Мы едины в своём союзе, и никакая сила не может нас разлучить. Той силы, что пыталась, уже нет среди живых.
Узкие улицы, старинные отреставрированные дома, маленькая студия-конура в одном из них, заставленная моими сувенирами из поездок. Сквозь окно льётся розовый свет заката, круг солнца отражается в стёклах дома напротив. Мы тихо лежим в объятиях друг друга, я утыкаюсь ему в шею, чувствую горьковатые ноты Армани и сладковатый аромат его тёплой кожи, его рука медленно гладит меня по спине. Мы едины вновь, но скоро его заберёт от меня такси.
— Кира, нас приглашают послушать следующий модуль, пойдём ко всем, — толкнул он меня в плечо и обнажил зубы в широкой обаятельной улыбке, до боли мне знакомой. – Совсем скоро нам выступать… Что-то я волнуюсь. Я всегда волнуюсь перед выступлениями.
Открыто говорит мне о своих страхах. Ещё полгода назад утверждал, что никогда не волнуется, но мне было видно, что за этими шутками скрывается уязвимость. Сейчас же его душа была обнажена. И, несмотря ни на что, я продолжала трепетно это ценить, словно держала в тёплых ладонях доверенного мне птенца – вот чем была его душа. Я вновь бросила на него полный нежности взгляд, приподнялась и оставила на лбу поцелуй, вложив в него всё, что не могла сказать вслух.
В голове эхом отозвались слова трёхлетней давности:
— Ты должна научиться убивать, чтобы защитить себя.
В этой жизни мне снова предстоит совершить убийство. Но придется убить свою надежду, что сложнее всего. Ведь она умирает последней, а поэтому до последнего будет держать в твоем плену, Лео. Я люблю тебя.
Время текло, медленно меняя декорации – жара лета пошла на спад, постепенно уступая место долгожданной прохладе. Одно только лишь оставалось без изменений – тоска по Лео, несмотря на почти принятое решение об отступлении. Я откладывала его, как могла, находя для себя разные оправдания – слишком крепко держала связь близнецовых пламён.
Говорят, она сохраняется на всю жизнь. Но это не красивая романтическая сказка и не комфортная семейная жизнь – это тяжелое испытание для двух старых и сильных душ, которые, играя друг для друга роли из воплощения в воплощение, учат безусловной любви. Регулярно я ловила себя на мысли, ещё с начала нашего общения: «А что, если отношения с женатым мужчиной учат меня отделять любовь от собственничества? И любить человека без желания им обладать?»
Даже если так, пока получалось не очень. Никак не могла завершить этот болезненный кармический урок. Хотела отпустить – но не могла разрезать путы, разорвать цепи.
А Лео пил всё крепче, и даже ребёнок дома не мог его остановить. Пол-литра виски за вечер стали для него нормой, и уже начали отражаться по утрам на слегка опухшем лице и в тёмных кругах под глазами, которые я ясно видела, когда мы вместе курили у проходной каждое утро. Я думала, что его привычка убивать себя станет лекарством для моей израненной от обид души. Не вышло – при виде опухшего лица Лео с покрасневшими глазами и синей каймой вокруг становилось не противно, а больно. И сколь рьяно тянулся он к успокоительному в бутылке, столь же усердно тянулся ко мне, осыпая сообщениями, хотя встречи были редки. Запретная любовь и невозможность найти выход загнала его в угол так же, как и меня.
Из-за моего переезда и его семейных хлопот мы действительно стали видеться реже, как я и предвидела. Менялась природа, проходя закономерный цикл расцвета и увядания, и лишь мою душу слабо тронули метаморфозы – преданность моему мужчине была такой же сильной, как и год назад, когда мы ещё не были знакомы лично. И стремление воссоединиться с ним не ослабевало, но и не находило воплощения, погружая в бесконечную фрустрацию и заставляя вечера напролёт приходить с работы и бессмысленно смотреть на стену, ожидая, когда жизнь изменится.
«Чёртова квантовая запутанность».
«Ну и кто из нас Повешенный?», — снова и снова иронично спрашивала себя я, вспоминая двенадцатый аркан Таро, показывающий связанного по рукам и ногам человека – заложника обстоятельств, проживающего роль жертвы и ожидающего чудесного освобождения. Это аркан рождения Кристины – почему же сейчас его чувствую на себе я?
Каждый раз напоминала себе, что нельзя так верно и пассивно ожидать чуда.
Я взяла в руки две карты Таро – Влюблённые и Дьявол.
Карта Влюблённых показывала самое начало отношений – когда людей вместе держит свет и удовольствие, когда их жизнь озаряется новым чувством и переносит их на новый уровень вибраций, приближая к божественному. Но с ходом времени свет от яркой вспышки гаснет, и отношения переходят в архетип Дьявола, когда двоих держит вместе не свет, идущий изнутри их душ, а крепкие цепи внешних обстоятельств и обязательств – обещания, долг, общая квартира, машина, работа, дети, приближая пару к земным вибрациям и рождая внутри каждого из них отчаяние, гнев от невозможности разорвать эти цепи.
Ещё в апреле мы с Лео были озарены светом нового чувства, стремились сбежать от всего мира и погрузиться в него, наслаждаясь долгожданным взаимным принятием, пониманием и влечением. Нам казалось, что никто в мире не способен понять нас, кроме друг друга, и мы наконец нашли то, что искали с самого детства. Поиски момента побыть вдвоем, наполненные взаимным интересом и откровениями разговоры. Мы понимали, что каждый из нас – это маленькая вселенная, и стремились исследовать друг друга.
Но я и не заметила, как быстро нами завладел аркан Дьявола – и вот мы уже были скованы простой привычкой, а разговоры свелись к формальному «доброе утро, как дела, спокойной ночи». Я тщетно пыталась развить их, наполнить смыслом, проникнуть ещё глубже в тайны его души. Лео же, вероятно, воспринимал меня просто как пластырь, который приятно приложить к нервам, воспалённым от ежедневной тяжелой работы – наряду с очередной порцией виски.
— План такой. Во вторник берём отгул на полдня и едем в отель. Сначала я ухожу, через полчаса ты, — написал он мне на очередных выходных.
Глаза зажглись в радостном предвкушении: мы были словно школьники, которые собираются сбежать с уроков.
В очередной раз я не смогла уйти. Я оттягивала момент разрыва отношений в обмен на краткие мгновения счастья в зашторенной комнате отеля где-то в глухом петербургском дворе.
Во вторник утром я как на крыльях влетела в кабинет, привычным быстрым движением кинула на кресло сумку и мельком глянула в окно. Небо ярко-голубым куполом накрывало серый город. Я достала чистый лист бумаги и впопыхах стала выводить разрешение себе на отгул.
Как только оно было зарегистрировано, я опустилась обратно в кресло и спряталась от всех за широким чёрным прямоугольником монитора, изредка поднимая голову и подглядывая на ослепительную голубизну неба. Задумчивый взгляд сменялся на мечтательный, нахмуренные брови — на расслабленную улыбку, и обратно.
Внезапно, как острые штыки в спину, настигали тревожные мысли: «Я уже написала освобождение. А он? А вдруг он передумает, у него появятся дела?» Но тут же они уступали место обволакивающим и согревающим воспоминаниям о наших драгоценных часах, полных нежности и истомы объятиях и касаниях разгоряченной плоти.
— Я все подписал и зарегистрировал на проходной. Поеду без пятнадцати два, ты — на полчаса позже, — пришло от него сообщение.
Я наконец впервые за утро расслаблено откинулась в кресле и бодро потянулась. Еле как досидела до двух часов, ёрзая на стуле в нетерпении. Затем, без одной минуты два, схватила сумку, пожелала коллегам хорошего дня и стрелой вылетела из душного кабинета на свободу.
Снова и снова забывая, что я хотела оставить Лео и прекратить нашу связь, болезненную и извращённую, так и не перерастающую в законный брак, я закрывала глаза и мчалась прямиком в огонь. Даром, что это была моя стихия – сожгла бы, как и всех других. Успею ли вовремя остановиться?
Пробегая короткий путь от крыльца бизнес-центра до проходной, я краем заметила стоящую в отдалении хрупкую фигуру. Это разговаривала по телефону Нина — та самая девушка из соседнего отдела, которая не упускала шанса пофлиртовать с Лео. Учитывая, что она видела нас вместе на всех мероприятиях, и ей уже наверняка передала её подруга, что она подловила, как мы с ним однажды уехали с работы вместе на такси из-под её носа…
Под ложечкой неприятно засосало. Интересно, как давно она тут стоит, и видела ли она, как уходил с работы Лео?.. Впрочем, не время сейчас об этом думать и портить чудесный остаток дня.
На тесной проходной открыла журнал регистрации освобождений, и в глаза сразу бросился такой знакомый почерк, от которого сердце начало ускоренно биться. Подпись Лео в этом журнале грела сердце — она была как молчаливое согласие в участии в нашем общем заговоре. Дрожащей рукой вписав под его фамилией свою, я отдала охраннику бумагу, прошла через железную махину турникета и прыгнула в такси.
«Как прекрасно! А всё-таки ему не все равно, раз он бросил все дела на своём ответственном посту и уехал со мной на полдня в очередной отель», — я подперла голову рукой и мечтательно улыбнулась.
Интересно, обнаружит ли кто-нибудь сегодня наш одновременный уезд? Мы оба придумали благовидные причины. Но наши коллеги, которые давно наблюдали странные отношения и собирали намёки на то, что между нами происходит, могли сложить в голове два плюс два, узнав, что ни меня, ни его по странному стечению обстоятельств не оказалось в одно время на работе. Или же не могли? Может, они вообще не узнают про наше одновременное отсутствие?
Коллеги видели, какая нежность сквозит и искрит между нами, хотя мы и пытались это скрыть за маской деловых отношений. Мои – внезапно замолкали и искоса осторожно поглядывали на меня, когда Лео входил в наш кабинет. Его – внезапно стали тянуться ко мне, предлагая дружбу.
Выходит, несмотря на все догадки, Лео ежедневно лгал своим коллегам и друзьям о том, что между ним и некой молодой Кирой ничего нет, что они просто друзья. Но наша связь ощущалась – в невольных взглядах, брошенных друг на друга, в нежном тоне голоса, в языке жестов, когда мы тянулись друг к другу. Его подчинённые и коллеги из других департаментов общались с ним каждый день, думая, что он встречается с одной из тех, кто годится ему в стажёры или студенты. Может, они считали, что Лео сошёл с ума, что это кризис среднего возраста, или что он распробовал на вкус сладость измены? Может, наш роман изменил их представление о нём?
Неизвестность, ходьба по лезвию, игра намеками щекотала нервы, холодком отзывалась внизу живота. «Скоро буду, милый», — с предвкушением долгожданных поцелуев думала я, следя взглядом за проплывающими мимо широкими серыми лентами развязок.
В отель влетела, уже не помня себя. Дверь — прямо напротив подъезда того самого дома на Васильевском острове, где я прожила три счастливых месяца и куда он заезжал так часто.
Щелчок двери. Обжигающее дыхание и шёпот в ухо:
— Ну привет, наконец-то.
Поцелуй в доверчиво подставленную шею и мурашки по всему телу. Вся вина, вся боль снова остаются там, за дверью, в огромном внешнем мире, а наш мир теперь ограничен тесной комнатой отеля. Как так получается, что мою решимость оставить его Лео так легко гасит нежными прикосновениями и словами?
Лео с голодом в глазах валит меня на широкую кровать, но я с хитро улыбкой делаю манёвр и вот уже оказываюсь сверху него, торопливо расстёгивая темно-зелёную рубашку в клетку.
Белый дневной свет пробивается тонкой полосой между задёрнутыми плотными шторами, наши сплетённые тела мечутся по белой постели в экстазе, отражаясь в зеркале на всю стену, по плотному душному воздуху плывут стоны. Уже не понятно, сколько сейчас времени, какое время суток, какой день, где мы находимся. По-настоящему существуем только мы вдвоём, утверждая нашу радость жизни в каждом движении, пронзающем насквозь удовольствием.
В нашем сакральном ритуале, раскрывающем в нас дремлющую до этого энергию, сливаются агрессия и нежность, порок и любовь, жизнь и смерть.
Когда пик достигнут, он в изнеможении откидывается на высоких подушках, а я сворачиваюсь тёплым клубком у него под боком, мягко положив голову на худую грудь.
— Ты, наверное, думаешь: «Наконец-то она отстанет от меня?», — насмешливо спрашиваю, поднимая глаза на него.
— Я же знаю, что не отстанешь, — в тон отвечает он мне.
— Как у тебя работа со стажерами? — спросила я, поворочавшись ещё немного, сильнее прижалась к его груди и почувствовала накрывающий уют и тепло от стука его сердца под ухом.
Я хотела знать все, что его интересовало и волновало. Даже если чего-то не понимала в его разработках и программировании – желала поддержать и даровать спокойствие.
— Да одну девочку из стажёров сегодня довёл до слез.
— Это как? — удивлено подняла я голову.
— Она тупила, хотя я ей уже показывал, как работать с этой методикой, — он немного нервно отвернулся к зашторенному окну. — Мне немного стыдно, что заставил ребёнка плакать.
— Ребёнка? Она лишь на два месяца младше меня, — возмущённо цокнула я и в шутку добавила. — Нельзя вступать в отношения с «детьми».
За этой простой фразой — страх, что он и меня не воспринимает всерьёз. И, значит, быть мне игрушкой еще долго.
— Ты сама меня склоняешь…
— Я?! Послушай, милый мой, ты сам…
— Склоняешь считать тебя ребёнком, — резко прервал он меня.
Вспоминаю, что я не по годам рассудительна — и серьёзна. Иногда кажется, что я взрослее Лео, но иногда переживаю – как он воспринимает то, что я младше на десять лет? Заострёнными длинными ногтями провожу по его тёплой груди и затем крепко обнимаю. Поцелуй в лоб.
Иногда, казалось, между нами совсем нет барьеров и разницы в возрасте – настолько лёгким и непринуждённым было наше общение. А моментами накрывал страх, что эти чёртовы десять лет между нами – главное препятствие на пути к счастью и окончательному воссоединению.
Иногда думала — вдруг дело в возрасте, и Лео из-за того, что я младше, не воспринимает меня всерьёз, лишь как женщину на стороне?
Но вот я уже взрослая, в именно в моём возрасте была Кристина, когда он её встретил. При воспоминании о ней в груди сжался болезненный комок, и я невольно зажмурила глаза. Да и он сам говорит, что едва ли чувствует нашу разницу в годах. Выходит, не в возрасте дело?
Тогда ещё одно объяснение отпадает — и оставляет один на один с простым фактом, что Лео просто не хочет брать на себя ответственность за будущее наших отношений. Не в возрасте дело, не в весе и не в цвете волос — другой человек просто боится и не хочет, то-то и всего.
Время снова ворвалось в наш мир — грубо, неуместно. Обрело конечность, напоминая, что отмеренные нам три часа прошли, выталкивая из согретого номера на холодную улицу.
Сделать рывок и разорвать отношения не получилось в очередной раз. Не хватало собственных сил, а Лео видел мои колебания – и ещё увереннее удерживал рядом, осыпая подарками, комплиментами и закатывая сцены ревности.
Едва я в очередной вечер, одиноко сидя на кухне и затягиваясь сигаретой, обессиленно думала, что всё, пора, прямо сейчас напишу ему о том, что мы расстаёмся, как он тут же, чувствуя это на расстоянии, становился поразительно мил и нежен в переписке. Словно паук, в сеть которого попалась жертва и который чувствовал тончайшие колебания тонких нитей, едва она делала попытку вырваться.
Узкие улицы, старинные отреставрированные дома, маленькая студия-конура в одном из них, заставленная моими сувенирами из поездок. Сквозь окно льётся розовый свет заката, круг солнца отражается в стёклах дома напротив. Мы тихо лежим в объятиях друг друга, я утыкаюсь ему в шею, чувствую горьковатые ноты Армани и сладковатый аромат его тёплой кожи, его рука медленно гладит меня по спине. Мы едины вновь, но скоро его заберёт от меня такси.
— Кира, нас приглашают послушать следующий модуль, пойдём ко всем, — толкнул он меня в плечо и обнажил зубы в широкой обаятельной улыбке, до боли мне знакомой. – Совсем скоро нам выступать… Что-то я волнуюсь. Я всегда волнуюсь перед выступлениями.
Открыто говорит мне о своих страхах. Ещё полгода назад утверждал, что никогда не волнуется, но мне было видно, что за этими шутками скрывается уязвимость. Сейчас же его душа была обнажена. И, несмотря ни на что, я продолжала трепетно это ценить, словно держала в тёплых ладонях доверенного мне птенца – вот чем была его душа. Я вновь бросила на него полный нежности взгляд, приподнялась и оставила на лбу поцелуй, вложив в него всё, что не могла сказать вслух.
В голове эхом отозвались слова трёхлетней давности:
— Ты должна научиться убивать, чтобы защитить себя.
В этой жизни мне снова предстоит совершить убийство. Но придется убить свою надежду, что сложнее всего. Ведь она умирает последней, а поэтому до последнего будет держать в твоем плену, Лео. Я люблю тебя.
***
Время текло, медленно меняя декорации – жара лета пошла на спад, постепенно уступая место долгожданной прохладе. Одно только лишь оставалось без изменений – тоска по Лео, несмотря на почти принятое решение об отступлении. Я откладывала его, как могла, находя для себя разные оправдания – слишком крепко держала связь близнецовых пламён.
Говорят, она сохраняется на всю жизнь. Но это не красивая романтическая сказка и не комфортная семейная жизнь – это тяжелое испытание для двух старых и сильных душ, которые, играя друг для друга роли из воплощения в воплощение, учат безусловной любви. Регулярно я ловила себя на мысли, ещё с начала нашего общения: «А что, если отношения с женатым мужчиной учат меня отделять любовь от собственничества? И любить человека без желания им обладать?»
Даже если так, пока получалось не очень. Никак не могла завершить этот болезненный кармический урок. Хотела отпустить – но не могла разрезать путы, разорвать цепи.
А Лео пил всё крепче, и даже ребёнок дома не мог его остановить. Пол-литра виски за вечер стали для него нормой, и уже начали отражаться по утрам на слегка опухшем лице и в тёмных кругах под глазами, которые я ясно видела, когда мы вместе курили у проходной каждое утро. Я думала, что его привычка убивать себя станет лекарством для моей израненной от обид души. Не вышло – при виде опухшего лица Лео с покрасневшими глазами и синей каймой вокруг становилось не противно, а больно. И сколь рьяно тянулся он к успокоительному в бутылке, столь же усердно тянулся ко мне, осыпая сообщениями, хотя встречи были редки. Запретная любовь и невозможность найти выход загнала его в угол так же, как и меня.
Из-за моего переезда и его семейных хлопот мы действительно стали видеться реже, как я и предвидела. Менялась природа, проходя закономерный цикл расцвета и увядания, и лишь мою душу слабо тронули метаморфозы – преданность моему мужчине была такой же сильной, как и год назад, когда мы ещё не были знакомы лично. И стремление воссоединиться с ним не ослабевало, но и не находило воплощения, погружая в бесконечную фрустрацию и заставляя вечера напролёт приходить с работы и бессмысленно смотреть на стену, ожидая, когда жизнь изменится.
«Чёртова квантовая запутанность».
«Ну и кто из нас Повешенный?», — снова и снова иронично спрашивала себя я, вспоминая двенадцатый аркан Таро, показывающий связанного по рукам и ногам человека – заложника обстоятельств, проживающего роль жертвы и ожидающего чудесного освобождения. Это аркан рождения Кристины – почему же сейчас его чувствую на себе я?
Каждый раз напоминала себе, что нельзя так верно и пассивно ожидать чуда.
Я взяла в руки две карты Таро – Влюблённые и Дьявол.
Карта Влюблённых показывала самое начало отношений – когда людей вместе держит свет и удовольствие, когда их жизнь озаряется новым чувством и переносит их на новый уровень вибраций, приближая к божественному. Но с ходом времени свет от яркой вспышки гаснет, и отношения переходят в архетип Дьявола, когда двоих держит вместе не свет, идущий изнутри их душ, а крепкие цепи внешних обстоятельств и обязательств – обещания, долг, общая квартира, машина, работа, дети, приближая пару к земным вибрациям и рождая внутри каждого из них отчаяние, гнев от невозможности разорвать эти цепи.
Ещё в апреле мы с Лео были озарены светом нового чувства, стремились сбежать от всего мира и погрузиться в него, наслаждаясь долгожданным взаимным принятием, пониманием и влечением. Нам казалось, что никто в мире не способен понять нас, кроме друг друга, и мы наконец нашли то, что искали с самого детства. Поиски момента побыть вдвоем, наполненные взаимным интересом и откровениями разговоры. Мы понимали, что каждый из нас – это маленькая вселенная, и стремились исследовать друг друга.
Но я и не заметила, как быстро нами завладел аркан Дьявола – и вот мы уже были скованы простой привычкой, а разговоры свелись к формальному «доброе утро, как дела, спокойной ночи». Я тщетно пыталась развить их, наполнить смыслом, проникнуть ещё глубже в тайны его души. Лео же, вероятно, воспринимал меня просто как пластырь, который приятно приложить к нервам, воспалённым от ежедневной тяжелой работы – наряду с очередной порцией виски.
— План такой. Во вторник берём отгул на полдня и едем в отель. Сначала я ухожу, через полчаса ты, — написал он мне на очередных выходных.
Глаза зажглись в радостном предвкушении: мы были словно школьники, которые собираются сбежать с уроков.
В очередной раз я не смогла уйти. Я оттягивала момент разрыва отношений в обмен на краткие мгновения счастья в зашторенной комнате отеля где-то в глухом петербургском дворе.
Во вторник утром я как на крыльях влетела в кабинет, привычным быстрым движением кинула на кресло сумку и мельком глянула в окно. Небо ярко-голубым куполом накрывало серый город. Я достала чистый лист бумаги и впопыхах стала выводить разрешение себе на отгул.
Как только оно было зарегистрировано, я опустилась обратно в кресло и спряталась от всех за широким чёрным прямоугольником монитора, изредка поднимая голову и подглядывая на ослепительную голубизну неба. Задумчивый взгляд сменялся на мечтательный, нахмуренные брови — на расслабленную улыбку, и обратно.
Внезапно, как острые штыки в спину, настигали тревожные мысли: «Я уже написала освобождение. А он? А вдруг он передумает, у него появятся дела?» Но тут же они уступали место обволакивающим и согревающим воспоминаниям о наших драгоценных часах, полных нежности и истомы объятиях и касаниях разгоряченной плоти.
— Я все подписал и зарегистрировал на проходной. Поеду без пятнадцати два, ты — на полчаса позже, — пришло от него сообщение.
Я наконец впервые за утро расслаблено откинулась в кресле и бодро потянулась. Еле как досидела до двух часов, ёрзая на стуле в нетерпении. Затем, без одной минуты два, схватила сумку, пожелала коллегам хорошего дня и стрелой вылетела из душного кабинета на свободу.
Снова и снова забывая, что я хотела оставить Лео и прекратить нашу связь, болезненную и извращённую, так и не перерастающую в законный брак, я закрывала глаза и мчалась прямиком в огонь. Даром, что это была моя стихия – сожгла бы, как и всех других. Успею ли вовремя остановиться?
Пробегая короткий путь от крыльца бизнес-центра до проходной, я краем заметила стоящую в отдалении хрупкую фигуру. Это разговаривала по телефону Нина — та самая девушка из соседнего отдела, которая не упускала шанса пофлиртовать с Лео. Учитывая, что она видела нас вместе на всех мероприятиях, и ей уже наверняка передала её подруга, что она подловила, как мы с ним однажды уехали с работы вместе на такси из-под её носа…
Под ложечкой неприятно засосало. Интересно, как давно она тут стоит, и видела ли она, как уходил с работы Лео?.. Впрочем, не время сейчас об этом думать и портить чудесный остаток дня.
На тесной проходной открыла журнал регистрации освобождений, и в глаза сразу бросился такой знакомый почерк, от которого сердце начало ускоренно биться. Подпись Лео в этом журнале грела сердце — она была как молчаливое согласие в участии в нашем общем заговоре. Дрожащей рукой вписав под его фамилией свою, я отдала охраннику бумагу, прошла через железную махину турникета и прыгнула в такси.
«Как прекрасно! А всё-таки ему не все равно, раз он бросил все дела на своём ответственном посту и уехал со мной на полдня в очередной отель», — я подперла голову рукой и мечтательно улыбнулась.
Интересно, обнаружит ли кто-нибудь сегодня наш одновременный уезд? Мы оба придумали благовидные причины. Но наши коллеги, которые давно наблюдали странные отношения и собирали намёки на то, что между нами происходит, могли сложить в голове два плюс два, узнав, что ни меня, ни его по странному стечению обстоятельств не оказалось в одно время на работе. Или же не могли? Может, они вообще не узнают про наше одновременное отсутствие?
Коллеги видели, какая нежность сквозит и искрит между нами, хотя мы и пытались это скрыть за маской деловых отношений. Мои – внезапно замолкали и искоса осторожно поглядывали на меня, когда Лео входил в наш кабинет. Его – внезапно стали тянуться ко мне, предлагая дружбу.
Выходит, несмотря на все догадки, Лео ежедневно лгал своим коллегам и друзьям о том, что между ним и некой молодой Кирой ничего нет, что они просто друзья. Но наша связь ощущалась – в невольных взглядах, брошенных друг на друга, в нежном тоне голоса, в языке жестов, когда мы тянулись друг к другу. Его подчинённые и коллеги из других департаментов общались с ним каждый день, думая, что он встречается с одной из тех, кто годится ему в стажёры или студенты. Может, они считали, что Лео сошёл с ума, что это кризис среднего возраста, или что он распробовал на вкус сладость измены? Может, наш роман изменил их представление о нём?
Неизвестность, ходьба по лезвию, игра намеками щекотала нервы, холодком отзывалась внизу живота. «Скоро буду, милый», — с предвкушением долгожданных поцелуев думала я, следя взглядом за проплывающими мимо широкими серыми лентами развязок.
В отель влетела, уже не помня себя. Дверь — прямо напротив подъезда того самого дома на Васильевском острове, где я прожила три счастливых месяца и куда он заезжал так часто.
Щелчок двери. Обжигающее дыхание и шёпот в ухо:
— Ну привет, наконец-то.
Поцелуй в доверчиво подставленную шею и мурашки по всему телу. Вся вина, вся боль снова остаются там, за дверью, в огромном внешнем мире, а наш мир теперь ограничен тесной комнатой отеля. Как так получается, что мою решимость оставить его Лео так легко гасит нежными прикосновениями и словами?
Лео с голодом в глазах валит меня на широкую кровать, но я с хитро улыбкой делаю манёвр и вот уже оказываюсь сверху него, торопливо расстёгивая темно-зелёную рубашку в клетку.
Белый дневной свет пробивается тонкой полосой между задёрнутыми плотными шторами, наши сплетённые тела мечутся по белой постели в экстазе, отражаясь в зеркале на всю стену, по плотному душному воздуху плывут стоны. Уже не понятно, сколько сейчас времени, какое время суток, какой день, где мы находимся. По-настоящему существуем только мы вдвоём, утверждая нашу радость жизни в каждом движении, пронзающем насквозь удовольствием.
В нашем сакральном ритуале, раскрывающем в нас дремлющую до этого энергию, сливаются агрессия и нежность, порок и любовь, жизнь и смерть.
Когда пик достигнут, он в изнеможении откидывается на высоких подушках, а я сворачиваюсь тёплым клубком у него под боком, мягко положив голову на худую грудь.
— Ты, наверное, думаешь: «Наконец-то она отстанет от меня?», — насмешливо спрашиваю, поднимая глаза на него.
— Я же знаю, что не отстанешь, — в тон отвечает он мне.
— Как у тебя работа со стажерами? — спросила я, поворочавшись ещё немного, сильнее прижалась к его груди и почувствовала накрывающий уют и тепло от стука его сердца под ухом.
Я хотела знать все, что его интересовало и волновало. Даже если чего-то не понимала в его разработках и программировании – желала поддержать и даровать спокойствие.
— Да одну девочку из стажёров сегодня довёл до слез.
— Это как? — удивлено подняла я голову.
— Она тупила, хотя я ей уже показывал, как работать с этой методикой, — он немного нервно отвернулся к зашторенному окну. — Мне немного стыдно, что заставил ребёнка плакать.
— Ребёнка? Она лишь на два месяца младше меня, — возмущённо цокнула я и в шутку добавила. — Нельзя вступать в отношения с «детьми».
За этой простой фразой — страх, что он и меня не воспринимает всерьёз. И, значит, быть мне игрушкой еще долго.
— Ты сама меня склоняешь…
— Я?! Послушай, милый мой, ты сам…
— Склоняешь считать тебя ребёнком, — резко прервал он меня.
Вспоминаю, что я не по годам рассудительна — и серьёзна. Иногда кажется, что я взрослее Лео, но иногда переживаю – как он воспринимает то, что я младше на десять лет? Заострёнными длинными ногтями провожу по его тёплой груди и затем крепко обнимаю. Поцелуй в лоб.
Иногда, казалось, между нами совсем нет барьеров и разницы в возрасте – настолько лёгким и непринуждённым было наше общение. А моментами накрывал страх, что эти чёртовы десять лет между нами – главное препятствие на пути к счастью и окончательному воссоединению.
Иногда думала — вдруг дело в возрасте, и Лео из-за того, что я младше, не воспринимает меня всерьёз, лишь как женщину на стороне?
Но вот я уже взрослая, в именно в моём возрасте была Кристина, когда он её встретил. При воспоминании о ней в груди сжался болезненный комок, и я невольно зажмурила глаза. Да и он сам говорит, что едва ли чувствует нашу разницу в годах. Выходит, не в возрасте дело?
Тогда ещё одно объяснение отпадает — и оставляет один на один с простым фактом, что Лео просто не хочет брать на себя ответственность за будущее наших отношений. Не в возрасте дело, не в весе и не в цвете волос — другой человек просто боится и не хочет, то-то и всего.
Время снова ворвалось в наш мир — грубо, неуместно. Обрело конечность, напоминая, что отмеренные нам три часа прошли, выталкивая из согретого номера на холодную улицу.
***
Сделать рывок и разорвать отношения не получилось в очередной раз. Не хватало собственных сил, а Лео видел мои колебания – и ещё увереннее удерживал рядом, осыпая подарками, комплиментами и закатывая сцены ревности.
Едва я в очередной вечер, одиноко сидя на кухне и затягиваясь сигаретой, обессиленно думала, что всё, пора, прямо сейчас напишу ему о том, что мы расстаёмся, как он тут же, чувствуя это на расстоянии, становился поразительно мил и нежен в переписке. Словно паук, в сеть которого попалась жертва и который чувствовал тончайшие колебания тонких нитей, едва она делала попытку вырваться.
