Я ответила честно:
— В гости иду. К бабушке.
— Это к какой ещё такой бабушке?! — вервольф упёр руки в боки и возвысился надо мной, перегородив мне все пути наступления. — И далеко ли она живёт?
— Поместье Фионнер. Около какого-то вулкана в этом лесу, — проговорила я, немного растерявшись — странно отреагировал вервольф на мой ответ.
— Фионнер? — Йэн прищурился и подозрительно поглядел на меня — уж не выдумываю ли я чего. — Что-то я про это поместье ничего не слышал, хоть и знаю каждый клочок этого леса. И про вулкан ничего не знаю. Ладно. Я тоже бы хотел навестить твою бабушку.
У меня чуть глаза не выпали и зубы из отвисшей челюсти.
— С каких это пор ты стал… людоедом? — пробормотала я.
— Кто тебе сказал, что я собираюсь съесть её? — почти рявкнул вервольф. — Может, я хочу просто посмотреть на неё, кто такая и что делает на НАШЕЙ территории! Может, это с твоей бабушкой и связано паническое бегство всех млекопитающих этого леса!
— Карамба… — я совсем растерялась. Первое, что мне пришло на ум, было: — Ну если ты действительно собрался туда, то… повернись, хотя бы, обратно! Так мне легче будет объяснить бабушке, кто ты такой, чем… чем откачивать её валерьянкой, после того, как она увидит тебя в таком виде! — я глупо улыбнулась.
И подумала с самоиронией: «Да… Хорошая «благодарность» бабушке Гавасут за приглашение и чёрную шапочку — я к ней приведу повёрнутого вервольфа!»
На моё предложение вернуться в человеческий облик Йэн хмыкнул и снисходительно посмотрел на меня. И указал громадными когтями в ту сторону тропы, куда я шла:
— Я по этой дороге пойду, а ты — по той! — для меня он указал направление прямо противоположное.
— По той? — я рассеянно оглянулась. — Но ведь… Я оттуда и шла!
— Вот именно, ученица. Возвращайся откуда пришла, то есть быстро домой! — Йэн сказал это в приказном порядке. — Не нравится мне этот твой вулкан, Сорвиголова. Беги скорее, может, успеешь на последний автобус в город. И без всяких фокусов!
Наставник посмотрел на меня, сказав это тоном, не допускающим возражений. Я растерянно кивнула. Тогда Йэн стремительным прыжком сорвался с места и исчез в зарослях. Через мгновение всё стихло. Зачем ему понадобилось к старушке Гавасут? Я подумала о том также, почему отговаривал меня туда ходить. Наверное, подумал, что дело нечисто, и не место здесь неопытным зелёным ученикам типа меня! Ну уж нет, наставничек! Самое интересное заставить меня пропустить ещё никому не удавалось! В конце концов, он уже удалился. Значит, выбор у меня оставался всегда — вернуться домой в безопасное место и тёплую кроватку, или же идти к бабушке. Даже будь это смертельная ловушка или умопомрачительное приключение на мою задницу. Но я всегда принимала вызов. Поэтому я бодрым шагом продолжила свой путь вперёд по лесной тропинке, хоть у меня всегда был выбор повернуть назад. Меня сопровождало несмолкающее уханье совы и горящее в небе бледное пламя Луны.
— Бабушка, почему у вас такие большие глаза?
Шла я по лесу и напевала песенку:
Тёмный Лес
Раскрывается в тропе приключений
И чудес —
Ночь пришла, Луна горит вдохновенно —
День исчез…
И, как водится, во тьме
Кто-то рыщет в тишине —
Шелестит вверху листва
И шевелится трава, о,
Тёмный Лес!
Потом мне надоело её напевать, и я принялась насвистывать. Луна светила, сова подпевала. При свете луны различала я в темноте дикие магические травы, которые Луна в эту волшебную ночь наполняла чарующим светом. Увидела я, как цветёт папоротник. Увидела цветы ночные, над которыми роились светлячки, а может, не светлячки, а сильфы.
Наконец поняла я, что кончилась тропинка. Вышла из лесу на полянку, на которой росли мухоморы и кружили ночные бабочки. Уханье совы оказалось далеко позади. Я кинула прощальный взгляд на милый тёмный лес и пошла дальше. Тропинка на полянке переходила в ярко видную в ночных сумерках дорожку, уводящую в сторону темнеющих вдали холмов. Приближаясь к ним, я с удивлением различила в одном из холмов яркие контуры пламенного пробуждающегося вулкана. Из него дым столбом валил к небу. Я очень удивилась: откуда в этих лесах в окрестностях крупного мегаполиса вулканы? Я понаблюдала за дымом и увидела, что он не просто клубился, растворяясь в небе, а кружил, завихрялся и переходил в воздуховороты и облака-смерчи над шпилями какого-то несусветного и гротескного замка, стоящего на соседнем от вулкана холме, как раз справа.
— Карамба… — чертыхнулась я шёпотом. Ведь судя по схеме, я не ошиблась: странный большой замок на большой горе и был поместьем Фионнер.
По мере того, как я подходила к этому «бабушкиному домику», всё чаще и чаще попадались мне на пути обломанные и иссушенные деревья, словно выкачали из них живьём все соки, и много обглоданных костей и черепов животных — медведей, лис, лосей, кабанов… Вулкан по мере моего приближения горел всё ярче, каждую минуту выбрасывая в небо с шипением очередные клубы серого обжигающего дыма, который словно магнитом притягивался шпилями замка и закураживался вокруг них. Когда я совсем близко подошла, вулкан со взрывом выпустил целый поток фонтанирующей лавы вверх, и она алыми искрами стала осыпаться и стекать по склонам вулкана, прожигая почву, а меня обдало горячим ветром и копотью.
Дверь передо мной возвысилась огромная, двустворчатая, полукруглая. А рядом с дверью висел толстенный стальной канат. Наверное, на него моя бабушка привязывала сторожевую собачку. Я решительно постучала кулаком в дверь. Дверь отозвалась мне гулким деревянным грохотом. И вдруг послышался приятный мелодичный, явно старушечий, голосок:
— Кто там?
— Это я, внучка твоя, Чёрная Шапочка, принесла тебе пирожки с мясом! — честно ответила я — а что мне было скрывать?
— Дёрни за верёвочку, дитя моё, дверь и откроется! — ответила доброжелательно невидимая мне пока старушка.
«Ничего себе верёвочка!» — подумала я, покосившись на канат. Не сомневалась уже ни на минуту, что, дёрнув за неё, открою не просто дверь, но как минимум портал. Я обеими руками схватилась за канат и приготовилась с приложением всех своих физических и магических сил дёрнуть, однако канат оказался на удивление мягким и податливым. Едва я начала тянуть его вниз, как с мягким приглашающим уютным скрипом двери распахнулись передо мной.
Увидела я за дверями светлый красивый зал и вошла в него. Дверь тотчас же за мной захлопнулась.
Площадь зала была огромной и равнялась футбольному полю, а может, и ни одному. Пол сразу обращал на себя внимание: выложен крупной каменной плиткой — чёрными и красными квадратиками. Да, вот такая получилась гигантская шахматная доска. Я в замешательстве стояла на одной из первых таких клеток и оглядывала зал. Стены его уходили высоко ввысь под яркий расписной свод, а вместо окон сияли дивные разноцветные переливающиеся витражи. Если сие великолепие действительно принадлежит моей троюродной бабке, то я одна из самых богатых наследниц на земле… Внезапно услышала тот же мелодичный старушечий голос из глубины зала:
— Положи-ка, внучка, свой рюкзак на пол возле двери, а меч свой к стенке поставь, и подойди, присядь ко мне рядом!
Я внутренне вздрогнула от неожиданности: и меч заметила, и про пирожки знает, что они в рюкзаке. Вгляделась внутрь огромного зала и увидела в его центре большой трон с резными подлокотниками, рядом горела жаровня, а над ней на держателях стоял большой котел, в котором бурлило что-то зелёное, яркое и пузырящееся. Огонь зловеще мерцал. Я увидела ещё и свою неизвестную родственницу, которая сошла с трона, подошла к своему котлу и приглашающим жестом указала мне подойти и посидеть. Это столь любезное гостеприимство мне показалось более чем странным. Пирожки свои в рюкзаке я аккуратно отставила возле двери, а меч… нет, не стала я его снимать с ножнами. А обнажила. С мелодичным добрым молодецким звоном вышло радостное лезвие из оков ножен, готовое к бою и подвигам.
С мечом я решительно пошла к бабушке. Но не просто пошла по клеткам, прямо продвигаясь вперёд, как пешка. А пошла я другой шахматной фигурой, хитрой такой и коварной: конём.
Подошла я довольно близко и разглядела старушку Гавасут. Несмотря на то, что зелье хищно бурлило, огонь хитро мерцал в жаровне, и на подлокотниках трона черепа висели звериные, милой старушка Гавасут была. Роста невысокого, щупленькая, худенькая. Глаза светлые, волосы седые до белизны и длинные, распущенные, сморщенное старческое личико. Одета в длинное платье пурпурного цвета. И в руках посох держала с набалдашником в форме уже настоящего человеческого черепа.
Смотрела она на меня как на родную, и нарадоваться не могла. Я, чтобы разбавить это гнетущее молчание, спросила вежливо:
— Ну, как живёшь, бабушка?
— Хорошо живу, внученька. Очень хорошо, особенно сейчас! — усмехнулась старушка. — Рада я, что пришла ко мне! Понравилась ли тебе моя Чёрная Шапочка?
— Очень понравилась, — ответила я честно. — Не снимаю её с тех пор, как только надела.
— Прекрасно! — старушка сверкнула своими светлыми голубыми глазами и потёрла свои старческие ладони друг о друга. — Скоро ужин будет готов, и вино достану, чтоб пирожки твои запить!
— Бабушка, а почему ж так поздно с ужином-то засобирались? Уже рассвет, скоро завтракать… — меня мучил вопрос, почему так поздно она меня позвала — к 2-м часа ночи.
Я не договорила. Потому что как только я сказала про «рассвет», старушка поморщилась и вдруг схватилась за поясницу:
— Ох, радикулит мой! Ох, не обращай внимания, внученька! Ох, знаешь ли, два часа ночи — самое время праздничного ужина! — на этой фразе старушка вдруг лихо выпрямилась, плечи расправила — будто и не было никакого радикулита. И вдруг стала отходить от меня, шаги отмеривать, спиной отходить, а перед собой посох схватила с черепом.
— Что ж праздновать-то будем, бабушка?! — я машинально тоже стала отходить, перекрутив меч в правой руке. Так как уже подозревала, что творится с этой моей бабушкой неладное.
Дым от зелья заслонил от меня старушку, хоть никакого ветра тут не было, однако поднявшийся дым подул на Гавасут и окутал её, и из этого дыма услышала я её скрипучий смех:
— А праздновать буду, что жить тут останусь, и что никто мне не помешает, хи-хи! Даже ты, вражина моя единственная, смерть моя кощеева, Шапочка ты моя чёрная-гиблая! И вином-то кровушка твоя будет!!! Ха-ха-хаааа!!!
Тут вспомнила я, что есть в сутках часы особые, что каждому часу Судьба своё Предназначение определяет. Особенно опасны ночные часы — часы глубокой ночи, это с 2 до 4-х часов после полуночи. В это время чёрные злые силы разгуливают без всякой управы по земле. Время страшное, колдовское, люди обычно глубоко спят, словно сон добрый крепкий предохраняет их от влияния часа этого гиблого. Два часа ночи часом Быка зовутся, недаром…
Рассеялся чуть дым от зелья колдовского, увидела я бабушку свою. Истинную сущность её разглядела. Злую. Чёрную. Ловушка то была — заманить меня сюда с пирожками, пригласить, представиться, что знает меня с детства, чтоб сорвалась я и прибежала в гости. Теперь передо мной была не старушка с палочкой, а чудище-страшилище, какое и в страшных снах лунатику не привидеться!
От неожиданности на некоторое время оторопь меня обуяла. Стояла передо мной образина, как из готических фантазий загробного обитателя. Сгорбленная туша сжимала в огромных когтистых лапищах посох свой с черепушкой. А венчала ту тушу голова самой богини подземных адских бездн! В волосах вились змеи, взгляд каждой из которых мог не то что в камень обратить — в пепел. Из крючковатого носа вырывались ледяные выдохи всех семи грехов. Рот всё равно что пасть дракона — с клыками большими жёлтыми, с языком длинным, зелёным, пупырчатым, брызжущим слюной. Глаза — всё равно что два неотвратимых омута, наполненные густой вязкой кровью, перемешанной с гноем и дёгтем ненависти и садистского предвкушения. А из-под волос торчали острые как у козла, большие глубокие уши, все исколотые серьгами с дьявольскими знаками и рунами… Платье пурпурное в некоторых местах на преобразовавшемся теле порвалось, обнажив сочащиеся язвы и разлагающуюся плоть. Ухмыльнулась та образина мне и поведала, дохнув смрадом канализационной вони тысячи клоак:
— Ох как долго ждала я мига этого! Давненько хотела я вернуться сюда, дабы вершить тут царство ада и привести всех бесов и демонов, рассеять их по земле, пожинать плоды человеческих пороков и гибели падших душ! Но сказано было мне — если задумаю я это сделать, смерть мне будет от той, что придёт ко мне в чёрной шапочке! И решила я обратиться к магии древней, страшной, сильной, и показали мне Древние демоны, от кого конкретно мне будет смерть — в том омуте увидела я твоё невинное личико! И помощи у них просила, и сказали они мне: если я сама на тебя надену шапочку ту чёрную, позову в свою тайную обитель, и кровь твою в Час Быка пролью, то не спасёт тебя ни меч острый, ни шапочка чёрная, ни даже принц на белом коне! И сделала я в лесу обитель тайную, использовала магию дымную, и дым вулкана от глаз от всех чужих заслонил дворец мой до твоего прихода! Ха-ха-ха-хааа!!! Когда пролью я твою кровь — а это будет скоро, взорвётся вулкан, и взрыв его врата откроет из самого ада!
Вот так вот. Шла к бабушке в гости на ужин — а получилось, что пришла в логово к древней старой ведьме, и в итоге нужно мир опять спасать. От досады я чуть об стенку головой не ударилась. Но стены-то поблизости и не было, так что надо было принимать бой.
— Говоришь, вино красное — кровь моя?! Так попробуй, бабуля, открой бутылочку! И знаю я почти наверняка, что обманули тебя твои Древние, и что правдивым было пророчество, что сгинуть тебе от руки Чёрной Шапочки! А то, что сама её на меня надела — сама же и приблизила смерть свою! Не получишь ты ни одной души невинной, не загубишь ни одного сбившегося и заблудшего!
— Ну это мы ещё посмотрим! — прорычала старуха страшная и метнулась на меня, со всего маха обрушивая посох на мою бедовую голову.
Реакция не подвела. Я пригнулась, одновременно уходя под неё, взмахивая мечом. Удар пришёлся на посох — я хотела его сразу же расколоть. Но не удалось, ибо непонятно из чего палка её сделана, и меч мой встретил непреодолимую преграду. Я перекувыркнулась назад, невредимая, а старуха зло сверкнула глазами. Я поинтересовалась:
— Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие кривые руки?!
— Чтобы лучше хребет переломить тебе и из черепа твоего новый набалдашник для палочки сделать, дитя моё! — ответила старуха и снова погнала на меня, уже заходя сбоку и размахиваясь.
Она задумала ударить по моему позвоночнику. Мне пришлось очень высоко подпрыгнуть. Перепрыгивая через неё, я перекувыркнулась в воздухе и задела лезвием за её волосы. Часть змей упала на пол, шипя, извиваясь и корчась. Но кроме волос-змей, лихое моё лезвие задело верхнюю часть уха ведьмы, оцарапав его. Ведьма взревела сотней визгов.
— Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие торчащие уши? — спросила я.
— Чтобы лучше оглушить тебя, а самой не оглохнуть, дитя моё!
Сказав это, ведьма вдруг как закричит! Впрочем, закричит — это мягко сказано! Тот звук, который издала она, чуть не взорвал мне мозги.
— В гости иду. К бабушке.
— Это к какой ещё такой бабушке?! — вервольф упёр руки в боки и возвысился надо мной, перегородив мне все пути наступления. — И далеко ли она живёт?
— Поместье Фионнер. Около какого-то вулкана в этом лесу, — проговорила я, немного растерявшись — странно отреагировал вервольф на мой ответ.
— Фионнер? — Йэн прищурился и подозрительно поглядел на меня — уж не выдумываю ли я чего. — Что-то я про это поместье ничего не слышал, хоть и знаю каждый клочок этого леса. И про вулкан ничего не знаю. Ладно. Я тоже бы хотел навестить твою бабушку.
У меня чуть глаза не выпали и зубы из отвисшей челюсти.
— С каких это пор ты стал… людоедом? — пробормотала я.
— Кто тебе сказал, что я собираюсь съесть её? — почти рявкнул вервольф. — Может, я хочу просто посмотреть на неё, кто такая и что делает на НАШЕЙ территории! Может, это с твоей бабушкой и связано паническое бегство всех млекопитающих этого леса!
— Карамба… — я совсем растерялась. Первое, что мне пришло на ум, было: — Ну если ты действительно собрался туда, то… повернись, хотя бы, обратно! Так мне легче будет объяснить бабушке, кто ты такой, чем… чем откачивать её валерьянкой, после того, как она увидит тебя в таком виде! — я глупо улыбнулась.
И подумала с самоиронией: «Да… Хорошая «благодарность» бабушке Гавасут за приглашение и чёрную шапочку — я к ней приведу повёрнутого вервольфа!»
На моё предложение вернуться в человеческий облик Йэн хмыкнул и снисходительно посмотрел на меня. И указал громадными когтями в ту сторону тропы, куда я шла:
— Я по этой дороге пойду, а ты — по той! — для меня он указал направление прямо противоположное.
— По той? — я рассеянно оглянулась. — Но ведь… Я оттуда и шла!
— Вот именно, ученица. Возвращайся откуда пришла, то есть быстро домой! — Йэн сказал это в приказном порядке. — Не нравится мне этот твой вулкан, Сорвиголова. Беги скорее, может, успеешь на последний автобус в город. И без всяких фокусов!
Наставник посмотрел на меня, сказав это тоном, не допускающим возражений. Я растерянно кивнула. Тогда Йэн стремительным прыжком сорвался с места и исчез в зарослях. Через мгновение всё стихло. Зачем ему понадобилось к старушке Гавасут? Я подумала о том также, почему отговаривал меня туда ходить. Наверное, подумал, что дело нечисто, и не место здесь неопытным зелёным ученикам типа меня! Ну уж нет, наставничек! Самое интересное заставить меня пропустить ещё никому не удавалось! В конце концов, он уже удалился. Значит, выбор у меня оставался всегда — вернуться домой в безопасное место и тёплую кроватку, или же идти к бабушке. Даже будь это смертельная ловушка или умопомрачительное приключение на мою задницу. Но я всегда принимала вызов. Поэтому я бодрым шагом продолжила свой путь вперёд по лесной тропинке, хоть у меня всегда был выбор повернуть назад. Меня сопровождало несмолкающее уханье совы и горящее в небе бледное пламя Луны.
Глава 3. Домик бабушки
— Бабушка, почему у вас такие большие глаза?
Шла я по лесу и напевала песенку:
Тёмный Лес
Раскрывается в тропе приключений
И чудес —
Ночь пришла, Луна горит вдохновенно —
День исчез…
И, как водится, во тьме
Кто-то рыщет в тишине —
Шелестит вверху листва
И шевелится трава, о,
Тёмный Лес!
Потом мне надоело её напевать, и я принялась насвистывать. Луна светила, сова подпевала. При свете луны различала я в темноте дикие магические травы, которые Луна в эту волшебную ночь наполняла чарующим светом. Увидела я, как цветёт папоротник. Увидела цветы ночные, над которыми роились светлячки, а может, не светлячки, а сильфы.
Наконец поняла я, что кончилась тропинка. Вышла из лесу на полянку, на которой росли мухоморы и кружили ночные бабочки. Уханье совы оказалось далеко позади. Я кинула прощальный взгляд на милый тёмный лес и пошла дальше. Тропинка на полянке переходила в ярко видную в ночных сумерках дорожку, уводящую в сторону темнеющих вдали холмов. Приближаясь к ним, я с удивлением различила в одном из холмов яркие контуры пламенного пробуждающегося вулкана. Из него дым столбом валил к небу. Я очень удивилась: откуда в этих лесах в окрестностях крупного мегаполиса вулканы? Я понаблюдала за дымом и увидела, что он не просто клубился, растворяясь в небе, а кружил, завихрялся и переходил в воздуховороты и облака-смерчи над шпилями какого-то несусветного и гротескного замка, стоящего на соседнем от вулкана холме, как раз справа.
— Карамба… — чертыхнулась я шёпотом. Ведь судя по схеме, я не ошиблась: странный большой замок на большой горе и был поместьем Фионнер.
По мере того, как я подходила к этому «бабушкиному домику», всё чаще и чаще попадались мне на пути обломанные и иссушенные деревья, словно выкачали из них живьём все соки, и много обглоданных костей и черепов животных — медведей, лис, лосей, кабанов… Вулкан по мере моего приближения горел всё ярче, каждую минуту выбрасывая в небо с шипением очередные клубы серого обжигающего дыма, который словно магнитом притягивался шпилями замка и закураживался вокруг них. Когда я совсем близко подошла, вулкан со взрывом выпустил целый поток фонтанирующей лавы вверх, и она алыми искрами стала осыпаться и стекать по склонам вулкана, прожигая почву, а меня обдало горячим ветром и копотью.
Дверь передо мной возвысилась огромная, двустворчатая, полукруглая. А рядом с дверью висел толстенный стальной канат. Наверное, на него моя бабушка привязывала сторожевую собачку. Я решительно постучала кулаком в дверь. Дверь отозвалась мне гулким деревянным грохотом. И вдруг послышался приятный мелодичный, явно старушечий, голосок:
— Кто там?
— Это я, внучка твоя, Чёрная Шапочка, принесла тебе пирожки с мясом! — честно ответила я — а что мне было скрывать?
— Дёрни за верёвочку, дитя моё, дверь и откроется! — ответила доброжелательно невидимая мне пока старушка.
«Ничего себе верёвочка!» — подумала я, покосившись на канат. Не сомневалась уже ни на минуту, что, дёрнув за неё, открою не просто дверь, но как минимум портал. Я обеими руками схватилась за канат и приготовилась с приложением всех своих физических и магических сил дёрнуть, однако канат оказался на удивление мягким и податливым. Едва я начала тянуть его вниз, как с мягким приглашающим уютным скрипом двери распахнулись передо мной.
Увидела я за дверями светлый красивый зал и вошла в него. Дверь тотчас же за мной захлопнулась.
Площадь зала была огромной и равнялась футбольному полю, а может, и ни одному. Пол сразу обращал на себя внимание: выложен крупной каменной плиткой — чёрными и красными квадратиками. Да, вот такая получилась гигантская шахматная доска. Я в замешательстве стояла на одной из первых таких клеток и оглядывала зал. Стены его уходили высоко ввысь под яркий расписной свод, а вместо окон сияли дивные разноцветные переливающиеся витражи. Если сие великолепие действительно принадлежит моей троюродной бабке, то я одна из самых богатых наследниц на земле… Внезапно услышала тот же мелодичный старушечий голос из глубины зала:
— Положи-ка, внучка, свой рюкзак на пол возле двери, а меч свой к стенке поставь, и подойди, присядь ко мне рядом!
Я внутренне вздрогнула от неожиданности: и меч заметила, и про пирожки знает, что они в рюкзаке. Вгляделась внутрь огромного зала и увидела в его центре большой трон с резными подлокотниками, рядом горела жаровня, а над ней на держателях стоял большой котел, в котором бурлило что-то зелёное, яркое и пузырящееся. Огонь зловеще мерцал. Я увидела ещё и свою неизвестную родственницу, которая сошла с трона, подошла к своему котлу и приглашающим жестом указала мне подойти и посидеть. Это столь любезное гостеприимство мне показалось более чем странным. Пирожки свои в рюкзаке я аккуратно отставила возле двери, а меч… нет, не стала я его снимать с ножнами. А обнажила. С мелодичным добрым молодецким звоном вышло радостное лезвие из оков ножен, готовое к бою и подвигам.
С мечом я решительно пошла к бабушке. Но не просто пошла по клеткам, прямо продвигаясь вперёд, как пешка. А пошла я другой шахматной фигурой, хитрой такой и коварной: конём.
Подошла я довольно близко и разглядела старушку Гавасут. Несмотря на то, что зелье хищно бурлило, огонь хитро мерцал в жаровне, и на подлокотниках трона черепа висели звериные, милой старушка Гавасут была. Роста невысокого, щупленькая, худенькая. Глаза светлые, волосы седые до белизны и длинные, распущенные, сморщенное старческое личико. Одета в длинное платье пурпурного цвета. И в руках посох держала с набалдашником в форме уже настоящего человеческого черепа.
Смотрела она на меня как на родную, и нарадоваться не могла. Я, чтобы разбавить это гнетущее молчание, спросила вежливо:
— Ну, как живёшь, бабушка?
— Хорошо живу, внученька. Очень хорошо, особенно сейчас! — усмехнулась старушка. — Рада я, что пришла ко мне! Понравилась ли тебе моя Чёрная Шапочка?
— Очень понравилась, — ответила я честно. — Не снимаю её с тех пор, как только надела.
— Прекрасно! — старушка сверкнула своими светлыми голубыми глазами и потёрла свои старческие ладони друг о друга. — Скоро ужин будет готов, и вино достану, чтоб пирожки твои запить!
— Бабушка, а почему ж так поздно с ужином-то засобирались? Уже рассвет, скоро завтракать… — меня мучил вопрос, почему так поздно она меня позвала — к 2-м часа ночи.
Я не договорила. Потому что как только я сказала про «рассвет», старушка поморщилась и вдруг схватилась за поясницу:
— Ох, радикулит мой! Ох, не обращай внимания, внученька! Ох, знаешь ли, два часа ночи — самое время праздничного ужина! — на этой фразе старушка вдруг лихо выпрямилась, плечи расправила — будто и не было никакого радикулита. И вдруг стала отходить от меня, шаги отмеривать, спиной отходить, а перед собой посох схватила с черепом.
— Что ж праздновать-то будем, бабушка?! — я машинально тоже стала отходить, перекрутив меч в правой руке. Так как уже подозревала, что творится с этой моей бабушкой неладное.
Дым от зелья заслонил от меня старушку, хоть никакого ветра тут не было, однако поднявшийся дым подул на Гавасут и окутал её, и из этого дыма услышала я её скрипучий смех:
— А праздновать буду, что жить тут останусь, и что никто мне не помешает, хи-хи! Даже ты, вражина моя единственная, смерть моя кощеева, Шапочка ты моя чёрная-гиблая! И вином-то кровушка твоя будет!!! Ха-ха-хаааа!!!
Тут вспомнила я, что есть в сутках часы особые, что каждому часу Судьба своё Предназначение определяет. Особенно опасны ночные часы — часы глубокой ночи, это с 2 до 4-х часов после полуночи. В это время чёрные злые силы разгуливают без всякой управы по земле. Время страшное, колдовское, люди обычно глубоко спят, словно сон добрый крепкий предохраняет их от влияния часа этого гиблого. Два часа ночи часом Быка зовутся, недаром…
Рассеялся чуть дым от зелья колдовского, увидела я бабушку свою. Истинную сущность её разглядела. Злую. Чёрную. Ловушка то была — заманить меня сюда с пирожками, пригласить, представиться, что знает меня с детства, чтоб сорвалась я и прибежала в гости. Теперь передо мной была не старушка с палочкой, а чудище-страшилище, какое и в страшных снах лунатику не привидеться!
От неожиданности на некоторое время оторопь меня обуяла. Стояла передо мной образина, как из готических фантазий загробного обитателя. Сгорбленная туша сжимала в огромных когтистых лапищах посох свой с черепушкой. А венчала ту тушу голова самой богини подземных адских бездн! В волосах вились змеи, взгляд каждой из которых мог не то что в камень обратить — в пепел. Из крючковатого носа вырывались ледяные выдохи всех семи грехов. Рот всё равно что пасть дракона — с клыками большими жёлтыми, с языком длинным, зелёным, пупырчатым, брызжущим слюной. Глаза — всё равно что два неотвратимых омута, наполненные густой вязкой кровью, перемешанной с гноем и дёгтем ненависти и садистского предвкушения. А из-под волос торчали острые как у козла, большие глубокие уши, все исколотые серьгами с дьявольскими знаками и рунами… Платье пурпурное в некоторых местах на преобразовавшемся теле порвалось, обнажив сочащиеся язвы и разлагающуюся плоть. Ухмыльнулась та образина мне и поведала, дохнув смрадом канализационной вони тысячи клоак:
— Ох как долго ждала я мига этого! Давненько хотела я вернуться сюда, дабы вершить тут царство ада и привести всех бесов и демонов, рассеять их по земле, пожинать плоды человеческих пороков и гибели падших душ! Но сказано было мне — если задумаю я это сделать, смерть мне будет от той, что придёт ко мне в чёрной шапочке! И решила я обратиться к магии древней, страшной, сильной, и показали мне Древние демоны, от кого конкретно мне будет смерть — в том омуте увидела я твоё невинное личико! И помощи у них просила, и сказали они мне: если я сама на тебя надену шапочку ту чёрную, позову в свою тайную обитель, и кровь твою в Час Быка пролью, то не спасёт тебя ни меч острый, ни шапочка чёрная, ни даже принц на белом коне! И сделала я в лесу обитель тайную, использовала магию дымную, и дым вулкана от глаз от всех чужих заслонил дворец мой до твоего прихода! Ха-ха-ха-хааа!!! Когда пролью я твою кровь — а это будет скоро, взорвётся вулкан, и взрыв его врата откроет из самого ада!
Вот так вот. Шла к бабушке в гости на ужин — а получилось, что пришла в логово к древней старой ведьме, и в итоге нужно мир опять спасать. От досады я чуть об стенку головой не ударилась. Но стены-то поблизости и не было, так что надо было принимать бой.
— Говоришь, вино красное — кровь моя?! Так попробуй, бабуля, открой бутылочку! И знаю я почти наверняка, что обманули тебя твои Древние, и что правдивым было пророчество, что сгинуть тебе от руки Чёрной Шапочки! А то, что сама её на меня надела — сама же и приблизила смерть свою! Не получишь ты ни одной души невинной, не загубишь ни одного сбившегося и заблудшего!
— Ну это мы ещё посмотрим! — прорычала старуха страшная и метнулась на меня, со всего маха обрушивая посох на мою бедовую голову.
Реакция не подвела. Я пригнулась, одновременно уходя под неё, взмахивая мечом. Удар пришёлся на посох — я хотела его сразу же расколоть. Но не удалось, ибо непонятно из чего палка её сделана, и меч мой встретил непреодолимую преграду. Я перекувыркнулась назад, невредимая, а старуха зло сверкнула глазами. Я поинтересовалась:
— Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие кривые руки?!
— Чтобы лучше хребет переломить тебе и из черепа твоего новый набалдашник для палочки сделать, дитя моё! — ответила старуха и снова погнала на меня, уже заходя сбоку и размахиваясь.
Она задумала ударить по моему позвоночнику. Мне пришлось очень высоко подпрыгнуть. Перепрыгивая через неё, я перекувыркнулась в воздухе и задела лезвием за её волосы. Часть змей упала на пол, шипя, извиваясь и корчась. Но кроме волос-змей, лихое моё лезвие задело верхнюю часть уха ведьмы, оцарапав его. Ведьма взревела сотней визгов.
— Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие торчащие уши? — спросила я.
— Чтобы лучше оглушить тебя, а самой не оглохнуть, дитя моё!
Сказав это, ведьма вдруг как закричит! Впрочем, закричит — это мягко сказано! Тот звук, который издала она, чуть не взорвал мне мозги.
