Астахова Людмила, Горшкова Яна
Опасные связи
Дзир
На этаже, где располагался Отдел быстрого реагирования НЧЧК, весь день было тихо, словно в известной поговорке, когда слышно как пауки плетут свои сети. Бравые спецназовцы ходили по струнке и лишний раз боялись дыхнуть в сторону своего командира. Нет, капитан Ушшос-Нах не кричал и не злился. Хуже! Он молчал. Не бросал дротики в мишень, не грыз карандаш, не подначивал Вузеллина, не чесал животик Акаэмчику — огромному черному мохнатому пауку, любимцу Распаднинского ДОБРа. И даже на учебном полигоне Дзир не лютовал, как обычно.
Но, как известно, перед смертью не надышишься. После окончания рабочего дня Дзир специально долго проторчал в душевой. Он раз пять намыливался с головы до ног, а затем смывал ароматную пену, массировал кожу контрастным душем и просто стоял, подставив лицо теплым струям. Но тщетны надежды. Никто из его команды и не подумал уйти домой. Хуже того - упаковка с «Черным Самайном» осталась нетронутой. Значит, без объяснений обойтись не получится. Но и дальше тянуть нельзя, потому что братья по оружию пойдут следом, и одна лишь Лосс знает, чем всё кончится.
Дроу с самым невозмутимым видом прошлепал к своему шкафчику. Итак, сначала — волосы. Надо тщательно расчесаться, потом заплести косу и не каким-то простым фамильным плетением, а церемониальным. Ошибиться нельзя — каждый волосок обязан быть на своем месте. Затем — одежда. И тоже никаких вольностей, типа джинсов и футболок с пауками и черепами. Украшения исключены, любой намек на вольнодумство — тем более. Одежда дроу может быть любого цвета, но обязательно черного. И это еще хорошо, что ему дозволено надеть обувь, брюки и рубашку, а не то Распадок увидал бы капитана Ушшос-Наха в одной лишь традиционной набедренной повязке. Традиционной для всех преступников, вызванных на суд Матрон.
- Командир, а может все обойдется? - жалобно спросил Диммидролл.
- Да, Дзир, не могут же они тебя в самом деле... - начал было рассуждать Меноваззин, но охнул от тычка под ребра, полученного от брата-близнеца.
- Ваз, я понятия не имею, в чем провинился, - устало вздохнул командир ДОБРа. - Но по мою темную душу прибыла Благородная и Могущественная Госпожа-Мать моей матери.
В раздевалке сразу же стало очень холодно и неуютно. Крутые, не ведающие страха спецназовцы, конечно, сумели сдержать вопль ужаса, на то они мужчины и воины, а вот бедный маленький Акаэмчик забился в уголок под столом и теперь жалобно скребся там, объятый трепетом.
- Едреные пассатижи! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?!! - вскричал Вузеллин. - Верховная Матрона Дома просто так в гости не ездит!
- Это ведь не может быть из-за неё? - спросил Хиналгон и кивнул в сторону Дзирова шкафчика.
Дзир невольно поморщился. С тактичностью у сапера было гораздо хуже, чем с профессиональными навыками. И, разумеется, ничего нельзя утаить от любопытных глаз подчиненных, ровным счетом ничего. Даже крошечной фотографии бывшей жены, спрятанной среди личных вещей. Везде нос сунут, следопыты хреновы!
- Клянусь Ллос, я не знаю. И если бы не Чаринда...
Старшая сестра с риском для... всего прислала ему накануне дрессированную летучую мышку с запиской в одно слово. Этого вполне хватило, чтобы осознать серьезность положения.
- Я всю ночь голову ломал над тем, где мог проколоться, - честно признался дроу товарищам. - Даже не представляю, чем опять прогневал Верховную Матрону.
- И тем не менее, тебя вызывает Могущественная Госпожа, - не унимался взвинченный до предела Вузеллин. - Сам знаешь, Тьмы без Света не бывает. Где-то ты нахре...светлячил.
- Значит, так оно и есть, - безмятежно ответил суровый командир Распаднинского ДОБРа. - И меня ждет расплата за содеянное по всей строгости закона. Ничего не поделаешь.
Он был настроен философски, как, впрочем, и положено мужчине-дроу, чья жизнь и смерть всегда в руках женщин. Мать принимает решение о рождении сына, а, следовательно, она вольна и над его смертью. А уж её собственная родительница может сделать с каким-то внуком всё что угодно, был бы повод и желание.
- Держись, брат! - до сих пор молчавший Аминаллон вдруг крепко обнял друга. - Мы с тобой.
- Я буду молиться за тебя Эелистраее, - пообещал юный Димми, едва сдерживая слезы.
- Отвезу тебя на своем «квейке» и подожду, - заявил Вузеллин. - И не вздумай возражать!
- И не собирался.
Ухмылочка у Дзира Ушшос-Наха вышла не по-дровски грустная. Видит Паучиная Богиня, он не знал за собой никакой вины, ни перед законом, ни перед Матронами. Хотя... После того, что случилось у них с Тавариль, мельчайшая оплошность может стать роковой. Осталось лишь выяснить, где он накосячил.
Госпожа На-Гайна
Что такое дочери? – Это инвестиции в будущее Дома. А сыновья? О, сыновья – это сплошные расходы, разочарования, выброшенные на ветер деньги и впустую потраченные силы. Правильно воспитанная дочь приносит Семье не только престиж и процветание, но и уважение матрон дружественных Домов. Правильная дочь, в конце концов, приведет в Семью своего консорта, способствуя усилению мощи Дома и укрепляя его благополучие…
А что приносят сыновья? Ха! Если бы кто-то осмелился спросить о подобном госпожу На-Гайну, Седьмую матрону Дома Ушшос-Нах, вот уж она рассказала бы!
Госпожа-Мать Аранэя, Верховная Матрона Дома, едва лишь увидела новорожденного внука Дзира, изволила изречь: «Право, жаль, что теперь не те времена! Предвижу, Седьмая Дочь, что ничего хорошего из твоего отпрыска не вырастет. И правильней было бы вверить его судьбу Паучьей королеве, но, увы…»
В устах дроу, еще заставшей Те Самые Времена, когда мальчиков приносили в жертву Ллос отнюдь не символически, такое пророчество звучало вдвойне зловеще. И что же получилось в итоге? Госпожа-Мать оказалась права, как всегда!
Сыновья – это роскошь, сыновья – это реклама, это украшение благородной фамилии, это – лот в брачном аукционе, это – воины, в конце концов. Кто из матрон в здравом уме привязывается к сыновьям? Кто позволяет им больше, чем предписывают традиции? Кто допускает, чтобы сыновья своевольничали, пытались интриговать и даже покушались на древние традиции? Никто. Почти никто. Никто, кроме госпожи На-Гайны. И чья вина теперь, что это своенравное отродье опозорило Дом и стало причиной гнева Верховной Матроны? Угадать несложно – конечно же, ее, нерадивой и снисходительной матери этого исчадия!
Верховная Матрона была права. И вот теперь она изволила лично прибыть в Распадок, чтобы изречь торжествующее: «Я же говорила!»
Но повод…
Пока Семья спешно готовила поместье к Высочайшему Визиту Верховной Матроны, госпожа На-Гайна привычно перебирала в памяти «подвиги» сына и всё пыталась понять, что же этот несчастный натворил на сей раз?
Пришлось пройтись по всем пунктам, попутно пальцы загибая, ибо Дзир Ушшос-Нах «подвиги» совершал редко, но исключительно метко. Семейное… ладно-ладно, придется признать – материнское наследство. Он ведь и сам был плодом… нет, не любви, но случайного порыва, нерассудочного, эмоционального поступка. Внеплановый ребеночек получился, если по-простому.
«Итак, пункт номер раз, - На-Гайна загнула указательный палец с длинным посеребренным когтем: - Сын отличается редкостной для мужчины-дроу непредсказуемостью».
Отличился он, кстати, еще при рождении. Все прогнозы, все диагностики и гадания предрекали Седьмой Матроне очередную дочь. А родился Дзир, обманув всех, даже собственную мать. Возможно, именно эта впечатляющая внезапность и определила его судьбу?
Пункт номер два – упрямство. Для сына Дома Ушшос-Нах неудивительно сделать блестящую военную карьеру, но изумительно и нетипично фактически отказаться от нее, довольствуясь скромным чином капитана провинциального подразделения ДОБРа. Расчет? Вот уж вряд ли. Таланты и заслуги Дзира таковы, что и в Столице он превзошел бы многих, если бы захотел. Но он не хотел, и ничем, кроме упрямства, объяснить такую странную скромность невозможно.
Третий пункт. «Мой любимый пункт, - вздохнула На-Гайна. - Своеволие. Наверное, я просто не умею воспитывать детей. Должно быть, Госпожа-Мать права, и мне нельзя доверять даже дрессировку декоративной псинки, не говоря уж о правильном воспитании мужчины…»
«Ты способна избаловать даже ручного паука! - вот слова госпожи Аранэи: - Неуместная привязанность испортит самое послушное дитя. Пожалеешь плеть – упустишь ребенка!»
И – да, плетей На-Гайна жалела. Может, зря?
Дзир вырос упрямым и своенравным настолько, что, преступив все обычаи и священные традиции, вознамерился жениться по собственному выбору! Да, да, мать позволила ему думать, будто этого права он добился сам, коварством своим и интригами, но кто же знал, что в супруги он изберет не достойную дровскую деву из хорошей семьи, куда уместно было бы отдать его консортом, а… Светлую! Эльфийку! Такую светлую, что у На-Гайны в глазах рябило от одного взгляда на эту особу! Настолько дивную, что у всей Семьи начиналась мигрень, едва эта дева приближалась к поместью! Столь сладкоголосую, нет, настолько сладкую, что дочери Дома всерьез опасались диабета и кариеса, дроу, в общем-то, не свойственных…
«Она мне сразу не понравилась», - вспомнилось На-Гайне.
С первого взгляда, с первого слова, сорвавшегося с пухлых розовых губ, но… Но обрекать упрямца-Дзира на неизбежный бунт, запрещая властью Матери этот брак… Матрона не смогла. И, разумеется, не раз пожалела, что не отравила «невестку» еще на этапе предварительного сговора.
«Интересно, - подумалось женщине-дроу странное. – Не о том ли жалеют все прочие свекрови? Те, кому обычаи и законы не запрещают ценить сыновей дороже, чем пару разношенных сапог?»
И что в результате? Развод. Сын госпожи На-Гайны – развелся. Ее! Единственный! Сын! Не овдовел, не покинул сам неподходящую женщину, нет! Он был жестоко и трусливо брошен маленькой светлой дрянью, которая сбежала, не прожив с ним и полугода! Можно себе вообразить такое? От сына Дома Ушшос-Нах ушла жена! Своими ногами ушла, живая и здоровая. Не выехала из поместья на катафалке, не уползла с перебитым хребтом, выхаркивая выжженные ядом внутренности… Просто взяла и ушла. И он – позволил. Да что он – сама На-Гайна это допустила! Позор и бесчестие, повод для насмешек на каждом Конклаве Матрон... Не в этом ли причина внезапного визита Верховной Госпожи?
Но нет, нет… вряд ли. Ведь этот, последний «подвиг» Дзира уже ей известен – шелковые сети Ллос, да найдется ли в Империи хоть один дроу, который все еще пребывает в неведении насчет того, что отчебучил Дзир Ушшос-Нах! – ей ведомы и причины, и следствие, и Госпожа-Мать уже ограничилась порицанием и даже снизошла до издевательского сочувствия…
«Подземная Тьма, так что же мой непутевый отпрыск успел натворить еще? Что ты сделал, сын?!»
Увы, призвать к себе Дзира и хорошенько допросить его заранее она уже опоздала. Госпожа-Мать позаботилась о том, чтобы никто из родственниц даже предупредить «преступника» не сумел. Впрочем, даже повелительнице Дома Ушшос-Нах не под силу контролировать всё и всех. Старшей дочери, Чаринде все-таки удалось отправить Дзиру нетопыря с вестью… если посланца не скогтили по дороге слуги госпожи Аранэи.
Кто предупрежден, тот вооружен. Только на это и надеялась На-Гайна.
Дзир
Чаринда стояла изящно подбоченясь, но не касаясь плечом колонны, такая же холодная и твердокаменная, как мрамор, и волей-невоей Дзир залюбовался своей сестрой. Она была, словно статуя выточенная из эбонита — от полированного ноготка на ноге до искристо-снежного волоска в высокой прическе без единого изъяна, настолько безупречная, что хотелось бухнуться на колени прямо в вестибюле у входа. Но Дзир сдержался, ограничившись почтительным:
- Ты сегодня очаровательна, сестра моя.
- Меньш-ш-ше слов, - выдохнула ему в лицо Чаринда и жестом приказала следовать за собой.
Нет, она не стала пользоваться чарами подчинения, как это сделала бы любая другая женщина из Дома Ушшос-Нах. Как и следовало поступить с преступником. Но и без всякого волшебства командира распаднинского ДОБРа вдруг подхватил невидимый ветер, состоящий из цоканья тонких каблучков и тихого перезвона подвесок в церемониальных шпильках, из полупрозрачного шелка длинной шали, черной с россыпью золотистых узоров, и терпкого запаха духов. Это и означает — быть дроу, сыном вечной тьмы подземелий, где царит Ллос. Быть в полной власти женщин, таких, как Чаринда — коварных, прекрасных, жестоких и нежных — это одновременно боль и счастье.
Он не заметил, как шагнул в кабинку лифта, и тот бесшумно понесся вниз — на минус двенадцатый этаж, в святая святых, в Зал Поклонения. Но для Дзира Ушшос-Наха это погружение было сродни падению в ледяную, мерцающую всеми оттенками мрака, бездну. Ощущение невесомости и полной свободы от всех оков, которых у любого мужчины-дроу вагон и маленькая тележка.
«Бедный мой маленький братик, - сказала беспросветная тьма с лицом и глазами Чаринды. - Мой глупый братик с разбитым сердцем».
Право слово, он совсем не стоил жалости, он был сам виноват, попутав инстинкты с чувствами, а путы - с узами. Он считал, что его любви хватит на двоих. Не хватило. Любовь на два не делится. Такая вот бытовая арифметика.
«Мой одинокий братик» - вздохнула Чаринда-ночь и укутала Дзира иссиня-черным крылом.
После всех попыток стать достойным Светлого Семейства, и делом доказать, что гордость мужчины не обязательно должна простираться аж до самого подножья Трона, сложно не заметить, что та, которую ты сам же и выбрал... Нет, она вовсе не плохая, просто чужая.
Не твоя.
Отпустить ту, кто никогда не была и не будет частью тебя, очень легко.
Сложнее заполнить образовавшуюся пустоту внутри.
«Если бы ты не запретил, если бы ты не пригрозил, что убьешь себя, я бы сама убила её!» - вскричало безмолвие страшно и пронзительно.
«Не бойся, я больше её не люблю» - улыбнулся Дзир.
«Теперь ты никого не любишь, мой честный, слишком честный братик».
Коротко звякнул зуммер. Лифт остановился. И словно не было ничего.
- Экспресс-допрос, а сестричка? - усмехнулся одними губами дроу. - Экстренное потрошение мозгов?
- Должна же я точно знать, виновен ты или нет, - отрезала Чаринда и довольно грубо вытолкнула его из кабинки. - Тебе было не больно.
- Ну как сказать...
- Потерпишь! - рявкнула она грозно, но по исчезнувшей морщинке между бровей было видно — сестра немного успокоилась, не найдя ни в душе, ни в разуме, ни в памяти подозреваемого ничего постыдного или преступного.
Затем они немного поплутали по коридорам и оказались в крошечной комнатке с двумя дверями. На узком столике, стоящем посредине, лежали...
- Это то, о чем я подумал? - охнул Дзир потрясенно.
- Именно. Раздевайся.
- Отвернись.
- Вот еще! - фыркнула Чаринда. - Я тебе столько подгузников сменила, что знаю все твои секреты, мелкий гаденыш. Быстрее!
Делать было нечего, пришлось снимать одежду и надевать набедренную повязку. И белую шелковую веревку на шею вешать — в знак покорности.
- Ллос и все её паучата! Сколько же у тебя шрамов, братик?
В рубиновых очах дровской девы пламенел непримиримый огонь. Дроу не будут дроу, если перестанут жаждать мести.
- Бандитские пули, сестричка, - хохотнул беззаботно Дзир.
- Не паясничай, исчадие!
Опасные связи
Дзир
На этаже, где располагался Отдел быстрого реагирования НЧЧК, весь день было тихо, словно в известной поговорке, когда слышно как пауки плетут свои сети. Бравые спецназовцы ходили по струнке и лишний раз боялись дыхнуть в сторону своего командира. Нет, капитан Ушшос-Нах не кричал и не злился. Хуже! Он молчал. Не бросал дротики в мишень, не грыз карандаш, не подначивал Вузеллина, не чесал животик Акаэмчику — огромному черному мохнатому пауку, любимцу Распаднинского ДОБРа. И даже на учебном полигоне Дзир не лютовал, как обычно.
Но, как известно, перед смертью не надышишься. После окончания рабочего дня Дзир специально долго проторчал в душевой. Он раз пять намыливался с головы до ног, а затем смывал ароматную пену, массировал кожу контрастным душем и просто стоял, подставив лицо теплым струям. Но тщетны надежды. Никто из его команды и не подумал уйти домой. Хуже того - упаковка с «Черным Самайном» осталась нетронутой. Значит, без объяснений обойтись не получится. Но и дальше тянуть нельзя, потому что братья по оружию пойдут следом, и одна лишь Лосс знает, чем всё кончится.
Дроу с самым невозмутимым видом прошлепал к своему шкафчику. Итак, сначала — волосы. Надо тщательно расчесаться, потом заплести косу и не каким-то простым фамильным плетением, а церемониальным. Ошибиться нельзя — каждый волосок обязан быть на своем месте. Затем — одежда. И тоже никаких вольностей, типа джинсов и футболок с пауками и черепами. Украшения исключены, любой намек на вольнодумство — тем более. Одежда дроу может быть любого цвета, но обязательно черного. И это еще хорошо, что ему дозволено надеть обувь, брюки и рубашку, а не то Распадок увидал бы капитана Ушшос-Наха в одной лишь традиционной набедренной повязке. Традиционной для всех преступников, вызванных на суд Матрон.
- Командир, а может все обойдется? - жалобно спросил Диммидролл.
- Да, Дзир, не могут же они тебя в самом деле... - начал было рассуждать Меноваззин, но охнул от тычка под ребра, полученного от брата-близнеца.
- Ваз, я понятия не имею, в чем провинился, - устало вздохнул командир ДОБРа. - Но по мою темную душу прибыла Благородная и Могущественная Госпожа-Мать моей матери.
В раздевалке сразу же стало очень холодно и неуютно. Крутые, не ведающие страха спецназовцы, конечно, сумели сдержать вопль ужаса, на то они мужчины и воины, а вот бедный маленький Акаэмчик забился в уголок под столом и теперь жалобно скребся там, объятый трепетом.
- Едреные пассатижи! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?!! - вскричал Вузеллин. - Верховная Матрона Дома просто так в гости не ездит!
- Это ведь не может быть из-за неё? - спросил Хиналгон и кивнул в сторону Дзирова шкафчика.
Дзир невольно поморщился. С тактичностью у сапера было гораздо хуже, чем с профессиональными навыками. И, разумеется, ничего нельзя утаить от любопытных глаз подчиненных, ровным счетом ничего. Даже крошечной фотографии бывшей жены, спрятанной среди личных вещей. Везде нос сунут, следопыты хреновы!
- Клянусь Ллос, я не знаю. И если бы не Чаринда...
Старшая сестра с риском для... всего прислала ему накануне дрессированную летучую мышку с запиской в одно слово. Этого вполне хватило, чтобы осознать серьезность положения.
- Я всю ночь голову ломал над тем, где мог проколоться, - честно признался дроу товарищам. - Даже не представляю, чем опять прогневал Верховную Матрону.
- И тем не менее, тебя вызывает Могущественная Госпожа, - не унимался взвинченный до предела Вузеллин. - Сам знаешь, Тьмы без Света не бывает. Где-то ты нахре...светлячил.
- Значит, так оно и есть, - безмятежно ответил суровый командир Распаднинского ДОБРа. - И меня ждет расплата за содеянное по всей строгости закона. Ничего не поделаешь.
Он был настроен философски, как, впрочем, и положено мужчине-дроу, чья жизнь и смерть всегда в руках женщин. Мать принимает решение о рождении сына, а, следовательно, она вольна и над его смертью. А уж её собственная родительница может сделать с каким-то внуком всё что угодно, был бы повод и желание.
- Держись, брат! - до сих пор молчавший Аминаллон вдруг крепко обнял друга. - Мы с тобой.
- Я буду молиться за тебя Эелистраее, - пообещал юный Димми, едва сдерживая слезы.
- Отвезу тебя на своем «квейке» и подожду, - заявил Вузеллин. - И не вздумай возражать!
- И не собирался.
Ухмылочка у Дзира Ушшос-Наха вышла не по-дровски грустная. Видит Паучиная Богиня, он не знал за собой никакой вины, ни перед законом, ни перед Матронами. Хотя... После того, что случилось у них с Тавариль, мельчайшая оплошность может стать роковой. Осталось лишь выяснить, где он накосячил.
Госпожа На-Гайна
Что такое дочери? – Это инвестиции в будущее Дома. А сыновья? О, сыновья – это сплошные расходы, разочарования, выброшенные на ветер деньги и впустую потраченные силы. Правильно воспитанная дочь приносит Семье не только престиж и процветание, но и уважение матрон дружественных Домов. Правильная дочь, в конце концов, приведет в Семью своего консорта, способствуя усилению мощи Дома и укрепляя его благополучие…
А что приносят сыновья? Ха! Если бы кто-то осмелился спросить о подобном госпожу На-Гайну, Седьмую матрону Дома Ушшос-Нах, вот уж она рассказала бы!
Госпожа-Мать Аранэя, Верховная Матрона Дома, едва лишь увидела новорожденного внука Дзира, изволила изречь: «Право, жаль, что теперь не те времена! Предвижу, Седьмая Дочь, что ничего хорошего из твоего отпрыска не вырастет. И правильней было бы вверить его судьбу Паучьей королеве, но, увы…»
В устах дроу, еще заставшей Те Самые Времена, когда мальчиков приносили в жертву Ллос отнюдь не символически, такое пророчество звучало вдвойне зловеще. И что же получилось в итоге? Госпожа-Мать оказалась права, как всегда!
Сыновья – это роскошь, сыновья – это реклама, это украшение благородной фамилии, это – лот в брачном аукционе, это – воины, в конце концов. Кто из матрон в здравом уме привязывается к сыновьям? Кто позволяет им больше, чем предписывают традиции? Кто допускает, чтобы сыновья своевольничали, пытались интриговать и даже покушались на древние традиции? Никто. Почти никто. Никто, кроме госпожи На-Гайны. И чья вина теперь, что это своенравное отродье опозорило Дом и стало причиной гнева Верховной Матроны? Угадать несложно – конечно же, ее, нерадивой и снисходительной матери этого исчадия!
Верховная Матрона была права. И вот теперь она изволила лично прибыть в Распадок, чтобы изречь торжествующее: «Я же говорила!»
Но повод…
Пока Семья спешно готовила поместье к Высочайшему Визиту Верховной Матроны, госпожа На-Гайна привычно перебирала в памяти «подвиги» сына и всё пыталась понять, что же этот несчастный натворил на сей раз?
Пришлось пройтись по всем пунктам, попутно пальцы загибая, ибо Дзир Ушшос-Нах «подвиги» совершал редко, но исключительно метко. Семейное… ладно-ладно, придется признать – материнское наследство. Он ведь и сам был плодом… нет, не любви, но случайного порыва, нерассудочного, эмоционального поступка. Внеплановый ребеночек получился, если по-простому.
«Итак, пункт номер раз, - На-Гайна загнула указательный палец с длинным посеребренным когтем: - Сын отличается редкостной для мужчины-дроу непредсказуемостью».
Отличился он, кстати, еще при рождении. Все прогнозы, все диагностики и гадания предрекали Седьмой Матроне очередную дочь. А родился Дзир, обманув всех, даже собственную мать. Возможно, именно эта впечатляющая внезапность и определила его судьбу?
Пункт номер два – упрямство. Для сына Дома Ушшос-Нах неудивительно сделать блестящую военную карьеру, но изумительно и нетипично фактически отказаться от нее, довольствуясь скромным чином капитана провинциального подразделения ДОБРа. Расчет? Вот уж вряд ли. Таланты и заслуги Дзира таковы, что и в Столице он превзошел бы многих, если бы захотел. Но он не хотел, и ничем, кроме упрямства, объяснить такую странную скромность невозможно.
Третий пункт. «Мой любимый пункт, - вздохнула На-Гайна. - Своеволие. Наверное, я просто не умею воспитывать детей. Должно быть, Госпожа-Мать права, и мне нельзя доверять даже дрессировку декоративной псинки, не говоря уж о правильном воспитании мужчины…»
«Ты способна избаловать даже ручного паука! - вот слова госпожи Аранэи: - Неуместная привязанность испортит самое послушное дитя. Пожалеешь плеть – упустишь ребенка!»
И – да, плетей На-Гайна жалела. Может, зря?
Дзир вырос упрямым и своенравным настолько, что, преступив все обычаи и священные традиции, вознамерился жениться по собственному выбору! Да, да, мать позволила ему думать, будто этого права он добился сам, коварством своим и интригами, но кто же знал, что в супруги он изберет не достойную дровскую деву из хорошей семьи, куда уместно было бы отдать его консортом, а… Светлую! Эльфийку! Такую светлую, что у На-Гайны в глазах рябило от одного взгляда на эту особу! Настолько дивную, что у всей Семьи начиналась мигрень, едва эта дева приближалась к поместью! Столь сладкоголосую, нет, настолько сладкую, что дочери Дома всерьез опасались диабета и кариеса, дроу, в общем-то, не свойственных…
«Она мне сразу не понравилась», - вспомнилось На-Гайне.
С первого взгляда, с первого слова, сорвавшегося с пухлых розовых губ, но… Но обрекать упрямца-Дзира на неизбежный бунт, запрещая властью Матери этот брак… Матрона не смогла. И, разумеется, не раз пожалела, что не отравила «невестку» еще на этапе предварительного сговора.
«Интересно, - подумалось женщине-дроу странное. – Не о том ли жалеют все прочие свекрови? Те, кому обычаи и законы не запрещают ценить сыновей дороже, чем пару разношенных сапог?»
И что в результате? Развод. Сын госпожи На-Гайны – развелся. Ее! Единственный! Сын! Не овдовел, не покинул сам неподходящую женщину, нет! Он был жестоко и трусливо брошен маленькой светлой дрянью, которая сбежала, не прожив с ним и полугода! Можно себе вообразить такое? От сына Дома Ушшос-Нах ушла жена! Своими ногами ушла, живая и здоровая. Не выехала из поместья на катафалке, не уползла с перебитым хребтом, выхаркивая выжженные ядом внутренности… Просто взяла и ушла. И он – позволил. Да что он – сама На-Гайна это допустила! Позор и бесчестие, повод для насмешек на каждом Конклаве Матрон... Не в этом ли причина внезапного визита Верховной Госпожи?
Но нет, нет… вряд ли. Ведь этот, последний «подвиг» Дзира уже ей известен – шелковые сети Ллос, да найдется ли в Империи хоть один дроу, который все еще пребывает в неведении насчет того, что отчебучил Дзир Ушшос-Нах! – ей ведомы и причины, и следствие, и Госпожа-Мать уже ограничилась порицанием и даже снизошла до издевательского сочувствия…
«Подземная Тьма, так что же мой непутевый отпрыск успел натворить еще? Что ты сделал, сын?!»
Увы, призвать к себе Дзира и хорошенько допросить его заранее она уже опоздала. Госпожа-Мать позаботилась о том, чтобы никто из родственниц даже предупредить «преступника» не сумел. Впрочем, даже повелительнице Дома Ушшос-Нах не под силу контролировать всё и всех. Старшей дочери, Чаринде все-таки удалось отправить Дзиру нетопыря с вестью… если посланца не скогтили по дороге слуги госпожи Аранэи.
Кто предупрежден, тот вооружен. Только на это и надеялась На-Гайна.
Дзир
Чаринда стояла изящно подбоченясь, но не касаясь плечом колонны, такая же холодная и твердокаменная, как мрамор, и волей-невоей Дзир залюбовался своей сестрой. Она была, словно статуя выточенная из эбонита — от полированного ноготка на ноге до искристо-снежного волоска в высокой прическе без единого изъяна, настолько безупречная, что хотелось бухнуться на колени прямо в вестибюле у входа. Но Дзир сдержался, ограничившись почтительным:
- Ты сегодня очаровательна, сестра моя.
- Меньш-ш-ше слов, - выдохнула ему в лицо Чаринда и жестом приказала следовать за собой.
Нет, она не стала пользоваться чарами подчинения, как это сделала бы любая другая женщина из Дома Ушшос-Нах. Как и следовало поступить с преступником. Но и без всякого волшебства командира распаднинского ДОБРа вдруг подхватил невидимый ветер, состоящий из цоканья тонких каблучков и тихого перезвона подвесок в церемониальных шпильках, из полупрозрачного шелка длинной шали, черной с россыпью золотистых узоров, и терпкого запаха духов. Это и означает — быть дроу, сыном вечной тьмы подземелий, где царит Ллос. Быть в полной власти женщин, таких, как Чаринда — коварных, прекрасных, жестоких и нежных — это одновременно боль и счастье.
Он не заметил, как шагнул в кабинку лифта, и тот бесшумно понесся вниз — на минус двенадцатый этаж, в святая святых, в Зал Поклонения. Но для Дзира Ушшос-Наха это погружение было сродни падению в ледяную, мерцающую всеми оттенками мрака, бездну. Ощущение невесомости и полной свободы от всех оков, которых у любого мужчины-дроу вагон и маленькая тележка.
«Бедный мой маленький братик, - сказала беспросветная тьма с лицом и глазами Чаринды. - Мой глупый братик с разбитым сердцем».
Право слово, он совсем не стоил жалости, он был сам виноват, попутав инстинкты с чувствами, а путы - с узами. Он считал, что его любви хватит на двоих. Не хватило. Любовь на два не делится. Такая вот бытовая арифметика.
«Мой одинокий братик» - вздохнула Чаринда-ночь и укутала Дзира иссиня-черным крылом.
После всех попыток стать достойным Светлого Семейства, и делом доказать, что гордость мужчины не обязательно должна простираться аж до самого подножья Трона, сложно не заметить, что та, которую ты сам же и выбрал... Нет, она вовсе не плохая, просто чужая.
Не твоя.
Отпустить ту, кто никогда не была и не будет частью тебя, очень легко.
Сложнее заполнить образовавшуюся пустоту внутри.
«Если бы ты не запретил, если бы ты не пригрозил, что убьешь себя, я бы сама убила её!» - вскричало безмолвие страшно и пронзительно.
«Не бойся, я больше её не люблю» - улыбнулся Дзир.
«Теперь ты никого не любишь, мой честный, слишком честный братик».
Коротко звякнул зуммер. Лифт остановился. И словно не было ничего.
- Экспресс-допрос, а сестричка? - усмехнулся одними губами дроу. - Экстренное потрошение мозгов?
- Должна же я точно знать, виновен ты или нет, - отрезала Чаринда и довольно грубо вытолкнула его из кабинки. - Тебе было не больно.
- Ну как сказать...
- Потерпишь! - рявкнула она грозно, но по исчезнувшей морщинке между бровей было видно — сестра немного успокоилась, не найдя ни в душе, ни в разуме, ни в памяти подозреваемого ничего постыдного или преступного.
Затем они немного поплутали по коридорам и оказались в крошечной комнатке с двумя дверями. На узком столике, стоящем посредине, лежали...
- Это то, о чем я подумал? - охнул Дзир потрясенно.
- Именно. Раздевайся.
- Отвернись.
- Вот еще! - фыркнула Чаринда. - Я тебе столько подгузников сменила, что знаю все твои секреты, мелкий гаденыш. Быстрее!
Делать было нечего, пришлось снимать одежду и надевать набедренную повязку. И белую шелковую веревку на шею вешать — в знак покорности.
- Ллос и все её паучата! Сколько же у тебя шрамов, братик?
В рубиновых очах дровской девы пламенел непримиримый огонь. Дроу не будут дроу, если перестанут жаждать мести.
- Бандитские пули, сестричка, - хохотнул беззаботно Дзир.
- Не паясничай, исчадие!
