Пролог.
Октябрь.
Скользнув на заднее сиденье такси я отряхнула с голых рук холодные дождевые капли и поежилась – нужно было надеть куртку. Но разве могла я подумать, что пойдет такой ливень?
А погода и впрямь расшалилась. Вечернее небо, которое в ясную погоду на закате солнца становилось красно-оранжевым, словно цветущие гвоздики, сейчас было черным, угрюмым и низким, будто бы придавленным тяжестью воды. Стоило дверце машины захлопнуться за мной, как с легким шипение потоки воды обрушились на землю. Сначала медленно, словно неуверенно, но с каждым мгновением набирая силу, и вот уже вдоль дорог образовались огромные лужи, в которых дождевые капли рисовали круги или надували пузыри. Открыв окно, и не замечая, как косые, колючие капли попадают на кожу, я вдохнула запах озона и мокрого асфальта, и закрыла глаза. Для меня дождь всегда пах воспоминаниями. Мечтами. Сегодня же это был запах с привкусом разочарования и обиды.
Холодный ветер, ворвавшийся в открытое окно, взметнул мои волосы, и я горько усмехнулась. Они всегда ему нравились.
- Девушка, вам не холодно? Может, прикроете окно, чтобы не заболеть? – раздался с переднего сиденья голос таксиста. Я отрицательно покачала головой. Пускай. Хочу чувствовать этот холод, и понимать, что я еще жива. Ведь жива же? Хотя, думаю, от разочарования еще никто не умирал.
Где-то вдалеке раздался раскат грома, и на небе появились росчерки первых молний, но я не обратила на это внимания. Подставив горящее лицо порывам холодного воздуха, я почувствовала, как по моему лицу катятся слезы, стекая на шею и капая на футболку, оставляя на ней следы.
Закусив нижнюю губу, я посмотрела на небо, умоляя его, чтобы этому всему нашлось какое- нибудь объяснение. Пускай самое глупое, самое невероятное, но сейчас я была готова поверить в любую чушь. Только пускай он скажет, что это все не правда. Пожалуйста.
Телефон громко зазвонил, заставив меня испуганно вздрогнуть. Глянув на экран, я молча сбросила вызов. Но звонивший не унимался. Словно чувствуя, что я уже все знаю, он продолжал закидывать меня звонками, и я не выдержала. После двенадцатого сброшенного вызова я просто отключила телефон. Сейчас я не была готова слышать голос этого предателя. Не могу. Просто физически не могу себя заставить.
Убрав наконец замолчавший телефон в карман, я с каким-то горьким удовлетворением откинулась на спинку сиденья. Так ему и надо. Сейчас еще вернусь домой, и занесу его номер в черный список. По соседству с его дружком. И тогда начну новую жизнь, без мыслей об этом предателе.
«И я не буду ничего тебе объяснять. А знаешь почему, милый? Потому что, не обязана. Ты же не потрудился рассказать мне правду обо всей этой игре. О себе. И о том, какая ты мразь на самом деле» - горько думала я. А потом задумалась: простила бы я его, если бы он сам мне все рассказал? Скорее всего, простила бы. Да, было бы обидно и больно. Да, мерзко. Но он признался бы во всем сам. Я узнала бы все от него, а не вот так…унизительно.
Наконец такси затормозило около элитной многоэтажки и расплатившись, я вышла на улицу. Пока мы ехали, тот сумасшедший ливень немного успокоился, оставив после себя легкий, но очень холодный дождик, под которым я мгновенно покрылась мурашками. Задрав голову вверх, я старалась в темноте разглядеть его окна. Темно. Наверное, его еще нет дома. Или он как таракан, спрятался в своей темной, богатой конуре, купленной на папочкины деньги, и разрабатывает новые способы, как поиздеваться над наивной дурочкой.
Воспользовавшись ключом-картой, который он сам дал мне во время нашего последнего свидания, я прошла на закрытую территорию. Оглядевшись, я заметила песочницу с крышей, и решила спрятаться там от дождя. И ждать. Хотя чего, я и сама не понимала.
Сколько я там просидела, погрузившись в свои мысли и изредка смахивая слезы, не знаю. Но когда на парковку въехал большой, черный внедорожник, я напряглась. Почему-то мне показалось, что это он. Я затаилась, пригнувшись и молясь, чтобы в темноте он меня не заметил. Не хочу, чтобы он понял, что победил, и наслаждался своей победой.
Притаившись, я жадно смотрела, как он выходит из машины. Взгляд его был прикован к телефону. Брови нахмурены. Наверное, пытается дозвониться мне, и злится, что я не отвечаю. Но ничего, надеюсь, ты вообще от злости лопнешь, когда поймешь, что рыбка сорвалась с крючка. Так и не дозвонившись, он крепко сжал в кулаке телефон и пошел в подъезд. В последний момент, словно почувствовав мой взгляд, остановился, и резко развернувшись, принялся осматривать двор. На краткий миг у меня мелькнула мысль, что сейчас он меня обнаружит, подойдет, упадет на колени и будет молить о прощении, но этого не произошло. Немного постояв, он все таки скрылся в подъезде, а я осталась стоять на холоде, закрыв лицо руками. Вот тварь. Сволочь. А я просто дура, поверившая в любовь. Права была моя подруга, когда говорила, что любви не существует.
Я тихонько засмеялась, раскачиваясь из стороны в сторону. Вопреки боли, разрывающей грудь и кромсающей сердце раскаленным железом, из моего горла вырывались не рыдания, а именно смех. Глухой, неестественный, пугающий. Ненавижу его. Ненавижу себя. И тачку его тоже ненавижу.
В голове медленно нарастал звон, а перед глазами появилась красная пелена – признаки надвигающейся истерики. Не соображая, что делаю и продолжая смеяться, я подняла с земли кусок какой-то трубы и взвесила ее в руке. Достаточно тяжело. Неторопливо подойдя к внедорожнику, я небрежно-ласково провела трубой по передней двери, оставляя длинный след на блестящей черной краске. Глубокий. Уродливый след. Наверное, мое сердце сейчас все в таких же шрамах. Но ничего, я это переживу. И он тоже переживет.
Размахнувшись, я со всей силы ударила по лобовому стеклу и громко расхохоталась. Сигнализация, будто не понимая, как ей реагировать, жалобно взвизгнула, но после второго удара умолкла.
По стеклу пошли, расползаясь в разные стороны, глубокие трещины. Раз за разом я поднимала трубу, ударяя по машине, превращая ее в груду метала. И мне было не стыдно. Мне было жалко. Жалко себя и свою любовь. Жалко, что ее растоптали, прошлись в дорогих ботинках, как по чему-то ненужному.
Когда сил уже не осталось, я громко закричала и принялась пинать колеса. Жаль, что это все лишь машина, а не его голова. Думаю, сейчас я бы размазала ее с не меньшим удовольствием.
Задыхаясь, я упала на колени и наконец разрыдалась. Громко, некрасиво, размазывая слезы по лицу. За что он так со мной? Что я им всем сделала?
Громыхнув так, что казалось в квартирах первого этажа зазвенели стекла, небо снова разверзлось дождем, падающим такой силой, что становилось физически больно. Но я не обращала внимания. Внутри мне было гораздо больнее. Сердце гулко билось в груди, грозя вырваться из груди, но я была не против. Все, что угодно, лишь бы не чувствовать этой всепоглощающей ненависти, злости, боли…любви.
А дождь продолжал лить, словно надеялся смыть с моей души и тела всю ту грязь, в которую я умудрилась вляпаться по собственной глупости….
Глава 1
Сентябрь.
- Дед, вот скажи, почему ты всегда со мной споришь? Из вредности, или это чисто спортивный интерес? – устало положила я голову на локти и кинула голодный взгляд в сторону лениво булькающую супом на плите. Есть хотелось до боли в животе, и я тоскливо посмотрела в потолок: нет, это просто издевательство! Наверное, сегодня все дружно решили заморить меня голодом.
- На правах старшего поколения. А еще потому, что я всегда прав – назидательно потряс ножом в воздухе дед, и продолжил нарезать тоненькими ломтиками соленое сало. Не удержавшись, я стянула кусочек и закинула в рот, закрыв глаза от наслаждения. Ням, объедение. А с борщом так вообще улет.
- Вкушно – зажевав сало хлебушком, прошамкала я. Дед закатил глаза и покачал головой, ясно давая понять, что он думает об уровне моей культуры.
- А как же диета? – ехидно спросил дед, проследив взглядом за вторым кусочком сала, исчезающем в моем рту. Я насупилась. Вот кто просил напоминать мне об этом? Ну, дед, конечно молодец, ничего не скажешь – ткнул меня носом в мое же слабоволие, как обгадившегося котенка в свои экскременты. Не далее, как вчера утром я открыла для себя новую диету, а их я, надо сказать, очень люблю, и стабильно, раз в полгода испытываю свой организм на прочность. Зачем, самой непонятно, ведь с фигурой у меня все в относительном порядке. Костями, конечно, не бренчу, но и в дверях не застреваю, да и штаны на попе не трещат. Обычная, ничем не примечательная фигура.
В этот раз я набрела в просторах интернета на диету под названием «питьевая», во время которой можно употреблять все что льется, пьется и течет, и с большим энтузиазмом села на эту диету. Или, правильнее будет сказать присела. Потому как всевозможные бульоны и йогурты насыщали на очень небольшой период времени, и к вечеру все, о чем я могла думать, это большой бутерброд с колбасой, сыром и майонезом. И запить все это безобразие сладким чаем. Но, стиснув зубы, я усилием воли заставила себя лечь спать и не думать о еде.
«Нужно потерпеть всего лишь двадцать один день, пока организм привыкнет и адаптируется. А дальше уже будет не так сильно хотеться кушать. И вообще, некоторые люди обходятся же как-то без еды. Йоги, например. Или эти, как их там? Солнцем которые питаются. О, праноеды» - мысленно убеждала себя я, и за этими убеждениями не заметила, как заснула. А ночью мне приснилось, будто бы я – печенье. И оказывается, у печенюх очень насыщенная жизнь. Всю ночь я отбивалась от собак и муравьев, желающих меня сожрать, а под конец меня все равно утопили в молоке. А с утра я все-таки навернула этот злосчастный бутерброд, одновременно жуя и коря себя за свое безволие. Ну нет у меня силы воли, что теперь поделаешь!
- То есть по-твоему, мне надо худеть? Я что, жирная, да? – широко распахнула я глаза. – Дед, между прочим, это низко, указывать человеку на его недостатки. Вот уж от кого, а от тебя я этого не ожидала – надулась я. И немного подумав, отправила в рот еще один кусочек сала. Чтоб вкуснее грустить было
- Вот ты, блин, тут развела. Я же просто пошутить хотел – косо посмотрел на меня дед, и покачал головой. – Развивай в себе чувство юмора, а то так никогда себе парня и не заведешь – выдал он.
- Шутку, как и соль, нужно употреблять умеренно. И вообще, что значит заведешь? Это что, домашнее животное, чтобы его заводить? Придет время, и сам заведется – отмахнулась я от деда. Его извечные подколы на тему того, что у меня до сих пор не было парня уже изрядно подбешивали. Чего только стоило его предложение о приобретении сорока кошек!
- Заведется? Как вши? – хмыкнул дед. Я недовольно на него посмотрела, но не сдержалась и хихикнула. Все-таки дед прав. Чтоб начать встречаться с парнем, нужно хотя бы для начала перестать их шугаться. Но еще пока ни один парень не вызвал во мне желание преодолеть свою робость в общении. Так что тут и правда без вариантов – либо как-то сам заведется, либо произойдет что-то экстраординарное. Но что такого фантастического может произойти в моей скучной и обычной жизни?
Немного похихикав над моим гипотетическим парнем, мы с дедом вернулись к нашему спору, предметом которого стал его новенький, черный ноутбук. А точнее, маленькая надпись на обороте, гласившая "Made in China".
- Правильно будет мэйд ин чина – поводив пальцем по чуть шершавой крышке, сказала я.
- Не смей лапать грязными руками мои вещи – шикнул на меня дед, и, выхватив свою прелесть, утащил ее на подоконник. То, что его собственные руки были очень далеки от понятия «чистые», он, конечно же, из внимания упустил. - Я старше, а значит я прав. Правильно будет майд ин чайна.
- Знаешь, деда, это не та ситуация, где ты можешь апеллировать своим возрастом. И вообще, если бы знания языка зависели от количества прожитых годов, то сейчас я бы вообще не заморачивалась. Уверена, что в свои шестьдесят четыре я говорила бы на всех языках мира - улыбнулась я, вскользь пройдясь по самой запретной теме в нашем доме – возрасту деда. Тот факт, что ему уже почти шестьдесят четыре дед категорически отказывался принимать, и всем подряд твердил, что ему тридцать. С хвостиком. А Стас, мой брат, неизменно и очень плоско над этим шутил, что хвостик ну очень огромный. Как у анаконды.
А вообще дед на свой возраст не выглядел. Одевался в модную одежду, красиво стригся, был очень подвижным и выглядел максимум на пятьдесят лет.
- Ты мне еще поумничай – погрозил дед пальцем, сердито прищурившись. - Вот что за молодежь пошла – смешно сделал он ударение на первую букву о, в слове «молодежь». – Мы в свое время со старшими не спорили.
- Отстань от ребенка, Никита – вошла на кухню бабуля. – Не спорил он, как же. Это, милый мой, ты можешь рассказать соседу, может он и поверит. Но я-то тебя знаю как облупленного – подмигнула мне бабуля, и улыбнулась.
- Ася, подобными замечаниями ты подрываешь мой авторитет перед ребенком – смущенно покосился на меня дед. Я же возмущенно запыхтела, как еж: ну сколько можно называть меня ребенком? Мне уже почти двадцать лет! Я, блин, взрослая, самостоятельная, самодостаточная личность! Ну ладно, почти самодостаточная и самостоятельная. Но взрослая-то уж точно! И ладно бы они грешили этим только в семейном кругу, так они не чураются это делать и при посторонних людях. Было очень стремно, когда во времена подросткового возраста, а это время, как известно, когда гормоны подростка живут своей отдельной жизнью, и управляют всеми сферами жизни подрастающего человека, бабуля с балкона, на весь двор, кричала что-нибудь типо: «Ребенок, давай домой, завтра рано вставать в школу». И я, под смех друзей, с красной физиономией и пылающим негодованием в груди шла домой, где закатить скандал ,с криками, хлопаньем дверьми и прочими прелестями переходного возраста мне мешала лишь моя природная скромность.
Пока бабуля хлопотала на кухне, разливая по тарелкам ароматный борщ и резала хлеб, мы с дедом продолжили наш глупый спор. Спорили мы долго и с упоением, с каждым словом повышая голос, а под конец вообще перешли на крик.
- Вы еще подеритесь – рявкнула бабуля, осаживая нас и взглядом заставляя заткнуться. – Ей-богу, как маленькие дети. Как попадет какая чушь на язык, так и мелят, и мелят – возмущалась она.
Виновато уткнув глаза в тарелки, мы с дедом замолчали. Да уж, бабуля у меня такая. Строгая, но справедливая. Наверное, свой отпечаток оставили долгие годы работы со студентами, преподавателем истории. Сейчас же бабуля находилась на пенсии и наслаждалась честно заслуженным отдыхом.
- Слушай, ребенок, а чего мы спорим? Давай погуглим? – дождавшись, пока бабуля выйдет из кухни, с умной физиономией повернулся ко мне дед. Я хихикнула. Погуглим, блин. Вообще, дед у меня очень прикольный и современный. А чтобы подчеркнуть эту свою современность, нередко употребляет, как он считает, всякие модные словечки. Мы, конечно, со Стасом пытались убедить его, что такие слова как, лол, чилить, краш, кринж и прочие непонятные фразочки уместны, только если ты хочешь склеить семиклассницу, но дед, как всегда, не слушает.
