Начать поиск я решила с айти-компаний, так как у меня был наиболее близкий опыт работы, и в целом нравилась эта сфера высоких технологий.
Открыв в начале января строку поиска, я на мгновение задумалась, и тут же ввела название одной из айти-корпораций, где ещё осенью видела вакансию в Москве, которая подошла бы Лео. Всё ещё надеясь на чудо, тогда я скинула ему ссылку, и, к удивлению, получила ответ: «Интересно! Надо рассмотреть. Валить отсюда пора».
Я уже радостно хлопала в ладоши, представляя, как мы вместе уезжаем в столицу и гуляем под ручку по Измайловскому парку, предвкушая новую жизнь. Но, что и было ожидаемо от Лео, дальше слов дело не пошло.
Интересно, как сложилась бы жизнь, если бы результат теста оказался настоящим, а не ложноположительным?
И вот, сейчас я решила работать там сама, отправив резюме на вакансию менеджера по маркетингу. И через минут десять получила приглашение на дистанционное собеседование.
…Я зашла в автобус, заняла место у окна и снова погрузилась в воспоминания, наблюдая за мелькающими мимо уже привычными серыми постройками.
Мне назначили собеседование на следующий же вечер. Ровно в тот час, когда у нас заканчивался рабочий день, и мне нужно было, не вызывая подозрений, взять ключи от переговорной, промелькнуть туда и пройти собеседование по видео.
В обеденный перерыв я осторожно подошла к Роме, которому доверяла во всём, и, не сдерживая радости, тихо попросила:
— Ром, меня сегодня пригласили на собеседование по видео. Подыграешь мне, будто я остаюсь на занятие по английскому?
Он удивлённо повернулся ко мне:
— Уже? Поздравляю тебя! Конечно, договорились.
За пять минут до начала я дрожащими от волнения руками сняла с крючка в кабинете ключи, бросила в воздух объяснение «Ох уж этот английский после работы!» и скрылась за дверью.
Лгать я совершенно не умела – казалось, всё читается по лицу.
Промелькнув в переговорную, я закрылась изнутри, включила камеру и подключилась к собеседованию.
Ровно в ту минуту, когда я, улыбаясь, отключила видео после интервью, кто-то в коридоре нажал на выключатель, и кабинет погрузился в темноту. «Повезло! Было бы неловко, если бы в комнате резко стало темно во время собеседования», — с лёгким смешком подумала я. Чувствовала себя шпионкой — всё просчитано до минуты.
Но, возвращаясь домой в темноте зимней улицы своего района на окраине, едва освещаемой фонарями, я внезапно почувствовала себя неудачницей. Мне было совершенно нечем впечатлить эту крупную айти-корпорацию, лидера в своей отрасли по России.
«Нам не нужны люди, которые просто делают аналитику рынка и готовят контент-планы для соцсетей! Мы должны быть настоящими профессионалами! Смотреть шире системы. Ну хотя бы разбираться в азах программирования. Готовы ли вы перестроиться в нашу систему? У вас есть время подумать, пока мы поговорим ещё с другими кандидатами. Я вернусь к вам через неделю», — крутились в голове последние слова, которые я услышала сегодня на собеседовании.
«Я училась в той среде, в которой оказалась, у тех людей, которые подали мне пример. Конечно, я была бы рада стать профессионалом. Только возьмут ли меня на эту работу? Боюсь, что нет», — думала я, шагая по мягкому свежему снегу и растирая руки, которые щипал мороз.
Это было не просто отрезвляющее замечание на собеседовании в одну из крупнейших айти-корпораций — это были слова, переворачивающее все мои представления о самой себе. Я думала, что без проблем найду работу в Москве и в феврале уже перееду, сказав победное «гудбай!» Лео. Но сейчас казалось, что я мало чему научилась в Петербурге.
Мне не перезвонили через неделю. И через две. И через месяц.
Все эти два месяца я с ещё большим усилием откликалась на вакансии, пряталась в переговорной, каморке, архиве, рубке, чтобы пройти собеседование. Хорошо, что Роме всё это время удавалось прикрывать меня! Только результата не было – про меня либо забывали, либо давали отказ снова и снова.
Зато начальство что-то начало чувствовать – и теперь допрашивало меня за каждую отлучку с рабочего места дольше десяти минут или вовсе устраивало публичную выволочку за то, что я не выполняла задачи, которые передо мной не стояли. Однажды, когда на фоне стресса я сильно заболела и попросила отпустить меня к врачу, на следующий же день они загнали меня в угол и начали подробно выспрашивать, в какую клинику я ездила, какие таблетки я пью и какие у меня результаты анализов. В этот момент я ушла в себя и с вежливой улыбкой кратко отвечала на их вопросы, стараясь оставаться глухой к тошнотворным ощущениям нарушения границ.
Но и это не помогло — Рома передал, что, едва я выходила из кабинета, они тут же начали вслух гадать, куда же я ездила на собеседование.
«Им не нужны мои оправдания — они всё равно придумают то, что хотят слышать сами», — понимала я, в очередной раз сталкиваясь с ничем не оправданной агрессией и выдуманными обвинениями.
«И это люди, к которым я относилась хорошо и думала, что мы одна команда… Но ведь отношение человека не может поменяться так резко, в один момент. Значит, они и раньше питали ко мне неприязнь — а я видела признаки, но уговаривала себя, что мне кажется», — успокаивала я себя, оставаясь с собой один на один.
В один из дней я вошла в кабинет и увидела, как моя начальница инструктирует нового молодого сотрудника:
— Нам необходимо знать рынок айти-компаний.
Я тихо прошла и села за свой стол напротив, включая ноутбук и разбирая бумаги.
— Каких наших конкурентов ты знаешь? — продолжала она, формально обращаясь к молодому человеку, но я резко почувствовала, что слова она адресует мне, едва-едва наклонившись в мою сторону.
И тут же начала перечисление длинного списка конкурентов с названия айти-корпорации, где я проходила в январе первое собеседование. Я непроизвольно подняла на неё глаза — слишком сильный акцент был сделан на этом наименовании. Вспомнились недавние слова Ромы: «Они подумали, что в день, когда ты ездила к врачу, ты на самом деле приезжала на собеседование в эту самую компанию».
«Но откуда они знают?», — пробежал по спине холодок. Вспомнились слухи про то, что компания следит за своими сотрудниками, читает их переписки в мессенджерах — как раз там я и договаривалась о собеседовании с представителями компании.
Я мотнула головой и погрузилась в работу. Откопала среди кипы бумаги на столе составленную мной обучающую программу и подняла глаза на начальницу:
— А Ева Швайн сегодня на работе? Мне нужно отдать ей на рассмотрение программу.
— Нет, её не будет до конца недели.
— А где она? Вроде в Чили уезжала?
— Нет. Никто не знает, куда, — пожала она плечами.
Я тут же почувствовала, как переключаюсь в другое состояние — кровь мгновенно загорается и начинают сверкать глаза. Только один человек может выдержать их взгляд — и я перевожу его на Рому.
— Странно, — уголки губ дёргаются вверх, — а я думала, у нас все про всех должны знать — кто куда и зачем ездил.
Рома тут же опустил глаза вниз и уткнулся в телефон.
«Кира, вот зачем ты дерзишь?» — тут же пришло от него сообщение в чате.
«Значит, им можно придумывать про меня несоответствующую действительности информацию, допрашивать по личным, и даже интимным и неприятным для меня темам, а мне нельзя дать отпор?»
Сообщение осталось без ответа.
Порой я, едва, проснувшись и зайдя в рабочий чат, видела сообщения с прилюдными претензиями и обвинениями от начальства.
«Неужели хотят меня вытравить, выдавить просто так, чтобы не пришлось выплачивать мне выходное пособие по соглашению сторон? Профессионализм, ничего не скажешь! Только вот что я им сделала? Нельзя так обращаться с сотрудником, который так много для них сделал, только из-за подозрений в том, что я была на собеседованиях! Я же их всех по-своему любила».
Это было безумно. Это было горько. Это было чудовищно.
Я начинала чувствовать себя загнанным зверем — но не знала, что это только начало.
Продолжала верить в справедливость. Ева Швайн и общалась со мной последний раз полгода назад — в сентябрьский день, когда без объяснений выгнала меня из кабинета, после того, как я представила ей работу, которую делала все выходные. Я всё ещё представляла, что в день увольнения расскажу ей всю правду о том, кто толкнул меня на этот шаг. О том, с кем меня однажды свела она, пригласив сыграть в русскую рулетку — повезёт или не повезёт, когда на кону стоит слишком многое.
В голове то и дело прокручивала речь – как лучше преподнести ей информацию о Лео? Я доверяла Еве Швайн и по-прежнему тепло к ней относилась – мне хотелось поделиться правдой.
Только когда настанет этот момент последнего дня? Когда же я найду работу? И я снова утыкалась в приложение для поиска, скользя взглядом по «отказано» и «просмотрено».
«Такими темпами я уеду не скоро», — думала я с горькой ухмылкой. Может быть, Вселенная так подталкивает к тому, что нужно ещё подождать, и не все дела в Петербурге завершены? И, помимо воли, перед глазами вновь вставал молчаливый взгляд Лео из очереди на остановке. Интересно, о чём он думает? Вспоминает ли наши счастливые и нежные моменты? Жалеет ли, что обошёлся со мной и Кристиной так жестоко и некрасиво?
«А что, если у меня не получается уехать в Москву, потому что моё место здесь, рядом с Лео, и он всё же скоро вернётся?», — я хваталась за последнюю соломинку надежды. И тут же отгоняла от себя эти мысли: «Он сделал свой выбор. Не нужно впадать в слабость и иллюзии! Я обязательно уеду!»
Как только приходила в одинокую квартиру, взгляд падал на диван, где мы проводили наши страстные утренние часы, на кружки, из которых мы пили кофе на кухне, душевно болтая. Я неизменно подходила к окну и отсутствующим взглядом смотрела из окна на стену соседнего дома, загораживающую небо – этот тесный квадратный двор походил на кирпичную тюрьму.
Через полчаса-час я снова обнаруживала себя рыдающей до бессилия на полу в ванной или свернувшейся клубком на ковре в гостиной, щиплющей себя за кожу, чтобы прийти в чувство. Но это не помогало — рана на сердце расходилась всё шире и кровоточила месяцами. Каждый тёмный зимний вечер проходил одинаково.
Я добиралась до кухни, наливала стакан воды и выпивала ровно в девять вечера маленькую белую таблетку. Антидепрессанты по назначению психотерапевта, к которому обратилась, едва мы с Лео расстались, чтобы пережить травмирующий период и найти в себе силы двигаться дальше.
После этого закутывалась в тёплый плед и проваливалась в сон, чтобы вновь встать в шесть утра и видеть перед работой на проходной, как он трусливо проходит мимо меня.
Из этого ада не было выхода.
Уже давно не притрагивалась к картам Таро – боялась узнать то, что мне может не понравиться. Но в этот раз выбора не оставалось – нужно узнать отношение Лео ко мне.
Едва колода уже изрядно потрёпанных карт оказалась в руках, я снова почувствовала уже привычное исходящее от них тепло. Восприятие само собой настроилось на другую волну — это были уже давно забытые ощущения. Я почувствовала тесную связь со всем миром — карты были готовы отразить, что происходило на другом конце земли или в мыслях другого человека.
— Карты, что Лео чувствует ко мне сейчас?
Я вытянула три карты. С придыханием перевернула их и почувствовала, как уголки губ опускаются вниз.
— Четвёрка кубков. Он отвернулся, не хочет меня даже видеть. Четвёрка мечей. Пассивность, он залёг на дно, и действий никаких не будет. Солнце, — я глянула на карту, на которой был изображен счастливый младенец в цветочном венке, — значит, все его мысли сейчас о ребёнке. Он не смог его оставить.
Внезапно за горло схватила боль от воспоминаний того душного июньского дня, когда на свет появился его сын, а я в это время в квартире корчилась от боли, едва не покончив с собой. Но вовремя уснула от изнеможения. И тут же перед глазами предстал мой недавний тест с двумя полосками…
Мотнув головой и отгоняя воспоминания, быстрым движением отложила карты.
Что ещё остаётся делать, когда твоё состояние так сильно зависит от человека, не дающего определённости в будущем ваших отношений? От того, кто ещё пару месяцев назад согревал в объятиях и был опорой и поддержкой, а сегодня боится даже поздороваться, лишь неотрывно смотрит издалека на тебя каждый вечер? В такой момент, когда почва слишком зыбкая, только и остаётся надеяться на карты Таро и на энергетические практики, которые могли бы помочь, когда обычные, земные методы решения проблем не работают.
Внезапно в памяти всплыл момент, когда я весной, на заре наших отношений, решила развлечься. Есть старинный вид гадания – по книге. Задаёшь вопрос, открываешь наугад страницу и читаешь ответ. В тот вечер я была наполнена нежностью и радостью: едва проводила Лео, который заехал ко мне, и в романтическом настроении захотелось почитать стихи.
Протянула руку и достала с полки сборник русских стихотворений.
— Что нас ждёт с Лео через год? – задала я вопрос.
И замерла, вчитываясь в строки на странице, которая будто сама открылась передо мной. Блок – «Перед судом». Взгляд оказался будто прикован к ровным рядам слов, и перед внутренним взором невольно разворачивались удивительно яркие и… жестокие картины.
Но ведь я немного по-другому,
Чем иные, знаю жизнь твою,
Более, чем судьям, мне знакомо,
Как ты очутилась на краю.
Читая эти строки, я ясно видела, будто в нашей айти-компании среди сотрудников начался какой-то шум. Все нас с Лео обсуждают и осуждают, пытаясь выяснить, на чьей стороне правда. А мы с ним сидим в душном кабинете Евы Швайн, которая должна сказать решающее слово. Я смотрю устало – ни страха, ни других эмоций уже нет. Лео же прячет взгляд, трясущиеся руки передают его нервное состояние.
Что же делать, если обманула
Та мечта, как всякая мечта,
И что жизнь безжалостно стегнула
Грубою верёвкою кнута?
…Всё-таки, когда-нибудь счастливой
Разве ты со мною не была?
Перед внутренним взором вспышкой появилась сцена, как Лео отворачивается от меня и без объяснений уходит прочь, оставляя меня одну. Я протягиваю руку, кидаю ему вдогонку вопросы – но он никогда не обернётся.
…Сейчас это воспоминание резко проснулось. Тогда меня сильно напугало не столько стихотворение, сколько яркость и чёткость образов, которые пришли сами собой.
Я поёжилась – то ли от холода, то ли от неприятного предчувствия. Что же принесёт завтрашний день?
— Рома, у нас на следующей неделе назначена запись нашей с Лео лекции по психологии на видео. Как думаешь, он придёт? — задала я вопрос не то ему, не то бросив его в воздух, и тут же ответила сама. — Ну, конечно же, он придёт. Как можно пропустить собственную лекцию?
Я повернулась на стуле к компьютеру, ещё раз перечитала письмо со скорректированной презентацией к нашему проекту, который мы переводили в видео-формат, и нажала «отправить» двум адресатам: Лео и Роме.
— Да кто его знает, — передёрнул плечами Рома и уткнулся в свой монитор. — От него всякое можно ожидать. Крыса серверная в очках…
— Не говори так про него! — непроизвольно шикнула я.
Рома просто на дух не переносил Лео после всех моих правдивых рассказов и после личного общения с ним. Я же ничего не могла с собой поделать – и продолжала отстаивать и оправдывать его перед своим другом.
Открыв в начале января строку поиска, я на мгновение задумалась, и тут же ввела название одной из айти-корпораций, где ещё осенью видела вакансию в Москве, которая подошла бы Лео. Всё ещё надеясь на чудо, тогда я скинула ему ссылку, и, к удивлению, получила ответ: «Интересно! Надо рассмотреть. Валить отсюда пора».
Я уже радостно хлопала в ладоши, представляя, как мы вместе уезжаем в столицу и гуляем под ручку по Измайловскому парку, предвкушая новую жизнь. Но, что и было ожидаемо от Лео, дальше слов дело не пошло.
Интересно, как сложилась бы жизнь, если бы результат теста оказался настоящим, а не ложноположительным?
И вот, сейчас я решила работать там сама, отправив резюме на вакансию менеджера по маркетингу. И через минут десять получила приглашение на дистанционное собеседование.
…Я зашла в автобус, заняла место у окна и снова погрузилась в воспоминания, наблюдая за мелькающими мимо уже привычными серыми постройками.
Мне назначили собеседование на следующий же вечер. Ровно в тот час, когда у нас заканчивался рабочий день, и мне нужно было, не вызывая подозрений, взять ключи от переговорной, промелькнуть туда и пройти собеседование по видео.
В обеденный перерыв я осторожно подошла к Роме, которому доверяла во всём, и, не сдерживая радости, тихо попросила:
— Ром, меня сегодня пригласили на собеседование по видео. Подыграешь мне, будто я остаюсь на занятие по английскому?
Он удивлённо повернулся ко мне:
— Уже? Поздравляю тебя! Конечно, договорились.
За пять минут до начала я дрожащими от волнения руками сняла с крючка в кабинете ключи, бросила в воздух объяснение «Ох уж этот английский после работы!» и скрылась за дверью.
Лгать я совершенно не умела – казалось, всё читается по лицу.
Промелькнув в переговорную, я закрылась изнутри, включила камеру и подключилась к собеседованию.
Ровно в ту минуту, когда я, улыбаясь, отключила видео после интервью, кто-то в коридоре нажал на выключатель, и кабинет погрузился в темноту. «Повезло! Было бы неловко, если бы в комнате резко стало темно во время собеседования», — с лёгким смешком подумала я. Чувствовала себя шпионкой — всё просчитано до минуты.
Но, возвращаясь домой в темноте зимней улицы своего района на окраине, едва освещаемой фонарями, я внезапно почувствовала себя неудачницей. Мне было совершенно нечем впечатлить эту крупную айти-корпорацию, лидера в своей отрасли по России.
«Нам не нужны люди, которые просто делают аналитику рынка и готовят контент-планы для соцсетей! Мы должны быть настоящими профессионалами! Смотреть шире системы. Ну хотя бы разбираться в азах программирования. Готовы ли вы перестроиться в нашу систему? У вас есть время подумать, пока мы поговорим ещё с другими кандидатами. Я вернусь к вам через неделю», — крутились в голове последние слова, которые я услышала сегодня на собеседовании.
«Я училась в той среде, в которой оказалась, у тех людей, которые подали мне пример. Конечно, я была бы рада стать профессионалом. Только возьмут ли меня на эту работу? Боюсь, что нет», — думала я, шагая по мягкому свежему снегу и растирая руки, которые щипал мороз.
Это было не просто отрезвляющее замечание на собеседовании в одну из крупнейших айти-корпораций — это были слова, переворачивающее все мои представления о самой себе. Я думала, что без проблем найду работу в Москве и в феврале уже перееду, сказав победное «гудбай!» Лео. Но сейчас казалось, что я мало чему научилась в Петербурге.
Мне не перезвонили через неделю. И через две. И через месяц.
Все эти два месяца я с ещё большим усилием откликалась на вакансии, пряталась в переговорной, каморке, архиве, рубке, чтобы пройти собеседование. Хорошо, что Роме всё это время удавалось прикрывать меня! Только результата не было – про меня либо забывали, либо давали отказ снова и снова.
Зато начальство что-то начало чувствовать – и теперь допрашивало меня за каждую отлучку с рабочего места дольше десяти минут или вовсе устраивало публичную выволочку за то, что я не выполняла задачи, которые передо мной не стояли. Однажды, когда на фоне стресса я сильно заболела и попросила отпустить меня к врачу, на следующий же день они загнали меня в угол и начали подробно выспрашивать, в какую клинику я ездила, какие таблетки я пью и какие у меня результаты анализов. В этот момент я ушла в себя и с вежливой улыбкой кратко отвечала на их вопросы, стараясь оставаться глухой к тошнотворным ощущениям нарушения границ.
Но и это не помогло — Рома передал, что, едва я выходила из кабинета, они тут же начали вслух гадать, куда же я ездила на собеседование.
«Им не нужны мои оправдания — они всё равно придумают то, что хотят слышать сами», — понимала я, в очередной раз сталкиваясь с ничем не оправданной агрессией и выдуманными обвинениями.
«И это люди, к которым я относилась хорошо и думала, что мы одна команда… Но ведь отношение человека не может поменяться так резко, в один момент. Значит, они и раньше питали ко мне неприязнь — а я видела признаки, но уговаривала себя, что мне кажется», — успокаивала я себя, оставаясь с собой один на один.
В один из дней я вошла в кабинет и увидела, как моя начальница инструктирует нового молодого сотрудника:
— Нам необходимо знать рынок айти-компаний.
Я тихо прошла и села за свой стол напротив, включая ноутбук и разбирая бумаги.
— Каких наших конкурентов ты знаешь? — продолжала она, формально обращаясь к молодому человеку, но я резко почувствовала, что слова она адресует мне, едва-едва наклонившись в мою сторону.
И тут же начала перечисление длинного списка конкурентов с названия айти-корпорации, где я проходила в январе первое собеседование. Я непроизвольно подняла на неё глаза — слишком сильный акцент был сделан на этом наименовании. Вспомнились недавние слова Ромы: «Они подумали, что в день, когда ты ездила к врачу, ты на самом деле приезжала на собеседование в эту самую компанию».
«Но откуда они знают?», — пробежал по спине холодок. Вспомнились слухи про то, что компания следит за своими сотрудниками, читает их переписки в мессенджерах — как раз там я и договаривалась о собеседовании с представителями компании.
Я мотнула головой и погрузилась в работу. Откопала среди кипы бумаги на столе составленную мной обучающую программу и подняла глаза на начальницу:
— А Ева Швайн сегодня на работе? Мне нужно отдать ей на рассмотрение программу.
— Нет, её не будет до конца недели.
— А где она? Вроде в Чили уезжала?
— Нет. Никто не знает, куда, — пожала она плечами.
Я тут же почувствовала, как переключаюсь в другое состояние — кровь мгновенно загорается и начинают сверкать глаза. Только один человек может выдержать их взгляд — и я перевожу его на Рому.
— Странно, — уголки губ дёргаются вверх, — а я думала, у нас все про всех должны знать — кто куда и зачем ездил.
Рома тут же опустил глаза вниз и уткнулся в телефон.
«Кира, вот зачем ты дерзишь?» — тут же пришло от него сообщение в чате.
«Значит, им можно придумывать про меня несоответствующую действительности информацию, допрашивать по личным, и даже интимным и неприятным для меня темам, а мне нельзя дать отпор?»
Сообщение осталось без ответа.
Порой я, едва, проснувшись и зайдя в рабочий чат, видела сообщения с прилюдными претензиями и обвинениями от начальства.
«Неужели хотят меня вытравить, выдавить просто так, чтобы не пришлось выплачивать мне выходное пособие по соглашению сторон? Профессионализм, ничего не скажешь! Только вот что я им сделала? Нельзя так обращаться с сотрудником, который так много для них сделал, только из-за подозрений в том, что я была на собеседованиях! Я же их всех по-своему любила».
Это было безумно. Это было горько. Это было чудовищно.
Я начинала чувствовать себя загнанным зверем — но не знала, что это только начало.
Продолжала верить в справедливость. Ева Швайн и общалась со мной последний раз полгода назад — в сентябрьский день, когда без объяснений выгнала меня из кабинета, после того, как я представила ей работу, которую делала все выходные. Я всё ещё представляла, что в день увольнения расскажу ей всю правду о том, кто толкнул меня на этот шаг. О том, с кем меня однажды свела она, пригласив сыграть в русскую рулетку — повезёт или не повезёт, когда на кону стоит слишком многое.
В голове то и дело прокручивала речь – как лучше преподнести ей информацию о Лео? Я доверяла Еве Швайн и по-прежнему тепло к ней относилась – мне хотелось поделиться правдой.
Только когда настанет этот момент последнего дня? Когда же я найду работу? И я снова утыкалась в приложение для поиска, скользя взглядом по «отказано» и «просмотрено».
«Такими темпами я уеду не скоро», — думала я с горькой ухмылкой. Может быть, Вселенная так подталкивает к тому, что нужно ещё подождать, и не все дела в Петербурге завершены? И, помимо воли, перед глазами вновь вставал молчаливый взгляд Лео из очереди на остановке. Интересно, о чём он думает? Вспоминает ли наши счастливые и нежные моменты? Жалеет ли, что обошёлся со мной и Кристиной так жестоко и некрасиво?
«А что, если у меня не получается уехать в Москву, потому что моё место здесь, рядом с Лео, и он всё же скоро вернётся?», — я хваталась за последнюю соломинку надежды. И тут же отгоняла от себя эти мысли: «Он сделал свой выбор. Не нужно впадать в слабость и иллюзии! Я обязательно уеду!»
Как только приходила в одинокую квартиру, взгляд падал на диван, где мы проводили наши страстные утренние часы, на кружки, из которых мы пили кофе на кухне, душевно болтая. Я неизменно подходила к окну и отсутствующим взглядом смотрела из окна на стену соседнего дома, загораживающую небо – этот тесный квадратный двор походил на кирпичную тюрьму.
Через полчаса-час я снова обнаруживала себя рыдающей до бессилия на полу в ванной или свернувшейся клубком на ковре в гостиной, щиплющей себя за кожу, чтобы прийти в чувство. Но это не помогало — рана на сердце расходилась всё шире и кровоточила месяцами. Каждый тёмный зимний вечер проходил одинаково.
Я добиралась до кухни, наливала стакан воды и выпивала ровно в девять вечера маленькую белую таблетку. Антидепрессанты по назначению психотерапевта, к которому обратилась, едва мы с Лео расстались, чтобы пережить травмирующий период и найти в себе силы двигаться дальше.
После этого закутывалась в тёплый плед и проваливалась в сон, чтобы вновь встать в шесть утра и видеть перед работой на проходной, как он трусливо проходит мимо меня.
Из этого ада не было выхода.
***
Уже давно не притрагивалась к картам Таро – боялась узнать то, что мне может не понравиться. Но в этот раз выбора не оставалось – нужно узнать отношение Лео ко мне.
Едва колода уже изрядно потрёпанных карт оказалась в руках, я снова почувствовала уже привычное исходящее от них тепло. Восприятие само собой настроилось на другую волну — это были уже давно забытые ощущения. Я почувствовала тесную связь со всем миром — карты были готовы отразить, что происходило на другом конце земли или в мыслях другого человека.
— Карты, что Лео чувствует ко мне сейчас?
Я вытянула три карты. С придыханием перевернула их и почувствовала, как уголки губ опускаются вниз.
— Четвёрка кубков. Он отвернулся, не хочет меня даже видеть. Четвёрка мечей. Пассивность, он залёг на дно, и действий никаких не будет. Солнце, — я глянула на карту, на которой был изображен счастливый младенец в цветочном венке, — значит, все его мысли сейчас о ребёнке. Он не смог его оставить.
Внезапно за горло схватила боль от воспоминаний того душного июньского дня, когда на свет появился его сын, а я в это время в квартире корчилась от боли, едва не покончив с собой. Но вовремя уснула от изнеможения. И тут же перед глазами предстал мой недавний тест с двумя полосками…
Мотнув головой и отгоняя воспоминания, быстрым движением отложила карты.
Что ещё остаётся делать, когда твоё состояние так сильно зависит от человека, не дающего определённости в будущем ваших отношений? От того, кто ещё пару месяцев назад согревал в объятиях и был опорой и поддержкой, а сегодня боится даже поздороваться, лишь неотрывно смотрит издалека на тебя каждый вечер? В такой момент, когда почва слишком зыбкая, только и остаётся надеяться на карты Таро и на энергетические практики, которые могли бы помочь, когда обычные, земные методы решения проблем не работают.
Внезапно в памяти всплыл момент, когда я весной, на заре наших отношений, решила развлечься. Есть старинный вид гадания – по книге. Задаёшь вопрос, открываешь наугад страницу и читаешь ответ. В тот вечер я была наполнена нежностью и радостью: едва проводила Лео, который заехал ко мне, и в романтическом настроении захотелось почитать стихи.
Протянула руку и достала с полки сборник русских стихотворений.
— Что нас ждёт с Лео через год? – задала я вопрос.
И замерла, вчитываясь в строки на странице, которая будто сама открылась передо мной. Блок – «Перед судом». Взгляд оказался будто прикован к ровным рядам слов, и перед внутренним взором невольно разворачивались удивительно яркие и… жестокие картины.
Но ведь я немного по-другому,
Чем иные, знаю жизнь твою,
Более, чем судьям, мне знакомо,
Как ты очутилась на краю.
Читая эти строки, я ясно видела, будто в нашей айти-компании среди сотрудников начался какой-то шум. Все нас с Лео обсуждают и осуждают, пытаясь выяснить, на чьей стороне правда. А мы с ним сидим в душном кабинете Евы Швайн, которая должна сказать решающее слово. Я смотрю устало – ни страха, ни других эмоций уже нет. Лео же прячет взгляд, трясущиеся руки передают его нервное состояние.
Что же делать, если обманула
Та мечта, как всякая мечта,
И что жизнь безжалостно стегнула
Грубою верёвкою кнута?
…Всё-таки, когда-нибудь счастливой
Разве ты со мною не была?
Перед внутренним взором вспышкой появилась сцена, как Лео отворачивается от меня и без объяснений уходит прочь, оставляя меня одну. Я протягиваю руку, кидаю ему вдогонку вопросы – но он никогда не обернётся.
…Сейчас это воспоминание резко проснулось. Тогда меня сильно напугало не столько стихотворение, сколько яркость и чёткость образов, которые пришли сами собой.
Я поёжилась – то ли от холода, то ли от неприятного предчувствия. Что же принесёт завтрашний день?
***
— Рома, у нас на следующей неделе назначена запись нашей с Лео лекции по психологии на видео. Как думаешь, он придёт? — задала я вопрос не то ему, не то бросив его в воздух, и тут же ответила сама. — Ну, конечно же, он придёт. Как можно пропустить собственную лекцию?
Я повернулась на стуле к компьютеру, ещё раз перечитала письмо со скорректированной презентацией к нашему проекту, который мы переводили в видео-формат, и нажала «отправить» двум адресатам: Лео и Роме.
— Да кто его знает, — передёрнул плечами Рома и уткнулся в свой монитор. — От него всякое можно ожидать. Крыса серверная в очках…
— Не говори так про него! — непроизвольно шикнула я.
Рома просто на дух не переносил Лео после всех моих правдивых рассказов и после личного общения с ним. Я же ничего не могла с собой поделать – и продолжала отстаивать и оправдывать его перед своим другом.
