Иван Борисович сидел у камина, положив ноги в вязаных носках на решетку, рыжую от отсветов яркого пламени. Погода как никогда располагала к дреме, но блаженный отдых никак не желал прийти. На резном столике красного дерева стояла початая бутылка коньяка — при виде нее Иван Борисович поморщился. Лежащий рядом мобильный телефон был старого образца, кнопочный — по двум причинам. Во-первых, из принципа, а во-вторых, чтобы не получать по ватсапу и вайберу бесчисленные дурацкие фотки племянников. Думают разжалобить дядюшку, умилить кошечками-собачками-крысками или еще кем? Дурачье. Что им еще нужно, кроме денег?
Денег у Ивана Борисовича было много — как еще позволить себе поместье в Англии, если ты не родился лордом? Бандитское прошлое — лихие девяностые, рэкет, вооруженные разборки — благополучно осталось в прошлом. Иван Борисович был не дурак и сумел уйти вовремя, пока не помогли уйти в иной мир бывшие братки. Пару раз они пытались... да не будем об этом, денег на хороших адвокатов жалеть не стоит никогда. Одно Иван Борисович мог сказать твердо: свой путь — пускай путь бандита — он прошел сам. Честно. Ни у кого не просил помощи, сам себя сделал. И теперь у него счета в нескольких европейских банках, дом в Англии, пять квартир в Москве и много чего еще. И четверо племянников, которые спят и видят, когда дядюшка отбросит коньки.
За высокими стрельчатыми окнами темнело, мелко моросил дождь. Зима, называется. За три года Иван Борисович потихоньку привык, как привыкал всю жизнь, богатую переездами и бегами. Родной сибирский городок почти забылся, да и к чему держаться за прошлое? Хотя о настоящем думать тоже не слишком хочется.
Двадцать четвертое декабря, канун западного Рождества. Последнюю неделю телефон просто разрывался от звонков и сообщений; на звонки Иван Борисович не отвечал, а сообщения мог бы угадать, не читая. «Дядя Ваня, пришли денег на раскрутку!», «Дядя Ваня, скоро Новый год, мы хотели слетать на Мальдивы, помоги с билетами», «Дядя Ваня, у нас ипотека» и прочая чушь. Хочешь жить — умей вертеться. Не умеешь — живи по средствам и не рассчитывай на старого дядю.
— Не надейтесь, ничего вам не оставлю, — пробормотал Иван Борисович, покосившись на телефон, который вновь завибрировал сообщением.
Легко сказать: «Не оставлю» — да только он не вечен. Неплох для шестидесяти восьми, хотя некоторые последствия бандитского прошлого дают о себе знать. С завещанием он не торопится: кому оставлять — не этой же стае жадных родственничков? Благотворительность Ивана Борисовича не прельщала, близких друзей у него не осталось. И что тогда? С грамотным адвокатом можно найти любую лазейку, а эти придурки запросто могут скинуться и нанять такого. Вот если бы...
Если бы что, Иван Борисович сам не знал. Как ни крути, Леха, Оксанка, Юлька и Наташка — единственные его родственники, которым и отойдет по закону все наследство. Ага, чтобы они промотали его за год или того меньше?
В коридоре послышался звук шагов. Иван Борисович успел мельком удивиться: кого это носит? Кроме него, в замке было всего два постоянных обитателя — англичанин-дворецкий Олсоп и охранник Костян. Вся прочая прислуга вроде уборщиков и поваров приходила днем, женщин же Иван Борисович в своем доме не терпел. Как не терпел и внезапных перемен в привычном образе жизни. И дворецкий, и Костян отлично знали, что он ненавидит, когда шарахаются по коридорам вечером. На кой пес их туда понесло?
Вставать не хотелось, но Иван Борисович сунул ноги в разношенные туфли. Кресло жалобно скрипнуло. Мягкий ковер шуршал под ногами, и этот звук раздражал не хуже странных шлепающих шагов в коридоре. У самой двери Иван Борисович понял: что-то не так.
Мысль о грабителях он отмел сразу. В Эшфильде имелись отменные электрические замки, которые невозможно открыть никакими хитрыми прибамбасами. Плюс в каждый вмонтирован электрошокер, так что будь это грабитель, шума было бы побольше. Олсоп спит как убитый, а у Костяна есть только две вещи — мускулы и преданность. Иван Борисович умел разбираться в людях и не стал бы брать на службу кого попало. Теряясь в догадках, он распахнул дверь.
В коридоре было темно. Иван Борисович потянулся к выключателю на стене, когда его остановил тот самый шлепающий звук. В темноте что-то замаячило, засерело, просветлело. Иван Борисович зажмурился, протер глаза, но странное видение не исчезло. «С полстопки меня бы так не развезло», — сказал он себе. В призраков, спиритизм, гипноз, гороскопы и прочую чушь он никогда не верил, будучи убежденным материалистом. Но глазам привык верить.
Светлое пятно в коридоре вытягивалось и постепенно обретало форму человеческой фигуры. Поневоле Иван Борисович отступил к двери, хотя трусом не был. И услышал голос — глухой, будто из-за стены, насквозь пропитанный лютым отчаянием:
— Заклинаю небом, постойте!
— Твою мать... — только и смог сказать Иван Борисович.
Призрак тем временем закончил проявляться. Он оказался элегантным джентльменом лет сорока пяти, в парике и вышитом кафтане, и походил на старинные портреты, которые Иван Борисович велел Олсопу отнести в комнаты верхнего этажа. Призрачный джентльмен шагнул вперед, и вновь послышались знакомые шлепки.
— Слушай, если ты призрак, — искренне удивился Иван Борисович, — чего тогда так топаешь?
На лице призрака отразилось недоумение. «Не понимает», — сообразил Иван Борисович: ну конечно, он же говорит по-русски! А призрак, кем бы он ни был, изъяснялся на родном языке. К счастью, английским Иван Борисович владел хорошо, и его не смущал старинный акцент призрака.
Пришлось повторить реплику по-английски. Прежде чем ответить, призрак посмотрел на Ивана Борисовича с вселенским отчаянием.
— Потому что я — душа, которой не суждено обрести покой. Я — сэр Джон Блэквуд, последний лорд Эшфильд, законный владелец сего поместья, жертва подлого преступления, сравнимого гнусностью с грехом Каина и предательством Иуды...
— С этим понятно, сэр. Давайте поподробнее. — Призрак вновь изобразил недоумение, и Иван Борисович поправился, пытаясь придать речи хоть намек на изысканность: — Прошу вас, расскажите мне, что с вами произошло.
— Я не имел прямых законных наследников, — начал призрак, — ибо небу было угодно забрать мою жену и сына. Два же моих племянника, дети любимой моей сестры, не могли снести обиды от того, что были не в праве унаследовать мое имение. Я был бы счастлив облагодетельствовать их, готов был найти умелого адвоката, который помог бы отыскать лазейку в законе. Но увы! — Призрак горестно вздохнул. — Племянники устали ждать, ибо молодость не ждет, а жаждет. Они сами отыскали ловкого крючкотвора, и он обещал за щедрую мзду помочь им завладеть поместьем, буде нынешний владелец преставится. И тогда они убили меня и заполучили вожделенное наследство.
Иван Борисович слушал молча, кивая по привычке на каждое слово. Начало он пропустил мимо ушей, пока его не зацепило «племянники». Сговор с адвокатом и убийство не удивили его, но возмутили.
— Вот же... — Он запнулся, поскольку умел материться только по-русски. Отведя душу, он продолжил: — Прошу прощения, сэр, я всего лишь выражаю возмущение делами ваших племянников. Что же было дальше?
— О, кара небесная постигла злодеев. — Призрак зловеще ухмыльнулся. — Вскоре они повздорили из-за наследства и в гневе схватились за оружие. Один из них скончался в тот же вечер, второй пережил его на два дня. Но мой неотомщенный дух так и не обрел покоя. С тех самых пор я брожу...
— Постойте, сэр. — Иван Борисович почесал в затылке. — Я живу здесь уже четвертый год, но ни разу вас не видел, э-э, и не слышал. Слуги тоже не видели. Как так?
— Сие мне неведомо, сударь, — ответил призрак. — Знаю лишь, что нынче, в преддверие светлого дня Рождества, годовщина моей несчастной гибели. В этот день я страдаю особенно тяжко, не преставая стенать о недоступном мне покое.
От жалостных вздохов Иван Борисович едва не прослезился, хотя считал себя отнюдь не сентиментальным. Призрак же продолжил, словно осененный некой мыслью:
— Или же осмелюсь предположить, что вам грозит та же беда, что и мне.
— Беда, и не говори... — пробормотал Иван Борисович по-русски.
История призрака была банальной и отдавала самой дешевой драмой. Но кто сказал, что жизнь — не дешевая драма? Как бывший бандит и человек, привыкший брать все сам, Иван Борисович мог бы одобрить племянников лорда Эшфильда, хотя не желал бы оказаться на его месте. А племянники — идиоты, раз не сумели воспользоваться плодами своего заговора. Но как бывший делец, он задумался: какую выгоду может принести ему лично этот нелепый случай?
— Послушайте, сэр Джон, — заговорил он, пока призрак вновь не принялся разводить в коридоре сквозняки своими вздохами, — что нужно сделать, чтобы вы обрели покой?
— О сударь, — произнес изумленный призрак, — вы желаете помочь мне?
— Знаете, я все понимаю: старинный дом, все такое, и никак нельзя без привидений. Но я бы не хотел, чтобы мне мешали спать всякие там шаги и стоны. Так что надо делать?
— Нужно предать мое тело христианскому погребению. Вообразите, мои убийцы отказали мне даже в этом, объявив публично, что я уехал в Лондон и там скоропостижно скончался и был погребен. Но, как только я упокоюсь в освященной земле и надо мною будет прочитана молитва, мой дух покинет сие злосчастное для меня место. Следуйте за мной, сударь, я укажу вам, где негодяи скрыли мой труп...
— Э-э, погодите-ка, милорд. — Иван Борисович прищурился, прокручивая в голове план. — Я готов помочь вам. Тогда уж и вы помогите мне.
— Ты серьезно? — Сергей вытаращился на жену, которая в свою очередь таращилась на экран айфона. — Думаешь, твой олигарх передумал?
— Во-первых, дядя Ваня — не олигарх, а серьезный бизнесмен на покое, — поправила Оксана. — А во-вторых, сам глянь. — Она сунула айфон под нос Сергею. — Приглашает всех нас к себе на Новый год. Даже оплатил билеты.
— Всех? В смысле, всех-всех?
— Да, я уже говорила с Юлькой. Она тоже офигела, но кто его знает? Вдруг старый пердун правда передумал? В конце концов, кто у него еще есть, кроме нас? Он же не дурак, чтобы оставлять все деньги кошке или собачке.
— С такого, как твой Борисыч, станется, — проворчал Сергей, но в душе встрепенулась надежда пополам со страхом. — Знаешь, что-то мне это не нравится. Вдруг он что-то задумал...
— Перестань, трусишка-зайка-серенький, — улыбнулась Оксана. Сергей вздохнул: наверняка уже думает, сколько накупит к поездке платьев и туфелек. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское, как говорит дядя Ваня. Зачем еще ему звать нас к себе — он столько лет не желал нас видеть, даже не звонил. Может, у него рак в последней стадии или еще что-то. Не стал бы наш дядя Скрудж тратить понапрасну свои денежки.
— Будем надеяться... — Сергей скрыл разочарование: значит, мужская вечеринка тридцатого точно отпадает. Ну да ладно, зато не тратиться на выпивку. У Борисыча-то все первосортное — и виски, и коньяк. — А если все получится, то это было бы очень кстати... Понимаешь, о чем я?
— Да на здоровье. — Оксана почти не слушала, не отрываясь от айфона — то ли просматривает распродажи, то ли набирает кого. — Хочешь возиться со своими технарями — возись. Но без меня. А я наконец—то открою студию...
Дальнейшие подробности будущего ногтевого бизнеса Сергей не стал слушать. Вскоре их сменил веселый женский щебет — Оксанка позвонила обеим сестрам. Надо же, обычно они звонят друг другу только по праздникам, так-то лишний раз и не вспомнят. Хотя тут и впрямь настоящий праздник. Не у каждой москвички есть дядя-миллионер из бывших братков.
Сергей размечтался о собственном будущем бизнесе, который наконец-то пойдет в гору. О пентхаусе на Остоженке, «майбахе» или «ламборгини» и прочих радостях жизни. Правда, ради этого придется несколько дней потерпеть Борисыча, Оксанкиных сестер и их мужиков — наверняка уже новых. Разве что с Лехой можно будет нормально пообщаться, хотя тот общается исключительно за бутылкой.
— Вам все понятно? — спросил Иван Борисович Олсопа.
— Да, сэр, — чопорно поклонился тот. Откуда только взялся со своими манерами – будто прилетел из девятнадцатого века. Зато не станет задавать лишних вопросов.
— В таком случае готовьтесь встречать моих гостей.
Откуда ни возьмись пришло волнение. Сама ситуация выходила карикатурной — прямо как в фильме по роману Агаты Кристи: богатый отец или дядюшка собирает всех родственников на праздник, а потом кого-нибудь убивают. Иван Борисович мысленно посмеялся, воображая себе кульминацию. Нет, такого не придумаешь ни в одном детективе. Такой подарок судьбы бывает раз в жизни.
Они явились все вместе, шумной толпой, воняющей разномастным парфюмом и сигаретами. Девчонки — в норковых шубах, на высоченных шпильках, с длиннющими ногтями. Три лица с одинаково накаченными губами, мохнатыми ресницами и нарисованными бровями ничем не напоминали давно умершую Таню, отдавшую себя всю, лишь бы устроить дочерей в Москве вместо сибирской дыры. Парни — в новеньких пальто, еще пахнущих магазином, с модной «трехдневной небритостью». Этого Иван Борисович не понимал: если ты нормальный мужик, то или побрейся, или отрасти бороду. Разве что Леха — у того-то небритость естественная, а не из барбершопа. И это — наследники?
Иван Борисович был терпелив. Заранее приглашенные слуги привели поместье в полный порядок, оборудовали всем необходимым, чтобы гости не нуждались ни в чем. А хозяин, криво улыбаясь порой, глядел на разнузданное веселье, которому предаются большинство людей в России накануне всенародного праздника, и на замученных русскими новогодними блюдами поваров и слуг. «Эти придурки доведут до ручки всех обывателей в деревне», — думал Иван Борисович, глядя на бешеные фейерверки по вечерам. Длилось это фаершоу обычно до утра, под вопли, попсу из телефонов, шампанское и вискарь — иногда в смеси. Глядя на поддатых родственников, Иван Борисович даже мог бы на минуту поверить, что они — правда семья, а не случайная тусовка в модном клубе.
Порой веселье прерывалось дружным заседанием в айфонах — благо, интернет в поместье первоклассный. Юлька была популярным видеоблогером, Оксанка клепала статьи о модном маникюре. Наташка, помешанная на селфи и соцсетях, бегала по всему Эшфильду, выбирая места для фото. Парни вели себя потише, предпочитая просмотр видеороликов, — видно, скучали без выпивки. Оксанкин муж Сергей мечтал о собственной сети СТО, но не желал ударить даже пальцем о палец, чтобы заработать денег на раскрутку — зачем, если у жены есть богатый дядька? Наташка выгнала своего очередного мужика и пока не завела нового, а Юлькин нынешний приятель Артур, лет на десять младше ее, по виду был типичным альфонсом. Ну, а про Леху и говорить нечего — пошел в родителей, судя по мешкам под глазами. Пьет парень нехило, недаром от него сбежала уже вторая жена.
Сам Новый год гости праздновали без хозяина. Иван Борисович преспокойно удалился к себе и лег спать, предвкушая завтрашний сюрприз. Но сюрпризы, даже такие, требуют подготовки. Она тоже прошла на славу — не раз и не два Иван Борисович слышал, как гости жалуются спьяну на странные вещи — шаги, голоса, шорохи, тени. «Дядь Вань, а у тебя тут нет привидений?» — спросила как-то Юлька — несомненно, уже думая, как бы сляпать из этого популярный видосик. В ответ она получила только: «Дура» — это была тоже часть подготовки.
Денег у Ивана Борисовича было много — как еще позволить себе поместье в Англии, если ты не родился лордом? Бандитское прошлое — лихие девяностые, рэкет, вооруженные разборки — благополучно осталось в прошлом. Иван Борисович был не дурак и сумел уйти вовремя, пока не помогли уйти в иной мир бывшие братки. Пару раз они пытались... да не будем об этом, денег на хороших адвокатов жалеть не стоит никогда. Одно Иван Борисович мог сказать твердо: свой путь — пускай путь бандита — он прошел сам. Честно. Ни у кого не просил помощи, сам себя сделал. И теперь у него счета в нескольких европейских банках, дом в Англии, пять квартир в Москве и много чего еще. И четверо племянников, которые спят и видят, когда дядюшка отбросит коньки.
За высокими стрельчатыми окнами темнело, мелко моросил дождь. Зима, называется. За три года Иван Борисович потихоньку привык, как привыкал всю жизнь, богатую переездами и бегами. Родной сибирский городок почти забылся, да и к чему держаться за прошлое? Хотя о настоящем думать тоже не слишком хочется.
Двадцать четвертое декабря, канун западного Рождества. Последнюю неделю телефон просто разрывался от звонков и сообщений; на звонки Иван Борисович не отвечал, а сообщения мог бы угадать, не читая. «Дядя Ваня, пришли денег на раскрутку!», «Дядя Ваня, скоро Новый год, мы хотели слетать на Мальдивы, помоги с билетами», «Дядя Ваня, у нас ипотека» и прочая чушь. Хочешь жить — умей вертеться. Не умеешь — живи по средствам и не рассчитывай на старого дядю.
— Не надейтесь, ничего вам не оставлю, — пробормотал Иван Борисович, покосившись на телефон, который вновь завибрировал сообщением.
Легко сказать: «Не оставлю» — да только он не вечен. Неплох для шестидесяти восьми, хотя некоторые последствия бандитского прошлого дают о себе знать. С завещанием он не торопится: кому оставлять — не этой же стае жадных родственничков? Благотворительность Ивана Борисовича не прельщала, близких друзей у него не осталось. И что тогда? С грамотным адвокатом можно найти любую лазейку, а эти придурки запросто могут скинуться и нанять такого. Вот если бы...
Если бы что, Иван Борисович сам не знал. Как ни крути, Леха, Оксанка, Юлька и Наташка — единственные его родственники, которым и отойдет по закону все наследство. Ага, чтобы они промотали его за год или того меньше?
В коридоре послышался звук шагов. Иван Борисович успел мельком удивиться: кого это носит? Кроме него, в замке было всего два постоянных обитателя — англичанин-дворецкий Олсоп и охранник Костян. Вся прочая прислуга вроде уборщиков и поваров приходила днем, женщин же Иван Борисович в своем доме не терпел. Как не терпел и внезапных перемен в привычном образе жизни. И дворецкий, и Костян отлично знали, что он ненавидит, когда шарахаются по коридорам вечером. На кой пес их туда понесло?
Вставать не хотелось, но Иван Борисович сунул ноги в разношенные туфли. Кресло жалобно скрипнуло. Мягкий ковер шуршал под ногами, и этот звук раздражал не хуже странных шлепающих шагов в коридоре. У самой двери Иван Борисович понял: что-то не так.
Мысль о грабителях он отмел сразу. В Эшфильде имелись отменные электрические замки, которые невозможно открыть никакими хитрыми прибамбасами. Плюс в каждый вмонтирован электрошокер, так что будь это грабитель, шума было бы побольше. Олсоп спит как убитый, а у Костяна есть только две вещи — мускулы и преданность. Иван Борисович умел разбираться в людях и не стал бы брать на службу кого попало. Теряясь в догадках, он распахнул дверь.
В коридоре было темно. Иван Борисович потянулся к выключателю на стене, когда его остановил тот самый шлепающий звук. В темноте что-то замаячило, засерело, просветлело. Иван Борисович зажмурился, протер глаза, но странное видение не исчезло. «С полстопки меня бы так не развезло», — сказал он себе. В призраков, спиритизм, гипноз, гороскопы и прочую чушь он никогда не верил, будучи убежденным материалистом. Но глазам привык верить.
Светлое пятно в коридоре вытягивалось и постепенно обретало форму человеческой фигуры. Поневоле Иван Борисович отступил к двери, хотя трусом не был. И услышал голос — глухой, будто из-за стены, насквозь пропитанный лютым отчаянием:
— Заклинаю небом, постойте!
— Твою мать... — только и смог сказать Иван Борисович.
Призрак тем временем закончил проявляться. Он оказался элегантным джентльменом лет сорока пяти, в парике и вышитом кафтане, и походил на старинные портреты, которые Иван Борисович велел Олсопу отнести в комнаты верхнего этажа. Призрачный джентльмен шагнул вперед, и вновь послышались знакомые шлепки.
— Слушай, если ты призрак, — искренне удивился Иван Борисович, — чего тогда так топаешь?
На лице призрака отразилось недоумение. «Не понимает», — сообразил Иван Борисович: ну конечно, он же говорит по-русски! А призрак, кем бы он ни был, изъяснялся на родном языке. К счастью, английским Иван Борисович владел хорошо, и его не смущал старинный акцент призрака.
Пришлось повторить реплику по-английски. Прежде чем ответить, призрак посмотрел на Ивана Борисовича с вселенским отчаянием.
— Потому что я — душа, которой не суждено обрести покой. Я — сэр Джон Блэквуд, последний лорд Эшфильд, законный владелец сего поместья, жертва подлого преступления, сравнимого гнусностью с грехом Каина и предательством Иуды...
— С этим понятно, сэр. Давайте поподробнее. — Призрак вновь изобразил недоумение, и Иван Борисович поправился, пытаясь придать речи хоть намек на изысканность: — Прошу вас, расскажите мне, что с вами произошло.
— Я не имел прямых законных наследников, — начал призрак, — ибо небу было угодно забрать мою жену и сына. Два же моих племянника, дети любимой моей сестры, не могли снести обиды от того, что были не в праве унаследовать мое имение. Я был бы счастлив облагодетельствовать их, готов был найти умелого адвоката, который помог бы отыскать лазейку в законе. Но увы! — Призрак горестно вздохнул. — Племянники устали ждать, ибо молодость не ждет, а жаждет. Они сами отыскали ловкого крючкотвора, и он обещал за щедрую мзду помочь им завладеть поместьем, буде нынешний владелец преставится. И тогда они убили меня и заполучили вожделенное наследство.
Иван Борисович слушал молча, кивая по привычке на каждое слово. Начало он пропустил мимо ушей, пока его не зацепило «племянники». Сговор с адвокатом и убийство не удивили его, но возмутили.
— Вот же... — Он запнулся, поскольку умел материться только по-русски. Отведя душу, он продолжил: — Прошу прощения, сэр, я всего лишь выражаю возмущение делами ваших племянников. Что же было дальше?
— О, кара небесная постигла злодеев. — Призрак зловеще ухмыльнулся. — Вскоре они повздорили из-за наследства и в гневе схватились за оружие. Один из них скончался в тот же вечер, второй пережил его на два дня. Но мой неотомщенный дух так и не обрел покоя. С тех самых пор я брожу...
— Постойте, сэр. — Иван Борисович почесал в затылке. — Я живу здесь уже четвертый год, но ни разу вас не видел, э-э, и не слышал. Слуги тоже не видели. Как так?
— Сие мне неведомо, сударь, — ответил призрак. — Знаю лишь, что нынче, в преддверие светлого дня Рождества, годовщина моей несчастной гибели. В этот день я страдаю особенно тяжко, не преставая стенать о недоступном мне покое.
От жалостных вздохов Иван Борисович едва не прослезился, хотя считал себя отнюдь не сентиментальным. Призрак же продолжил, словно осененный некой мыслью:
— Или же осмелюсь предположить, что вам грозит та же беда, что и мне.
— Беда, и не говори... — пробормотал Иван Борисович по-русски.
История призрака была банальной и отдавала самой дешевой драмой. Но кто сказал, что жизнь — не дешевая драма? Как бывший бандит и человек, привыкший брать все сам, Иван Борисович мог бы одобрить племянников лорда Эшфильда, хотя не желал бы оказаться на его месте. А племянники — идиоты, раз не сумели воспользоваться плодами своего заговора. Но как бывший делец, он задумался: какую выгоду может принести ему лично этот нелепый случай?
— Послушайте, сэр Джон, — заговорил он, пока призрак вновь не принялся разводить в коридоре сквозняки своими вздохами, — что нужно сделать, чтобы вы обрели покой?
— О сударь, — произнес изумленный призрак, — вы желаете помочь мне?
— Знаете, я все понимаю: старинный дом, все такое, и никак нельзя без привидений. Но я бы не хотел, чтобы мне мешали спать всякие там шаги и стоны. Так что надо делать?
— Нужно предать мое тело христианскому погребению. Вообразите, мои убийцы отказали мне даже в этом, объявив публично, что я уехал в Лондон и там скоропостижно скончался и был погребен. Но, как только я упокоюсь в освященной земле и надо мною будет прочитана молитва, мой дух покинет сие злосчастное для меня место. Следуйте за мной, сударь, я укажу вам, где негодяи скрыли мой труп...
— Э-э, погодите-ка, милорд. — Иван Борисович прищурился, прокручивая в голове план. — Я готов помочь вам. Тогда уж и вы помогите мне.
***
— Ты серьезно? — Сергей вытаращился на жену, которая в свою очередь таращилась на экран айфона. — Думаешь, твой олигарх передумал?
— Во-первых, дядя Ваня — не олигарх, а серьезный бизнесмен на покое, — поправила Оксана. — А во-вторых, сам глянь. — Она сунула айфон под нос Сергею. — Приглашает всех нас к себе на Новый год. Даже оплатил билеты.
— Всех? В смысле, всех-всех?
— Да, я уже говорила с Юлькой. Она тоже офигела, но кто его знает? Вдруг старый пердун правда передумал? В конце концов, кто у него еще есть, кроме нас? Он же не дурак, чтобы оставлять все деньги кошке или собачке.
— С такого, как твой Борисыч, станется, — проворчал Сергей, но в душе встрепенулась надежда пополам со страхом. — Знаешь, что-то мне это не нравится. Вдруг он что-то задумал...
— Перестань, трусишка-зайка-серенький, — улыбнулась Оксана. Сергей вздохнул: наверняка уже думает, сколько накупит к поездке платьев и туфелек. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское, как говорит дядя Ваня. Зачем еще ему звать нас к себе — он столько лет не желал нас видеть, даже не звонил. Может, у него рак в последней стадии или еще что-то. Не стал бы наш дядя Скрудж тратить понапрасну свои денежки.
— Будем надеяться... — Сергей скрыл разочарование: значит, мужская вечеринка тридцатого точно отпадает. Ну да ладно, зато не тратиться на выпивку. У Борисыча-то все первосортное — и виски, и коньяк. — А если все получится, то это было бы очень кстати... Понимаешь, о чем я?
— Да на здоровье. — Оксана почти не слушала, не отрываясь от айфона — то ли просматривает распродажи, то ли набирает кого. — Хочешь возиться со своими технарями — возись. Но без меня. А я наконец—то открою студию...
Дальнейшие подробности будущего ногтевого бизнеса Сергей не стал слушать. Вскоре их сменил веселый женский щебет — Оксанка позвонила обеим сестрам. Надо же, обычно они звонят друг другу только по праздникам, так-то лишний раз и не вспомнят. Хотя тут и впрямь настоящий праздник. Не у каждой москвички есть дядя-миллионер из бывших братков.
Сергей размечтался о собственном будущем бизнесе, который наконец-то пойдет в гору. О пентхаусе на Остоженке, «майбахе» или «ламборгини» и прочих радостях жизни. Правда, ради этого придется несколько дней потерпеть Борисыча, Оксанкиных сестер и их мужиков — наверняка уже новых. Разве что с Лехой можно будет нормально пообщаться, хотя тот общается исключительно за бутылкой.
***
— Вам все понятно? — спросил Иван Борисович Олсопа.
— Да, сэр, — чопорно поклонился тот. Откуда только взялся со своими манерами – будто прилетел из девятнадцатого века. Зато не станет задавать лишних вопросов.
— В таком случае готовьтесь встречать моих гостей.
Откуда ни возьмись пришло волнение. Сама ситуация выходила карикатурной — прямо как в фильме по роману Агаты Кристи: богатый отец или дядюшка собирает всех родственников на праздник, а потом кого-нибудь убивают. Иван Борисович мысленно посмеялся, воображая себе кульминацию. Нет, такого не придумаешь ни в одном детективе. Такой подарок судьбы бывает раз в жизни.
Они явились все вместе, шумной толпой, воняющей разномастным парфюмом и сигаретами. Девчонки — в норковых шубах, на высоченных шпильках, с длиннющими ногтями. Три лица с одинаково накаченными губами, мохнатыми ресницами и нарисованными бровями ничем не напоминали давно умершую Таню, отдавшую себя всю, лишь бы устроить дочерей в Москве вместо сибирской дыры. Парни — в новеньких пальто, еще пахнущих магазином, с модной «трехдневной небритостью». Этого Иван Борисович не понимал: если ты нормальный мужик, то или побрейся, или отрасти бороду. Разве что Леха — у того-то небритость естественная, а не из барбершопа. И это — наследники?
Иван Борисович был терпелив. Заранее приглашенные слуги привели поместье в полный порядок, оборудовали всем необходимым, чтобы гости не нуждались ни в чем. А хозяин, криво улыбаясь порой, глядел на разнузданное веселье, которому предаются большинство людей в России накануне всенародного праздника, и на замученных русскими новогодними блюдами поваров и слуг. «Эти придурки доведут до ручки всех обывателей в деревне», — думал Иван Борисович, глядя на бешеные фейерверки по вечерам. Длилось это фаершоу обычно до утра, под вопли, попсу из телефонов, шампанское и вискарь — иногда в смеси. Глядя на поддатых родственников, Иван Борисович даже мог бы на минуту поверить, что они — правда семья, а не случайная тусовка в модном клубе.
Порой веселье прерывалось дружным заседанием в айфонах — благо, интернет в поместье первоклассный. Юлька была популярным видеоблогером, Оксанка клепала статьи о модном маникюре. Наташка, помешанная на селфи и соцсетях, бегала по всему Эшфильду, выбирая места для фото. Парни вели себя потише, предпочитая просмотр видеороликов, — видно, скучали без выпивки. Оксанкин муж Сергей мечтал о собственной сети СТО, но не желал ударить даже пальцем о палец, чтобы заработать денег на раскрутку — зачем, если у жены есть богатый дядька? Наташка выгнала своего очередного мужика и пока не завела нового, а Юлькин нынешний приятель Артур, лет на десять младше ее, по виду был типичным альфонсом. Ну, а про Леху и говорить нечего — пошел в родителей, судя по мешкам под глазами. Пьет парень нехило, недаром от него сбежала уже вторая жена.
Сам Новый год гости праздновали без хозяина. Иван Борисович преспокойно удалился к себе и лег спать, предвкушая завтрашний сюрприз. Но сюрпризы, даже такие, требуют подготовки. Она тоже прошла на славу — не раз и не два Иван Борисович слышал, как гости жалуются спьяну на странные вещи — шаги, голоса, шорохи, тени. «Дядь Вань, а у тебя тут нет привидений?» — спросила как-то Юлька — несомненно, уже думая, как бы сляпать из этого популярный видосик. В ответ она получила только: «Дура» — это была тоже часть подготовки.
