на воле? Женщина даже не хотела об этом думать.
© М. Аврелий
***Дорогие друзья! Вся информация в аннотация! Просьба ознакомиться!!!!
Пролог
Ничего не возбуждает так, как этот взгляд. Взгляд загнанного хищника перед охотником. Запах страха, возбуждения, желания и унижения пьянит, подобно крепкому алкоголю, растекаясь по венам, заполняя тело опиумным дурманом. Слова о пощаде, слетающие с потрескавшихся губ, как чарующие звуки прекрасной мелодии. Самое сладкое и неистовое чувство, что можно испытать в этой жизни, когда мужское тело, жаждавшее плотских утех, содрогается в агонии невыносимой пытки. Когда жизненные силы, желание животного секса и похоти ускользают с той же силой, что и яростные движения «наездницы». Чувствовать, как человеческое тело балансирует на грани сознания. Это сводило с ума. Это возбуждало! Огонь яростного экстаза, заполняющего каждую клеточку, придавал новые силы, и, стоило насадиться глубже на твёрдую пульсирующую плоть, ощущение превосходства и подчинения своей воле взрывалось победным восторженным чувством.
— Ты думаешь, это всё? — Акайя сделала резкое движение бёдрами, заставляя его член проникнуть глубже. Сопротивляться ей у него не было сил. Девушка уже два часа растягивала удовольствие, не давая ему кончить. Изощрённо играла с ним, то доставляя удовольствие, то причиняя боль. — Это только начало. — Мужчина хотел что-то произнести обезвоженными губами, но девушка прижала указательный палец к его губам. — Тс-с-с… — её шипение напоминало дьявольское дыхание. — Что бы ты хотел? — она наклонилась к его губам, впиваясь жадным поцелуем, прикусывая нижнюю губу, пока не ощутила металлический привкус крови. — Горячий воск?
Акайя приняла исходное положение и снова оседлала жеребца.
— Или что-то поострее? — девушка игриво обхватила губами свой ярко-красный ноготь, смотря на мужчину взглядом ненасытной нимфоманки. — Молчишь? — рассмеялась она. Эти игры ей никогда не надоедят. Ей нравилось смотреть в эти испуганные глаза. Эти эмоции. Она была готова испить их до иссушения. — Молчание — знак согласия.
Девушка снова хихикнула пугающим смешком. В такие моменты она напоминала сбежавшую пациентку из лечебницы для душевнобольных.
— Какой ты сегодня сговорчивый! — Акайя зло улыбнулась, вспоминая, как неделю назад он изнасиловал одну из её «сестёр». Тогда он не был таким сговорчивым, когда несчастная девушка просила его остановиться, но сейчас ситуация в корне изменилась. Теперь жертва — он. — Наверное, что-то поострее, — девушка наконец-то убрала ладонь с его губ. — Милашка!
Она почти аристократично вырисовала запястьем в воздухе небольшой круг и выгнула руку ладонью вверх; в воздухе мелькнула едва заметная вспышка, превращаясь в лёгкий туман, и её пальцы крепко сжали лезвие ножа. От увиденного мужчина начал дёргаться под Акайей, пытаясь освободиться, но руки, закованные наручниками, не давали возможности вырваться. Девушка чувствовала, как его член проникал глубже от его неудачных попыток вырваться из её плена.
— А ты у нас плохой мальчик… — она сексуально облизнула пухлые губы, оставляя на них влажный след. — Ну давай, покажи, на что ты способен? — На этот раз мужчина перестал сопротивляться, но тяжело задышал. — И всё?
Девушка обиженно надула губки. Играть становилось неинтересно. На мгновение ощутив прилив скуки, она ткнула острием ножа свой палец, и на коже проступила алая бусинка крови. Слизнув её, как кошка, Акайя улыбнулась. Поднеся острое лезвие к груди мужчины, она, едва касаясь, провела по его коже. От этого прикосновения он вжался в твёрдую поверхность кровати. Хотелось усилить нажим, но она сдерживала порыв. В последнее время ей стало тяжело контролировать гнев. Она была близка к своей цели и с каждым новым шагом чувствовала это, и эмоции зашкаливали, от чего она была более жестокой со своими жертвами.
— Милая… — мелодичный женский голос раздался позади. Этот голос, подобно пению сирены, убаюкивал и в то же время ласкал слух, погружая в объятия, переполненные негой. Не только голос был прекрасен, но и женщина. Воплощение самой красоты. — Хотя бы мне что-нибудь оставь.
— Касикандриэра, — произнесла Акайя, не оборачиваясь. — Я ещё не наигралась, ты слишком рано.
У мужчины округлились глаза. Эта женщина была не только чокнутой нимфоманкой с садистскими наклонностями, но и сумасшедшей, которая разговаривала сама с собой. В номере, кроме них, никого не было.
— Детка, — с другой стороны прозвучал мужской голос.
— Люцифер, — Акайя улыбнулась. Она поднялась с испуганного жеребца, и его твёрдая плоть выскользнула на свободу, упираясь во влажное лоно. Упустить такой шанс и не пообщаться с властелином Ада, учитывая, что она уже давно его не видела, Акайя не могла. — Какая встреча!
Оставив испуганного бедолагу, девушка подошла к краю кровати и, вальяжно протянув руку, опираясь на что-то невидимое, спустилась. Мужчина позади неё что-то выкрикнул, но Акайя была поглощена новым объектом вожделения.
— Ты всё так же шикарна, — красивый мужчина скользнул ладонью по её налитой груди и, притянув к себе девушку, впился поцелуем в губы.
— А ты всё такой же потрясающий любовник? — девушка плотнее прижималась обнажённым телом к воздуху и тёрлась об него округлыми бёдрами.
— Хочешь проверить, Акайя? — скользнув руками по её ягодицам, он подхватил девушку, и та обвила его бёдра ногами.
В одно мгновение они переместились на кресло, и его пальцы скользнули в горячее влажное лоно девушки. Акайя прогнулась, издавая протяжный стон наслаждения. Все эти два часа, которые она провела на том похотливом самце, были лишены каких-либо чувств. В том и заключался контракт с семейкой из Ада. Выбирая изуродованные души и готовя их для подземного мира, она физически ничего не чувствовала.
Пока новоиспечённая парочка упивалась сладостными утехами, Касикандриэра склонилась над прикованным мужчиной и провела ладонью по его лицу:
— Смертный… какой ты ничтожный… а сколько в тебе грязи, — женщина наклонилась ближе и, схватив двумя пальцами за подбородок, резким движением повернула его голову к себе. Мужчина впервые что-то ощутил за это время. Но он ничего не видел — лишь ощущал. — Твоя душа нам пригодится.
Женщина коснулась его губ страстным поцелуем, высасывая всю энергию до конца. Когда его тело обмякло, а в глазах угас прежний огонёк, Касикандриэра выпрямилась и взглянула в сторону Акайи и своего мужа.
— Тогда справлюсь одна, — женщина нахмурила брови, погружаясь в раздумья. — Что же с тобой сделать? Может, превратить в собаку? Или в дерево? Или оставить умирать? — раскатистый стон экстаза озарил всю комнату. — Слушайте, вы мне мешаете думать, — огрызнулась женщина, не смотря в сторону балдеющей парочки на роскошном велюровом кресле.
— Дай ему другую личность, — произнёс Люцифер, подходя к своей жене, обнимая её сзади.
— Пусть умирает. Он это заслужил, — прошипела Акайя.
— Милая, ты слишком озлоблена. Если ты не усмиришь в себе дьяволёнка, то придётся лишить тебя сил, — ласково произнесла Касикандриэра. — Так уж и быть, лови новую личность, — женщина приложила обе руки к груди лежащего мужчины и, словно ударив разрядом электричества, вернула его к жизни, и с его губ сорвался первый вдох. — Теперь тебя зовут Марк Эдисон. Дэвида Уокера больше не существует. Ты пожертвуешь все свои деньги в детские дома и уедешь из города, начнёшь новую жизнь. А если ты возьмёшься за старое, Акайя за тобой вернётся, а меня не окажется в следующий раз рядом.
Женщина потёрла ладони, словно отряхивая с них грязь.
— Мне кажется, в последнее время ты стала сентиментальной, — произнёс Люцифер.
— Мне кажется, что моя сентиментальность весьма не по нраву твоему брату, — она улыбнулась, насупив нос, а в её глазах заблестели искорки азарта. — Это какая по счёту его душа? Седьмая? Мне кажется, эта игра ещё забавнее, чем раньше.
Когда Акайя оделась, трио хотело выйти из комнаты, как все хором выкрикнули:
— Чёрт, да он же привязан. — На этих словах наручники распахнулись, и троица испарилась в воздухе, оставляя за собой лёгкую дымку из пепла…
Глава 1
Двенадцать лет назад
На дворе была глубокая ночь. Мягкий лунный свет проникал сквозь распахнутые старые шторы, окрашивая тёмные стены в нежный пепельный оттенок грусти. Чёрные как угольки глаза светились в полуночной темноте. Ещё пару часов назад они были полны горьких слёз, но сейчас высохли, оставляя горечь потери и сильную душевную боль. Девушка сидела на полу и крепко обнимала руками дрожащие колени, уткнувшись в них подбородком. Сегодня был день, который стал самым чёрным в её жизни. Сегодня она осталась одна в огромном мире, пропитанном злом и ненавистью.
Тишину нарушил леденящий скрип открывающейся двери. На пороге стояла полноватая женщина лет шестидесяти, облачённая во всё чёрное. Все её называли мадам Лаури.
— Акайя, девочка моя, пойдём со мной. Нечего тебе сидеть на бетонном полу в одиночестве, — женщина присела рядом и, опустив руки на её плечи, притянула к себе, заставляя лицо девушки уткнуться в свою ключицу и мягкую пышную грудь. — Мне жаль, очень жаль, девочка моя.
— Мне не жаль! — огрызнулась Акайя. — Она это заслужила! — выкрикнула девушка и подскочила на ноги как чёртик, выпрыгнувший из коробочки с сюрпризом. Яркий свет луны озарил её тоненькое подростковое тело. — Она это заслужила! Я её ненавижу! — горькие слезы предательски душили изнутри и были готовы в любую секунду пролиться сильным дождём.
— Милая, не стоит говорить такие слова: она твоя мать, она дала тебе жизнь, — женщина посмотрела на взбунтовавшуюся девочку.
Её можно было понять: в ней говорили горечь потерь, боль и обида. Ей было всего десять, когда она впервые потеряла мать, наблюдая за её падением в греховную яму, спустя пять лет она потеряла её окончательно.
— Не называй её так! Она была чёртова проститутка и наркоманка, которая пустила свою жизнь под откос! — девочка шмыгнула носом и, натянув на пальцы рукав кофты, вытерла его.
— Милая, не стоит говорить плохо о тех, кто покинул этот мир, — женщина попыталась обнять девочку, но та оттолкнула её.
— Вы тоже виноваты! Это всё вы!
— Я лишь дала приют и спасение от самой себя, — спокойным голосом ответила мадам Лаури. Девочка сейчас ненавидела весь мир. Сегодня он окончательно отнял её мать, которая давно таковой не являлась, но была единственным родным человеком в этом мире. Сейчас она осталась совсем одна. Напугана и одинока.
— Ты сделала её чёртовой проституткой! И ты думаешь, твой бордель — это приют? — огрызнулась Акайя, вытирая рукавом стекающие по щекам слёзы. — И не трогай меня! — истерически закричала девушка и, оттолкнув женщину, выбежала в раскрытую дверь, сбегая по обшарпанной бетонной лестнице.
— Акайя, вернись! — вслед за ней метнулась Лаури, но след девушки уже простыл. В груди что-то ёкнуло. Акайя знала дорогу к дому Лаури, но женщина боялась, что девочка натворит дел или падёт в греховную яму, как её мать десять лет назад. Дейзи уже было не спасти, она сломлена изнутри, но Акайю спасти ещё можно, пока она не ступила на скользкий путь своей матери.
Глава 2
Десять лет назад
Небо, чернее вороньего крыла, тяжёлыми облаками давило на город, и уже неделю не переставая лил дождь. Он, словно заезженная пластинка, вновь и вновь погружал улицы в ледяные потоки воды. Небо оплакивало очередную душу, что покинула этот грешный мир. Нынче этих душ было великое множество. Тяжёлые капли холодного дождя стекали по водостокам, скрывая под собой тёмный асфальт.
Ложась в уютную постель, мадам Лаури прислушивалась к тому, как барабанил дождь по крыше верхнего этажа. Это нагоняло тоску.
— Матерь божья! — женщина перекрестилась, когда огромная молния осветила стены комнаты через окно, а в дверь первого этажа кто-то постучал, заставляя её вздрогнуть от ужаса.
— Мадам Лаури, там кто-то стучит! — в комнату женщины ворвалась девушка в белой ночной сорочке, держа в руках фонарик. Видимо, из-за грозы вылетели пробки.
— Сейчас, сейчас! — ей уже давно пора было обзавестись дворецким. Он скрашивал бы её одиночество и был очень полезен по хозяйству, особенно в такие мгновения.
Найдя махровый халат, женщина укуталась в него и, взяв фонарик у девушки, направилась в сторону винтовой лестницы, ведущей на первый этаж огромного зала. Здесь девочки каждый вечер принимали гостей, желающих развлечься, а после расходились по комнатам с клиентами, где те получали удовольствие за свои золотые.
Женщина спускалась по лестнице под свет ярких молний и звук раскатистого грома. Кто-то настойчиво стучал в дверь, грозясь снести с петель, если в ближайшее время никто не откроет. Кого же принесло в такой час и в такую непогоду? Дождь стал сильнее и обрушил на землю весь свой непролитый гнев.
— Боже! Девочка моя! С тобой всё хорошо? — отодвинув массивный засов, женщина распахнула дверь. На пороге стояла Акайя, промокшая до последней нитки. С волос, как и с одежды, стекали волны проливного дождя. Девушка дрожала как осиновый лист. — Скорее проходи в дом, — Лаури втянула её на порог дома и, громко присвистнув, крикнула. — Девочки, быстро принесли полотенца, сухую одежду и сделали горячий чай. Бегом!
На месте, где стояла Акайя, образовалась огромная лужа воды, стекающей с её одежды и волос. За два года девочка подросла, но выглядела ужасно: впалые щёки, болезненный вид, а когда-то выпирающая грудь девушки, что собирала завистливые взгляды проходящих дам, больше напоминала мальчишескую, уж не говоря о худобе. И в чём только дух держался у этой бедняжки? Её одежда выглядела не лучшим образом. Весь внешний вид девочки говорил, что эти два года она скиталась по тёмным закоулкам, стараясь выжить на улице, хватаясь за любую возможность поесть. Стоило увидеть Акайю в таком состоянии, сердце сжималось от боли. Это была вина Лаури — в ту ночь она не удержала её. Но сейчас она здесь, в её доме, живая, и теперь всё будет хорошо. Её мольбы были услышаны.
Всё то время, что Акайя сидела на кухне и пила горячий чай, облачённая в сухую тёплую одежду, она молчала.
— Я думаю, тебе стоит принять душ, а после лечь спать. Утром поговорим, — тугое молчание нарушила мадам Лаури. Все эти два года, каждый раз ложась спать, она молилась за душу этой невинной девочки. — Только у нас сейчас проблема со светом. Я думала, пробки, но, видимо, молния попала в столб, придётся принимать ванну при свечах.
Акайя кивнула. Горячая чистая вода была тем, о чём она могла мечтать все эти два года. Сбежав тогда, она думала, что сможет справиться со всей болью и ненавистью, что обуревали ею, но с каждым днём становилось хуже. А когда уже не было возможности думать о ненависти, Акайя боролась за жизнь, пытаясь найти тёплый ночлег и хоть что-то поесть. Отсутствие света — наименьшая из проблем, что были в её жизни за последние годы.
— Если хочешь, я подогрею чайник и сделаю ещё чаю, — женщина не оставляла надежду на то, что девочка с ней поговорит, но все попытки приравнивались к нулю.
Акайя помотала головой и отодвинула кружку от себя.
— Пойдёшь в ванную?
Девушка закивала, соглашаясь на предложение мадам Лаури. От молчания Акайи сердце сжималось в груди. Вдруг что-то произошло там, на воле? Женщина даже не хотела об этом думать.
