В Ы Б О Р
Он приехал снова в этот город на гастроли - от поклонниц, как всегда, не было спасения. Мик закрылся в номере отеля, готовясь к вечернему выступлению. А влюблённые поклонницы скандировали вокруг здания, выкрикивая его имя. Они мешали ему сосредоточиться, однако было приятно ощущать свою власть над их эмоциями; он изредка незаметно подходил к окну понаблюдать за толпой. Его охватила внезапно грусть, он обречённо взглянул на бутылку виски, которую незаметно спрятал среди вещей. Хотел было открыть, но в комнату вошёл продюсер и застал его в таком глупом виде. Тот произнёс, глядя на него отстранённо:
- Опять нет вдохновения? Я понимаю, но подумай о голосе.
Мик воскликнул в ответ:
- Не в этом дело!
И потом добавил:
- Я просто подумал: а что дальше? Я уже в сотый раз пою эту дурацкую песню. Продюсер рассмеялся, хлопая его по плечу:
- Но признайся, тебе ведь нравится твоя новая гоночная машина?
Миг кивнул, и, отвернувшись к окну, сказал устало:
- Вот поэтому… Продюсер подошёл к нему, и, серьёзно глядя в его усталые глаза, произнес:
- Тебе, парень, повезло и рано унывать; всегда помни, кем ты был и кем ты стал. Он хлопнул мощно его по плечу и вышел, не оглядываясь.
Мик подошёл к зеркалу. Этот человек в отражении мало чем напоминал ему того торговца сувенирами, которым он был пять лет назад. Он сел на стул, и, обхватив голову руками, погрузился в воспоминания. Он хорошо запомнил тот день, когда встретил Жерома, точнее, когда Жером ворвался в его жизнь, разрушив привычный уклад жизни. Была середина осени, а значит, пик туристического сезона уже прошёл, а до рождества оставалось еще два месяца.
Мик любил только весну и лето, когда туристы без разбора покупали даже неказистые сувениры.
В тот день он не чувствовал никакого желания выходить из дома. Утро выдалось пасмурным, намечался дождь. К тому же свой мотоцикл он одолжил Бруно, и ему пришлось бы взгромоздиться на велосипед, а эта идея его совсем не радовала.
Мик подумал о Роби. Если бы не она, он нашёл бы тысячу причин, чтобы остаться дома. Однако первые месяцы беременности отразились на Роби не лучшим образом. Худшие черты её характера обострились, и частые смены настроения стали обычным явлением. В тот памятный день она была не в духе. Он попытался её успокоить, испробовав весь арсенал ласковых слов, но в конце концов решил, что лучшим выходом будет оставить её одной. Кое-как затолкав сувениры в деревянный ящик и закрепив на багажнике велосипеда, он отправился на привычный пост. Ближе к вечеру он заработал около пятидесяти евро и чувствовал себя вполне довольным - он считал, что день прошёл весьма удачно. Американские, немецкие и русские туристы покупали крупные яркие сувениры с подсветкой и вращающимися деталями. Он хотел было уже пойти выпить кофе в ближайшее кафе, когда заметил элегантно одетого мужчину, стоявшего поодаль и наблюдавшего за ним со снисходительной улыбкой. Прекрасно понимая, что ему не нужны продаваемые им товары, Мик тем не менее предложил незнакомцу выбрать:
- Евро, евро, всего один евро за любой сувенир!
Незнакомец направился к нему медленным шагом, и подойдя почти вплотную, произнес властным, не терпящим возражений тоном:
- Мне не нужны сувениры. Однако, у меня есть к вам предложение. Если вы согласны, то мы можем обсудить всё в более располагающей для делового разговора обстановке. Мик не знал, что ответить, но его охватило странное ощущение, что он должен согласиться на всё, что бы ни предложил этот человек. Из задумчивости его вывели несколько раз повторённые слова незнакомца:
- Я - Жером Лэндел. Вам это имя, вероятно, ни о чем не говорит, но вполне возможно вы слушаете музыкантов, которых я продюсировал. Мик кивнул, но не смог понять, какое это имеет отношение к нему. Лэндел, словно прочитав его мысли, добавил:
- Я хотел бы, чтобы вы согласились со мной поехать в студию, там я вам объясню суть моего предложения.
Ехали молча. Мик был благодарен, что тот не задает вопросов. Лэндел лишь один раз нарушил тишину, сказав:
- У вас врождённое чувство ритма.
Мик взглянул на него, искренне удивляясь его словам и ответил:
- Спасибо, но я - простой парень и мне не совсем понятно, о чем вы говорите. Кстати, меня зовут Мик.
Лэндел расхохотался, казалось, его забавляет наивность Мика:
- Отличное имя, Мик. Все мы были простыми парнями, но кому-то повезло больше. Я тоже не всегда носил это твидовое пальто.
Когда они приехали в студию, Лэндел немало его удивил, когда, как будто между прочим, добавил:
- Я давно за тобой наблюдаю. Я знаю, что ты играешь на банджо по субботам.
Немного помолчав, он спросил:
- Ты доволен своим заработком? Пожалуйста, думай более масштабно. Но кто его знает, может быть, ты из тех, которые довольствуются малым при любых обстоятельствах. Я хотел бы, чтобы ты немного подумал об этом.
Мику очень понравилось в студии, он был очарован магией, исходящей от каждого предмета вокруг. Он ответил почти машинально, сам удивляясь своей решительности:
- Нет, я не доволен, и согласился бы на любое ваше предложение. Может быть, вам нужен уборщик в этой студии. Лэндел рассмеялся, услышав последнюю фразу:
- У тебя отменное чувство юмора, мне это нравится, однако, я тебя привез сюда не для этого. Ну что ж, перейдём к делу. Я ищу новые имена, я хочу, чтобы ты работал на меня и подписал контракт.
Мик был потрясён, противоречивые чувства не давали собраться с мыслями.
- Ну что, Мик, жду твоего ответа.
- Я согласен.
Вернувшись домой, Мик рассказал Роби, какая удача выпала ему. Однако выслушав мужа, она отнеслась к его словам с недоверием. Ей с трудом удалось поверить, что в их жизни возможны перемены к лучшему. Она была из этих людей, которые твёрдо верят, что перемены могут быть только к худшему. Поэтому она постаралась привыкнуть к обшарпанным стенам и мебели, поношенной одежде, дешёвым продуктам за полцены, к агрессивным соседям и неисправной работе телевизора. Она слушала мужа, не моргая, с легкой тревогой во взгляде:
- А ты уверен, что это - не мошенник? Ты можешь потерять и эти деньги, которые с таким трудом зарабатываешь. Мик достал из кармана ключ и положил на стол:
- Угадай, от чего этот ключ?
Глядя на ключ, Роби внезапно разрыдалась:
- Не успокаивай меня, я рада за тебя.
Мик подошёл к ней, и,обнимая нежно за талию, произнёс:
- Нашего сына ждёт лучшая судьба, он не будет знать, что такое нищета.
Когда родилась дочь, Мика не был рядом, а был в концертном туре по стране, поэтому он узнал о её рождении по телефону. Его захватила новая жизнь, и рождение ребёнка ему казалось не таким уж грандиозным событием, как участие в концертах.
- Когда я приеду, я привезу малышке розового слона. Дорогая моя, отдыхай - я скоро приеду.
Мик приехал только через месяц и чувствовал себя уставшим, но довольным. Он решил уже на следующий день ехать в студию, чтобы записать две-три песни для будущего альбома.
В день приезда, к вечеру позвонил Лэндел, пытаясь поубавить его пыл, и дал совет:
- Мик, никогда не забывай, что толпа – это ненасытный дракон. У тебя может не хватить сил, и тебя съедят с потрохами. Нужно поддерживать интерес к себе долго и уверенно. Нужно, чтобы твои диски ждали с нетерпением. Не бросай в их пасть всё, что у тебя есть, лучше рассчитай всё по порциям.
Мик понимал, что Жером прав, но он, словно долго голодавший человек, не мог остановиться.
Прошло пять лет, Мик не мог уже обойтись ни дня без транквилизаторов и других веществ. Чтобы как-то поддерживать жизненный тонус, он нуждался в постоянной подпитке. Он больше ни в чём не находил радости. Мик не мог представить свою жизнь без непрекращающейся гонки. Его постоянно мучил страх упустить шанс, страх, что исчезнет вдохновение и он не выпустит очередной альбом, страх, что о нём забудут. А сам тем временем забыл постепенно о многом, что раньше было ценным для него. С женой он общался последние два года лишь по телефону, звоня из аэропорта, или из студии, или перед концертом.
Но настал день, когда он устал подобно загнанной лошади. Сколько раз бывало, что сердце его разрывалось от тоски, но он должен был петь баллады, которые так любили его фанатки. Какое-то время транквилизаторы помогали, но потом они перестали действовать. Он не раз думал, почему бы не изменить стиль выступлений вместо того, чтобы подавлять свою депрессию, выходить на сцену как разъяренный зверь. Лэнделу идея поначалу понравилась. Он чувствовал в ней коммерческий потенциал. Но, однако, он боялся, как бы Мик не перегнул палку. Иногда Мик казался ему неуправляемым и он ловил себя на мысли, что с какого-то времени стал побаиваться его откровенно строптивого нрава. И в тот день, когда Лэндел застал его в гримёрке, распивающим виски, он почувствовал в воздухе особое напряжение. До него стали доходить слухи, что Мик связался с Манго – контрабандистом оружия. Их однажды видели вместе в одном из ночных клубов. Лэндел никогда не прислушивался к своим предчувствиям, всегда находя им рациональное объяснение, однако он никак не мог найти время, чтобы поговорить с Миком. Когда Лэндел ушел, Мик попытался собраться с мыслями, тщетно стараясь себя подбодрить спеть эти глупые песни на предстоящем выступлении. Иногда вдохновение приходило уже на сцене. Что ни говори, отзывчивость публики никогда его не подводила. Порой он чувствовал их и себя частью огромной любящей семьи, его вдохновляла любовь ко всем этим незнакомым людям, а также гордость, что он - творец объединяющего на мгновение их чувства. И тогда он вновь начинал верить в свою звезду и вера в то, что всё, чем ему пришлось пожертвовать, имело смысл. Однако, постепенно он пришел к пониманию, что это всего лишь игры воображения.
Незадолго перед выходом на сцену позвонила жена. Выслушав её упреки, он, дослушав её до конца, ничего не ответив, отключил звук. Он уже не считал, что он ответственен за их несчастливый брак. Она давно уже превратилась в голос на другом конце провода. Когда она говорила о дочери, он считал, что это - всего лишь одна из её манипуляций, чтобы вытянуть из него деньги.
Когда он вышел на сцену, публика ревела от восторга. Он послал в зал воздушный поцелуй, заговорил, обращаясь к ним, на ходу расстегивая рубашку:
- Сегодня у нас будет необыкновенный концерт. Вы уже привыкли к моим сюрпризам. И я обещаю то, что вы долго не забудете это выступление!
Фанаты взвыли, потянувшись к нему руками. Он довольно кивнул, и в беснующуюся атмосферу ворвались аккорды их любимой песни. Он крикнул:
- Узнаёте? Это – «Не играй с огнём!». О чем она?
И толпа запела:
- О свободе, о свободе!
И он крикнул:
- Я тоже мечтаю о свободе! Как парень в той песне.
Один из музыкантов заметил, как Мик незаметно вынул пистолет, но не успел подбежать к нему, как Мик выстрелил в себя. Все застыли в ужасе.
ВСТРЕЧА
Рон узнал из газет, что Анна в городе. Его охватило волнение от мысли встретить её вновь и страх того, что она его забыла. Они время от времени писали друг другу. Шёл уже третий год войны. Анна была вполне искренна, когда писала: «…Чтобы найти в себе силы в этом аду, я всегда вспоминаю тебя и по моему пыльному лицу текут слёзы благодарности. Я не могу сказать, где я, так как это грозило бы опасностью нашей группе.. Но ты всегда рядом, стоит только закрыть глаза..» Её письма он хранил во внутреннем кармане, как Библию. Он тоже старался быть как можно более искренним, посылая ей ответ: «…Я могу лишь сказать, что здесь чертовски жарко, ты поймешь, где я. Иногда тяжело дышать, когда поднимается песчаная буря… А ты для меня - символ жизни и мира и думая о цветущих полях, я вспоминаю о тебе. В одной из последних писем я писал тебе из полевого госпиталя. Если бы я тогда умер, последней мыслью, напоминающей о жизни, была бы о тебе…». Рон помнил, что через два месяца получил ответ на это письмо Анны, полное тревоги и упрека, она потребовала с него обещание никогда не скрывать о себе правду: «…Почему ты не сказал раньше, что попал в госпиталь. Может быть, чтобы не вызвать беспокойство о тебе: так ты проявил заботу обо мне. Но нужна была бы целая жизнь …если бы ты погиб… а я не смогла бы даже представить того места, где тебя похоронили..» Это письмо он перечитывал несколько раз, по какой-то неясной причине оно тронуло его сильнее прежних писем. Он размышлял об этом несколько дней и проснувшись однажды среди ночи, он воскликнул: «Я уже не тот человек, которого она знала, имею ли я права хотя бы думать о ней. Не умер ли я, хотя физически всё еще жив…?»
Да, Рон теперь был уже не тем человеком. Что сделало его предателем? Если бы мы спросили его, он бы нехотя ответил, не глядя нам в глаза: «… Безысходность, усталость и скука….» Он немного помолчал бы и добавил с неожиданной наивностью: «…От моих действий никто не погиб, они не поверили мне и отправили меня в штаб… Конец войны к тому моменту был предрешён и моей информации не придали особого значения. . »
За месяц до освобождения из лагеря Анне удалось совершить побег. Окровавленные ноги она обмотала оторванным рукавом от рубашки. Она с трудом выбралась из леса и уже почти теряла сознание, когда была замечена американскими солдатами, проезжавшими рядом с местом, где она упала. Когда она позже рассказала о себе, ухаживающие за ней медсёстры восклицали: «О, вы - легендарная женщина, большая редкость - такое мужество, которое проявили вы. .!» Она отвечала, словно не замечая их слов: «.. Я должна была уничтожить предателя. По его вине погибли многие из нашей группы. Но я не смогла узнать, кто он». Сёстры милосердия слушали её, не зная, чем помочь.
В витрине магазина Рон долго смотрел на своё отражение. Худой, с пронзительными глазами на изможденном лице. Этот взгляд он особенно ненавидел – взгляд героя или революционера. Эти глаза не отражали его омертвевшую душу. Но бывали моменты, когда он смотрел на себя с любованием, словно на курьёз природы. Войдя внутрь магазин, он попросил свежую газету. Оттуда он узнал об Анне. Он по-прежнему хранил её письма, но не носил их с собой, чувствуя, что не достоин этой женщины. Когда-то эти письма были дорогой в будущее, которая теперь оборвалась над пропастью. Он с жадностью читал каждое предложение в газете. Рон вдруг понял, что не может сопротивляться вспыхнувшей страсти. Он слишком любил её и решил утаить от неё свой постыдный поступок. Сколько раз он проявил себя на войне как решительный и бесстрашный боец. Но сейчас он не смог найти в себе силы, чтобы позвонить Анне, понимая, что он уже не тот человек, которого она любила. И он не надеялся, что она примет его в свою жизнь. Однако, Рон знал, что должен её увидеть. Когда он набрал её номер, ему ответила незнакомая женщина. С досады он чуть не обезумел от этого. Он несколько раз спросил женщину, знакома ли ей Анна. Женщина говорила деловито и спокойно, казалось, что она избегает отвечать на его вопрос. Он потерял терпение и спросил, меняя тон с вежливого на грубый:
- Кто вы? Где Анна?
- Я вам уже сказала, что я – её сестра, и Анна уехала на вокзал.
Он с яростью бросил трубку и поехал на вокзал. Ему казалось, что чем быстрее он едет, тем медленнее приближается к месту. Когда он, наконец, прибыл на вокзал и ворвавшись в зал ожидания, стал искать её взглядом, люди со страхом останавливались, глядя на его безумный вид.
Он приехал снова в этот город на гастроли - от поклонниц, как всегда, не было спасения. Мик закрылся в номере отеля, готовясь к вечернему выступлению. А влюблённые поклонницы скандировали вокруг здания, выкрикивая его имя. Они мешали ему сосредоточиться, однако было приятно ощущать свою власть над их эмоциями; он изредка незаметно подходил к окну понаблюдать за толпой. Его охватила внезапно грусть, он обречённо взглянул на бутылку виски, которую незаметно спрятал среди вещей. Хотел было открыть, но в комнату вошёл продюсер и застал его в таком глупом виде. Тот произнёс, глядя на него отстранённо:
- Опять нет вдохновения? Я понимаю, но подумай о голосе.
Мик воскликнул в ответ:
- Не в этом дело!
И потом добавил:
- Я просто подумал: а что дальше? Я уже в сотый раз пою эту дурацкую песню. Продюсер рассмеялся, хлопая его по плечу:
- Но признайся, тебе ведь нравится твоя новая гоночная машина?
Миг кивнул, и, отвернувшись к окну, сказал устало:
- Вот поэтому… Продюсер подошёл к нему, и, серьёзно глядя в его усталые глаза, произнес:
- Тебе, парень, повезло и рано унывать; всегда помни, кем ты был и кем ты стал. Он хлопнул мощно его по плечу и вышел, не оглядываясь.
Мик подошёл к зеркалу. Этот человек в отражении мало чем напоминал ему того торговца сувенирами, которым он был пять лет назад. Он сел на стул, и, обхватив голову руками, погрузился в воспоминания. Он хорошо запомнил тот день, когда встретил Жерома, точнее, когда Жером ворвался в его жизнь, разрушив привычный уклад жизни. Была середина осени, а значит, пик туристического сезона уже прошёл, а до рождества оставалось еще два месяца.
Мик любил только весну и лето, когда туристы без разбора покупали даже неказистые сувениры.
В тот день он не чувствовал никакого желания выходить из дома. Утро выдалось пасмурным, намечался дождь. К тому же свой мотоцикл он одолжил Бруно, и ему пришлось бы взгромоздиться на велосипед, а эта идея его совсем не радовала.
Мик подумал о Роби. Если бы не она, он нашёл бы тысячу причин, чтобы остаться дома. Однако первые месяцы беременности отразились на Роби не лучшим образом. Худшие черты её характера обострились, и частые смены настроения стали обычным явлением. В тот памятный день она была не в духе. Он попытался её успокоить, испробовав весь арсенал ласковых слов, но в конце концов решил, что лучшим выходом будет оставить её одной. Кое-как затолкав сувениры в деревянный ящик и закрепив на багажнике велосипеда, он отправился на привычный пост. Ближе к вечеру он заработал около пятидесяти евро и чувствовал себя вполне довольным - он считал, что день прошёл весьма удачно. Американские, немецкие и русские туристы покупали крупные яркие сувениры с подсветкой и вращающимися деталями. Он хотел было уже пойти выпить кофе в ближайшее кафе, когда заметил элегантно одетого мужчину, стоявшего поодаль и наблюдавшего за ним со снисходительной улыбкой. Прекрасно понимая, что ему не нужны продаваемые им товары, Мик тем не менее предложил незнакомцу выбрать:
- Евро, евро, всего один евро за любой сувенир!
Незнакомец направился к нему медленным шагом, и подойдя почти вплотную, произнес властным, не терпящим возражений тоном:
- Мне не нужны сувениры. Однако, у меня есть к вам предложение. Если вы согласны, то мы можем обсудить всё в более располагающей для делового разговора обстановке. Мик не знал, что ответить, но его охватило странное ощущение, что он должен согласиться на всё, что бы ни предложил этот человек. Из задумчивости его вывели несколько раз повторённые слова незнакомца:
- Я - Жером Лэндел. Вам это имя, вероятно, ни о чем не говорит, но вполне возможно вы слушаете музыкантов, которых я продюсировал. Мик кивнул, но не смог понять, какое это имеет отношение к нему. Лэндел, словно прочитав его мысли, добавил:
- Я хотел бы, чтобы вы согласились со мной поехать в студию, там я вам объясню суть моего предложения.
Ехали молча. Мик был благодарен, что тот не задает вопросов. Лэндел лишь один раз нарушил тишину, сказав:
- У вас врождённое чувство ритма.
Мик взглянул на него, искренне удивляясь его словам и ответил:
- Спасибо, но я - простой парень и мне не совсем понятно, о чем вы говорите. Кстати, меня зовут Мик.
Лэндел расхохотался, казалось, его забавляет наивность Мика:
- Отличное имя, Мик. Все мы были простыми парнями, но кому-то повезло больше. Я тоже не всегда носил это твидовое пальто.
Когда они приехали в студию, Лэндел немало его удивил, когда, как будто между прочим, добавил:
- Я давно за тобой наблюдаю. Я знаю, что ты играешь на банджо по субботам.
Немного помолчав, он спросил:
- Ты доволен своим заработком? Пожалуйста, думай более масштабно. Но кто его знает, может быть, ты из тех, которые довольствуются малым при любых обстоятельствах. Я хотел бы, чтобы ты немного подумал об этом.
Мику очень понравилось в студии, он был очарован магией, исходящей от каждого предмета вокруг. Он ответил почти машинально, сам удивляясь своей решительности:
- Нет, я не доволен, и согласился бы на любое ваше предложение. Может быть, вам нужен уборщик в этой студии. Лэндел рассмеялся, услышав последнюю фразу:
- У тебя отменное чувство юмора, мне это нравится, однако, я тебя привез сюда не для этого. Ну что ж, перейдём к делу. Я ищу новые имена, я хочу, чтобы ты работал на меня и подписал контракт.
Мик был потрясён, противоречивые чувства не давали собраться с мыслями.
- Ну что, Мик, жду твоего ответа.
- Я согласен.
Вернувшись домой, Мик рассказал Роби, какая удача выпала ему. Однако выслушав мужа, она отнеслась к его словам с недоверием. Ей с трудом удалось поверить, что в их жизни возможны перемены к лучшему. Она была из этих людей, которые твёрдо верят, что перемены могут быть только к худшему. Поэтому она постаралась привыкнуть к обшарпанным стенам и мебели, поношенной одежде, дешёвым продуктам за полцены, к агрессивным соседям и неисправной работе телевизора. Она слушала мужа, не моргая, с легкой тревогой во взгляде:
- А ты уверен, что это - не мошенник? Ты можешь потерять и эти деньги, которые с таким трудом зарабатываешь. Мик достал из кармана ключ и положил на стол:
- Угадай, от чего этот ключ?
Глядя на ключ, Роби внезапно разрыдалась:
- Не успокаивай меня, я рада за тебя.
Мик подошёл к ней, и,обнимая нежно за талию, произнёс:
- Нашего сына ждёт лучшая судьба, он не будет знать, что такое нищета.
Когда родилась дочь, Мика не был рядом, а был в концертном туре по стране, поэтому он узнал о её рождении по телефону. Его захватила новая жизнь, и рождение ребёнка ему казалось не таким уж грандиозным событием, как участие в концертах.
- Когда я приеду, я привезу малышке розового слона. Дорогая моя, отдыхай - я скоро приеду.
Мик приехал только через месяц и чувствовал себя уставшим, но довольным. Он решил уже на следующий день ехать в студию, чтобы записать две-три песни для будущего альбома.
В день приезда, к вечеру позвонил Лэндел, пытаясь поубавить его пыл, и дал совет:
- Мик, никогда не забывай, что толпа – это ненасытный дракон. У тебя может не хватить сил, и тебя съедят с потрохами. Нужно поддерживать интерес к себе долго и уверенно. Нужно, чтобы твои диски ждали с нетерпением. Не бросай в их пасть всё, что у тебя есть, лучше рассчитай всё по порциям.
Мик понимал, что Жером прав, но он, словно долго голодавший человек, не мог остановиться.
Прошло пять лет, Мик не мог уже обойтись ни дня без транквилизаторов и других веществ. Чтобы как-то поддерживать жизненный тонус, он нуждался в постоянной подпитке. Он больше ни в чём не находил радости. Мик не мог представить свою жизнь без непрекращающейся гонки. Его постоянно мучил страх упустить шанс, страх, что исчезнет вдохновение и он не выпустит очередной альбом, страх, что о нём забудут. А сам тем временем забыл постепенно о многом, что раньше было ценным для него. С женой он общался последние два года лишь по телефону, звоня из аэропорта, или из студии, или перед концертом.
Но настал день, когда он устал подобно загнанной лошади. Сколько раз бывало, что сердце его разрывалось от тоски, но он должен был петь баллады, которые так любили его фанатки. Какое-то время транквилизаторы помогали, но потом они перестали действовать. Он не раз думал, почему бы не изменить стиль выступлений вместо того, чтобы подавлять свою депрессию, выходить на сцену как разъяренный зверь. Лэнделу идея поначалу понравилась. Он чувствовал в ней коммерческий потенциал. Но, однако, он боялся, как бы Мик не перегнул палку. Иногда Мик казался ему неуправляемым и он ловил себя на мысли, что с какого-то времени стал побаиваться его откровенно строптивого нрава. И в тот день, когда Лэндел застал его в гримёрке, распивающим виски, он почувствовал в воздухе особое напряжение. До него стали доходить слухи, что Мик связался с Манго – контрабандистом оружия. Их однажды видели вместе в одном из ночных клубов. Лэндел никогда не прислушивался к своим предчувствиям, всегда находя им рациональное объяснение, однако он никак не мог найти время, чтобы поговорить с Миком. Когда Лэндел ушел, Мик попытался собраться с мыслями, тщетно стараясь себя подбодрить спеть эти глупые песни на предстоящем выступлении. Иногда вдохновение приходило уже на сцене. Что ни говори, отзывчивость публики никогда его не подводила. Порой он чувствовал их и себя частью огромной любящей семьи, его вдохновляла любовь ко всем этим незнакомым людям, а также гордость, что он - творец объединяющего на мгновение их чувства. И тогда он вновь начинал верить в свою звезду и вера в то, что всё, чем ему пришлось пожертвовать, имело смысл. Однако, постепенно он пришел к пониманию, что это всего лишь игры воображения.
Незадолго перед выходом на сцену позвонила жена. Выслушав её упреки, он, дослушав её до конца, ничего не ответив, отключил звук. Он уже не считал, что он ответственен за их несчастливый брак. Она давно уже превратилась в голос на другом конце провода. Когда она говорила о дочери, он считал, что это - всего лишь одна из её манипуляций, чтобы вытянуть из него деньги.
Когда он вышел на сцену, публика ревела от восторга. Он послал в зал воздушный поцелуй, заговорил, обращаясь к ним, на ходу расстегивая рубашку:
- Сегодня у нас будет необыкновенный концерт. Вы уже привыкли к моим сюрпризам. И я обещаю то, что вы долго не забудете это выступление!
Фанаты взвыли, потянувшись к нему руками. Он довольно кивнул, и в беснующуюся атмосферу ворвались аккорды их любимой песни. Он крикнул:
- Узнаёте? Это – «Не играй с огнём!». О чем она?
И толпа запела:
- О свободе, о свободе!
И он крикнул:
- Я тоже мечтаю о свободе! Как парень в той песне.
Один из музыкантов заметил, как Мик незаметно вынул пистолет, но не успел подбежать к нему, как Мик выстрелил в себя. Все застыли в ужасе.
ВСТРЕЧА
Рон узнал из газет, что Анна в городе. Его охватило волнение от мысли встретить её вновь и страх того, что она его забыла. Они время от времени писали друг другу. Шёл уже третий год войны. Анна была вполне искренна, когда писала: «…Чтобы найти в себе силы в этом аду, я всегда вспоминаю тебя и по моему пыльному лицу текут слёзы благодарности. Я не могу сказать, где я, так как это грозило бы опасностью нашей группе.. Но ты всегда рядом, стоит только закрыть глаза..» Её письма он хранил во внутреннем кармане, как Библию. Он тоже старался быть как можно более искренним, посылая ей ответ: «…Я могу лишь сказать, что здесь чертовски жарко, ты поймешь, где я. Иногда тяжело дышать, когда поднимается песчаная буря… А ты для меня - символ жизни и мира и думая о цветущих полях, я вспоминаю о тебе. В одной из последних писем я писал тебе из полевого госпиталя. Если бы я тогда умер, последней мыслью, напоминающей о жизни, была бы о тебе…». Рон помнил, что через два месяца получил ответ на это письмо Анны, полное тревоги и упрека, она потребовала с него обещание никогда не скрывать о себе правду: «…Почему ты не сказал раньше, что попал в госпиталь. Может быть, чтобы не вызвать беспокойство о тебе: так ты проявил заботу обо мне. Но нужна была бы целая жизнь …если бы ты погиб… а я не смогла бы даже представить того места, где тебя похоронили..» Это письмо он перечитывал несколько раз, по какой-то неясной причине оно тронуло его сильнее прежних писем. Он размышлял об этом несколько дней и проснувшись однажды среди ночи, он воскликнул: «Я уже не тот человек, которого она знала, имею ли я права хотя бы думать о ней. Не умер ли я, хотя физически всё еще жив…?»
Да, Рон теперь был уже не тем человеком. Что сделало его предателем? Если бы мы спросили его, он бы нехотя ответил, не глядя нам в глаза: «… Безысходность, усталость и скука….» Он немного помолчал бы и добавил с неожиданной наивностью: «…От моих действий никто не погиб, они не поверили мне и отправили меня в штаб… Конец войны к тому моменту был предрешён и моей информации не придали особого значения. . »
За месяц до освобождения из лагеря Анне удалось совершить побег. Окровавленные ноги она обмотала оторванным рукавом от рубашки. Она с трудом выбралась из леса и уже почти теряла сознание, когда была замечена американскими солдатами, проезжавшими рядом с местом, где она упала. Когда она позже рассказала о себе, ухаживающие за ней медсёстры восклицали: «О, вы - легендарная женщина, большая редкость - такое мужество, которое проявили вы. .!» Она отвечала, словно не замечая их слов: «.. Я должна была уничтожить предателя. По его вине погибли многие из нашей группы. Но я не смогла узнать, кто он». Сёстры милосердия слушали её, не зная, чем помочь.
В витрине магазина Рон долго смотрел на своё отражение. Худой, с пронзительными глазами на изможденном лице. Этот взгляд он особенно ненавидел – взгляд героя или революционера. Эти глаза не отражали его омертвевшую душу. Но бывали моменты, когда он смотрел на себя с любованием, словно на курьёз природы. Войдя внутрь магазин, он попросил свежую газету. Оттуда он узнал об Анне. Он по-прежнему хранил её письма, но не носил их с собой, чувствуя, что не достоин этой женщины. Когда-то эти письма были дорогой в будущее, которая теперь оборвалась над пропастью. Он с жадностью читал каждое предложение в газете. Рон вдруг понял, что не может сопротивляться вспыхнувшей страсти. Он слишком любил её и решил утаить от неё свой постыдный поступок. Сколько раз он проявил себя на войне как решительный и бесстрашный боец. Но сейчас он не смог найти в себе силы, чтобы позвонить Анне, понимая, что он уже не тот человек, которого она любила. И он не надеялся, что она примет его в свою жизнь. Однако, Рон знал, что должен её увидеть. Когда он набрал её номер, ему ответила незнакомая женщина. С досады он чуть не обезумел от этого. Он несколько раз спросил женщину, знакома ли ей Анна. Женщина говорила деловито и спокойно, казалось, что она избегает отвечать на его вопрос. Он потерял терпение и спросил, меняя тон с вежливого на грубый:
- Кто вы? Где Анна?
- Я вам уже сказала, что я – её сестра, и Анна уехала на вокзал.
Он с яростью бросил трубку и поехал на вокзал. Ему казалось, что чем быстрее он едет, тем медленнее приближается к месту. Когда он, наконец, прибыл на вокзал и ворвавшись в зал ожидания, стал искать её взглядом, люди со страхом останавливались, глядя на его безумный вид.
