Солнце, уже не по-зимнему яркое, ударило в глаза. В высокое окно ворвался ветер, несущий дух весны. «Пора», - сказал Федеан себе, глубоко вдыхая морозный утренний воздух, - боли он почти не ощущал. – «Мы и без того задержались здесь. Государь ждет». Но в глубине души зашевелилось нечто потаенное – предчувствие неминуемой беды, никак не связанное с грядущей войной.
Вырвавшись из дум, Федеан вспомнил, что еще не закончил одеваться, – а ведь хозяева заждались. Оруженосец Оскон стоял позади, держа верхнюю одежду, подбитую мехом, и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Федеан спрятал улыбку и неспешно облачился; левая рука вновь слушалась, хотя он по привычке оберегал ее. Пока Оскон завязывал шнуры на боках, пальцы его дрожали, да и взгляд показался Федеану обеспокоенным. «Должно быть, я снова побледнел», - подумал он и поспешил развеять все опасения.
- Не тревожься, мне намного лучше. – Федеан улыбнулся, и юноша робко ответил. – Пора в дорогу.
- Уже, милорд? – вытаращил глаза Оскон.
- Понимаю. – Федеан хлопнул его по плечу. – Трудно будет расстаться с той девчонкой из свиты леди Сурит? – Оскон опустил глаза, залился резким юным румянцем. – Но не забывай об истинной цели нашего путешествия. Не стоит медлить, когда государь ждет.
- Я же за вас тревожусь, милорд, и не один я, - пояснил оруженосец. – Не приведи Создатель, вам сделается хуже. Вы нужны государю живым и здоровым...
- Мне лучше знать, как я себя чувствую. Идем. Не стоит заставлять хозяев ждать.
По широкой, чуть скрипучей лестнице они спустились в обеденный зал. Солнце и его раскрасило всевозможными цветами, играя на длинном знамени с родовым гербом дома Сурит – золотой рыбой – и на стоящих в почетном углу расписных изваяниях: Эмун, «отец воинов», и слепой бог-провидец Вафатари. Вид их давно не вызывал у Федеана отвращения; скорее, они казались ему героями древних легенд, которые хорошо послушать у очага поздним вечером под арфу сказителя.
Верховные боги неохотно, но уступали новой вере, и к этому в Аскелле теперь относились спокойно. Уже три десятилетия прошло с тех пор, как окончились гонения на приверженцев веры в единого Создателя – во многом благодаря мудрости королей. Разумный государь не станет принуждать своих подданных веровать, как он, - разве что подаст им добрый пример, которому захочется последовать. Неудивительно, что пример праведного Эрсинена, отца нынешнего короля, прекратил все распри в вопросах вероисповедания – хотя бы внешние.
С облегчением Федеан увидел, что его опоздание не нарушило привычного распорядка в доме лорда Сурита. Тот уже сидел во главе стола. Запах свежей соломы, что шуршала под ногами, едва различался из-за густого, пряного духа кушаний. Слуги в черно-голубых одеяниях – цветах дома – подавали на стол.
Федеан учтиво поклонился хозяину, который чуть привстал и ответил на поклон. За этим последовало приветствие дамам – супруге лорда Сурита и его дочери. Обе они сидели на другом конце стола, рядом суетились веселые служанки, принарядившиеся ради господской трапезы.
- Вам нет нужды смущаться, друг мой, - заговорил лорд Сурит, отхватывая кинжалом толстый ломоть печеной говядины, от которой валил душистый пар. – Я нарочно велел не тревожить вас. Вы вольны присоединяться к нам тогда, когда сами пожелаете.
- Благодарю вас, милорд. – Федеан вновь поклонился учтивому хозяину, затем чуть склонил голову, вознося по обычаю благодарение Превысшему Создателю за хлеб насущный. На полу, как он заметил, уже подсыхали винные лужицы: так благодарили своих богов сами хозяева.
Оскон застыл позади, готовый подать все, чего пожелает господин. Порой юноша покашливал или шаркал ногами, чтобы заглушить урчание в животе: от запаха кушаний даже у сытого человека потекли бы слюнки. Федеан, впрочем, не слишком усердствовал сегодня: лихорадка от ран лишь недавно отпустила его, и былая радость от обильной и вкусной еды еще не вернулась. Пришлось ограничиться ломтем мяса – гораздо скромнее, чем у хозяина, - и миской каши с салом и жареным луком. Пока оруженосец подносил свежевыпеченный хлеб и заботливо подливал в кубок вина, не подпуская местных слуг, Федеан ощутил на себе внимательные взгляды.
Подними он в тот миг голову и обнаружь нацеленный ему в сердце арбалетный болт, его не охватил бы такой трепет недоброго предчувствия. Леди Нереда и ее дочь склонились друг к другу, о чем-то перешептываясь и поглядывая на него. Они были очень похожи – обе высокие, золотоволосые, статные. Поневоле Федеан отставил деревянный расписной бокал, к которому едва прикоснулся губами. Чужая красота пробудила в нем тоску иного рода. Как никогда прежде, ему захотелось уехать отсюда. Но не в ставку государя.
В ушах прозвучало эхо собственных слов, сказанных почти три месяца тому назад: «Как только закончится война или наступит временное перемирие, мы поженимся».
Так говорил он Энворе в последнюю их встречу и целовал ее исколотые иглой пальцы. Она же смотрела на него своими ясными глазами, запавшими от долгих трудов за рукоделием. Ни к одному в мире существу не испытывал Федеан такой нежности, как к ней, обрученной ему невесте, которая и так слишком долго ждала. Он тоже ждал – и хранил себя от суетных развлечений, присущих многим мужчинам. Всей душой воспринял он учение проповедников: «Один Создатель – одна супруга. Как никто, будучи в здравом уме, не станет тащить в дом свой всяческий смердящий сор, так и безумно пятнать чистые годы юности скверными связями. Не всякую грязь можно отмыть».
Федеан очнулся, поймав на себе внимательный взгляд хозяина. В глазах того сверкала легкая озабоченность, словно он опасался за здоровье своего гостя, которому столь радушно пришел на помощь.
- Вы сегодня задумчивы, - заметил лорд Сурит. Слуга подал ему деревянную лохань и длинное льняное полотенце. Лорд шумно вымыл руки и утерся.
- Да, милорд. – Федеан вновь склонил голову. – Я размышляю о том, что достаточно воспользовался вашим гостеприимством, за которое буду благодарен вам до конца моих дней. Мне настала пора уезжать. Если не возражаете, милорд, я хотел бы отправиться в дорогу сегодня же.
- Отчего же так скоро? – В голосе лорда Сурита слышалась неподдельная грусть. – Разве я или кто-то из моих домочадцев хоть чем-то показал вам, что вы нам в тягость? Разве вас кто-то упрекнул? Мы с радостью оказали вам помощь, когда вы нуждались в ней, и благодарим Отца воинов за мудрый его промысл, приведший вас под наш кров. Вы отважны, но молоды, а молодость порой самонадеянна. Раны еще тревожат вас, я вижу это по вашим движениям.
- Вы проницательны, милорд, - кивнул Федеан. - Но я берегусь скорее из осторожности или по привычке, нежели от боли. Я умею оценивать свои силы и знаю: дорога не повредит мне. Любой лекарь, в том числе ваш, подтвердит вам мою правоту.
Он вновь ощутил на себе жгучий взгляд – на сей раз на него смотрела только хозяйская дочь, Валькоя. Пылающие темно-синие глаза словно подернулись влагой. Но она не умоляла его остаться – она просто заявляла безмолвно: «Вы останетесь». Кто из мужчин смог бы противиться этому взору?
- Если не ради себя, то ради нас, милорд, останьтесь, - заговорила леди Сурит с любезной улыбкой, осиявшей ее все еще прекрасное лицо. – Боги отняли у нас единственного сына, вы же заставили нас позабыть об этой утрате. Пускай это ненадолго, но не лишайте нас своего приятного общества. В нашем скромном доме редко бывают гости.
- Супруга моя сказала чересчур пылко, но устами ее говорило и мое сердце, - закончил лорд Сурит голосом, не терпящим возражений. – Мы просим вас остаться ненадолго. Еще три или пять дней, проведенных вами в нашем доме, приблизят нам весну.
Слова хозяина и его супруги заставили Федеана смутиться не меньше, чем опасные взоры их дочери. Но смутила его больше сердечная доброта, проявленная к нему, малознакомому человеку, незваному гостю, а не тайный смысл, скрытый в словах. Федеан всегда был открыт для людской доброты, посему не стал обижать хозяев отказом.
- Будь по-вашему, милорд.
Лишь только согласие слетело с уст Федеана, как на сердце сделалось легче. В самом деле, почему бы и нет? Раны коварны и зачастую губят самонадеянных, кто слишком рано возомнил себя здоровыми. До его слуха долетел легкий возглас радости, что вырвался у Оскона. Поневоле Федеан улыбнулся. Все равно государь не начнет войны, пока не сойдет снег. Три или пять дней ничего не решат и не задержат его.
- Благодарю вас, лорд Тро. – Хозяин одарил его искренней улыбкой и велел слуге наполнить кубки.
Последняя чаша, которую по обычаю поднимали за здравие всех присутствующих за трапезой, была осушена. Лорд Сурит встал с лавки, его примеру последовали жена и дочь. Вместе они обратили взоры к изваяниям богов, вознося благодарственную молитву. Федеан из уважения тоже поднялся и от души помолился Превысшему Создателю – о благополучии добрых хозяев и о том, чтобы решение его не оказалось ошибкой.
Руки Федеана еще не просохли после умывания, когда он шел в людскую палату навестить своих воинов. Там их оказалось всего десять из двадцати шести – они гоняли по опустевшему уже столу кувшин с пивом. Федеан ответил на их приветствия и знаком велел им оставаться на местах. На вопрос, где же прочие, старший из воинов, Ампалат, служивший еще его отцу, с улыбкой указал на окно.
Оттуда вправду летели веселые голоса – мужские и женские. Выглянув в окно, Федеан увидел, как его люди любезничают со служанками, чьи милые личики разрумянило отнюдь не морозное утро. Зрелище радовало глаз, но пробудило в душе новую мысль: «Напрасно я согласился. Надо скорее уезжать. Безделье – злейший враг воинов».
- Как ваши раны? – спросил Федеан.
Помимо него самого, в бою пострадали трое, и четверо погибли от стрел. Сейчас же раненые выглядели вполне бодрыми, что и не замедлили подтвердить.
- Хромаю потихоньку, милорд, но в седле держаться смогу, - сказал воин, получивший разбойничью стрелу в бедро.
Двое других в тот злосчастный день угодили под поваленные разбойниками на дорогу деревья и отделались переломанными ребрами. Сейчас оба дружно кивнули на слова товарища, хотя движение заставило обоих поморщиться.
- Мы слышали, милорд, что хозяин уговорил вас остаться еще ненадолго, - подал голос Ампалат. – Это правда?
- Да. – Федеан не смог удержать смущенную улыбку. – Я не устоял против его любезности. Мы задержимся, но не больше, чем на три дня. Мне самому невмоготу безделье, а уж вам и подавно. Да и не стоит обременять наших добрых хозяев лишними ртами. Время сейчас не самое обильное.
- Не так уж нас и много, милорд, чтобы объесть их, - заметил другой воин, а третий поддакнул:
- В былые времена ваш дом выставил бы не меньше сотни воинов, не считая ополчения, оружейников, лекарей и слуг.
- Ты верно сказал, Гент: «в былые времена», а они давно миновали. – Федеан вздохнул, но поборол грусть перед лицом воинов. – Счастье, что в доме Тро нашелся хотя бы один мужчина, чтобы возглавить его и отозваться на призыв государя.
На эти слова ни у кого не нашлось ответа. Сдержав новый вздох, Федеан подумал, что тридцать воинов – все, что смог выставить в нынешние времена дом Тро. Будь их больше, те дерзкие разбойники, которым Федеан был обязан своими ранами и пребыванием здесь, даже не осмелились бы приблизиться к ним. А будь у него побольше денег, новая прочная кольчуга остановила бы любую предательскую стрелу.
Все проходит однажды, в том числе родовая слава.
Это было одной из причин, почему Федеан столь охотно отправился в поход. Вернуть роду былую славу и возвратиться домой победителем, показать себя достойным руки Энворы. А если погибать, то с честью.
Воины во дворе встретили весть о задержке с такой же радостью. Служанки, которые поспешили вернуться к своим обязанностям при виде Федеана, восхищенно заахали и зашептались. Эти звуки и пылкие взгляды, обращенные к его товарищам, заставили сердце Федеана вновь сжаться от мучительной тоски по любимой. Боль душевная отозвалась неожиданной болью в боку, где рана почти закрылась. Цирюльник Глиф, заодно служащий в отряде лекарем, тотчас заметил это.
- Вам лучше прилечь, милорд, если не желаете, чтобы я отворил вам кровь, - хотя вы ее и без того много потеряли, - заговорил он, качая плешивой головой. - Ступайте к себе, я сейчас приготовлю вам лекарство.
- Думаю, твоему господину больше поможет иное снадобье – добрая прогулка на свежем воздухе, - послышался сзади женский голос.
Федеан обернулся. Леди Сурит с дочерью, похожие, как никогда прежде, зябко кутались в длинные плащи. Из-под собольих капюшонов ниспадали длинные волосы: заплетенные в косы у матери, распущенные – у дочери. В лучах щедрого солнца они казались расплавленным золотом.
- Надеюсь, наше общество не окажется для вас чересчур скучным, - продолжила леди Сурит. – Мы с удовольствием покажем вам окрестности – у вас ведь еще не было возможности увидеть их.
- Благодарю за любезность, миледи, - поклонился Федеан. – Если вы желаете, я охотно сопровожу вас обеих.
Стена, что окружала имение лорда Сурита, была деревянной, как и сам дом, слишком скромный для того, чтобы именоваться крепостью или замком. Но могучие стволы, из которых ее сложили, казалось, простояли в дремучих лесах не один век. На самом верху, за толстыми заостренными кольями, стену опоясывала площадка, достаточно широкая, чтобы в случае вражеского нападения воины могли свободно перемещаться. Пройти же по ней втроем в ряд не составляло труда.
Оказаться под открытым небом после долгих дней в постели было для Федеана верхом блаженства. Со двора тянуло свежим навозом и дымом – запахами жизни. И звуки кругом полнились жизнью – веселая перебранка слуг, гулкий голос молота из кузницы, кудахтанье и мычание со скотного двора, фырканье и ржание из конюшни. Стоило же Федеану глянуть вдаль, за стену, как у него захватило дух, а кровь побежала быстрее по жилам.
Небо словно сделалось выше и синее, потускнела яркая снежная белизна вокруг, кое-где проглянули пучки жухлой прошлогодней травы. Далекое кружево голого леса, темнеющее пятнами вороньих гнезд, едва заметно шевелилось на ветру. Близилась весна, даря надежду, обещая победы, почести и славу.
Под мягкий шорох дамских нарядов Федеан сам не заметил, как вновь углубился в размышления.
- Вы так задумчивы, милорд, - заговорила леди Сурит. – Совсем как сегодня за трапезой. Неужели тому причиной ваш недуг? Если так, задержаться у нас было мудрым решением.
- Ах, матушка, мне думается, что нашего гостя тревожит нечто иное, - подхватила юная Валькоя своим нежным голоском, похожим на пение пастушьей флейты.
- Вы правы, миледи, - ответил Федеан, скрывая досаду. – Если я верно помню, еще в первый день нашего знакомства я упомянул, что обручен. Мне тоскливо без моей возлюбленной.
- О, я почти завидую ей, - улыбнулась Валькоя. – Как бы я желала, чтобы меня так же любили! Нечасто встретишь мужчину, столь привязанного к женщине. Должно быть, она очень красива?
- Для меня она самая прекрасная в Аскелле, - признался Федеан. – Хотя многие могли бы пройти мимо нее и не оглянуться.
- Похоже, я поспешила, - протянула девушка, поигрывая длинной золотистой прядью. – У такого мужчины, как вы, милорд Тро, - простите за дерзость, и вы также, матушка, - жена должна быть несравненной красавицей, под стать вам. Вы могли бы без труда найти себе такую – и далеко ходить бы не пришлось.
Вырвавшись из дум, Федеан вспомнил, что еще не закончил одеваться, – а ведь хозяева заждались. Оруженосец Оскон стоял позади, держа верхнюю одежду, подбитую мехом, и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Федеан спрятал улыбку и неспешно облачился; левая рука вновь слушалась, хотя он по привычке оберегал ее. Пока Оскон завязывал шнуры на боках, пальцы его дрожали, да и взгляд показался Федеану обеспокоенным. «Должно быть, я снова побледнел», - подумал он и поспешил развеять все опасения.
- Не тревожься, мне намного лучше. – Федеан улыбнулся, и юноша робко ответил. – Пора в дорогу.
- Уже, милорд? – вытаращил глаза Оскон.
- Понимаю. – Федеан хлопнул его по плечу. – Трудно будет расстаться с той девчонкой из свиты леди Сурит? – Оскон опустил глаза, залился резким юным румянцем. – Но не забывай об истинной цели нашего путешествия. Не стоит медлить, когда государь ждет.
- Я же за вас тревожусь, милорд, и не один я, - пояснил оруженосец. – Не приведи Создатель, вам сделается хуже. Вы нужны государю живым и здоровым...
- Мне лучше знать, как я себя чувствую. Идем. Не стоит заставлять хозяев ждать.
По широкой, чуть скрипучей лестнице они спустились в обеденный зал. Солнце и его раскрасило всевозможными цветами, играя на длинном знамени с родовым гербом дома Сурит – золотой рыбой – и на стоящих в почетном углу расписных изваяниях: Эмун, «отец воинов», и слепой бог-провидец Вафатари. Вид их давно не вызывал у Федеана отвращения; скорее, они казались ему героями древних легенд, которые хорошо послушать у очага поздним вечером под арфу сказителя.
Верховные боги неохотно, но уступали новой вере, и к этому в Аскелле теперь относились спокойно. Уже три десятилетия прошло с тех пор, как окончились гонения на приверженцев веры в единого Создателя – во многом благодаря мудрости королей. Разумный государь не станет принуждать своих подданных веровать, как он, - разве что подаст им добрый пример, которому захочется последовать. Неудивительно, что пример праведного Эрсинена, отца нынешнего короля, прекратил все распри в вопросах вероисповедания – хотя бы внешние.
С облегчением Федеан увидел, что его опоздание не нарушило привычного распорядка в доме лорда Сурита. Тот уже сидел во главе стола. Запах свежей соломы, что шуршала под ногами, едва различался из-за густого, пряного духа кушаний. Слуги в черно-голубых одеяниях – цветах дома – подавали на стол.
Федеан учтиво поклонился хозяину, который чуть привстал и ответил на поклон. За этим последовало приветствие дамам – супруге лорда Сурита и его дочери. Обе они сидели на другом конце стола, рядом суетились веселые служанки, принарядившиеся ради господской трапезы.
- Вам нет нужды смущаться, друг мой, - заговорил лорд Сурит, отхватывая кинжалом толстый ломоть печеной говядины, от которой валил душистый пар. – Я нарочно велел не тревожить вас. Вы вольны присоединяться к нам тогда, когда сами пожелаете.
- Благодарю вас, милорд. – Федеан вновь поклонился учтивому хозяину, затем чуть склонил голову, вознося по обычаю благодарение Превысшему Создателю за хлеб насущный. На полу, как он заметил, уже подсыхали винные лужицы: так благодарили своих богов сами хозяева.
Оскон застыл позади, готовый подать все, чего пожелает господин. Порой юноша покашливал или шаркал ногами, чтобы заглушить урчание в животе: от запаха кушаний даже у сытого человека потекли бы слюнки. Федеан, впрочем, не слишком усердствовал сегодня: лихорадка от ран лишь недавно отпустила его, и былая радость от обильной и вкусной еды еще не вернулась. Пришлось ограничиться ломтем мяса – гораздо скромнее, чем у хозяина, - и миской каши с салом и жареным луком. Пока оруженосец подносил свежевыпеченный хлеб и заботливо подливал в кубок вина, не подпуская местных слуг, Федеан ощутил на себе внимательные взгляды.
Подними он в тот миг голову и обнаружь нацеленный ему в сердце арбалетный болт, его не охватил бы такой трепет недоброго предчувствия. Леди Нереда и ее дочь склонились друг к другу, о чем-то перешептываясь и поглядывая на него. Они были очень похожи – обе высокие, золотоволосые, статные. Поневоле Федеан отставил деревянный расписной бокал, к которому едва прикоснулся губами. Чужая красота пробудила в нем тоску иного рода. Как никогда прежде, ему захотелось уехать отсюда. Но не в ставку государя.
В ушах прозвучало эхо собственных слов, сказанных почти три месяца тому назад: «Как только закончится война или наступит временное перемирие, мы поженимся».
Так говорил он Энворе в последнюю их встречу и целовал ее исколотые иглой пальцы. Она же смотрела на него своими ясными глазами, запавшими от долгих трудов за рукоделием. Ни к одному в мире существу не испытывал Федеан такой нежности, как к ней, обрученной ему невесте, которая и так слишком долго ждала. Он тоже ждал – и хранил себя от суетных развлечений, присущих многим мужчинам. Всей душой воспринял он учение проповедников: «Один Создатель – одна супруга. Как никто, будучи в здравом уме, не станет тащить в дом свой всяческий смердящий сор, так и безумно пятнать чистые годы юности скверными связями. Не всякую грязь можно отмыть».
Федеан очнулся, поймав на себе внимательный взгляд хозяина. В глазах того сверкала легкая озабоченность, словно он опасался за здоровье своего гостя, которому столь радушно пришел на помощь.
- Вы сегодня задумчивы, - заметил лорд Сурит. Слуга подал ему деревянную лохань и длинное льняное полотенце. Лорд шумно вымыл руки и утерся.
- Да, милорд. – Федеан вновь склонил голову. – Я размышляю о том, что достаточно воспользовался вашим гостеприимством, за которое буду благодарен вам до конца моих дней. Мне настала пора уезжать. Если не возражаете, милорд, я хотел бы отправиться в дорогу сегодня же.
- Отчего же так скоро? – В голосе лорда Сурита слышалась неподдельная грусть. – Разве я или кто-то из моих домочадцев хоть чем-то показал вам, что вы нам в тягость? Разве вас кто-то упрекнул? Мы с радостью оказали вам помощь, когда вы нуждались в ней, и благодарим Отца воинов за мудрый его промысл, приведший вас под наш кров. Вы отважны, но молоды, а молодость порой самонадеянна. Раны еще тревожат вас, я вижу это по вашим движениям.
- Вы проницательны, милорд, - кивнул Федеан. - Но я берегусь скорее из осторожности или по привычке, нежели от боли. Я умею оценивать свои силы и знаю: дорога не повредит мне. Любой лекарь, в том числе ваш, подтвердит вам мою правоту.
Он вновь ощутил на себе жгучий взгляд – на сей раз на него смотрела только хозяйская дочь, Валькоя. Пылающие темно-синие глаза словно подернулись влагой. Но она не умоляла его остаться – она просто заявляла безмолвно: «Вы останетесь». Кто из мужчин смог бы противиться этому взору?
- Если не ради себя, то ради нас, милорд, останьтесь, - заговорила леди Сурит с любезной улыбкой, осиявшей ее все еще прекрасное лицо. – Боги отняли у нас единственного сына, вы же заставили нас позабыть об этой утрате. Пускай это ненадолго, но не лишайте нас своего приятного общества. В нашем скромном доме редко бывают гости.
- Супруга моя сказала чересчур пылко, но устами ее говорило и мое сердце, - закончил лорд Сурит голосом, не терпящим возражений. – Мы просим вас остаться ненадолго. Еще три или пять дней, проведенных вами в нашем доме, приблизят нам весну.
Слова хозяина и его супруги заставили Федеана смутиться не меньше, чем опасные взоры их дочери. Но смутила его больше сердечная доброта, проявленная к нему, малознакомому человеку, незваному гостю, а не тайный смысл, скрытый в словах. Федеан всегда был открыт для людской доброты, посему не стал обижать хозяев отказом.
- Будь по-вашему, милорд.
Лишь только согласие слетело с уст Федеана, как на сердце сделалось легче. В самом деле, почему бы и нет? Раны коварны и зачастую губят самонадеянных, кто слишком рано возомнил себя здоровыми. До его слуха долетел легкий возглас радости, что вырвался у Оскона. Поневоле Федеан улыбнулся. Все равно государь не начнет войны, пока не сойдет снег. Три или пять дней ничего не решат и не задержат его.
- Благодарю вас, лорд Тро. – Хозяин одарил его искренней улыбкой и велел слуге наполнить кубки.
Последняя чаша, которую по обычаю поднимали за здравие всех присутствующих за трапезой, была осушена. Лорд Сурит встал с лавки, его примеру последовали жена и дочь. Вместе они обратили взоры к изваяниям богов, вознося благодарственную молитву. Федеан из уважения тоже поднялся и от души помолился Превысшему Создателю – о благополучии добрых хозяев и о том, чтобы решение его не оказалось ошибкой.
***
Руки Федеана еще не просохли после умывания, когда он шел в людскую палату навестить своих воинов. Там их оказалось всего десять из двадцати шести – они гоняли по опустевшему уже столу кувшин с пивом. Федеан ответил на их приветствия и знаком велел им оставаться на местах. На вопрос, где же прочие, старший из воинов, Ампалат, служивший еще его отцу, с улыбкой указал на окно.
Оттуда вправду летели веселые голоса – мужские и женские. Выглянув в окно, Федеан увидел, как его люди любезничают со служанками, чьи милые личики разрумянило отнюдь не морозное утро. Зрелище радовало глаз, но пробудило в душе новую мысль: «Напрасно я согласился. Надо скорее уезжать. Безделье – злейший враг воинов».
- Как ваши раны? – спросил Федеан.
Помимо него самого, в бою пострадали трое, и четверо погибли от стрел. Сейчас же раненые выглядели вполне бодрыми, что и не замедлили подтвердить.
- Хромаю потихоньку, милорд, но в седле держаться смогу, - сказал воин, получивший разбойничью стрелу в бедро.
Двое других в тот злосчастный день угодили под поваленные разбойниками на дорогу деревья и отделались переломанными ребрами. Сейчас оба дружно кивнули на слова товарища, хотя движение заставило обоих поморщиться.
- Мы слышали, милорд, что хозяин уговорил вас остаться еще ненадолго, - подал голос Ампалат. – Это правда?
- Да. – Федеан не смог удержать смущенную улыбку. – Я не устоял против его любезности. Мы задержимся, но не больше, чем на три дня. Мне самому невмоготу безделье, а уж вам и подавно. Да и не стоит обременять наших добрых хозяев лишними ртами. Время сейчас не самое обильное.
- Не так уж нас и много, милорд, чтобы объесть их, - заметил другой воин, а третий поддакнул:
- В былые времена ваш дом выставил бы не меньше сотни воинов, не считая ополчения, оружейников, лекарей и слуг.
- Ты верно сказал, Гент: «в былые времена», а они давно миновали. – Федеан вздохнул, но поборол грусть перед лицом воинов. – Счастье, что в доме Тро нашелся хотя бы один мужчина, чтобы возглавить его и отозваться на призыв государя.
На эти слова ни у кого не нашлось ответа. Сдержав новый вздох, Федеан подумал, что тридцать воинов – все, что смог выставить в нынешние времена дом Тро. Будь их больше, те дерзкие разбойники, которым Федеан был обязан своими ранами и пребыванием здесь, даже не осмелились бы приблизиться к ним. А будь у него побольше денег, новая прочная кольчуга остановила бы любую предательскую стрелу.
Все проходит однажды, в том числе родовая слава.
Это было одной из причин, почему Федеан столь охотно отправился в поход. Вернуть роду былую славу и возвратиться домой победителем, показать себя достойным руки Энворы. А если погибать, то с честью.
Воины во дворе встретили весть о задержке с такой же радостью. Служанки, которые поспешили вернуться к своим обязанностям при виде Федеана, восхищенно заахали и зашептались. Эти звуки и пылкие взгляды, обращенные к его товарищам, заставили сердце Федеана вновь сжаться от мучительной тоски по любимой. Боль душевная отозвалась неожиданной болью в боку, где рана почти закрылась. Цирюльник Глиф, заодно служащий в отряде лекарем, тотчас заметил это.
- Вам лучше прилечь, милорд, если не желаете, чтобы я отворил вам кровь, - хотя вы ее и без того много потеряли, - заговорил он, качая плешивой головой. - Ступайте к себе, я сейчас приготовлю вам лекарство.
- Думаю, твоему господину больше поможет иное снадобье – добрая прогулка на свежем воздухе, - послышался сзади женский голос.
Федеан обернулся. Леди Сурит с дочерью, похожие, как никогда прежде, зябко кутались в длинные плащи. Из-под собольих капюшонов ниспадали длинные волосы: заплетенные в косы у матери, распущенные – у дочери. В лучах щедрого солнца они казались расплавленным золотом.
- Надеюсь, наше общество не окажется для вас чересчур скучным, - продолжила леди Сурит. – Мы с удовольствием покажем вам окрестности – у вас ведь еще не было возможности увидеть их.
- Благодарю за любезность, миледи, - поклонился Федеан. – Если вы желаете, я охотно сопровожу вас обеих.
Стена, что окружала имение лорда Сурита, была деревянной, как и сам дом, слишком скромный для того, чтобы именоваться крепостью или замком. Но могучие стволы, из которых ее сложили, казалось, простояли в дремучих лесах не один век. На самом верху, за толстыми заостренными кольями, стену опоясывала площадка, достаточно широкая, чтобы в случае вражеского нападения воины могли свободно перемещаться. Пройти же по ней втроем в ряд не составляло труда.
Оказаться под открытым небом после долгих дней в постели было для Федеана верхом блаженства. Со двора тянуло свежим навозом и дымом – запахами жизни. И звуки кругом полнились жизнью – веселая перебранка слуг, гулкий голос молота из кузницы, кудахтанье и мычание со скотного двора, фырканье и ржание из конюшни. Стоило же Федеану глянуть вдаль, за стену, как у него захватило дух, а кровь побежала быстрее по жилам.
Небо словно сделалось выше и синее, потускнела яркая снежная белизна вокруг, кое-где проглянули пучки жухлой прошлогодней травы. Далекое кружево голого леса, темнеющее пятнами вороньих гнезд, едва заметно шевелилось на ветру. Близилась весна, даря надежду, обещая победы, почести и славу.
Под мягкий шорох дамских нарядов Федеан сам не заметил, как вновь углубился в размышления.
- Вы так задумчивы, милорд, - заговорила леди Сурит. – Совсем как сегодня за трапезой. Неужели тому причиной ваш недуг? Если так, задержаться у нас было мудрым решением.
- Ах, матушка, мне думается, что нашего гостя тревожит нечто иное, - подхватила юная Валькоя своим нежным голоском, похожим на пение пастушьей флейты.
- Вы правы, миледи, - ответил Федеан, скрывая досаду. – Если я верно помню, еще в первый день нашего знакомства я упомянул, что обручен. Мне тоскливо без моей возлюбленной.
- О, я почти завидую ей, - улыбнулась Валькоя. – Как бы я желала, чтобы меня так же любили! Нечасто встретишь мужчину, столь привязанного к женщине. Должно быть, она очень красива?
- Для меня она самая прекрасная в Аскелле, - признался Федеан. – Хотя многие могли бы пройти мимо нее и не оглянуться.
- Похоже, я поспешила, - протянула девушка, поигрывая длинной золотистой прядью. – У такого мужчины, как вы, милорд Тро, - простите за дерзость, и вы также, матушка, - жена должна быть несравненной красавицей, под стать вам. Вы могли бы без труда найти себе такую – и далеко ходить бы не пришлось.
