Маэда со всего маху влип в ажурное плетение из его собственного любопытства и слов, интонаций, намеков женщины, которую учили этому искусству с того дня как она начала говорить. Влип, точно глупый толстый мотылек в тончайшую паутину. Узнать, что есть книги, созданные исключительно для пользования внутри дворца, истории абсолютно неизвестные остальному человечеству, это сродни тому, что чувствует капитан, глядящий в подзорную трубу на берег никому неведомой доселе земли. Восторг, потрясение, жгучий интерес, гордость и — да, ощущение собственной исключительности. И гордыня, которая шепчет... Нет, какой там шепчет, она кричит во всё горло: «О! Ты — избранник, Маэда Кай! Избранный! Ты! Ты! Ты!»
Императрица Химара говорила мягким проникновенный голосом, тепло улыбалась, и мнилось капитану Маэде, что в целом мире сейчас остались только они вдвоем. Он - обычный, в общем-то, мужчина, чьих заслуг - лишь любовь и чуткость к чужому языку. Таких двенадцать в дюжине. И она — единственная в своем роде хранительница тайн и чудес, лучащаяся нездешним светом.
Очнулся от наваждения капитан Маэда только к вечеру, ко времени обеда, когда императрице принесли очередной поднос с едой. Проза жизни отрезвила очарованного слушателя, точно ведро ледяной воды опрокинутое за шиворот. И при виде сложного узора выложенного вареной морковкой вокруг фигурно вырезанного кусочка мяса Кай утратил душевное равновесие.
Вот, спрашивается, что он сейчас делал? Удовлетворял свое любопытство, вместо того, чтобы работать над заданием командования. Слушал красивые байки, развесив уши, и ни на шаг не продвинулся вперед.
- Что ж, сегодня счет один - ноль в вашу пользу, Ваше величество.
Государыня усмехнулась, мгновенно отринув образ одержимой работой исследовательницы.
- Не хмурьтесь. Разве вам было неинтересно, капитан Маэда?
- Я бы сказал даже слишком увлекательно.
Только сейчас Кай вспомнил об обещании данном кинеримскому послу и не смог скрыть досаду, что пришлось признаваться в этом упущении. Не ровен час госпожа Химара решит, что у него склероз.
- Не вижу никакой проблемы, капитан. Диктуйте, я напишу записку драгоценному господину Вайерду прямо сейчас, - согласилась императрица и добавила, обращаясь к барышне Лоули. - Вот видишь, Искрин всё-таки наш подлинный друг.
Банальное «Я здорова и сейчас нахожусь в своем дворце» показалось Маэде самым уместным, но государыня справедливо указала на то, что краткость может вызвать обоснованные подозрения у посла.
- К тому же, следует писать не «Я», а «Мы», - уточнила она как бы невзначай.
- Ваше упрямство вызовет подозрения у капитана Яно, - предупредил Кай.
- Хорошо, - поморщилась Химара. - Продиктуйте любой абзац из любой книги. Искрину хватит моего почерка.
Так они и поступили. Капитан Маэда подумал, что нескольких предложений из орфографического словаря будет достаточно для опознания. Императрица не стала извращаться с тушью, кисточками или особой бумагой, просто вырвала страничку из тетрадки и написала требуемое обычной ручкой. Настолько обыденно, что даже капитан Яно не стал придираться.
- Не думаю, что это шифр какой-то, - сдался он, изучив записку вдоль и поперек по содержанию и на просвет. - Но, если старая лиса Вайерд начнет юлить, упрётся и потребует личной встречи, шлите его лесом.
- Он еще просил меня узнать про Хагуту Миёй, девушку, в комнате которой я сейчас живу.
Яно дернул щекой.
- Почему кинеримского посла интересует придворная?
- Без малейшего понятия. Говорит, её ищут и не могут найти родители. Уже несколько раз писали запрос в нашу комендатуру, но ответа нет. Разве она могла остаться во дворце?
- Я что-нибудь попробую выяснить, - пообещал Яно. - Но ничего не обещаю. Девчонка могла воспользоваться неразберихой и сбежать с каким-нибудь парнем из охраны. Прячутся теперь где-то в деревне.
Звучало вполне логично, но из головы Кая всё никак не шла та кукла, еще совсем недавно мирно спавшая в коробке под кроватью.
Против всех ожиданий, Искрин Вайерд с одного взгляда признал записку подлинной и не стал допытываться подробностей о жизни государыни Химары. Однако посол Кинерима не был бы собой, если бы тут же не предъявил ультиматум:
- Пожалуй, я буду настаивать на том, чтобы вещи, которые продает Её императорское величество направлялись сразу ко мне.
- Настаивать, простите?
Кай не был дипломатом, он растерялся, не зная как вести себя с человеком, дюжинами евшим лопухов, вроде капитана Маэды, на завтрак.
- Именно. Я не устраиваю цирк, не кричу на весь мир «Не верю!», а вы даете мне возможность поддержать государыню Химару материально.
На костлявом лице посла застыла недобрая ухмылка. Маэда открыл было рот, но кинеримец снова его перебил.
- Позвольте мне объяснить в какую ситуацию вы угодили, капитан Штаба. Я могу сколь угодно долго прикидываться недоверчивым старичком, требовать то одно, то другое, скандалить и дергать за ниточки прессу, чем безмерно раздражать генерала Найто. И он ничего мне не сможет сделать. Угадайте, кто окажется виноват в неприятностях арайнского военного руководства?
Кай гулко сглотнул густой комок слюны, соленый от крови из прокушенной с внутренней стороны щеки.
- Поэтому в ваших же интересах сделать так, чтобы государыня Химара не нуждалась в деньгах, а следовательно, не унижалась лишний раз.. Её императорское величество высоко оценит предоставленную возможность сохранить достоинство, и станет внимательнее прислушиваться к вашим словам. И это снова-таки в ваших интересах, капитан. Вы ведь собираетесь убедить её отречься, не так ли?
Маэда весьма красноречиво промолчал. А господин Вайерд тем временем продолжил:
- Говоря терминами дельцов, вы хотите заставить клиента заключить заведомо невыгодную сделку. Шантаж и жесткое давление, конечно, могут дать эффект, но генералу Найто нужен результат не только пораньше, но и без шума, то бишь, без всемирного скандала. Поэтому придется в чем-то идти навстречу, чем-то пожертвовать. Нужно ли объяснять выпускнику арайнской военной академии, что всегда лучше уступить в незначительных мелочах, чем по-крупному?
- Неужели вы рассчитываете, что в итоге мы отдадим императрицу Кинериму? - спросил Кай напрямик, похоронив всякую надежду переиграть многоопытного дипломата на его поле — в словесной баталии.
- На что я рассчитываю, я вам все равно не скажу, - отрезал кинеримский посол. - Вам достаточно просто знать, что я сделаю всё возможное, чтобы облегчить жизнь этой женщине. И не постою за ценой. А где она станет жить — в Ситтори, Кинериме или Арайне — решать будут совсем другие люди, и уж точно не вы, капитан.
Сказано было с чувством, которого, по идее, у полномочного посланника могучего государства быть не может. И Маэда, накануне испытавший на себе силу чар императрицы, ему почему-то поверил.
По дороге обратно во дворец Кай специально проехал мимо «лавки чудес», где накануне покупал зубную пасту. Вывеска исчезла, дверь была заперта на висячий замок, а из узких окон пропали рекламные листовки. И больше капитан не увидел ни одного подобного магазинчика работающим.
- Теперь, чтобы торговать непродовольственными товарами, ситтори надлежит купить разрешительную лицензию, - любезно разъяснил ситуацию лейтенант Ронно, дежуривший у дворцовых ворот. - Если вам понадобится мыло или шампунь, то обратитесь на склад конфиската.
- Всё ясно, я так и сделаю, - вздохнул Маэда.
Свет сочился через узкие щели в ставнях, нарезая полумрак императорской опочивальни на идеально ровные ломтики. Тут всё осталось в неприкосновенности с того момента как тело почившего государя унесли для вскрытия и погребения. Разбросанные по всему полу скомканные салфетки, полотенца в каких-то бурых разводах, медицинский лоток с иголками от шприца. Даже тарелка с заплесневелыми яблоками по-прежнему стояла на столе. Траурные синие полотнища безжизненно обвисли с поперечных резных балок. Кто и когда успел их повесить? Умом Кай понимал, что юнго Шэнли умер слишком давно, а похоронили его очень быстро, чтобы запах мертвечины сохранился до сих пор, но ничего не мог с собой поделать. Его нос обонял зловонный труп. Генерал Найто, наверняка, сказал бы, что так пахнет сгнившая до основания империя Ситтори, но Каю отчего-то было не до метафор.
Возможно, если бы в личных апартаментах императора убрались как следует, привели всё в порядок, проветрили, то и ощущение не было бы таким гнетущим. По сути, юнго обитал в музее. Всем этим вазам, скульптурам, курильницам, картинам с гравюрами, драгоценным коврам, мебели с инкрустациям из драгоценных камней не место в личной спальне. Жить в таком месте странно, умирать, надо думать, так и вовсе страшно.
Маэда брезгливо поморщился, когда взгляд его споткнулся о скомканное одеяло и черное пятно на шелковой, цвета ванильного мороженого простыне, щедро затканной по краю золотыми бабочками. Для полноты картины из-под кровати стыдливо выглядывал эмалированный бок подкладного судна.
Правы были древние мудрецы, когда называли смерть непристойной девкой и бесстыдницей. Когда она приходит, то самое сложное сохранить хотя бы каплю достоинства. Кем бы ты ни был — императором или пастухом — в свой последний миг ты будешь унижен. Вот так и проходит мирская слава. В голову капитану Маэде настойчиво лезло что-то пафосное, монументальное и отлитое в бронзу из школьной хрестоматии, когда среди царского тряпья он разглядел корешок книги в кожаном переплете. Та преспокойно лежала в изножье развороченной постели, словно её только что отбросили в сторону. Кай даже поспорил сам с собой, что это и есть тот самый «Ларец». И, конечно, выиграл спор.
И уже взяв томик в руки, увидел вдруг всё так, словно каким-то немыслимым чудом очутился невидимкой в опочивальне в ту историческую ночь...
Приглушенный свет единственного ночника — стеклянного шара с морозным узором, прерывистое дыхание умирающего, его сдавленный то ли стон, то ли плач, ядреная вонь смеси запахов камфоры и мочи. Никого нет — ни медперсонала, ни охраны, ни придворных, дворец совершенно пуст, а по широким коридорам гуляет осенний ветер. Скрипят ставни. Императрица сидит рядом с умирающим мужем и читает ему вслух, но голос не дрожит и не дробится в зеркалах её отражение. «И когда мы спустились по тропе, ведущей от перевала, перед нами вдруг открылось море...», - читает она и сжимает холодные влажные пальцы императора в своей ладони, контрастно горячей и живой...
- Блин, Маэда, вы, что ли, наркоты здешней надышались?
- А?
- Я вас зову-зову, а вы смотрите в одну точку и молчите.
Истеричные нотки в голосе особиста Каю показались странными. С чего бы ему пугаться?
- Хрен его знает, что они тут в курильницах жгли. До сих пор воняет.
- Это — камфора, - проворчал Кай не оборачиваясь, чтобы успеть спрятать книгу за пазуху. - Она стимулирует дыхательный центр. Должно быть, император задыхался.
- Когда наши вошли сюда, он уже пару часов как мертв был. Она его только одеялом укрыла по самый подбородок, - решил внезапно поделиться воспоминаниями Яно. - Сидела рядом, книгу читала, спокойная такая.
- Вряд ли императрица стала бы голосить, как обычная вдова. А может уже давно смирилась, пока юнго болел.
Капитан Яно поморщился, словно унюхал в мешанине неприятных запахов болезни и смерти, какой-то особо мерзкий.
- Терпеть не могу это слово. Юнго. Блин, как будто покойник Шэнли до сих пор вам государь и повелитель.
- Не нужно преувеличивать, я просто пользуюсь терминами ситтори. Мне так удобнее.
- Но патриотичнее ли?
Кай понимающе усмехнулся:
- Помогали капралу Коико писать очередной донос?
И по тому, как собеседник быстро отвел взгляд понял, что угадал. Или почти угадал, неважно.
- У меня в ящике стола лежат уже три доноса на вас, между прочим.
Как там сказала императрица: «Что же нам теперь делать?» Удивительно, что их всего три, а не тридцать три. Не то, чтобы капитан Маэда нисколько не боялся бдительных парней из Особого отдела, но у него было важное задание от командования, которое служило и мечом и щитом от любых нападок.
- А если вдруг облажаетесь? Вдруг испортите всё дело? А трибунал учтет все мнения, и доносами не побрезгует. В курсе?
Капитан Яно словно мысли читал.
- Вам-то какая от того печаль? Это ж меня судить будут, не вас.
- Предположим, что я вам искренне симпатизирую. Как человеку и сослуживцу. Может такое быть?
И голову к плечу склонил эдак кокетливо. Чего у особиста было в избытке, так это обаяния. Простого, нисколечко не наигранного, происходящего скорее всего от природной беззлобности натуры. Такие парни никому не сделают ничего плохого по собственной инициативе. До тех пор пока не получат соответствующий приказ. Но если уж дана команда...
- Что ж, спасибо за доверие, капитан Яно.
- Экая у вас мина кислая, Кай, а я ведь серьезно хочу вам помочь. Хватит уже исполнять её хотелки, - Яно сделал красноречивый жест. - Вы не мозгоправ, вы — военный, вы не обязаны искать подходы и выяснять мотивы. И уж тем более вы - не детектив, чтобы собирать улики...
Каю очень быстро надоело слушать очередную речь о том, что ему надо думать и делать.
- Спасибо за наставления, Рэн, - прервал он монолог особиста. - Я непременно учту ваше мнение. Кстати, а где была в ту ночь барышня Лоули? Ну, когда умер юнго?
Яно осекся, уставившись на собеседника, пока до его сознания доползал смысл заданного вопроса.
- Эта? Она у входа сидела, стерегла, - указал он на дверь. - Где ж ей еще быть?
- А барышня Хагута где в это время находилась?
Особист сморгнул.
- Не знаю.
- Ах да, точно! - тут же «вспомнил» Кай. - Я же вас уже о ней спрашивал.
Свой завтрак Кай проглотил так быстро, что в памяти не отложился ни вкус, ни запах, ни вид еды. И только увидев поднос приготовленный для императрицы, он вспомнил, что это была ячневая каша с колбасой. Венок из цветов (каша) окаймлял ровненький, ярко-розовый от избытка нитрата натрия кружок вареной колбасы с прожаренным знаком-пожеланием здоровья.
- Капец, - прокомментировал капитан Яно, заливисто отсмеявшись. - Я уже устал удивляться этим ситторийским заморочкам.
Если честно, то Маэду тоже бесили местные выкрутасы с едой и он раз сто успел пожалеть, что пошел на поводу у императрицы. Да какая разница, как дряная каша и самая дешевая колбаса, которой в Арайне ленивые хозяйки кормят кошек, разложены на тарелке?
Он проснулся раздраженным потому, что заснул в бешенстве. «Ларец» не давался специалисту по ситторийской культуре. Не было там никаких пяти смыслов! Там бы и одного-то смысла наскрести хорошо если на чайную ложку. Мальчишка путешествует в компании с волшебным существом — котомедведем. Скучнейшие описания природы перемежались еще более унылыми диалогами, написанными в старинной цветистой манере, от которой глаза устают уже через страницу текста. Маэда перечитал первую главу раз пять и кроме простенького акростиха в первом абзаце ничего тайного не обнаружил. И очень быстро почувствовал себя невеждой, бестолковым школяром, бьющимся над простенькой задачкой на сложение дробей.
Намучившись с внутридворцовой книгой, Кай решил подправить самооценку прочтением одной из любимых пьес Анмина.
Императрица Химара говорила мягким проникновенный голосом, тепло улыбалась, и мнилось капитану Маэде, что в целом мире сейчас остались только они вдвоем. Он - обычный, в общем-то, мужчина, чьих заслуг - лишь любовь и чуткость к чужому языку. Таких двенадцать в дюжине. И она — единственная в своем роде хранительница тайн и чудес, лучащаяся нездешним светом.
Очнулся от наваждения капитан Маэда только к вечеру, ко времени обеда, когда императрице принесли очередной поднос с едой. Проза жизни отрезвила очарованного слушателя, точно ведро ледяной воды опрокинутое за шиворот. И при виде сложного узора выложенного вареной морковкой вокруг фигурно вырезанного кусочка мяса Кай утратил душевное равновесие.
Вот, спрашивается, что он сейчас делал? Удовлетворял свое любопытство, вместо того, чтобы работать над заданием командования. Слушал красивые байки, развесив уши, и ни на шаг не продвинулся вперед.
- Что ж, сегодня счет один - ноль в вашу пользу, Ваше величество.
Государыня усмехнулась, мгновенно отринув образ одержимой работой исследовательницы.
- Не хмурьтесь. Разве вам было неинтересно, капитан Маэда?
- Я бы сказал даже слишком увлекательно.
Только сейчас Кай вспомнил об обещании данном кинеримскому послу и не смог скрыть досаду, что пришлось признаваться в этом упущении. Не ровен час госпожа Химара решит, что у него склероз.
- Не вижу никакой проблемы, капитан. Диктуйте, я напишу записку драгоценному господину Вайерду прямо сейчас, - согласилась императрица и добавила, обращаясь к барышне Лоули. - Вот видишь, Искрин всё-таки наш подлинный друг.
Банальное «Я здорова и сейчас нахожусь в своем дворце» показалось Маэде самым уместным, но государыня справедливо указала на то, что краткость может вызвать обоснованные подозрения у посла.
- К тому же, следует писать не «Я», а «Мы», - уточнила она как бы невзначай.
- Ваше упрямство вызовет подозрения у капитана Яно, - предупредил Кай.
- Хорошо, - поморщилась Химара. - Продиктуйте любой абзац из любой книги. Искрину хватит моего почерка.
Так они и поступили. Капитан Маэда подумал, что нескольких предложений из орфографического словаря будет достаточно для опознания. Императрица не стала извращаться с тушью, кисточками или особой бумагой, просто вырвала страничку из тетрадки и написала требуемое обычной ручкой. Настолько обыденно, что даже капитан Яно не стал придираться.
- Не думаю, что это шифр какой-то, - сдался он, изучив записку вдоль и поперек по содержанию и на просвет. - Но, если старая лиса Вайерд начнет юлить, упрётся и потребует личной встречи, шлите его лесом.
- Он еще просил меня узнать про Хагуту Миёй, девушку, в комнате которой я сейчас живу.
Яно дернул щекой.
- Почему кинеримского посла интересует придворная?
- Без малейшего понятия. Говорит, её ищут и не могут найти родители. Уже несколько раз писали запрос в нашу комендатуру, но ответа нет. Разве она могла остаться во дворце?
- Я что-нибудь попробую выяснить, - пообещал Яно. - Но ничего не обещаю. Девчонка могла воспользоваться неразберихой и сбежать с каким-нибудь парнем из охраны. Прячутся теперь где-то в деревне.
Звучало вполне логично, но из головы Кая всё никак не шла та кукла, еще совсем недавно мирно спавшая в коробке под кроватью.
Против всех ожиданий, Искрин Вайерд с одного взгляда признал записку подлинной и не стал допытываться подробностей о жизни государыни Химары. Однако посол Кинерима не был бы собой, если бы тут же не предъявил ультиматум:
- Пожалуй, я буду настаивать на том, чтобы вещи, которые продает Её императорское величество направлялись сразу ко мне.
- Настаивать, простите?
Кай не был дипломатом, он растерялся, не зная как вести себя с человеком, дюжинами евшим лопухов, вроде капитана Маэды, на завтрак.
- Именно. Я не устраиваю цирк, не кричу на весь мир «Не верю!», а вы даете мне возможность поддержать государыню Химару материально.
На костлявом лице посла застыла недобрая ухмылка. Маэда открыл было рот, но кинеримец снова его перебил.
- Позвольте мне объяснить в какую ситуацию вы угодили, капитан Штаба. Я могу сколь угодно долго прикидываться недоверчивым старичком, требовать то одно, то другое, скандалить и дергать за ниточки прессу, чем безмерно раздражать генерала Найто. И он ничего мне не сможет сделать. Угадайте, кто окажется виноват в неприятностях арайнского военного руководства?
Кай гулко сглотнул густой комок слюны, соленый от крови из прокушенной с внутренней стороны щеки.
- Поэтому в ваших же интересах сделать так, чтобы государыня Химара не нуждалась в деньгах, а следовательно, не унижалась лишний раз.. Её императорское величество высоко оценит предоставленную возможность сохранить достоинство, и станет внимательнее прислушиваться к вашим словам. И это снова-таки в ваших интересах, капитан. Вы ведь собираетесь убедить её отречься, не так ли?
Маэда весьма красноречиво промолчал. А господин Вайерд тем временем продолжил:
- Говоря терминами дельцов, вы хотите заставить клиента заключить заведомо невыгодную сделку. Шантаж и жесткое давление, конечно, могут дать эффект, но генералу Найто нужен результат не только пораньше, но и без шума, то бишь, без всемирного скандала. Поэтому придется в чем-то идти навстречу, чем-то пожертвовать. Нужно ли объяснять выпускнику арайнской военной академии, что всегда лучше уступить в незначительных мелочах, чем по-крупному?
- Неужели вы рассчитываете, что в итоге мы отдадим императрицу Кинериму? - спросил Кай напрямик, похоронив всякую надежду переиграть многоопытного дипломата на его поле — в словесной баталии.
- На что я рассчитываю, я вам все равно не скажу, - отрезал кинеримский посол. - Вам достаточно просто знать, что я сделаю всё возможное, чтобы облегчить жизнь этой женщине. И не постою за ценой. А где она станет жить — в Ситтори, Кинериме или Арайне — решать будут совсем другие люди, и уж точно не вы, капитан.
Сказано было с чувством, которого, по идее, у полномочного посланника могучего государства быть не может. И Маэда, накануне испытавший на себе силу чар императрицы, ему почему-то поверил.
По дороге обратно во дворец Кай специально проехал мимо «лавки чудес», где накануне покупал зубную пасту. Вывеска исчезла, дверь была заперта на висячий замок, а из узких окон пропали рекламные листовки. И больше капитан не увидел ни одного подобного магазинчика работающим.
- Теперь, чтобы торговать непродовольственными товарами, ситтори надлежит купить разрешительную лицензию, - любезно разъяснил ситуацию лейтенант Ронно, дежуривший у дворцовых ворот. - Если вам понадобится мыло или шампунь, то обратитесь на склад конфиската.
- Всё ясно, я так и сделаю, - вздохнул Маэда.
Прода от 16.06.2019, 09:49
Глава 6.
Свет сочился через узкие щели в ставнях, нарезая полумрак императорской опочивальни на идеально ровные ломтики. Тут всё осталось в неприкосновенности с того момента как тело почившего государя унесли для вскрытия и погребения. Разбросанные по всему полу скомканные салфетки, полотенца в каких-то бурых разводах, медицинский лоток с иголками от шприца. Даже тарелка с заплесневелыми яблоками по-прежнему стояла на столе. Траурные синие полотнища безжизненно обвисли с поперечных резных балок. Кто и когда успел их повесить? Умом Кай понимал, что юнго Шэнли умер слишком давно, а похоронили его очень быстро, чтобы запах мертвечины сохранился до сих пор, но ничего не мог с собой поделать. Его нос обонял зловонный труп. Генерал Найто, наверняка, сказал бы, что так пахнет сгнившая до основания империя Ситтори, но Каю отчего-то было не до метафор.
Возможно, если бы в личных апартаментах императора убрались как следует, привели всё в порядок, проветрили, то и ощущение не было бы таким гнетущим. По сути, юнго обитал в музее. Всем этим вазам, скульптурам, курильницам, картинам с гравюрами, драгоценным коврам, мебели с инкрустациям из драгоценных камней не место в личной спальне. Жить в таком месте странно, умирать, надо думать, так и вовсе страшно.
Маэда брезгливо поморщился, когда взгляд его споткнулся о скомканное одеяло и черное пятно на шелковой, цвета ванильного мороженого простыне, щедро затканной по краю золотыми бабочками. Для полноты картины из-под кровати стыдливо выглядывал эмалированный бок подкладного судна.
Правы были древние мудрецы, когда называли смерть непристойной девкой и бесстыдницей. Когда она приходит, то самое сложное сохранить хотя бы каплю достоинства. Кем бы ты ни был — императором или пастухом — в свой последний миг ты будешь унижен. Вот так и проходит мирская слава. В голову капитану Маэде настойчиво лезло что-то пафосное, монументальное и отлитое в бронзу из школьной хрестоматии, когда среди царского тряпья он разглядел корешок книги в кожаном переплете. Та преспокойно лежала в изножье развороченной постели, словно её только что отбросили в сторону. Кай даже поспорил сам с собой, что это и есть тот самый «Ларец». И, конечно, выиграл спор.
И уже взяв томик в руки, увидел вдруг всё так, словно каким-то немыслимым чудом очутился невидимкой в опочивальне в ту историческую ночь...
Приглушенный свет единственного ночника — стеклянного шара с морозным узором, прерывистое дыхание умирающего, его сдавленный то ли стон, то ли плач, ядреная вонь смеси запахов камфоры и мочи. Никого нет — ни медперсонала, ни охраны, ни придворных, дворец совершенно пуст, а по широким коридорам гуляет осенний ветер. Скрипят ставни. Императрица сидит рядом с умирающим мужем и читает ему вслух, но голос не дрожит и не дробится в зеркалах её отражение. «И когда мы спустились по тропе, ведущей от перевала, перед нами вдруг открылось море...», - читает она и сжимает холодные влажные пальцы императора в своей ладони, контрастно горячей и живой...
- Блин, Маэда, вы, что ли, наркоты здешней надышались?
- А?
- Я вас зову-зову, а вы смотрите в одну точку и молчите.
Истеричные нотки в голосе особиста Каю показались странными. С чего бы ему пугаться?
- Хрен его знает, что они тут в курильницах жгли. До сих пор воняет.
- Это — камфора, - проворчал Кай не оборачиваясь, чтобы успеть спрятать книгу за пазуху. - Она стимулирует дыхательный центр. Должно быть, император задыхался.
- Когда наши вошли сюда, он уже пару часов как мертв был. Она его только одеялом укрыла по самый подбородок, - решил внезапно поделиться воспоминаниями Яно. - Сидела рядом, книгу читала, спокойная такая.
- Вряд ли императрица стала бы голосить, как обычная вдова. А может уже давно смирилась, пока юнго болел.
Капитан Яно поморщился, словно унюхал в мешанине неприятных запахов болезни и смерти, какой-то особо мерзкий.
- Терпеть не могу это слово. Юнго. Блин, как будто покойник Шэнли до сих пор вам государь и повелитель.
- Не нужно преувеличивать, я просто пользуюсь терминами ситтори. Мне так удобнее.
- Но патриотичнее ли?
Кай понимающе усмехнулся:
- Помогали капралу Коико писать очередной донос?
И по тому, как собеседник быстро отвел взгляд понял, что угадал. Или почти угадал, неважно.
- У меня в ящике стола лежат уже три доноса на вас, между прочим.
Как там сказала императрица: «Что же нам теперь делать?» Удивительно, что их всего три, а не тридцать три. Не то, чтобы капитан Маэда нисколько не боялся бдительных парней из Особого отдела, но у него было важное задание от командования, которое служило и мечом и щитом от любых нападок.
- А если вдруг облажаетесь? Вдруг испортите всё дело? А трибунал учтет все мнения, и доносами не побрезгует. В курсе?
Капитан Яно словно мысли читал.
- Вам-то какая от того печаль? Это ж меня судить будут, не вас.
- Предположим, что я вам искренне симпатизирую. Как человеку и сослуживцу. Может такое быть?
И голову к плечу склонил эдак кокетливо. Чего у особиста было в избытке, так это обаяния. Простого, нисколечко не наигранного, происходящего скорее всего от природной беззлобности натуры. Такие парни никому не сделают ничего плохого по собственной инициативе. До тех пор пока не получат соответствующий приказ. Но если уж дана команда...
- Что ж, спасибо за доверие, капитан Яно.
- Экая у вас мина кислая, Кай, а я ведь серьезно хочу вам помочь. Хватит уже исполнять её хотелки, - Яно сделал красноречивый жест. - Вы не мозгоправ, вы — военный, вы не обязаны искать подходы и выяснять мотивы. И уж тем более вы - не детектив, чтобы собирать улики...
Каю очень быстро надоело слушать очередную речь о том, что ему надо думать и делать.
- Спасибо за наставления, Рэн, - прервал он монолог особиста. - Я непременно учту ваше мнение. Кстати, а где была в ту ночь барышня Лоули? Ну, когда умер юнго?
Яно осекся, уставившись на собеседника, пока до его сознания доползал смысл заданного вопроса.
- Эта? Она у входа сидела, стерегла, - указал он на дверь. - Где ж ей еще быть?
- А барышня Хагута где в это время находилась?
Особист сморгнул.
- Не знаю.
- Ах да, точно! - тут же «вспомнил» Кай. - Я же вас уже о ней спрашивал.
Свой завтрак Кай проглотил так быстро, что в памяти не отложился ни вкус, ни запах, ни вид еды. И только увидев поднос приготовленный для императрицы, он вспомнил, что это была ячневая каша с колбасой. Венок из цветов (каша) окаймлял ровненький, ярко-розовый от избытка нитрата натрия кружок вареной колбасы с прожаренным знаком-пожеланием здоровья.
- Капец, - прокомментировал капитан Яно, заливисто отсмеявшись. - Я уже устал удивляться этим ситторийским заморочкам.
Если честно, то Маэду тоже бесили местные выкрутасы с едой и он раз сто успел пожалеть, что пошел на поводу у императрицы. Да какая разница, как дряная каша и самая дешевая колбаса, которой в Арайне ленивые хозяйки кормят кошек, разложены на тарелке?
Он проснулся раздраженным потому, что заснул в бешенстве. «Ларец» не давался специалисту по ситторийской культуре. Не было там никаких пяти смыслов! Там бы и одного-то смысла наскрести хорошо если на чайную ложку. Мальчишка путешествует в компании с волшебным существом — котомедведем. Скучнейшие описания природы перемежались еще более унылыми диалогами, написанными в старинной цветистой манере, от которой глаза устают уже через страницу текста. Маэда перечитал первую главу раз пять и кроме простенького акростиха в первом абзаце ничего тайного не обнаружил. И очень быстро почувствовал себя невеждой, бестолковым школяром, бьющимся над простенькой задачкой на сложение дробей.
Намучившись с внутридворцовой книгой, Кай решил подправить самооценку прочтением одной из любимых пьес Анмина.
