Кто-то видел в них грязь, похоть, манипуляции, жестокость. Я вижу в них до сих пор сильное и светлое чувство, которое не смогло преодолеть жизненные обстоятельства. Лео поступил подло и жестоко, я отомстила на менее хладнокровно через истории в блоге, рассказав о нём всю правду коллегам — в том числе, его жене. Но мне жаль его — ведь это просто наши роли в этом воплощении, чтобы помочь друг другу пройти жизненные уроки. Каждые отношения нас чему-то учат — и меня должны были научить не привязываться, ценить себя и не позволять пользоваться собой. Но я позволяла вытирать об себя ноги и упорно ждала, пока не наступил страшный суд, — я опустила глаза и приложила ладонь к груди, чувствуя биение сердца под тёплой кожей и едва ощутимый огненный шар энергии, маячок, сохраняющий связь между близнецовыми пламенами. — Я чувствую, что он до сих пор хорошо ко мне относится, но оправдывает себя тем, что у него не было выбора. К его чести, меня никто не трогал с попытками обвинить или устроить разборки — ни он не писал, ни его жена.
Я плеснула себе ещё вина и отвернулась, наблюдая за малиновыми всполохами заката.
— Мы договорились ещё до рождения, что в этой жизни поможем друг другу, подтолкнём к духовному развитию. Как человек меняется быстрее всего? Через боль. Кто может причинить нам самую сильную боль? Тот, кого мы подпускаем очень близко, кому верим, кого любим. Не каждая душа намеренно согласится причинять боль любимым, для их же роста. Главное — не зачерстветь, не погрязнуть в обидах и боли.
Кейт приблизилась ко мне и накрыла мою ладонь своей. Её голос дрожал.
— По тебе всегда было видно, что ты очень чистый, светлый и честный человек. Пожалуйста, сохрани это в себе, пронеси этот свет, несмотря на то, что тебе пришлось пережить. Люди нуждаются в этом.
Я прикрыла глаза. По щеке пробежала горячая слеза.
Наша с Кейт связь длилась с самого детства и крепла с каждым днём. Эту дружбу невозможно было описать словами, только ощущая теплоту и искренность между нами, чистую, добрую дружбу, лишённую корысти и расчёта. Сейчас мы были друг для друга самыми близкими людьми, будто награда за все испытания, что нам удалось выдержать за наши двадцать три года. Я благодарила Вселенную за то, что мы с Кейт есть друг у друга.
— Я уверена, что в прошлой жизни сделала очень много благих дел, раз сейчас у меня есть такая подруга детства, как ты, — повернулась я к ней.
— Кира, я долго молчала, но мне тоже есть чем поделиться, — тихо сказала она после нескольких секунд раздумья.
Я удивлённо повернулась к ней в ожидании продолжения.
— Не удивлена, что мы съехались с тобой именно сейчас. Пару дней назад ты пережила предательство от любимого человека. А за неделю до этого… — она замерла, собираясь с силами. — Без вести пропал мой любимый человек.
— Что?! — резко выпалила я. — Тот самый северный кореец, с которым мы с тобой в прошлый раз гуляли по ВДНХ? А потом ели стейки в ресторане?
— Да. Он попросил о помощи, — её голос стал бесцветным, а взгляд – отсутствующим. — Мы сели на его джип и пытались скрыться от преследователей. Доехав до международной ассоциации защиты прав, он бросил машину на стоянке, и мы побежали за помощью к представителям. Перед тем, как его забрали и обещали отвезти в безопасное место, скрыть от преследователей, он отдал мне ключи от джипа. Сказал, что дарит мне его и я могу продать… С тех пор я не знаю, где он и жив ли, удалось ли скрыться. Я занимаюсь продажей машины – и положу деньги на счёт под проценты, чтобы отдать ему, когда он вернётся.
Её руки непроизвольно сжались в кулаки.
— Обязательно вернётся, — тихо повторила она и повернулась ко мне. — Кира, если бы ты не приехала в этом месяце, я не знаю, как бы справилась без тебя.
— И я не знаю, как бы я справилась без тебя, — я крепко её обняла. — Мы с тобой всё преодолеем.
Багряный закат за окном медленно дотлевал, скрывая силуэты небоскрёбов в темноте наступающей ночи.
Я забралась в постель в своей новой комнате.
“Сплю на новом месте, приснись жених невесте”, — с усмешкой подумала я, кутаясь в тёплое одеяло и прикрывая глаза.
Лео не хотел отпускать меня — сегодня мне снилось, какой могла бы быть наша последняя встреча, которая так и не состоялась.
…Подъехав к месту встречи чуть раньше Лео, я вышла из такси, и, миновав глубокие сугробы на обочине тротуара, зашла в кофейню.
Поднялась по крутой лестнице, села за столик, листала уже знакомое меню (это была кофейня, где мы проводили с Лео наши редкие свидания) в его ожидании. Перед глазами стояли картины нашей недавней встречи — ровно за неделю до расставания. Никто и подумать не мог, что она станет последней.
Девять утра. Промозглый зимний день — за окном темно, как ночью. На кофейном столике уютно пылает россыпь маленьких свечек, индийские благовония окуривают комнату. Мы, обнажённые, лежим в объятиях друг друга после пары страстных часов, проведённых на моём старом раскладном диване.
— Лео, а ты сможешь приехать на следующей неделе? — осторожно спрашиваю я, гладя его рукой по груди.
— Нет, вряд ли. У меня учёный совет, заседания, совещания, аудит, — начинает торопливо загибать он пальцы.
Я хмурюсь — но в отблеске свечей это вряд ли заметно.
— Ну а как же наш выход в город? Мы собирались покурить сигары, — ещё тише спрашиваю я.
Мы договаривались ещё месяц назад. Обещание — закон. Для меня — но не для Лео.
— Да это тоже вряд ли… Вообще непонятно, что будет на следующей неделе. Ну и мне надо со своим департаментом собраться, отпраздновать новый год. Ну, ты понимаешь, — тихо отвечает он, и его вялая, холодая рука едва гладит меня по спине.
«Что я понимаю? Что я для тебя на последнем месте, и всё вокруг важнее меня? Что я скоро могу уехать в Москву, а ты теряешь последние возможности провести вместе побольше времени?», — хочется мне воскликнуть, но я сдерживаю себя и смиренно склоняю голову.
Целую его в гладкий лоб. Он всегда такой тёплый и нежный.
— У тебя хорошо с математикой? — спрашиваю я, пытаясь скрыть набегающие слёзы.
— Ну вроде да, а что?
— Вот и посчитай, сколько встреч у нас с тобой останется до того, как я уеду в Москву, — отвечаю я, чувствуя, как ком царапает горло и как пролегают глубокие ложбинки между бровей.
Интуиция говорит: мой переезд предрешён.
— Да… — всё, что может тихо сказать он.
«Всего лишь «да»?!» — мне хочется истерично смеяться, но я зажмуриваюсь. Не помогает – из уголка глаз уже течёт слеза.
Он молчалив. Лишь его рука с непривычной нежностью скользит по моим волосам, шее, щеке, вытирая слёзы.
Затем он отвлекается на уведомление на телефоне. В отражении его очков я вижу — чат с женой. Слов разобрать не могу, но вижу счастливые смайлики.
«Наши редкие два часа пару раз в месяц. Впереди — всего одна-две встречи. Неужели так важно, лёжа со мной обнажённым в постели, отвечать жене?! А зачем тебе тогда я в жизни, если ты с ней так тесно общаешься?»
Хочется вскочить, истошно завопить от боли, обиды, отвращения, вцепиться ему острыми ногтями в спину, в глаза, снова сомкнуть руки на его шее до синяков, как однажды я это сделала весной.
На подкорке бьётся ядовитая мысль: «Я недостаточно хороша для того, чтобы он окончательно выбрал меня. Но будто я люблю меньше, не искренне, не по-настоящему?».
Порывисто отворачиваюсь к стене и изо всех обнимаю, прижимаю к себе мягкую подушку. Горячие слёзы обиды уже не переставая катятся из моих глаз.
«Я тебя не отпущу», «Ты нужна мне», «Ты только моя», «Дай мне время» — пулями в сердце навылет летят когда-то сказанные им слова.
Как ребёнок, я всё это время заглядывала к нему в глаза в надежде увидеть там хоть тень сожаления о нашем расставании, а там — одна пустота.
Как он может так поступать? Разве человек способен причинять такую боль тому, кого он ценит? Это всё равно, как если бы он здесь и сейчас, лёжа со мной в постели, нежно гладил по голове и ковырял ножом мои внутренности.
— Ну Кира, ты чего? Что за негативный настрой? Надо видеть позитив — как здорово, что нам сегодня удалось встретиться! — осторожно трогает он меня за плечо, когда мы уже вместе стоим в душе.
Последний раз в жизни я чувствую это прикосновение и прижимаюсь к его обнажённому телу. Мы греемся под струями воды и ещё не догадываемся о том, что через неделю расстанемся навсегда — резко, больно, некрасиво. Вытираю слёзы с покрасневшего лица и поворачиваюсь к нему. Вот и вся разница взглядов. Он для меня — самая большая любовь. Я для него — приятное времяпровождение, которое не жалко потерять.
…Возвращаюсь в реальность, торопливо вытирая набегающие от воспоминаний слёзы. «А что, если не придёт на встречу? Сбежит?» — мелькает тревожная мысль, и я то и дело поглядываю в окно на бегущих мимо прохожих. Сердце пропускает удар, и тело встряхивает лёгкая дрожь: наконец-то! Фигура Лео появляется на лестнице — высокий, слегка сутулый, под расстёгнутой курткой виднеется растянутый сиреневый свитер, в выразительных карих глазах за круглыми стёклами очков — привычная настороженность. И что-то ещё, заметное лишь при приближении – надлом в душе, который ничем не скрыть.
— Лео, привет! — я встаю с места и порывисто обнимаю его. Думала, уже никогда не увижу — но что-то в его совести оттаяло, и он решил попрощаться достойно, глядя в глаза.
Несмотря на всю боль — я рада ему. Связь между нами за столько жизней столь крепка, что уже невозможно навсегда обидеться на него за то, какую роль исполняет его душа в этом воплощении. Но, увы, прощаться вновь приходится всерьёз.
— Садись, — киваю я ему на стол и сажусь на диванчик напротив. – Я уже выбрала из меню, что буду, выбирай и вызовем официанта.
— Как всегда, капучино? — уголок его губ вздрагивает в лёгкой улыбке.
— Да. Дай угадаю, ты будешь, как всегда, двойной эспрессо? – подмигиваю я в ответ.
Изо всех сил стараюсь быть весёлой и непринуждённой, за маской улыбки скрываю панический страх и дрожь. Будто это вовсе не я сижу сейчас на последней встрече со своей любовью, будто у нас второе или третье свидание и ещё много лет совместной жизни впереди.
Интересно, моё сердце ещё может разбиться, или там уже не осталось живого места?
За отвлечённой болтовней мы коротаем время, пока перед нами не ставят чашки кофе. Я тяну время, чувствуя, как вокруг сгущается воздух и становится всё труднее сделать новых вдох — боюсь завести опасный разговор – наш последний в этой жизни. Слегка прищурившись, всматриваюсь в его лицо и, кажется, вновь замечаю на нём следы очередной бутылки виски перед сном. Больно видеть, как когда-то любимый мужчина продолжает уничтожать себя.
— Лео… — отрываю глаза от пенки на капучино и поднимаю на него взгляд.
Внезапно невольно перевожу глаза на мелькнувшее на его экране уведомление. Текст слишком мелкий, так что различаю только отправителя — «жена», и «Кира» в тексте сообщения от неё. Вряд ли она пишет о том, какая я хорошая, после страшного удара, который обрушился на неё после почти года терпения, когда она волшебным образом узнала всё о нас с Лео. Горько усмехнувшись, поднимаю взгляд на него. И вижу его полные ужаса глаза, уставленные на меня. Он торопливо прячет телефон и сжимает мою ладонь. До сих пор — даже когда всё раскрылось. Я не убираю руку — последние минуты, когда я могу поддаться сладкому обману и вновь почувствовать любимые прикосновения.
— Ну что, Кира, уже нашла, где жить в Москве? Обосновалась? — спрашивает Лео, сплетая наши пальцы, как ни в чем не бывало.
Я медлю с ответом, отведя взгляд в сторону.
Раньше думала, что Кристина лишь молча наблюдает за мной уже больше полугода, не решаясь выдвинуть обвинения Лео или даже написать мне. Уже даже гадала, не причислить ли её мысленно к числу святых мучениц. Думала, после нашего с ним расставания она, скрепя сердце, перестанет напоминать ему об этой ситуации и сделает вид, что забыла моё имя. Но нет, оказывается, она что-то свободно пишет Лео обо мне — что-то ужасное, судя по той панике, что плясала в его глазах при мысли, что я могла это увидеть.
— Лео, скажи, какое тебе, в сущности, дело до меня? До моих забот? — с горькой улыбкой на губах спокойно спрашиваю я.
Он хмурится и ещё сильнее сжимает мою руку.
— Я тебе сейчас ноготь сломаю за такие слова!
Всё, что и может сказать он — вместо приятных слов.
— Мы с Кейт будем снимать двушку на юге города, — примирительно киваю я.
Отхлёбываю горячий кофе и пристально смотрю ему в глаза. Терять больше нечего. Вспоминаю нежные поцелуи в лоб, тёплые объятия, беседы об относительности времени, о Кастанеде и Достоевском, проведённые часы в сумрачном сигарном клубе, и его помощь каждый раз, когда я оказывалась у разбитого корыта.
— Лео. Скажи, ты всё-таки когда-нибудь любил меня? — собираюсь я с духом и выпаливаю свой опасный вопрос, весь год терзавший сердце.
Знаю о том, что любить «когда-нибудь», «немножко», «месяцок» нельзя, особенно когда вы вместе не первую жизнь. Но не любил он меня и в прошлой жизни – спокойно убегал к Нарине. Любишь либо честно одну женщину, крепко и надолго, когда корни чувства достигают самых глубин души, либо вовсе никак. А умел ли он вообще любить?
За этот год он ни разу не сказал мне заветных слов. Более сильных, чем все известные мне заклинания.
— Кира… ты всегда была важным для меня человеком и значила очень много, — наконец отводит он взгляд.
Я закусываю губу от поступающей досады и сжимаю ладонь Лео. Даже сейчас он не в силах этого сказать! Всё ещё боится давать мне надежду — но уже поздно. Казалось, слова «я не хочу давать тебе пустых надежд» и «я не хочу делать тебе больно» за всё время отношений были для Лео как молитва гневной богине в моей душе — настолько часто он мне их произносил. Но не слова давали мне надежду и причиняли боль — это делали его поступки, которые не теряли своей сути независимо от того, как их назовёшь.
— Хочешь секрет? – осторожно спросила я. — В начале мая я загадала заветное желание, чтобы мы с тобой провели полноценную ночь, а не жалкие пару часов. Заснули и проснулись вместе. Ровно через десять дней у меня силы взяли плату – украли на перекрёстке айфон. Я не унывала – пребывание в полиции и твоя поддержка сблизили нас, и спустя неделю так и вышло – твоя жена уехала на дачу, и мы переночевали.
Он откидывается на спинку стула и слегка заметно ёжится.
— Хорошо, что откуп был материальный! А то могло бы быть…
— Я готова была заплатить большую цену, чтобы быть вместе с тобой, — я примирительно киваю головой.
— Карты Таро сказали мне однажды, что ты готов уйти ко мне, уехать со мной, — я продолжала, чувствуя, что терять больше нечего.
Казалось, мне хотелось сказать ему всё, что так долго хранила взаперти от мира.
Я нашла в телефоне фото расклада и показала ему на чернеющие карты Десятки Жезлов, Смерти, Верховной Жрицы и Колесницы. Он опустил взгляд и нервно провёл рукой по сиреневой ткани свитера.
— Может быть, так повлияло на расклад твоё намерение? Ты ведь знаешь — я человек науки, мне интересны влияющие факторы…
Он так и не смог определиться, на чьей он стороне – эзотерики или науки, которые пока ещё не слились в одно. Будучи главным разработчиком айти-компании, среди людей он был скептиком. Но сам чувствовал, что в мире есть нечто более тонкое и непознанное — и тайно изучал труды о магических практиках. Пока не влюбился бесстрашно в меня.
Я плеснула себе ещё вина и отвернулась, наблюдая за малиновыми всполохами заката.
— Мы договорились ещё до рождения, что в этой жизни поможем друг другу, подтолкнём к духовному развитию. Как человек меняется быстрее всего? Через боль. Кто может причинить нам самую сильную боль? Тот, кого мы подпускаем очень близко, кому верим, кого любим. Не каждая душа намеренно согласится причинять боль любимым, для их же роста. Главное — не зачерстветь, не погрязнуть в обидах и боли.
Кейт приблизилась ко мне и накрыла мою ладонь своей. Её голос дрожал.
— По тебе всегда было видно, что ты очень чистый, светлый и честный человек. Пожалуйста, сохрани это в себе, пронеси этот свет, несмотря на то, что тебе пришлось пережить. Люди нуждаются в этом.
Я прикрыла глаза. По щеке пробежала горячая слеза.
Наша с Кейт связь длилась с самого детства и крепла с каждым днём. Эту дружбу невозможно было описать словами, только ощущая теплоту и искренность между нами, чистую, добрую дружбу, лишённую корысти и расчёта. Сейчас мы были друг для друга самыми близкими людьми, будто награда за все испытания, что нам удалось выдержать за наши двадцать три года. Я благодарила Вселенную за то, что мы с Кейт есть друг у друга.
— Я уверена, что в прошлой жизни сделала очень много благих дел, раз сейчас у меня есть такая подруга детства, как ты, — повернулась я к ней.
— Кира, я долго молчала, но мне тоже есть чем поделиться, — тихо сказала она после нескольких секунд раздумья.
Я удивлённо повернулась к ней в ожидании продолжения.
— Не удивлена, что мы съехались с тобой именно сейчас. Пару дней назад ты пережила предательство от любимого человека. А за неделю до этого… — она замерла, собираясь с силами. — Без вести пропал мой любимый человек.
— Что?! — резко выпалила я. — Тот самый северный кореец, с которым мы с тобой в прошлый раз гуляли по ВДНХ? А потом ели стейки в ресторане?
— Да. Он попросил о помощи, — её голос стал бесцветным, а взгляд – отсутствующим. — Мы сели на его джип и пытались скрыться от преследователей. Доехав до международной ассоциации защиты прав, он бросил машину на стоянке, и мы побежали за помощью к представителям. Перед тем, как его забрали и обещали отвезти в безопасное место, скрыть от преследователей, он отдал мне ключи от джипа. Сказал, что дарит мне его и я могу продать… С тех пор я не знаю, где он и жив ли, удалось ли скрыться. Я занимаюсь продажей машины – и положу деньги на счёт под проценты, чтобы отдать ему, когда он вернётся.
Её руки непроизвольно сжались в кулаки.
— Обязательно вернётся, — тихо повторила она и повернулась ко мне. — Кира, если бы ты не приехала в этом месяце, я не знаю, как бы справилась без тебя.
— И я не знаю, как бы я справилась без тебя, — я крепко её обняла. — Мы с тобой всё преодолеем.
Багряный закат за окном медленно дотлевал, скрывая силуэты небоскрёбов в темноте наступающей ночи.
***
Я забралась в постель в своей новой комнате.
“Сплю на новом месте, приснись жених невесте”, — с усмешкой подумала я, кутаясь в тёплое одеяло и прикрывая глаза.
Лео не хотел отпускать меня — сегодня мне снилось, какой могла бы быть наша последняя встреча, которая так и не состоялась.
…Подъехав к месту встречи чуть раньше Лео, я вышла из такси, и, миновав глубокие сугробы на обочине тротуара, зашла в кофейню.
Поднялась по крутой лестнице, села за столик, листала уже знакомое меню (это была кофейня, где мы проводили с Лео наши редкие свидания) в его ожидании. Перед глазами стояли картины нашей недавней встречи — ровно за неделю до расставания. Никто и подумать не мог, что она станет последней.
Девять утра. Промозглый зимний день — за окном темно, как ночью. На кофейном столике уютно пылает россыпь маленьких свечек, индийские благовония окуривают комнату. Мы, обнажённые, лежим в объятиях друг друга после пары страстных часов, проведённых на моём старом раскладном диване.
— Лео, а ты сможешь приехать на следующей неделе? — осторожно спрашиваю я, гладя его рукой по груди.
— Нет, вряд ли. У меня учёный совет, заседания, совещания, аудит, — начинает торопливо загибать он пальцы.
Я хмурюсь — но в отблеске свечей это вряд ли заметно.
— Ну а как же наш выход в город? Мы собирались покурить сигары, — ещё тише спрашиваю я.
Мы договаривались ещё месяц назад. Обещание — закон. Для меня — но не для Лео.
— Да это тоже вряд ли… Вообще непонятно, что будет на следующей неделе. Ну и мне надо со своим департаментом собраться, отпраздновать новый год. Ну, ты понимаешь, — тихо отвечает он, и его вялая, холодая рука едва гладит меня по спине.
«Что я понимаю? Что я для тебя на последнем месте, и всё вокруг важнее меня? Что я скоро могу уехать в Москву, а ты теряешь последние возможности провести вместе побольше времени?», — хочется мне воскликнуть, но я сдерживаю себя и смиренно склоняю голову.
Целую его в гладкий лоб. Он всегда такой тёплый и нежный.
— У тебя хорошо с математикой? — спрашиваю я, пытаясь скрыть набегающие слёзы.
— Ну вроде да, а что?
— Вот и посчитай, сколько встреч у нас с тобой останется до того, как я уеду в Москву, — отвечаю я, чувствуя, как ком царапает горло и как пролегают глубокие ложбинки между бровей.
Интуиция говорит: мой переезд предрешён.
— Да… — всё, что может тихо сказать он.
«Всего лишь «да»?!» — мне хочется истерично смеяться, но я зажмуриваюсь. Не помогает – из уголка глаз уже течёт слеза.
Он молчалив. Лишь его рука с непривычной нежностью скользит по моим волосам, шее, щеке, вытирая слёзы.
Затем он отвлекается на уведомление на телефоне. В отражении его очков я вижу — чат с женой. Слов разобрать не могу, но вижу счастливые смайлики.
«Наши редкие два часа пару раз в месяц. Впереди — всего одна-две встречи. Неужели так важно, лёжа со мной обнажённым в постели, отвечать жене?! А зачем тебе тогда я в жизни, если ты с ней так тесно общаешься?»
Хочется вскочить, истошно завопить от боли, обиды, отвращения, вцепиться ему острыми ногтями в спину, в глаза, снова сомкнуть руки на его шее до синяков, как однажды я это сделала весной.
На подкорке бьётся ядовитая мысль: «Я недостаточно хороша для того, чтобы он окончательно выбрал меня. Но будто я люблю меньше, не искренне, не по-настоящему?».
Порывисто отворачиваюсь к стене и изо всех обнимаю, прижимаю к себе мягкую подушку. Горячие слёзы обиды уже не переставая катятся из моих глаз.
«Я тебя не отпущу», «Ты нужна мне», «Ты только моя», «Дай мне время» — пулями в сердце навылет летят когда-то сказанные им слова.
Как ребёнок, я всё это время заглядывала к нему в глаза в надежде увидеть там хоть тень сожаления о нашем расставании, а там — одна пустота.
Как он может так поступать? Разве человек способен причинять такую боль тому, кого он ценит? Это всё равно, как если бы он здесь и сейчас, лёжа со мной в постели, нежно гладил по голове и ковырял ножом мои внутренности.
— Ну Кира, ты чего? Что за негативный настрой? Надо видеть позитив — как здорово, что нам сегодня удалось встретиться! — осторожно трогает он меня за плечо, когда мы уже вместе стоим в душе.
Последний раз в жизни я чувствую это прикосновение и прижимаюсь к его обнажённому телу. Мы греемся под струями воды и ещё не догадываемся о том, что через неделю расстанемся навсегда — резко, больно, некрасиво. Вытираю слёзы с покрасневшего лица и поворачиваюсь к нему. Вот и вся разница взглядов. Он для меня — самая большая любовь. Я для него — приятное времяпровождение, которое не жалко потерять.
…Возвращаюсь в реальность, торопливо вытирая набегающие от воспоминаний слёзы. «А что, если не придёт на встречу? Сбежит?» — мелькает тревожная мысль, и я то и дело поглядываю в окно на бегущих мимо прохожих. Сердце пропускает удар, и тело встряхивает лёгкая дрожь: наконец-то! Фигура Лео появляется на лестнице — высокий, слегка сутулый, под расстёгнутой курткой виднеется растянутый сиреневый свитер, в выразительных карих глазах за круглыми стёклами очков — привычная настороженность. И что-то ещё, заметное лишь при приближении – надлом в душе, который ничем не скрыть.
— Лео, привет! — я встаю с места и порывисто обнимаю его. Думала, уже никогда не увижу — но что-то в его совести оттаяло, и он решил попрощаться достойно, глядя в глаза.
Несмотря на всю боль — я рада ему. Связь между нами за столько жизней столь крепка, что уже невозможно навсегда обидеться на него за то, какую роль исполняет его душа в этом воплощении. Но, увы, прощаться вновь приходится всерьёз.
— Садись, — киваю я ему на стол и сажусь на диванчик напротив. – Я уже выбрала из меню, что буду, выбирай и вызовем официанта.
— Как всегда, капучино? — уголок его губ вздрагивает в лёгкой улыбке.
— Да. Дай угадаю, ты будешь, как всегда, двойной эспрессо? – подмигиваю я в ответ.
Изо всех сил стараюсь быть весёлой и непринуждённой, за маской улыбки скрываю панический страх и дрожь. Будто это вовсе не я сижу сейчас на последней встрече со своей любовью, будто у нас второе или третье свидание и ещё много лет совместной жизни впереди.
Интересно, моё сердце ещё может разбиться, или там уже не осталось живого места?
За отвлечённой болтовней мы коротаем время, пока перед нами не ставят чашки кофе. Я тяну время, чувствуя, как вокруг сгущается воздух и становится всё труднее сделать новых вдох — боюсь завести опасный разговор – наш последний в этой жизни. Слегка прищурившись, всматриваюсь в его лицо и, кажется, вновь замечаю на нём следы очередной бутылки виски перед сном. Больно видеть, как когда-то любимый мужчина продолжает уничтожать себя.
— Лео… — отрываю глаза от пенки на капучино и поднимаю на него взгляд.
Внезапно невольно перевожу глаза на мелькнувшее на его экране уведомление. Текст слишком мелкий, так что различаю только отправителя — «жена», и «Кира» в тексте сообщения от неё. Вряд ли она пишет о том, какая я хорошая, после страшного удара, который обрушился на неё после почти года терпения, когда она волшебным образом узнала всё о нас с Лео. Горько усмехнувшись, поднимаю взгляд на него. И вижу его полные ужаса глаза, уставленные на меня. Он торопливо прячет телефон и сжимает мою ладонь. До сих пор — даже когда всё раскрылось. Я не убираю руку — последние минуты, когда я могу поддаться сладкому обману и вновь почувствовать любимые прикосновения.
— Ну что, Кира, уже нашла, где жить в Москве? Обосновалась? — спрашивает Лео, сплетая наши пальцы, как ни в чем не бывало.
Я медлю с ответом, отведя взгляд в сторону.
Раньше думала, что Кристина лишь молча наблюдает за мной уже больше полугода, не решаясь выдвинуть обвинения Лео или даже написать мне. Уже даже гадала, не причислить ли её мысленно к числу святых мучениц. Думала, после нашего с ним расставания она, скрепя сердце, перестанет напоминать ему об этой ситуации и сделает вид, что забыла моё имя. Но нет, оказывается, она что-то свободно пишет Лео обо мне — что-то ужасное, судя по той панике, что плясала в его глазах при мысли, что я могла это увидеть.
— Лео, скажи, какое тебе, в сущности, дело до меня? До моих забот? — с горькой улыбкой на губах спокойно спрашиваю я.
Он хмурится и ещё сильнее сжимает мою руку.
— Я тебе сейчас ноготь сломаю за такие слова!
Всё, что и может сказать он — вместо приятных слов.
— Мы с Кейт будем снимать двушку на юге города, — примирительно киваю я.
Отхлёбываю горячий кофе и пристально смотрю ему в глаза. Терять больше нечего. Вспоминаю нежные поцелуи в лоб, тёплые объятия, беседы об относительности времени, о Кастанеде и Достоевском, проведённые часы в сумрачном сигарном клубе, и его помощь каждый раз, когда я оказывалась у разбитого корыта.
— Лео. Скажи, ты всё-таки когда-нибудь любил меня? — собираюсь я с духом и выпаливаю свой опасный вопрос, весь год терзавший сердце.
Знаю о том, что любить «когда-нибудь», «немножко», «месяцок» нельзя, особенно когда вы вместе не первую жизнь. Но не любил он меня и в прошлой жизни – спокойно убегал к Нарине. Любишь либо честно одну женщину, крепко и надолго, когда корни чувства достигают самых глубин души, либо вовсе никак. А умел ли он вообще любить?
За этот год он ни разу не сказал мне заветных слов. Более сильных, чем все известные мне заклинания.
— Кира… ты всегда была важным для меня человеком и значила очень много, — наконец отводит он взгляд.
Я закусываю губу от поступающей досады и сжимаю ладонь Лео. Даже сейчас он не в силах этого сказать! Всё ещё боится давать мне надежду — но уже поздно. Казалось, слова «я не хочу давать тебе пустых надежд» и «я не хочу делать тебе больно» за всё время отношений были для Лео как молитва гневной богине в моей душе — настолько часто он мне их произносил. Но не слова давали мне надежду и причиняли боль — это делали его поступки, которые не теряли своей сути независимо от того, как их назовёшь.
— Хочешь секрет? – осторожно спросила я. — В начале мая я загадала заветное желание, чтобы мы с тобой провели полноценную ночь, а не жалкие пару часов. Заснули и проснулись вместе. Ровно через десять дней у меня силы взяли плату – украли на перекрёстке айфон. Я не унывала – пребывание в полиции и твоя поддержка сблизили нас, и спустя неделю так и вышло – твоя жена уехала на дачу, и мы переночевали.
Он откидывается на спинку стула и слегка заметно ёжится.
— Хорошо, что откуп был материальный! А то могло бы быть…
— Я готова была заплатить большую цену, чтобы быть вместе с тобой, — я примирительно киваю головой.
— Карты Таро сказали мне однажды, что ты готов уйти ко мне, уехать со мной, — я продолжала, чувствуя, что терять больше нечего.
Казалось, мне хотелось сказать ему всё, что так долго хранила взаперти от мира.
Я нашла в телефоне фото расклада и показала ему на чернеющие карты Десятки Жезлов, Смерти, Верховной Жрицы и Колесницы. Он опустил взгляд и нервно провёл рукой по сиреневой ткани свитера.
— Может быть, так повлияло на расклад твоё намерение? Ты ведь знаешь — я человек науки, мне интересны влияющие факторы…
Он так и не смог определиться, на чьей он стороне – эзотерики или науки, которые пока ещё не слились в одно. Будучи главным разработчиком айти-компании, среди людей он был скептиком. Но сам чувствовал, что в мире есть нечто более тонкое и непознанное — и тайно изучал труды о магических практиках. Пока не влюбился бесстрашно в меня.
