Ну нет, так не пойдет.
Запихиваю Маляву поглубже подмышку. Песику до тряски нет никакого дела. Он только жмется ко мне и булькает от каждого рывка. Есть в нем некоторая пофигистичность. Например, когда на него беты с палками лезли, он был абсолютно аморфен. Да и тискать мне себя охотно позволял. Интересно, отчего тогда зависит его активность?
Внезапно лапы делают очередной финт, и я едва не улетаю через перила в пышный зеленый кустарник. Слышу скрипучий смешок за спиной.
- Бесконтрольная, - выплевывает Зофу, протискиваясь мимо меня и моего пони, и пристраиваясь в шеренгу за Гжельским. - Один лишь хаос вокруг сеешь.
Невзлюбил меня этот старикан, как пить дать.
Наклоняюсь вперед, рискуя слететь вниз головой, опускаю ноги по обе стороны от движущегося предмета мебели и со всего размаха бью пятками по разбаловавшимся лапам.
- Радик, сидеть! – командую я.
«Радиками» моя бабуленька обычно кличет всех провинившихся: от крыса, упершего у нее каблук у босоножки, а во второй заход и всю босоножку, до выпивохи в магазине, закрывающего ей своим шатающимся телом витрину с тортиками.
Расшалившиеся лапы, по всей видимости, такого к себе обращения не ожидали, потому что вдруг резко дают по тормозам и в самом деле исполняют мою команду. Короче, делают это самое чертово «сидеть».
Задняя сторона сиденья уходит вниз, мое тело прижимает к спинке, а ноги взлетают к небесам. То же самое творится и со вторыми конечностями стула в брюках. Ноги в ботинках пару мгновений еще дергаются в воздухе, безуспешно изображая шаги.
Во время эффектных кувырканий слышу отчаянный взвизг, и над зелеными просторами академии взмывает аэроплан имени проректора Зофу. Весьма непредусмотрительно с его стороны было двигаться так близко от объекта с тремя парами пинательных конечностей. Конечно же, в этот список я и свои включила. Вот только в полет благонравного проректора отправила не моя нога, а основательный пинок ножищи в ботинке. Или ножищ. С учетом того, что рывок дернул к небесам обе человеческие конечности стула, не исключаю, что почтенный профессорский зад поприветствовали сразу два острых обувных мыска. По одному на каждую округлость.
Проректор Зофу, сопровождая полет звучанием, которому позавидовали бы и слоны, завершает дугу где-то в районе речного берега внизу. Чуть приподнимаю голову и смотрю в спину остолбеневшего Гжельского.
Надеюсь, фляжка все еще у него, а не у упорхнувшего Зофу. Кажется, ему не помешает сейчас приложиться к ней.
Уже собираюсь посоветовать это проректору, а заодно как-то заставить стул встать обратно - положение полусидя-полулежа с задранными кверху ногами не слишком удобно для полноценной коммуникации. Как вдруг слышу откуда-то сверху голос:
- В первый же день дала пинка проректору по воспитательной работе? А ты шалунишка.
Задираю голову до упора. Удобно устроившийся на перилах субъект видится мне перевернутым, будто летучая мышь, прилипшая к пещерным сводам.
Незнакомый парень.
Еще один «хороший» мальчик? Меня ведь предупреждали, что это мужская академия.
К счастью, парень избавляет меня от необходимости созерцания его вниз головой. Он спрыгивает с плаксиво скрипнувших перил и, обойдя стул с левой стороны, застывает прямо надо мной. Чувствую себя пациентом на больничной койке. Да и задранные ноги добавляют работы: приходится спешно подворачивать под бедра блейзер. Потому что чувствую: сорочка под ним загнулась и уже не скрывает стратегически важные места.
Малява издает предупреждающее бурление.
И парень делает ровно один шаг назад, но уходить явно не намерен. Меня быстренько сканируют взглядом, особо залипая на ноге без носка (сдались им всем мои голые пятки!) и на моих руках, удерживающих полы пиджака у бедер.
Сосредоточенно пялюсь на него в ответ.
Не могу определить, что на себя внимание перетягивает больше: горящее золото глаз или разлохматившаяся шевелюра цвета пламени в закате. На солнце встопорщенные локоны и правда походят на настоящий огонь, языки пламени тянутся во все стороны и от легкого ветерка словно трепещут. Так и хочется пожарить котлетки или шампуры с шашлыками поближе поднести.
Огневолосый высок и широкоплеч. И является обладателем фигуры пловца и четко очерченных грудных мышц. Откуда я это знаю? Просто назвавший меня «шалунишкой» субъект в прямом смысле открыт миру. Пояс брюк спущен до максимально возможной отметки, а благодаря кокетливо выглядывающим из-за краешка интересным элементам я становлюсь счастливым обладателем знания о том, что вся пушистость на теле владельца такая же пламенная, как и на голове. Блейзер с нашивкой натянут прямо на голое тело. Без понятия, чем он себя обмазывает, но выпуклости мышц блестят, как пышная промасленная выпечка.
Занятный контраст на фоне строгих клумб и чопорной обстановки вокруг.
- Добрый день. - Прячу раздетую ногу за более-менее одетой ногой.
- Привет.
Показательная ухмылка дарит мне еще щепотку информации. У ее владельца клыки длиной сантиметра на два!
Начинаю чувствовать себя мясным блюдом на сервированном столе. Хлопаю стул по боку, но он только встряхивается, как пес после купания, и продолжает сидеть дальше. Ноги в ботинках, видимо, попав на волну бренности бытия, уныло провисают. А, может, предчувствуют наказание за эффектную отправку проректора в космос?
А я почему-то вины не ощущаю. Зофу, конечно, тоже не веселое румяное яблочко, но не думаю, что так уж вежливо почтенных старцев в снаряды превращать.
Далеко внизу слышатся всплески и бодрая ругань. Похоже, проректор по воспитательной работе оказался крепче, чем выглядит. Может, и извинения приносить не придется? Все-таки они сами посадили меня на прытко скачущую мебель вместо того, чтобы какие-нибудь плохенькие шлепки наколдовать.
- А слухи не врали. - Парень, игнорируя присутствие Гжельского, сосредоточено высматривающего внизу коллегу, наклоняется ко мне. Малява клацает зубами, но из кокона пиджачных слоев пока не выбирается. - К нам пожаловала девчонка. Да еще и, - он косится на щенка и снова чуть отодвигается, - лихо управляющаяся с кугой.
Слухи? По местному каналу уже передали, что я запорола бетам вступительное состязание? Из той комнаты я до этого момента не выбиралась, и вряд ли ректор и его профессорская свита стали бы доводить до сведения студентов информацию о появлении на территории академии нежелательной чужачки. Репутация и престиж. Уверена, тут тоже над этим трясутся. Все же, судя по реакциям Гжельского и Зофу, мое появление - организационный прокол, и кого-то скоро нехило потреплют за промах.
Я надеялась, что недоразумение разрешится быстро. Но вот - однако здравствуйте. Кто-то из студентов уже в курсе. А, возможно, и все… сколько их там? Девяносто девять?
Неужели Люкос вышел наружу и сразу погнал сплетничать? Как-то не представляю его в роли болтливой кумушки.
- Нико! То есть студент Венус. - Гжельский, убедившийся, что с Зофу все относительно нормально, взмахивает рукой, очерчивая этим жестом всю фигуру полуобнаженного парня. - Что за непристойный вид?
- Я в фонтане купался, - невозмутимо сообщает Нико. - Еще не успел обсохнуть.
Приподнимаюсь на стуле, чтобы оценить реакцию Гжельского. Кто знает, может, у них тут по учебной программе в фонтанах плескаться полагается. Любопытно.
По вытянувшемуся лицу и выпученным глазам проректора понимаю, что для бултыхания все-таки требовалось выбрать другое место. Возвращаю внимание Нико. По спине бегут мурашки. Рассматривает меня клыкастый вдоль и поперек - чуть ли не облизывается. Даже кончик языка высовывает от усердия. Надеюсь, не примеривает отдельные мои кусочки к себе на тарелку между брокколи, а то я себе больше целой нравлюсь.
- Студент Венус. - Гжельский набирает в грудь побольше воздуха, чтобы, видать, прокомпостировать парню мозги пламенной воспитательной речью.
- Я спешил, - опережая его, поясняет Нико. При этом на проректора даже не смотрит, а продолжает жадно покусывать меня взглядом. - Хотел поскорее познакомиться с Лютиком.
Так, кликуха за мной уже закрепилась. Плохой знак. Тому, кто заглядывает в гости на полминутки, обычно не дают прозвищ. А тут уже и знакомиться толпами валят. Это второй тревожный звоночек.
- Откуда ты узнал о девушке? - У Гжельского вздуваются жилки на висках. Напряженный день я нынче местной интеллигенции устроила. Тяжкий вздох. - Снова Киф постарался?
Нико в ответ только лыбу давит. Понятно. Значит, Киф - главный почтовый голубок, разносящий здесь свежие слухи.
Хотя мне, в общем-то, без надобности эта информация. Я уже одним носочком дома.
- Прикройся. - Гжельский ударяет себя по груди, намекая с чего Нико требуется начать прикрываться.
- Я-то еще ничего. - Парень подмигивает мне и небрежно набрасывает на блестящие грудные мышцы края пиджака, но не принимает мер к застегиванию пуговиц. Поэтому секунду спустя блейзер снова приоткрывается, и блеск мускулистости опять слепит мне глаза. - Там, внизу, где-то Реджи бегает. Ему лень вещи напяливать было, так что он в чем мать родила.
Превосходно.
Что мы узнали за последние пять минут?
Вся академия предположительно самцовых самцов знает, что к ним прибыла иноземная девушка.
Мной, судя по всему, собираются полакомиться.
Где-то внизу между клумб бегает абсолютно голенький Реджи.
Нико втягивает носом воздух с таким усердием, будто собирается заодно поглотить и меня. Хлопаю ладонью по правой пушистой лапе стула. На этот раз он слушается и медленно принимает изначальное положение. Ноги в ботинках, ощутив под собой твердь ступеней, на радостях отстукивают каблуками что-то из разряда короткой программы с чечеткой.
Невозмутимо одергиваю полы блейзера.
Нико снова шумно вдыхает.
- Это ведь вещь Шайна? - Правый уголок его губ приподнимается, обнажая блеск клыка. - Какой быстрый гаденыш. Уже отметился здесь.
О как он про принца. Этика, эстетика, элементарное уважение? Не, не слышали.
- Из-за его вони едва улавливаю твой запах. А ведь он сладкий. - Нико наклоняется ко мне. - Нежненький… Как персик… Снимай эту дрянь.
- Пардон, но я не при параде. – Еще пуще заворачиваюсь в блейзер. Как бы меня раздевать не начали.
- А здесь все свои, - заверяет Нико, нагибаясь еще сильнее.
Забыл про Маляву?
Однако первым на помощь приходит проректор Гжельский. С суровым лицом сжимает кулак, и в тот же миг Нико со страдальческим выражением подпрыгивает, закидывает руку за спину и принимается скрести ногтями плечо.
- Профессор! Ну за что?!
- Держи себя в руках, студент Венус.
Какая полезная штука эта метка. Я ведь только что наблюдала эффект от ее действия? Жаль, что все еще не знаю, как она выглядит.
- Мне некогда с тобой возиться. Возвращайся в общежитие, - указывает ему Гжельский. - Живо!
Нико досадливо цыкает.
- Мы не успели поиграть, Лютик. Но у нас впереди еще много времени. - Он красочно облизывает губы.
Я молчу. Из моего богатого жизненного опыта следует, что чем больше вякаешь, тем дольше от тебя не отлипают. Оставляй меньше следов в месте, откуда жаждешь поскорее слинять.
- Нико. - Гжельский начинает терять терпение.
- Да, да, профессор. - Парень вздергивает руки вверх. - Уже ухожу. До встречи, малыш.
Очень надеюсь, что последнее он проректору адресовал. Один малыш, второй детка. Как в древней песне: банька моя, я твой тазик. Ну, и дальше в том же духе. Миска моя, я твоя греча. Уголовничек мой, я твой полицейский уазик. Вот и поговорили.
Сам же сказал, что все свои.
Я и моргнуть не успеваю, а Нико вдруг приседает и высоко подскакивает. Миг, и его силуэт сливается с тенями цветущей зелени внизу.
И почему нельзя просто спуститься по лестнице?
- Прошу прощения за это. - Проректор Гжельский оправляет одеяние и показательно стряхивает с плеч несуществующие пылинки. - Здесь учатся в основном очень буйные дети.
Дети? Я бы сказала, детины. Но кто меня спрашивает?
- Я тоже хотела бы извиниться. - Усердно изображаю кроткую улыбку. - За проректора Зофу.
- Вы не виноваты.
О, правда? Вот и ладушки.
Гжельский сообщает мне, что Зофу вряд ли вернется к миссии по сопровождению, о чем я, понятное дело, ни капли не жалею. Мы наконец добираемся до конца лестницы и двигаемся по выложенным плитами дорожкам. Практически несемся вперед. Видимо, чтобы не встретить еще каких-нибудь местных бездельников.
Крепко держусь за пушистые бока стула и в то же время внимательно осматриваюсь по сторонам. Не то чтобы меня так уж сильно заинтересовала информация о бегающем неподалеку голеньком Реджи… Но что поделать, любопытно!
Останавливаемся около внушительного здания с громадным входом. Двери гостеприимно распахнуты.
- Двигайтесь прямо по коридору, - инструктирует Гжельский. - Заблудиться там невозможно. Ректор уже ждет вас. А мне нужно навести порядок.
Стул везет меня внутрь. Первый зал производит впечатление своими размерами. Под потолком - стрельчатые окна. Свет проникает через витражи и создает на стенах причудливые смазанные картины. Повсюду статуи - в основном мужики с шариками мышц.
Тишина. Ни души.
Добираемся до входа в коридор. Здесь начинается мягкая ковровая дорожка в приятных зеленых тонах. Оценивающе разглядываю собственные ноги - в носке и без - и, в конце концов, решаю завершить путь на своих двоих.
Сползаю со стула. Малява слезать с рук не торопится, поэтому просто закидываю его на плечо.
- Радик, парконись в углу. - Киваю на местечко под витражным окном.
Стул послушно устремляется туда. Лапы снова на кураже - подпрыгиванием сбивают ногам в ботинках всю размеренную походку.
Мои ступни утопают в мягком ворсе. Настроение у меня вполне бодрое. Все же отлично! Главное уметь правильно общаться.
Преодолев несколько поворотов, добираюсь до двустворчатой двери. На поверхности развернулся рисунок ветвистого растения, выложенный из мелких синеватых стекляшек.
Пока Малява принюхивается, я тянусь вперед, чтобы постучать.
Опережая меня, дверь внезапно открывается.
Я от неожиданности подпрыгиваю. А Малява действует эффектнее. Посылает смачный плевок прямо в середину между распахнутыми створками.
Что я там про правильное общение говорила?
Моя челюсть вновь живет отдельной жизнью. Открывается сама по себе, хотя я вроде бы кричать не собираюсь. А стоило бы. Чисто для тренировки. Да и качественно громкий вопль обычно неплохо снимает стресс.
А у меня как раз стресс. Или паника. Или депрессия.
Не могу выбрать, а потому усилием воли захлопываю рот, пихаю ладонью Маляву внизу под челюстью, закрывая ему пасть, и откидываю псинку спиной на плечо, будто солдат оружие. Теперь все кислотные залпы, если они готовятся, будут направляться мне за спину.
Между створками вижу контуры кабинета. Стол. Шкафы.
И никого.
Если я прибила ректора в первые же часы пребывания здесь, то это будет, пожалуй, мой самый провальный день жизни. К этому прибавляем кражу чужого приза и пинок по чести и достоинству почтенного проректора Зофу. Как можно умудриться сделать столько всего, теоретически ничего не делая? Интересно, за бездействие тут тоже наказание полагается?
В поле моего зрения вдруг появляется ладонь.
Запихиваю Маляву поглубже подмышку. Песику до тряски нет никакого дела. Он только жмется ко мне и булькает от каждого рывка. Есть в нем некоторая пофигистичность. Например, когда на него беты с палками лезли, он был абсолютно аморфен. Да и тискать мне себя охотно позволял. Интересно, отчего тогда зависит его активность?
Внезапно лапы делают очередной финт, и я едва не улетаю через перила в пышный зеленый кустарник. Слышу скрипучий смешок за спиной.
- Бесконтрольная, - выплевывает Зофу, протискиваясь мимо меня и моего пони, и пристраиваясь в шеренгу за Гжельским. - Один лишь хаос вокруг сеешь.
Невзлюбил меня этот старикан, как пить дать.
Наклоняюсь вперед, рискуя слететь вниз головой, опускаю ноги по обе стороны от движущегося предмета мебели и со всего размаха бью пятками по разбаловавшимся лапам.
- Радик, сидеть! – командую я.
«Радиками» моя бабуленька обычно кличет всех провинившихся: от крыса, упершего у нее каблук у босоножки, а во второй заход и всю босоножку, до выпивохи в магазине, закрывающего ей своим шатающимся телом витрину с тортиками.
Расшалившиеся лапы, по всей видимости, такого к себе обращения не ожидали, потому что вдруг резко дают по тормозам и в самом деле исполняют мою команду. Короче, делают это самое чертово «сидеть».
Задняя сторона сиденья уходит вниз, мое тело прижимает к спинке, а ноги взлетают к небесам. То же самое творится и со вторыми конечностями стула в брюках. Ноги в ботинках пару мгновений еще дергаются в воздухе, безуспешно изображая шаги.
Во время эффектных кувырканий слышу отчаянный взвизг, и над зелеными просторами академии взмывает аэроплан имени проректора Зофу. Весьма непредусмотрительно с его стороны было двигаться так близко от объекта с тремя парами пинательных конечностей. Конечно же, в этот список я и свои включила. Вот только в полет благонравного проректора отправила не моя нога, а основательный пинок ножищи в ботинке. Или ножищ. С учетом того, что рывок дернул к небесам обе человеческие конечности стула, не исключаю, что почтенный профессорский зад поприветствовали сразу два острых обувных мыска. По одному на каждую округлость.
Проректор Зофу, сопровождая полет звучанием, которому позавидовали бы и слоны, завершает дугу где-то в районе речного берега внизу. Чуть приподнимаю голову и смотрю в спину остолбеневшего Гжельского.
Надеюсь, фляжка все еще у него, а не у упорхнувшего Зофу. Кажется, ему не помешает сейчас приложиться к ней.
Уже собираюсь посоветовать это проректору, а заодно как-то заставить стул встать обратно - положение полусидя-полулежа с задранными кверху ногами не слишком удобно для полноценной коммуникации. Как вдруг слышу откуда-то сверху голос:
- В первый же день дала пинка проректору по воспитательной работе? А ты шалунишка.
Глава 14. СЛУХИ И НУДИСТЫ
Задираю голову до упора. Удобно устроившийся на перилах субъект видится мне перевернутым, будто летучая мышь, прилипшая к пещерным сводам.
Незнакомый парень.
Еще один «хороший» мальчик? Меня ведь предупреждали, что это мужская академия.
К счастью, парень избавляет меня от необходимости созерцания его вниз головой. Он спрыгивает с плаксиво скрипнувших перил и, обойдя стул с левой стороны, застывает прямо надо мной. Чувствую себя пациентом на больничной койке. Да и задранные ноги добавляют работы: приходится спешно подворачивать под бедра блейзер. Потому что чувствую: сорочка под ним загнулась и уже не скрывает стратегически важные места.
Малява издает предупреждающее бурление.
И парень делает ровно один шаг назад, но уходить явно не намерен. Меня быстренько сканируют взглядом, особо залипая на ноге без носка (сдались им всем мои голые пятки!) и на моих руках, удерживающих полы пиджака у бедер.
Сосредоточенно пялюсь на него в ответ.
Не могу определить, что на себя внимание перетягивает больше: горящее золото глаз или разлохматившаяся шевелюра цвета пламени в закате. На солнце встопорщенные локоны и правда походят на настоящий огонь, языки пламени тянутся во все стороны и от легкого ветерка словно трепещут. Так и хочется пожарить котлетки или шампуры с шашлыками поближе поднести.
Огневолосый высок и широкоплеч. И является обладателем фигуры пловца и четко очерченных грудных мышц. Откуда я это знаю? Просто назвавший меня «шалунишкой» субъект в прямом смысле открыт миру. Пояс брюк спущен до максимально возможной отметки, а благодаря кокетливо выглядывающим из-за краешка интересным элементам я становлюсь счастливым обладателем знания о том, что вся пушистость на теле владельца такая же пламенная, как и на голове. Блейзер с нашивкой натянут прямо на голое тело. Без понятия, чем он себя обмазывает, но выпуклости мышц блестят, как пышная промасленная выпечка.
Занятный контраст на фоне строгих клумб и чопорной обстановки вокруг.
- Добрый день. - Прячу раздетую ногу за более-менее одетой ногой.
- Привет.
Показательная ухмылка дарит мне еще щепотку информации. У ее владельца клыки длиной сантиметра на два!
Начинаю чувствовать себя мясным блюдом на сервированном столе. Хлопаю стул по боку, но он только встряхивается, как пес после купания, и продолжает сидеть дальше. Ноги в ботинках, видимо, попав на волну бренности бытия, уныло провисают. А, может, предчувствуют наказание за эффектную отправку проректора в космос?
А я почему-то вины не ощущаю. Зофу, конечно, тоже не веселое румяное яблочко, но не думаю, что так уж вежливо почтенных старцев в снаряды превращать.
Далеко внизу слышатся всплески и бодрая ругань. Похоже, проректор по воспитательной работе оказался крепче, чем выглядит. Может, и извинения приносить не придется? Все-таки они сами посадили меня на прытко скачущую мебель вместо того, чтобы какие-нибудь плохенькие шлепки наколдовать.
- А слухи не врали. - Парень, игнорируя присутствие Гжельского, сосредоточено высматривающего внизу коллегу, наклоняется ко мне. Малява клацает зубами, но из кокона пиджачных слоев пока не выбирается. - К нам пожаловала девчонка. Да еще и, - он косится на щенка и снова чуть отодвигается, - лихо управляющаяся с кугой.
Слухи? По местному каналу уже передали, что я запорола бетам вступительное состязание? Из той комнаты я до этого момента не выбиралась, и вряд ли ректор и его профессорская свита стали бы доводить до сведения студентов информацию о появлении на территории академии нежелательной чужачки. Репутация и престиж. Уверена, тут тоже над этим трясутся. Все же, судя по реакциям Гжельского и Зофу, мое появление - организационный прокол, и кого-то скоро нехило потреплют за промах.
Я надеялась, что недоразумение разрешится быстро. Но вот - однако здравствуйте. Кто-то из студентов уже в курсе. А, возможно, и все… сколько их там? Девяносто девять?
Неужели Люкос вышел наружу и сразу погнал сплетничать? Как-то не представляю его в роли болтливой кумушки.
- Нико! То есть студент Венус. - Гжельский, убедившийся, что с Зофу все относительно нормально, взмахивает рукой, очерчивая этим жестом всю фигуру полуобнаженного парня. - Что за непристойный вид?
- Я в фонтане купался, - невозмутимо сообщает Нико. - Еще не успел обсохнуть.
Приподнимаюсь на стуле, чтобы оценить реакцию Гжельского. Кто знает, может, у них тут по учебной программе в фонтанах плескаться полагается. Любопытно.
По вытянувшемуся лицу и выпученным глазам проректора понимаю, что для бултыхания все-таки требовалось выбрать другое место. Возвращаю внимание Нико. По спине бегут мурашки. Рассматривает меня клыкастый вдоль и поперек - чуть ли не облизывается. Даже кончик языка высовывает от усердия. Надеюсь, не примеривает отдельные мои кусочки к себе на тарелку между брокколи, а то я себе больше целой нравлюсь.
- Студент Венус. - Гжельский набирает в грудь побольше воздуха, чтобы, видать, прокомпостировать парню мозги пламенной воспитательной речью.
- Я спешил, - опережая его, поясняет Нико. При этом на проректора даже не смотрит, а продолжает жадно покусывать меня взглядом. - Хотел поскорее познакомиться с Лютиком.
Так, кликуха за мной уже закрепилась. Плохой знак. Тому, кто заглядывает в гости на полминутки, обычно не дают прозвищ. А тут уже и знакомиться толпами валят. Это второй тревожный звоночек.
- Откуда ты узнал о девушке? - У Гжельского вздуваются жилки на висках. Напряженный день я нынче местной интеллигенции устроила. Тяжкий вздох. - Снова Киф постарался?
Нико в ответ только лыбу давит. Понятно. Значит, Киф - главный почтовый голубок, разносящий здесь свежие слухи.
Хотя мне, в общем-то, без надобности эта информация. Я уже одним носочком дома.
- Прикройся. - Гжельский ударяет себя по груди, намекая с чего Нико требуется начать прикрываться.
- Я-то еще ничего. - Парень подмигивает мне и небрежно набрасывает на блестящие грудные мышцы края пиджака, но не принимает мер к застегиванию пуговиц. Поэтому секунду спустя блейзер снова приоткрывается, и блеск мускулистости опять слепит мне глаза. - Там, внизу, где-то Реджи бегает. Ему лень вещи напяливать было, так что он в чем мать родила.
Превосходно.
Что мы узнали за последние пять минут?
Вся академия предположительно самцовых самцов знает, что к ним прибыла иноземная девушка.
Мной, судя по всему, собираются полакомиться.
Где-то внизу между клумб бегает абсолютно голенький Реджи.
Глава 15. ПЕРСИК И УАЗИК
Нико втягивает носом воздух с таким усердием, будто собирается заодно поглотить и меня. Хлопаю ладонью по правой пушистой лапе стула. На этот раз он слушается и медленно принимает изначальное положение. Ноги в ботинках, ощутив под собой твердь ступеней, на радостях отстукивают каблуками что-то из разряда короткой программы с чечеткой.
Невозмутимо одергиваю полы блейзера.
Нико снова шумно вдыхает.
- Это ведь вещь Шайна? - Правый уголок его губ приподнимается, обнажая блеск клыка. - Какой быстрый гаденыш. Уже отметился здесь.
О как он про принца. Этика, эстетика, элементарное уважение? Не, не слышали.
- Из-за его вони едва улавливаю твой запах. А ведь он сладкий. - Нико наклоняется ко мне. - Нежненький… Как персик… Снимай эту дрянь.
- Пардон, но я не при параде. – Еще пуще заворачиваюсь в блейзер. Как бы меня раздевать не начали.
- А здесь все свои, - заверяет Нико, нагибаясь еще сильнее.
Забыл про Маляву?
Однако первым на помощь приходит проректор Гжельский. С суровым лицом сжимает кулак, и в тот же миг Нико со страдальческим выражением подпрыгивает, закидывает руку за спину и принимается скрести ногтями плечо.
- Профессор! Ну за что?!
- Держи себя в руках, студент Венус.
Какая полезная штука эта метка. Я ведь только что наблюдала эффект от ее действия? Жаль, что все еще не знаю, как она выглядит.
- Мне некогда с тобой возиться. Возвращайся в общежитие, - указывает ему Гжельский. - Живо!
Нико досадливо цыкает.
- Мы не успели поиграть, Лютик. Но у нас впереди еще много времени. - Он красочно облизывает губы.
Я молчу. Из моего богатого жизненного опыта следует, что чем больше вякаешь, тем дольше от тебя не отлипают. Оставляй меньше следов в месте, откуда жаждешь поскорее слинять.
- Нико. - Гжельский начинает терять терпение.
- Да, да, профессор. - Парень вздергивает руки вверх. - Уже ухожу. До встречи, малыш.
Очень надеюсь, что последнее он проректору адресовал. Один малыш, второй детка. Как в древней песне: банька моя, я твой тазик. Ну, и дальше в том же духе. Миска моя, я твоя греча. Уголовничек мой, я твой полицейский уазик. Вот и поговорили.
Сам же сказал, что все свои.
Я и моргнуть не успеваю, а Нико вдруг приседает и высоко подскакивает. Миг, и его силуэт сливается с тенями цветущей зелени внизу.
И почему нельзя просто спуститься по лестнице?
- Прошу прощения за это. - Проректор Гжельский оправляет одеяние и показательно стряхивает с плеч несуществующие пылинки. - Здесь учатся в основном очень буйные дети.
Дети? Я бы сказала, детины. Но кто меня спрашивает?
- Я тоже хотела бы извиниться. - Усердно изображаю кроткую улыбку. - За проректора Зофу.
- Вы не виноваты.
О, правда? Вот и ладушки.
Гжельский сообщает мне, что Зофу вряд ли вернется к миссии по сопровождению, о чем я, понятное дело, ни капли не жалею. Мы наконец добираемся до конца лестницы и двигаемся по выложенным плитами дорожкам. Практически несемся вперед. Видимо, чтобы не встретить еще каких-нибудь местных бездельников.
Крепко держусь за пушистые бока стула и в то же время внимательно осматриваюсь по сторонам. Не то чтобы меня так уж сильно заинтересовала информация о бегающем неподалеку голеньком Реджи… Но что поделать, любопытно!
Останавливаемся около внушительного здания с громадным входом. Двери гостеприимно распахнуты.
- Двигайтесь прямо по коридору, - инструктирует Гжельский. - Заблудиться там невозможно. Ректор уже ждет вас. А мне нужно навести порядок.
Стул везет меня внутрь. Первый зал производит впечатление своими размерами. Под потолком - стрельчатые окна. Свет проникает через витражи и создает на стенах причудливые смазанные картины. Повсюду статуи - в основном мужики с шариками мышц.
Тишина. Ни души.
Добираемся до входа в коридор. Здесь начинается мягкая ковровая дорожка в приятных зеленых тонах. Оценивающе разглядываю собственные ноги - в носке и без - и, в конце концов, решаю завершить путь на своих двоих.
Сползаю со стула. Малява слезать с рук не торопится, поэтому просто закидываю его на плечо.
- Радик, парконись в углу. - Киваю на местечко под витражным окном.
Стул послушно устремляется туда. Лапы снова на кураже - подпрыгиванием сбивают ногам в ботинках всю размеренную походку.
Мои ступни утопают в мягком ворсе. Настроение у меня вполне бодрое. Все же отлично! Главное уметь правильно общаться.
Преодолев несколько поворотов, добираюсь до двустворчатой двери. На поверхности развернулся рисунок ветвистого растения, выложенный из мелких синеватых стекляшек.
Пока Малява принюхивается, я тянусь вперед, чтобы постучать.
Опережая меня, дверь внезапно открывается.
Я от неожиданности подпрыгиваю. А Малява действует эффектнее. Посылает смачный плевок прямо в середину между распахнутыми створками.
Что я там про правильное общение говорила?
Глава 16. ЧЕШУЯ И ЗВЕЗДОЧКА
Моя челюсть вновь живет отдельной жизнью. Открывается сама по себе, хотя я вроде бы кричать не собираюсь. А стоило бы. Чисто для тренировки. Да и качественно громкий вопль обычно неплохо снимает стресс.
А у меня как раз стресс. Или паника. Или депрессия.
Не могу выбрать, а потому усилием воли захлопываю рот, пихаю ладонью Маляву внизу под челюстью, закрывая ему пасть, и откидываю псинку спиной на плечо, будто солдат оружие. Теперь все кислотные залпы, если они готовятся, будут направляться мне за спину.
Между створками вижу контуры кабинета. Стол. Шкафы.
И никого.
Если я прибила ректора в первые же часы пребывания здесь, то это будет, пожалуй, мой самый провальный день жизни. К этому прибавляем кражу чужого приза и пинок по чести и достоинству почтенного проректора Зофу. Как можно умудриться сделать столько всего, теоретически ничего не делая? Интересно, за бездействие тут тоже наказание полагается?
В поле моего зрения вдруг появляется ладонь.
