***Три наггеварские ночи***
Драббл-версия
«Девушки, напрасно вы жалуетесь на заламинов.
Если бы ваш заламин не узнал множество адзиф,
до вас бы и очередь не дошла».
Ночь первая!
«Соло для жала»
***
Вика завороженно наблюдала как светящиеся шарики подпрыгивали и кружились над большой плоской чашей в центре комнаты. Без них храм давно бы погрузился во мрак, закрасивший снаружи окошки и витражи.
Над побережьем господствовала ночь, а на смену буре пришёл штиль.
Викуля отмокала в бассейне, собирая с поверхности белые лепестки, пропуская воду сквозь пальцы и припоминая дорожку из светлячков в императорском саду.
Ну когда же вернётся Дэасс-наггир?
Он приготовил для неё ванну и ушёл, то есть, вышел всего на минутку – закрепить фланоцикл. Эта минутка длилась уже… Вика начала волноваться и потянулась к коммуникатору на бортике… Полчаса!? Заламина не было полчаса!
«Ой!»
Фонарики разом потухли и опали в темноте. Викуся поняла это по характерному «стук-стук-стук».
– Сссш…
– Дэсс?
Девушка села прямо и насторожилась, прикрывая ладонями грудь. Хотя зачем? Всё равно же темно… А вдруг он хорошо видит в темноте?
– Дэасс? – позвала она. – Это ты? – и приглушённо. – Кто здесь?
– Жшшшемчужшшина…
«Уф!»
–Дэсс! Прекрати дурачиться.
– Я не дурачусь, – немного обиженно сказал он, и тихонько засмеялся.
Теперь его силуэт отчётливо вырос у бортика. Змей возник из мрака как сгусток чёрной материи в туманной пустоте…
Брр! Отчего это к ней в голову лезет физика пополам с лирикой? В такой момент.
Ох…
Судя по характерным движениям и шорохам заламин раздевался. Вскоре лёгкий всплеск известил о том, что Дэсс погрузился в воду… И щекоча девушку колебаньями волн подобрался к ней.
– Жемчужина.
– С жалозакатайкой, – каверзно напомнила она.
– Я люблю испытания, – парировал он и коварно окатил её водой.
– Эй! – возмутилась Викуся, отплёвываясь. – Ты! Змей-ссс!
– Ссс, – рассмеялся он. – Ты ушшше по-нашему разговариваешь.
– И не только разговариваю.
Она протянула руку, намереваясь ухватить его за вихор, но… Где там во мраке его разглядишь? И поймала кое-что другое – твёрдое, упругое, пульсирующее у неё в кулаке… Жало!
И они замерли, оба: Вика и тот, кто был на другом конце острия.
– Ты взяла меня в плен, – прошептал наггевар, и шипящий шёпот чувственно обволакивал в темноте, пока не сменился решительным. – Но пленник из меня неважный.
Девушка вздрогнула и выпустила жало.
– Я привык покорять.
Порывисто обнял, подхватил на руки и поднял из воды! Словно Большой Змей восстал из кипучего океана, увлекая за собой водяной шлейф и обрушив его каскадом.
Викуся тихонько охнула и вцепилась Дэассу в плечо изо всех сил, но он крепко держал её. Сверху парашютным куполом упало на них махровое полотенце. Его с лихвой хватило на двоих, и Дэасс, на ходу укутывая Вику, отнёс её наверх.
В комнате на втором этаже царила непроглядная темень. Только луна расплылась желтком по чёрным витражам, да в слуховое отверстие в центре купола заглядывала крупная зелёная звезда – капелька вселенского яда в мерцающем нимбе.
Глаза постепенно привыкали к темноте. Заламин поставил девушку на ноги и досуха обтёр полотенцем, собирая при этом губами влагу со щёк и со лба. Умиротворяюще потрескивала жаровня в углу, рассыпая искры… Тёплые поцелуи Дэасса в контрасте с прохладой ночного воздуха вызвали лёгкую дрожь… Вику начинал колотить озноб, и заламин отвёл её к низенькому диванчику, усадил среди подушек на мягкое ложе, набросил на плечи девушке покрывало, а сам присел перед ней на корточки.
– Где фонарики? – спросила она.
– Фонарики?
– Как у бассейна. Наггеварская магия… – умом она понимала, что это технология, но всей душой хотела волшебства.
– Нет, лали, устройство в чаше создаёт ультразвук.
Вика едва различала во тьме лицо Дэасса, но почувствовала, как он улыбнулся.
– Знаю, – конечно она поняла.
Ультразвуковой эффект. Физика!
– Но они так красиво сияли, как огоньки из сказки.
– В первую ночь солшема должно быть темно.
– В первую ночь? – удивилась Викуля. – А сколько их всего?
– Три.
– О-мм…
– В идеале – три ночи с любимой адзифой.
– Я не адзифа.
– Зато любимая, – он наклонился к ней и шипяще выдохнул, нежно касаясь губами её волос. – Вики-лали…
– Ммм…
Она не верила ему, но сердечко восторженно пело, отзываясь радостными нотами на этот красивый обман. В конце концов, понимала, не маленькая, что так не бывает, однако…
Даже не представляла себе, каково это будет с ним!
– А с нелюбимыми?
– Что?
– С нелюбимыми адзифами сколько?
– Одна.
По ускоренной программе, что ли?
– А с Ханис? Тоже всю ночь?
– При чём тут Ханис? – озадачился он. – Любая адзифа заслуживает полноценного солшема. А это вся ночь.
Мало ли что болтали о нём в адзифирате.
– А с кем ещё было три? – вышло немного ревниво.
– Вики-лали, – голос наггира прозвучал строго, – мы здесь не для того, чтобы пересчитывать и обсуждать моих адзиф.
«Моих? Хм!»
– Достаточно того, что ни одну из них я не приглашал сюда, и ни с кем не делил солшем так долго, как собираюсь делить с тобой.
– Почему?
– Ответ в моих сердцах… Сомневаешься? Да?
– Нет.
– Вики-лали, послушай, я не знаю, как это принято у людей, но… Если то, что произойдёт между нами покажется тебе диким, невыносимым останови меня, сразу. Сегодня ещё можно, а завтра будет поздно.
– Звучит зловеще, – заметила Викуля, – но я больше пожалею, если оттолкну тебя. Я сама так захотела…
– Тогда не бойся, – он резко подскочил и отошёл к жаровне.
«А ведь он голый!» – внезапно подумала девушка, абсолютно при этом не смущаясь. Тем более в темноте видимы лишь очертания. Это успокаивало…
Дэасс возился у жаровни, пока там что-то не забулькало, распространяя вокруг свежее благоухание. Вика принюхалась и уловила тонкую смесь ароматов – только что разрезанного арбуза и водяных лилий с яблочно-медовым оттенком.
– Что это?
– Благовония для солшема. Так пахнет едва распустившийся цветок ассолина.
Заламин вернулся внезапно, опрокинул девушку спиной на подушки и накрыл её неумолимой тенью, только глаза блестели в темноте, отражая блики витражей.
– Вики-лали, многое покажется тебе удивительным.
– Я люблю удивляться, – прошептала она.
– Хорошшшо, – довольно прошипел Дэасс и его словно сдуло с неё. – Сссядь.
– А я думала, это делают лёжа? – Вика пыталась шутить, чувствуя, как её охватывает паника и не вовремя осознала, что он всё-таки не человек, а инопланетное существо. И пока она колебалась, принц-наггир легко приподнял её и усадил так, чтобы она опиралась на спинку дивана, заботливо поправив позади неё подушки.
– Так удобно?
– Да…
Это как будто сон – восхитительный и фантастичный.
– Ты не знала, что наггевары не проводят солшем в кровати? В кроватях они спят после.
«Да здесь и кровати-то нет».
– Нет…
«Я вообще ничего об этом не знаю!»
– Первая ночь солшема – «соло для жала». Тебе необходимо доверять ему, чувствовать его…
Ооо! Ласковой податливой змейкой оно приползло к Вике, поднялось и вытянулось перед ней легонько покачиваясь и распушив капюшон, как бы заигрывая. Словно зримыми контурами ожила сама темнота и кожу защекотало от неотвратимости острия… Капюшон опал, жало метнулось к девушке – натурально змея в броске и ловко оплело талию петлями. Но Вика успела поймать ускользающее остриё.
– Ссссшшш, – прошипел Дэасс, надвигаясь на неё.
Викуся прислушалась к своим ощущениям. Волнение, ожидание, предвкушение. Всё это так странно…
Под натиском заламина, она сама раскрылась навстречу, позволяя ему всё и замирая от его близости. Их лица и тела соприкасались, их губы встретились, наггир слегка подтянул девушку к себе, а она обвила ногами его торс.
– Жшшшемчужшшшина, – ошеломляюще плавно он завладел её губами, – тебе надлежит первым познать остриё…
Тьма становилась густой и жаркой, жало сдавило сильнее и выскользнуло из ладони, оставив там ядовитый след, и проткнуло кожу на животе, обжигая на миг, но боль исчезла, сменившись приятной истомой и разом воспламеняя тело, заставляя его гореть и выгибаться, а мысли тонули в нереальности происходящего, и руки сами комкали простыню.
– Знак солшема, – прошептал Дэасс, успокаивающе целуя и поглаживая свою лали. – Для любимой… Асшшшэ…
Никогда ещё он не касался её так, будто вся его страсть сосредоточилась на кончиках пальцев. И на трепещущем острие. Вновь раздувая капюшон и порхая над лоном, оно выписывало затейливые узоры на занемевшей коже, накаляя между ними воздух, распаляя дыхание…
Невозможно дышать!
Ладони Дэасса удерживали Вику, и она судорожно вцепилась ему в запястья, впиваясь ногтями. Её дыхание хрипло вырывалось наружу, а он ловил каждый выдох, приникая к губам, опускаясь всё ниже и ниже, прихватывая зубами подбородок и нежно покусывая шею, постанывая, и обильно сочась ядом. Она вторила ему исступлёнными всхлипами и тонкими возгласами.
Остриё вывело последний росчерк, и застыло, как будто бы ставя точку, и поползло вниз, дальше и дальше, стремясь прогрузиться в желанную глубину…
Так пронзительно! Остро!
Что Вика закричала и стиснула Дэассу плечи – до синяков. Он зашипел сквозь сжатые зубы, и остриё задрожало у самого входа в бездну, в пучину, куда так жаждали погрузиться оба… Но Викуля неожиданно взбрыкнула, отпихнула заламина и заслонила ему путь ладошкой.
– Лали, сссшшш… Не сопротивляйся, не надо, это не больно, лали…
– Кому как, – лихорадочно пробормотала она, – а мне, я…
– Впусссти! Доверьссся мне. Адзифы устроены так же, жемчужины у них крепкие, но не для моего яда и острия…
– Ты! – девушка попробовала вырваться, но жало намертво опутало её и прижало к покатой спинке ложа, вминая в подушки.
– Впусссти, лали, я ушшше здесссь…
В конце концов, Вика отдалась ему, сердито выкрикивая:
– Я для тебя недостаточно твёрдая?! Нахал! Не сломай остриё!
И сама набросилась на Дэасса яростно, но он заглушил её бунт поцелуем, а она высвободилась и в отместку отмутузила его по спине кулаками, и ущипнула за нос.
– Ты и не думал останавливаться, да? Усыплял бдительность! Зме-мм…
И снова затихла в его объятиях.
И жалозакатайка, предательница, с ним заодно! Но она ведь хочет, хочет, хочет…
– Яд, – он жгуче выдохнул ей в губы, опалив щёку и скулу. – Яд подарит облегчение и сладость! Ты ощщщутишшшь нассслашшшдение.
И…
Атаковал!
Остриё затвердело и ворвалось в неё, а заламин – теперь навсегда её сссаламин, издал низкий вибрирующий звук, возбудив сладостный отклик там, куда нацелилось жало. Дэасс наклонился к девушке, дразняще провёл по её пересохшим губам раздвоенным языком и медленно погрузил остриё, пробуждая ощущение бесконечного счастья. И жало извивалось, тянулось, выдёргивалось и жалило, жалило, жалило, и вновь пронзало, пронизывало, и билось внутри толчками, сметая преграды, раздвигая заслоны и наполняя жемчужину дивным ядом. Скользило кольцами по усеянной испариной коже, и заламин слизывал душисто-солёные капельки с висков, напряжённо-саднящих сосков и плотно зажмуренных век.
– Лали, лали, посссмотри на меня…
Она прерывисто вздохнула и распахнула глаза.
– Ты моя, лали! Викушшша…
Он перекатился на спину вместе с ней и даровав мимолётную свободу, снова обвил жалом её и себя, переплёл пальцы любимой со своими, и снова, и снова, и снова сладко терзал её остриём разливая медовую горечь отравы. Когда Вика, совершенно разомлев и обессилев в его руках прошептала:
– Ещё… – окончательно сходя с ума и кусая губы от нескончаемого безумия.
Дэасс направил остриё и ужалил туда, где томилась раскалённая от зноя жемчужина. Темнота вспыхнула радугой и расплескалась, растеклась по телу блаженством, принося упоение и негу душе.
– Дэсс… – Вика не сразу пришла в себя и услышала свой голос как будто издалека. – Я тебя люблю… Очень.
– Лали, – он рассмеялся в ответ, постепенно выравнивая дыхание. – Никто раньше мне такого не говорил.
– Значит, я первая… – Викуля мягко проваливалась в облако небытия. – И ты у меня… первый…
– Я тоже люблю тебя, Викушшша-лали…
Или ей это почудилось?
Потом она неоднократно просыпалась от его настойчивых ласк и млела под его поцелуями… И не осталось ни единого местечка на её теле, которое бы он не ужалил, не отведал или не поцеловал. В конце концов она в отместку куснула его за остриё. Игнорируя изумлённый вскрик, перевернулась на бок, устроилась на жале щекой, как на подушке и уснула.
Пробуждение началось приятно – с лёгкого сквознячка, остужающего распаренную со сна кожу и чего-то жарко пульсирующего под её ладонями и щекой.
– Жемчужшшшина… – вкрадчивый шёпот казался продолжением сна.
Викуся нехотя открыла глаза и встретилась взглядом с чуть-чуть обалдевшим заламином.
– Дэсс, ммм… Я немного посплю…
– Расссумеется, соня, а я пока приготовлю напиток гойсси, для бодрости.
– Му-гу, готовь… Оууу… – она зевнула. – То, что нужно.
– Сссперва отпусти меня.
– Я и не держу…
– Держишь, и ещё как.
Что-то там снова затрепыхалось под рукой, норовя выползти из-под неё. Вика недоумённо пошарила по простыням и нащупала лазутчика.
«А! Вот ты где!»
Она приподняла голову, чтобы вытащить остриё.
– Это ищешь?
А потом задремала и видела разноцветные сны. Она в саду перед цветущим деревом и вокруг ствола привычно обернулся змей, свесив хитрющую морду с ветвей, покрытых молодыми листочками и розовыми бутонами… Змей зашипел, подмигнул девушке, и она проснулась.
Ноздри защекотало ароматом пряного напитка, и Вика села на постели, любуясь Дэассом, колдующим над жаровней. Пока она дремала, преследуя убегающий сон, заламин облачился в свою любимую вышитую рубаху.
Викуся взбила подушки, устроилась поудобней, озираясь в поисках покрывала, опустила взгляд, и «доброе утро» застряло у неё в горле. Внизу живота слабо мерцала татуировка: россыпь изумрудных звёздочек непосредственно над треугольником, словно яркое причудливое созвездие…
– Ааа!
– Что случилось? – он приблизился с двумя дымящимися чашками на подносе и тревожно заглянул лали в лицо.
– Эт-то! – Вика обвиняюще ткнула пальцем в татуировку. – Что?
Заламин улыбнулся с гордостью, как будто сотворил нечто самое выдающееся в своей жизни.
– Знак асшэ-ат-солшем, лали, я же говорил. Благосссловение Со-Апа. Отныне ты владеешь моим ядом, как любимая Дева-лали.
«Сссе, я не мог допустить, чтобы тебя отметил Рамзес!»
Вот вам и химия!
******
Ночь вторая!
«Неистовый змей»
– Как ты это сделал? – изумлялась Виктория, разглядывая изумрудную татуировку.
– Как-сссс… Жалом, – Дэасс с довольным видом погладил рисунок подушечками пальцев. Викуся вспыхнула, зарделась, отпихнула его руку и опустила на место кусочек газовой ткани.
– Ссс… Чего ты смущаешься, лали? Между нами почти нет тайн.
– Почти?
– Почти, – он хитро поглядывал на неё. – Смотри.
И Викуся во все глаза уставилась на жало, явленное ей во всей красе. Сперва утолщение на конце выглядело мягким и плоским, а затем уплотнилось, вытянулось, отвердело и заострилось. Из самого кончика острия высунулась… Игла? Настоящий шип, или колючка, как сказал бы джамрану, но гораздо тоньше и зелёного цвета.
– Внутри яд. Потрогай.
– Острая, – Вика осторожно дотронулась пальчиком. – Но мне не было больно, только немного щекотно.
– Я хорошо умею делать благословение асше-ат, – самодовольно ответил наггир. – И яд в этой консистенции обладает анестезирующим эффектом.
