Астахова Людмила
ШКОЛА СЕВЕРНОГО ПУТИ
(повесть)
Имэй проснулась еще до рассвета. Ночной заморозок прежде времени выстудил угли в жаровне, и в её крошечной комнате царил обжигающий холод. Конечно, можно было еще немного подремать, закутавшись в толстое одеяло, но мысль о том, что в спальне у мальчишек еще холоднее, взбодрила быстрее пощечины.
- Уже бегу, уже иду... - бормотала девушка, натягивая на плечи еще одну накидку и засовывая ноги в войлочные туфли.
Мальчишки, точно щенки, сбились в кучу на одном матрасе, укрывшись всеми одеялами сразу. Только лохматые макушки торчали из груды тряпья.
«Нужно выпросить у Мастера хотя бы парочку новых покрывал, - раздумывала Имэй, пока тормошила самого старшего - Ян Яня. - Старые все в заплатах. Сколько можно нищету разводить?»
- Ну, сестренка, ну еще чуточку... - скулил мальчонка, не в силах разлепить веки.
- Так, нечего разлеживаться. - Имэй честно пыталась говорить строже. - Кто хочет мыться в теплой воде, тот первым встает и греет котел.
- Я буду холодной...
- Не выдумывай!
В другое время сонного ребенка стоило пожалеть. Ян Яню всего десять, тощий, как весенний заяц, и весит примерно столько же. В чем только душа держится? Но кто-то же должен помочь таскать ведра от колодца. А кроме Ян Яня, больше некому.
- Почему опять я? - противно ныл мальчишка.
И тут же схлопотал подзатыльник. Меньшее зло, если сравнивать тяжесть рук Имэй и Мастера, который не терпел возражений.
- Потому что я так сказала! - разозлилась девушка.
Каждое утро одно и то же: тихий скулеж плетущегося позади Ян Яня, заунывный скрип колодезного ворота, потрескивание дров к очагу, плеск воды и снова тихие причитания. Объяснять в сотый раз, что снова лечить Малька сейчас некому, что брат Шэн врачует в этом году солдат Юй-хоу и за ним не пошлешь, нет ни малейшего смысла. Во-первых, потому что несчастное дитя и так всё отлично знает. А, во-вторых, очень велик шанс, что брат-целитель не сегодня-завтра сам постучится в ворота, но это вовсе не повод отлынивать от обязанностей.
Пока вода грелась, Имэй сходила в курятник покормить кур и собрать яйца. Несушки расстарались и снесли аж целых пять штук. Одно — едва оклемавшемуся после простуды Мальку, еще одно — Мастеру, остальные - в тесто на пирожки. Но нести добычу сразу в кухню было бы стратегически неверным решением. Взъерошенного Ян Яня лучше не искушать видом никем не охраняемой еды. Имэй тщательно спрятала добычу и пошла будить остальных ребятишек. Малька все равно пришлось нести на руках — теплого, сопящего и такого уютного, что хоть самой ложись обратно в кровать. Он даже не хныкал, когда девушка поливала его из ковша.
Ничего не поделаешь, у Мастера не забалуешь. Сначала омовение, потом разминка-тренировка и только затем завтрак. Причем лентяю порция будет урезана вдвое, чтобы никто не пытался мухлевать и упражняться вполсилы. Правило, установленное в Школе раз и навсегда: кто хорошо работает, тот хорошо ест. И наоборот.
К тому моменту, как Имэй наварила риса, уже окончательно рассвело. Солнечные лучи разогнали туман, укутавший сад, и сразу стало как-то веселее на душе. Опять же, нынче на дворе первый день месяца Лидун (1). Скоро начнут возвращаться ученики, те, кому можно вернуться, разумеется. У кого-то закончится очередной контракт, кому-то нужно подлечиться и отдохнуть, а кто-то просто соскучился по дому. Припасов, руками Имэй и её неимоверными усилиями, заготовлено на целое войско. И это еще одно правило Школы: еды должно хватать всем — ученикам, гостям, болящим, раненым и беженцам, если таковые случатся. И никого не волнует, кто всё вырастит, соберет и заготовит впрок. Имэй огорченно взглянула на свои ладони — у лошадей копыта мягче. А все почему? В поместье в этом году остались только они с Мастером да четверо младших учеников - мальчишек возрастом от пяти до десяти годов. Те еще помощнички!
- Сестричка, есть хочу! - с порога заорал разгоряченный бегом Ян Янь. И получил еще один подзатыльник, но уже персонально от Мастера.
У Имэй по старой памяти заболела шея. Конечно, ей доставалось раз в десять меньше, чем тому же Бродяге, но все равно было, что вспомнить о временах её собственного ученичества. Те же побудки ни свет ни заря, те же пробежки в любую погоду, скудный завтрак, уроки и тренировки, а потом работа по хозяйству до самого заката. И в конце дня ужин как прекрасный миг блаженства, плавно перетекающий в крепкий сон без задних ног.
Говорят, в других Школах порядки мягче, но Имэй не верила в россказни. Строже — запросто, голоднее — почти всегда, но найти среди чужих Мастеров кого-то, кто бы сидел за одним столом с младшими и ел то же самое, что новички, практически невозможно. Потому что их Мастер Дон Син— бессмертный святой, сошедший с Небес ради милосердия.
- Ты долго еще будешь на меня пялиться, девушка? - проворчал тот, и, разломив пополам свое яйцо, скормил больший кусок восьмилетнему Чуну и тут же на него прикрикнул: - А ну-ка, сядь ровно, не горбись!
Мальчик послушно выпрямился. За полтора года спина его, изначально скособоченная, выровнялась настолько, что только небольшая хромота выдавала былое непоправимое увечье.
Потом и оно исчезнет, думалось Имэй. Всё будет хорошо: Чун еще всем покажет, постепенно окрепнет Малёк — Сяо И, не говоря уж о Ян Яне, который своего точно не упустит.
- А когда братец Бай Фэн вернется? - спросил он.
- Скоро, - отрезал Мастер и на целое мгновение потеплел лицом. Никто из посторонних никогда не догадался бы, что легкая дрожь, побежавшая по губам наставника, и есть самая теплая из его улыбок.
Бродягу ждали все, а Имэй – начиная с того момента, как брат Фэн шагнул за ворота поместья, а было это третьего дня месяца Дзинчже (2). Нет, ну какая зима без Бродяги?
- Потерпите с недельку, - посулила девушка.
- Еще целую неделю без мяса? - взвыл ненасытный Ян Янь. - У меня уже зубы шатаются, между прочим.
- Какой из зубов? - поинтересовался невозмутимо Мастер.
Мелкий скандалист демонстративно показал верхний клык. И тут же был от него избавлен. Наставник только пальцем в его сторону ткнул — и зуб уже на столе лежит. Никто и моргнуть не успел, особенно бывший хозяин сокровища.
- Теперь ты точно продержишься еще десять дней без мяса, ученик Ян. У кого еще шатаются зубы? - спросил Мастер у притихших мальчиков. - Ни у кого? Вот и прекрасно. Марш в класс!
Дети из кухни, словно воробьи из-под крыши, выпорхнули, только пятки застучали по настилу крытой веранды.
- Я могу зарезать кролика, - осторожно предложила Имэй, стараясь не смотреть на наставника, придирчиво перебиравшего метелки из сохнущих трав.
Мастер Дон никогда не пытался выглядеть солидно, наотрез отказываясь растить бороду и усы. Вот и сейчас больше всего напоминал въедливого торговца, исследующего подозрительный товар.
- Будем поститься до первого нашего, - сказал упрямый Мастер, имея в виду первого из учеников, кто явится зимовать в Школу. - Ни капли крови до тех пор, поняла? Даже кошку посади под замок, чтобы мышей не душила. И сделай два амулета на зеленом шелке.
- Для кого?
- Для Бродяги. Оба.
Сердце Имэй пропустило несколько ударов, почти остановившись от сковавшей его тревоги.
- Что-то случилось?
- Пока нет, - ответил Мастер. - Ты, кстати, желтолистник пересушила. Перечитай на досуге еще раз «Канон Трав».
И вышел из кухни, оставив после себя беспокойное чувство, не имеющее названия в человеческом языке. Словно что-то должно случиться или уже случилось. Что-то непоправимое.
Дело вовсе не в амулетах. Они могут понадобиться любому из учеников. А вот то, что «Канон Трав» приказано перечитать, а не переписать, совсем иной разговор. Не наказание за оплошность, на которые всегда Мастер Дон горазд и неизменно щедр, но просьба. Значит, учителю скоро понадобится то время, которое девушка потратила бы на копирование текста. Для чего оно ему?
Имэй утерла разом вспотевший лоб фартуком и принялась шинковать капусту. Простая работа её успокаивала и настраивала на созерцательный лад, столь необходимый при создании магических артефактов.
Шелк для амулетов Школы ткали женщины из семьи Цин, они же красили его в нужный цвет и продавали по цене, известной лишь Мастеру. Прабабушка нынешней главной мастерицы была в своей время одной из лучших учениц, а когда вышла замуж, то обосновалась неподалеку, и всё её многочисленное семейство уже век трудилось на благо Школы. Просто мало кто об этом знал.
С превеликой тщательностью Имэй отрезала два лоскута нужного размера, так, чтобы сильно не повредить нити утока. Если края растреплются, то амулет потеряет часть силы еще до начала создания, а это плохо.
Затем девушка занялась тушью. В некоторых Школах маги-каллиграфы добавляли в тушечницу собственную кровь, но Мастер справедливо считал метод варварским и бесполезным. Сила не в туши, и даже не в шелке, сила всегда в человеке. Боги даруют силу, люди эту силу воплощают, а уж она изливается на шелк ли, бумагу или предметы такая, какая есть.
Но тушь все же следовало тщательно растереть, чтобы она ложилась как можно ровнее, поэтому Имэй старалась изо всех сил. Зачем Бродяге амулеты в канун зимы, когда его контракт вот-вот подойдет к концу? Что знает Мастер Дон Син и чего не знает его ученица Ли Имэй? Откуда эта гнетущая тревога, сочащаяся в холодный кабинет между створками дверей? Девушка поплотнее закуталась в шаль, разложила на столике куски шелка, приготовила кисточку. Осталось только сделать дело. Хорошо подумать, быстро решить, что лучше написать и — вперед! Дни в месяц Лидун уже коротки, и если не поторопиться, то прохладного рассеянного света, идеального для каллиграфии, льющегося через обращенное к северу окно, скоро не станет.
«Бродяга, где же ты? Что с тобой, мой неугомонный братец Фэн? От какой беды тебя хочет уберечь Мастер Дон?» - вопросы кружились в голове у Имэй, как первый снег, падающий из поднебесья крупными хлопьями, когда она занесла кисточку над шелком.
Дорогу в Аньчэн развезло после дождей. Иногда Имэй погружались в липкую грязь выше колен, и тогда бранящийся братец Люй, который и сам не отличался богатырским сложением, тащил её за руки, словно репу из земли. В итоге в Школу они явились, покрытые комьями грязи, точно бродячие собаки.
Брат Люй тут же опрокинул себе на голову пару ведер колодезной воды, чтобы не гневить Мастера непотребным видом. Над Имэй он тоже постоял в задумчивости с полным ведром, но в последний момент передумал. Девочку и так сотрясала крупная дрожь — от холода и пережитых ужасов.
- Тебя как звать? - спросила явившаяся на подмогу девушка в платье невыносимой красоты. Оно было не только чистое и без единой заплатки, но еще и с вышивкой по подолу. Оказывается, в этом мире, полном страха, крови и огня, еще остались улыбки, целые зубы и чистые волосы.
- Ваще-т, она немая, - предупредил братец Люй. - А может, язык со страху откусила. Я не смотрел. Зубы есть, кусается.
- Ух, ты! - непонятно чему восхитилась девушка. - Точно кусаешься?
Имэй с готовностью кивнула. А еще она царапалась, лягалась и очень ловко лазала по заборам и деревьям.
Девушка в чистом платье обошла новенькую кругом, примериваясь, за какое бы место почище ухватиться, чтобы отвести в купальню. Имэй предупреждающе клацнула зубами. Она не любила, когда её трогали руками.
И тогда появился он. Мальчик лет десяти в такой же замызганной рванине, как у Имэй. Если бы не синие узоры, стекавшие по его костлявым рукам от плеч до запястий, то она решила бы, что перед ней один из сумевших спастись односельчан.
- Кусай, - сказал он и протянул кусок ячменной лепешки. Свежий, еще теплый и такой вкусный, что даже грязь, оставшаяся от пальцев щедрого дарителя, показалась девочке сладкой.
В чем мог остро нуждаться лучший ученик Школы, отправившийся на первое свое задание в двенадцать лет? Уж точно не в дополнительном источнике уверенности в своих силах. Остальные-то раньше четырнадцати порога школы не переступали. К слову, саму Имэй Мастер отпустил, только когда ей сравнялось восемнадцать, со скрипом и тысячей наставлений. Братец же Фэн шлялся по Поднебесной туда-сюда беспрепятственно вот уже почти пятнадцать лет. И хоть бы хны ему. Всегда возвращался ближе к зиме, подобно дворовому коту. Только выглядел много лучше кота, у того или ухо порвано, или нос расцарапан, или клок шерсти из бока вырван, а Бай Фэн жив, здоров и, как правило, в дупель пьян.
Защищать брата Бродягу требовалось только от самого себя: от собственной бесшабашной лихости, от дурной привычки тащить всё, что плохо лежит, от попоек и кутежей со всяким отребьем, от удивительного умения наживать непримиримых врагов. Но тогда Имэй пришлось бы исписать защитными знаками весь рулон. Потом поймать Бродягу и спеленать в этом шелку, точно младенца. Но сначала, конечно, поймать.
И тут девушка сообразила, что должна написать. Знак, который приведет Бродягу в Аньчэн, в Школу, где бы тот сейчас не находился. Ни на миг не отрывая кисть от гладкой поверхности, не останавливаясь, на одном дыхании – только так и делаются самые сильные талисманы. И второй амулет с точно таким же знаком, только в зеркальном отражении.
Еще один повод восхититься мудростью Мастера. А так же его прозорливостью и доскональным знанием способностей своих учеников. Ведь, когда он сказал про два амулета, Имэй не догадывалась, какие именно знаки она на них нарисует. С другой стороны, то была маленькая подсказка. Только Знак Дороги делается двойным, подобно тоннелю с входом и выходом для силы призывающего.
Девушка тщательно обернула талисманы в тонкую бумагу, чтобы отнести на алтарь и там сжечь от огня именной лампадки. Отправить амулет по назначению самостоятельно Имэй было не под силу. Это братцу Сяо Чу достаточно щелкнуть пальцами, чтобы разгорелось пламя, но Чу еще не вернулся и до первого снега его ждать не следует.
По-хорошему, следовало бы сначала аккуратно собрать все писчие принадлежности, помыть кисти, спрятать шелк обратно в ларь, а золотые ножницы - в специальный сундучок, но Имэй так торопилась в молельню, что оставила рабочее место неприбранным. Сначала – Бродяга, потом все остальное.
В крытой галерее за ней увязался Малек в надежде, что старшая сестренка одарит его сухариком или горсточкой каши. Хоть чем-нибудь, лишь бы унять голод, который чахлый золотушный сирота чувствовал, надо думать, все время. Малек не ныл, только смотрел просительно и тяжело.
- Подожди меня на кухне, - попросила девушка. – Я сейчас занята.
Малек кивнул и вроде как отстал, но только затем, чтобы красться на десять шагов позади и очень грустно сопеть.
Сдалась Имэй не из жалости, а по необходимости. С Мальком на хвосте обряд не проведешь.
В таком случае её всегда спасала миска с мелко натертой морковкой, залитой теплым маслом и присыпанной кунжутом. За ушами у малыша снова начали нарастать желтые зудящие корочки, если их не начать лечить прямо сейчас, то вскорости он их расчешет до мяса.
- Ешь, тебе это полезно, - сказала она, выставляя перед счастливым Мальком знакомое лакомство. - А мне нужно в храм. Ты же хочешь, чтобы вернулся братец Фэн?
- Хочу, - ответил мальчишка неуверенно.
ШКОЛА СЕВЕРНОГО ПУТИ
(повесть)
ГЛАВА 1 - Амулеты из зеленого шелка
Имэй проснулась еще до рассвета. Ночной заморозок прежде времени выстудил угли в жаровне, и в её крошечной комнате царил обжигающий холод. Конечно, можно было еще немного подремать, закутавшись в толстое одеяло, но мысль о том, что в спальне у мальчишек еще холоднее, взбодрила быстрее пощечины.
- Уже бегу, уже иду... - бормотала девушка, натягивая на плечи еще одну накидку и засовывая ноги в войлочные туфли.
Мальчишки, точно щенки, сбились в кучу на одном матрасе, укрывшись всеми одеялами сразу. Только лохматые макушки торчали из груды тряпья.
«Нужно выпросить у Мастера хотя бы парочку новых покрывал, - раздумывала Имэй, пока тормошила самого старшего - Ян Яня. - Старые все в заплатах. Сколько можно нищету разводить?»
- Ну, сестренка, ну еще чуточку... - скулил мальчонка, не в силах разлепить веки.
- Так, нечего разлеживаться. - Имэй честно пыталась говорить строже. - Кто хочет мыться в теплой воде, тот первым встает и греет котел.
- Я буду холодной...
- Не выдумывай!
В другое время сонного ребенка стоило пожалеть. Ян Яню всего десять, тощий, как весенний заяц, и весит примерно столько же. В чем только душа держится? Но кто-то же должен помочь таскать ведра от колодца. А кроме Ян Яня, больше некому.
- Почему опять я? - противно ныл мальчишка.
И тут же схлопотал подзатыльник. Меньшее зло, если сравнивать тяжесть рук Имэй и Мастера, который не терпел возражений.
- Потому что я так сказала! - разозлилась девушка.
Каждое утро одно и то же: тихий скулеж плетущегося позади Ян Яня, заунывный скрип колодезного ворота, потрескивание дров к очагу, плеск воды и снова тихие причитания. Объяснять в сотый раз, что снова лечить Малька сейчас некому, что брат Шэн врачует в этом году солдат Юй-хоу и за ним не пошлешь, нет ни малейшего смысла. Во-первых, потому что несчастное дитя и так всё отлично знает. А, во-вторых, очень велик шанс, что брат-целитель не сегодня-завтра сам постучится в ворота, но это вовсе не повод отлынивать от обязанностей.
Пока вода грелась, Имэй сходила в курятник покормить кур и собрать яйца. Несушки расстарались и снесли аж целых пять штук. Одно — едва оклемавшемуся после простуды Мальку, еще одно — Мастеру, остальные - в тесто на пирожки. Но нести добычу сразу в кухню было бы стратегически неверным решением. Взъерошенного Ян Яня лучше не искушать видом никем не охраняемой еды. Имэй тщательно спрятала добычу и пошла будить остальных ребятишек. Малька все равно пришлось нести на руках — теплого, сопящего и такого уютного, что хоть самой ложись обратно в кровать. Он даже не хныкал, когда девушка поливала его из ковша.
Ничего не поделаешь, у Мастера не забалуешь. Сначала омовение, потом разминка-тренировка и только затем завтрак. Причем лентяю порция будет урезана вдвое, чтобы никто не пытался мухлевать и упражняться вполсилы. Правило, установленное в Школе раз и навсегда: кто хорошо работает, тот хорошо ест. И наоборот.
К тому моменту, как Имэй наварила риса, уже окончательно рассвело. Солнечные лучи разогнали туман, укутавший сад, и сразу стало как-то веселее на душе. Опять же, нынче на дворе первый день месяца Лидун (1). Скоро начнут возвращаться ученики, те, кому можно вернуться, разумеется. У кого-то закончится очередной контракт, кому-то нужно подлечиться и отдохнуть, а кто-то просто соскучился по дому. Припасов, руками Имэй и её неимоверными усилиями, заготовлено на целое войско. И это еще одно правило Школы: еды должно хватать всем — ученикам, гостям, болящим, раненым и беженцам, если таковые случатся. И никого не волнует, кто всё вырастит, соберет и заготовит впрок. Имэй огорченно взглянула на свои ладони — у лошадей копыта мягче. А все почему? В поместье в этом году остались только они с Мастером да четверо младших учеников - мальчишек возрастом от пяти до десяти годов. Те еще помощнички!
- Сестричка, есть хочу! - с порога заорал разгоряченный бегом Ян Янь. И получил еще один подзатыльник, но уже персонально от Мастера.
У Имэй по старой памяти заболела шея. Конечно, ей доставалось раз в десять меньше, чем тому же Бродяге, но все равно было, что вспомнить о временах её собственного ученичества. Те же побудки ни свет ни заря, те же пробежки в любую погоду, скудный завтрак, уроки и тренировки, а потом работа по хозяйству до самого заката. И в конце дня ужин как прекрасный миг блаженства, плавно перетекающий в крепкий сон без задних ног.
Говорят, в других Школах порядки мягче, но Имэй не верила в россказни. Строже — запросто, голоднее — почти всегда, но найти среди чужих Мастеров кого-то, кто бы сидел за одним столом с младшими и ел то же самое, что новички, практически невозможно. Потому что их Мастер Дон Син— бессмертный святой, сошедший с Небес ради милосердия.
- Ты долго еще будешь на меня пялиться, девушка? - проворчал тот, и, разломив пополам свое яйцо, скормил больший кусок восьмилетнему Чуну и тут же на него прикрикнул: - А ну-ка, сядь ровно, не горбись!
Мальчик послушно выпрямился. За полтора года спина его, изначально скособоченная, выровнялась настолько, что только небольшая хромота выдавала былое непоправимое увечье.
Потом и оно исчезнет, думалось Имэй. Всё будет хорошо: Чун еще всем покажет, постепенно окрепнет Малёк — Сяо И, не говоря уж о Ян Яне, который своего точно не упустит.
- А когда братец Бай Фэн вернется? - спросил он.
- Скоро, - отрезал Мастер и на целое мгновение потеплел лицом. Никто из посторонних никогда не догадался бы, что легкая дрожь, побежавшая по губам наставника, и есть самая теплая из его улыбок.
Бродягу ждали все, а Имэй – начиная с того момента, как брат Фэн шагнул за ворота поместья, а было это третьего дня месяца Дзинчже (2). Нет, ну какая зима без Бродяги?
- Потерпите с недельку, - посулила девушка.
- Еще целую неделю без мяса? - взвыл ненасытный Ян Янь. - У меня уже зубы шатаются, между прочим.
- Какой из зубов? - поинтересовался невозмутимо Мастер.
Мелкий скандалист демонстративно показал верхний клык. И тут же был от него избавлен. Наставник только пальцем в его сторону ткнул — и зуб уже на столе лежит. Никто и моргнуть не успел, особенно бывший хозяин сокровища.
- Теперь ты точно продержишься еще десять дней без мяса, ученик Ян. У кого еще шатаются зубы? - спросил Мастер у притихших мальчиков. - Ни у кого? Вот и прекрасно. Марш в класс!
Дети из кухни, словно воробьи из-под крыши, выпорхнули, только пятки застучали по настилу крытой веранды.
- Я могу зарезать кролика, - осторожно предложила Имэй, стараясь не смотреть на наставника, придирчиво перебиравшего метелки из сохнущих трав.
Мастер Дон никогда не пытался выглядеть солидно, наотрез отказываясь растить бороду и усы. Вот и сейчас больше всего напоминал въедливого торговца, исследующего подозрительный товар.
- Будем поститься до первого нашего, - сказал упрямый Мастер, имея в виду первого из учеников, кто явится зимовать в Школу. - Ни капли крови до тех пор, поняла? Даже кошку посади под замок, чтобы мышей не душила. И сделай два амулета на зеленом шелке.
- Для кого?
- Для Бродяги. Оба.
Сердце Имэй пропустило несколько ударов, почти остановившись от сковавшей его тревоги.
- Что-то случилось?
- Пока нет, - ответил Мастер. - Ты, кстати, желтолистник пересушила. Перечитай на досуге еще раз «Канон Трав».
И вышел из кухни, оставив после себя беспокойное чувство, не имеющее названия в человеческом языке. Словно что-то должно случиться или уже случилось. Что-то непоправимое.
Дело вовсе не в амулетах. Они могут понадобиться любому из учеников. А вот то, что «Канон Трав» приказано перечитать, а не переписать, совсем иной разговор. Не наказание за оплошность, на которые всегда Мастер Дон горазд и неизменно щедр, но просьба. Значит, учителю скоро понадобится то время, которое девушка потратила бы на копирование текста. Для чего оно ему?
Имэй утерла разом вспотевший лоб фартуком и принялась шинковать капусту. Простая работа её успокаивала и настраивала на созерцательный лад, столь необходимый при создании магических артефактов.
Шелк для амулетов Школы ткали женщины из семьи Цин, они же красили его в нужный цвет и продавали по цене, известной лишь Мастеру. Прабабушка нынешней главной мастерицы была в своей время одной из лучших учениц, а когда вышла замуж, то обосновалась неподалеку, и всё её многочисленное семейство уже век трудилось на благо Школы. Просто мало кто об этом знал.
С превеликой тщательностью Имэй отрезала два лоскута нужного размера, так, чтобы сильно не повредить нити утока. Если края растреплются, то амулет потеряет часть силы еще до начала создания, а это плохо.
Затем девушка занялась тушью. В некоторых Школах маги-каллиграфы добавляли в тушечницу собственную кровь, но Мастер справедливо считал метод варварским и бесполезным. Сила не в туши, и даже не в шелке, сила всегда в человеке. Боги даруют силу, люди эту силу воплощают, а уж она изливается на шелк ли, бумагу или предметы такая, какая есть.
Но тушь все же следовало тщательно растереть, чтобы она ложилась как можно ровнее, поэтому Имэй старалась изо всех сил. Зачем Бродяге амулеты в канун зимы, когда его контракт вот-вот подойдет к концу? Что знает Мастер Дон Син и чего не знает его ученица Ли Имэй? Откуда эта гнетущая тревога, сочащаяся в холодный кабинет между створками дверей? Девушка поплотнее закуталась в шаль, разложила на столике куски шелка, приготовила кисточку. Осталось только сделать дело. Хорошо подумать, быстро решить, что лучше написать и — вперед! Дни в месяц Лидун уже коротки, и если не поторопиться, то прохладного рассеянного света, идеального для каллиграфии, льющегося через обращенное к северу окно, скоро не станет.
«Бродяга, где же ты? Что с тобой, мой неугомонный братец Фэн? От какой беды тебя хочет уберечь Мастер Дон?» - вопросы кружились в голове у Имэй, как первый снег, падающий из поднебесья крупными хлопьями, когда она занесла кисточку над шелком.
Дорогу в Аньчэн развезло после дождей. Иногда Имэй погружались в липкую грязь выше колен, и тогда бранящийся братец Люй, который и сам не отличался богатырским сложением, тащил её за руки, словно репу из земли. В итоге в Школу они явились, покрытые комьями грязи, точно бродячие собаки.
Брат Люй тут же опрокинул себе на голову пару ведер колодезной воды, чтобы не гневить Мастера непотребным видом. Над Имэй он тоже постоял в задумчивости с полным ведром, но в последний момент передумал. Девочку и так сотрясала крупная дрожь — от холода и пережитых ужасов.
- Тебя как звать? - спросила явившаяся на подмогу девушка в платье невыносимой красоты. Оно было не только чистое и без единой заплатки, но еще и с вышивкой по подолу. Оказывается, в этом мире, полном страха, крови и огня, еще остались улыбки, целые зубы и чистые волосы.
- Ваще-т, она немая, - предупредил братец Люй. - А может, язык со страху откусила. Я не смотрел. Зубы есть, кусается.
- Ух, ты! - непонятно чему восхитилась девушка. - Точно кусаешься?
Имэй с готовностью кивнула. А еще она царапалась, лягалась и очень ловко лазала по заборам и деревьям.
Девушка в чистом платье обошла новенькую кругом, примериваясь, за какое бы место почище ухватиться, чтобы отвести в купальню. Имэй предупреждающе клацнула зубами. Она не любила, когда её трогали руками.
И тогда появился он. Мальчик лет десяти в такой же замызганной рванине, как у Имэй. Если бы не синие узоры, стекавшие по его костлявым рукам от плеч до запястий, то она решила бы, что перед ней один из сумевших спастись односельчан.
- Кусай, - сказал он и протянул кусок ячменной лепешки. Свежий, еще теплый и такой вкусный, что даже грязь, оставшаяся от пальцев щедрого дарителя, показалась девочке сладкой.
В чем мог остро нуждаться лучший ученик Школы, отправившийся на первое свое задание в двенадцать лет? Уж точно не в дополнительном источнике уверенности в своих силах. Остальные-то раньше четырнадцати порога школы не переступали. К слову, саму Имэй Мастер отпустил, только когда ей сравнялось восемнадцать, со скрипом и тысячей наставлений. Братец же Фэн шлялся по Поднебесной туда-сюда беспрепятственно вот уже почти пятнадцать лет. И хоть бы хны ему. Всегда возвращался ближе к зиме, подобно дворовому коту. Только выглядел много лучше кота, у того или ухо порвано, или нос расцарапан, или клок шерсти из бока вырван, а Бай Фэн жив, здоров и, как правило, в дупель пьян.
Защищать брата Бродягу требовалось только от самого себя: от собственной бесшабашной лихости, от дурной привычки тащить всё, что плохо лежит, от попоек и кутежей со всяким отребьем, от удивительного умения наживать непримиримых врагов. Но тогда Имэй пришлось бы исписать защитными знаками весь рулон. Потом поймать Бродягу и спеленать в этом шелку, точно младенца. Но сначала, конечно, поймать.
И тут девушка сообразила, что должна написать. Знак, который приведет Бродягу в Аньчэн, в Школу, где бы тот сейчас не находился. Ни на миг не отрывая кисть от гладкой поверхности, не останавливаясь, на одном дыхании – только так и делаются самые сильные талисманы. И второй амулет с точно таким же знаком, только в зеркальном отражении.
Еще один повод восхититься мудростью Мастера. А так же его прозорливостью и доскональным знанием способностей своих учеников. Ведь, когда он сказал про два амулета, Имэй не догадывалась, какие именно знаки она на них нарисует. С другой стороны, то была маленькая подсказка. Только Знак Дороги делается двойным, подобно тоннелю с входом и выходом для силы призывающего.
Девушка тщательно обернула талисманы в тонкую бумагу, чтобы отнести на алтарь и там сжечь от огня именной лампадки. Отправить амулет по назначению самостоятельно Имэй было не под силу. Это братцу Сяо Чу достаточно щелкнуть пальцами, чтобы разгорелось пламя, но Чу еще не вернулся и до первого снега его ждать не следует.
По-хорошему, следовало бы сначала аккуратно собрать все писчие принадлежности, помыть кисти, спрятать шелк обратно в ларь, а золотые ножницы - в специальный сундучок, но Имэй так торопилась в молельню, что оставила рабочее место неприбранным. Сначала – Бродяга, потом все остальное.
В крытой галерее за ней увязался Малек в надежде, что старшая сестренка одарит его сухариком или горсточкой каши. Хоть чем-нибудь, лишь бы унять голод, который чахлый золотушный сирота чувствовал, надо думать, все время. Малек не ныл, только смотрел просительно и тяжело.
- Подожди меня на кухне, - попросила девушка. – Я сейчас занята.
Малек кивнул и вроде как отстал, но только затем, чтобы красться на десять шагов позади и очень грустно сопеть.
Сдалась Имэй не из жалости, а по необходимости. С Мальком на хвосте обряд не проведешь.
В таком случае её всегда спасала миска с мелко натертой морковкой, залитой теплым маслом и присыпанной кунжутом. За ушами у малыша снова начали нарастать желтые зудящие корочки, если их не начать лечить прямо сейчас, то вскорости он их расчешет до мяса.
- Ешь, тебе это полезно, - сказала она, выставляя перед счастливым Мальком знакомое лакомство. - А мне нужно в храм. Ты же хочешь, чтобы вернулся братец Фэн?
- Хочу, - ответил мальчишка неуверенно.
