Глава первая. Пробуждение
По дорогам Стении катил фургон. Запряжённый четвёркой отличных лошадей, он, однако, не выглядел дорогим. Наоборот, некогда чёрный лак потрескался и потёрся, бока облепило грязью. Кучер, одетый в монашеское одеяние, тоже не вызывал излишнего трепета. Фургон совершенно не привлекал того внимания, которого заслуживал на самом деле. Никому и в голову не приходило снимать шапки при его приближении и почтительно кланяться вслед, когда он пропадал в клубах пыли, а между тем, человек, который ехал в нём, по праву считался одним из десяти самых могущественных людей государства. Это стало бы ясно любому, кто сумел бы разглядеть почётный эскорт фургона. Но Тени — монахи из ордена, который веками служил королю — по обыкновению оставались невидимыми для глаз, пока в них не было необходимости. На своих низеньких лошадках они скакали по обочинам дороги, где ветви деревьев давали достаточно тени, чтобы они могли сделаться невидимыми и бесплотными.
В фургоне царил полумрак.
На сидении, обращённом вперёд, расположился владелец фургона. Сняв капюшон своего облачения, он задумчиво водил длинным пальцем по сухим губам и напряжённо размышлял. На полу у его ног лежала девушка. Её платье некогда было голубым, но теперь мало кто взялся бы угадать его цвет. Оно было вымазано в грязи и пыли. Волосы — медно-рыжие, густые и заплетённые в причёску, спутались и растрепались. В них тоже виднелись клочья пыли, сор и паутина. Девушка была связана и при этом либо спала, либо находилась без сознания.
Мужчина не сводил с неё глаз, и в его взгляде читалось задумчивое любопытство.
Тело Мэгг — а это именно она лежала связанной в фургоне, несущемся к столице, — задеревенело. Перед глазами стояла настолько плотная темнота, что сначала девушка подумала, что ослепла. И только спустя несколько минут она поняла, что у неё на глазах повязка.
Руки были связаны грубыми, впивающимися в кожу верёвками, причём так туго, что пальцы онемели — и это лишило Мэгг всякой надежды сбежать при помощи колдовства.
И главное, мир пошатывался.
Воспоминания о том, про произошло (только недавно? час назад? сутки?), причиняли боль куда более сильную, чем верёвка.
Чтобы выручить лучшую подругу, Зои, она, Мэгг, пошла на воровство. Она нарядилась в чужое платье, с помощью магии изменила свою внешность и под видом гостьи проникла на бал в поместье милорда Ткрог-кана, богатого и влиятельного остреиийского аристократа. И разумеется, поплатилась за свою глупость.
Мэгг чуть слышно застонала. Её дальнейшая судьба не вызывала никаких сомнений: допрос в какой-нибудь страшной камере в подземелье, приговор безо всякого суда и казнь. Из глаз потекли, промачивая повязку, слёзы.
Всего три года назад она, золотоволосая девочка, которой едва исполнилось шестнадцать, была счастлива. Вместе со своим воспитателем и единственным другом Реем, музыкантом и бардом, она жила на уютном чердаке в городе на самом краю Стении. Раньше они бродили по стенийским дорогам, а потом осели в том городе. У Рея была работа, а Мэгг училась в монастыре серых сестёр.
Они с Реем могли бы остаться там. Жить вдвоём. Возможно, сочетаться браком перед Оком Всевышнего. Но Рей решил иначе. Он отвёл Мэгг в столицу и представил старому лорду Кэнту под видом его дальней родственницы.
Кэнт не поверил Рею, но дал Мэгг шанс показать себя — все родные дети лорда умерли, не оставив наследников, и его роду было суждено угаснуть. В Мэгг он увидел надежду на спасение: если она родит двух сыновей, один из них сможет унаследовать имя и состояние Кэнтов.
Сначала Мэгг было трудно, но вскоре при помощи наставников и учителей она освоилась в обществе и, к своему удивлению, прослыла красивейшей девушкой столицы. Учитывая богатство лорда Кэнта, многие были бы рады взять её в жены, и Мэгг согласилась бы с любым выбором названного деда. Но он выбрал ей в женихи именно того, кто поселился в её сердце — милорда Эскота, уже не юношу, а молодого мужчину с крепкими руками и добрыми внимательными глазами.
Как близко было счастье!
В ночь перед свадьбой Мэгг впервые назвала жениха по имени: «Тео». А он произнёс с удивительным теплом вместо строгого «леди Магарет» нежное «Мэгги».
Они не успели дать друг другу брачных обетов. Обман Мэгг был разоблачён самим наследным принцем Стении.
Невеста оказалась в темнице. И наверное, погибла бы в ней, если бы не заступничество придворной ведьмы. Поддавшись её просьбам, принц Афран не казнил Мэгг, а только заклеймил и выгнал из столицы.
Мэгг пошевелилась, чуть повернулась и поняла, что лежит на полу повозки, которая быстро едет по мощённой камнем дороге.
По таким дорогам она брела, оказавшись на свободе. Она надеялась найти Рея и спрятаться вместе с ним где-то очень далеко, но и здесь судьба не была к ней благосклонна. Мэгг опоздала — Рея повесили посреди площади одного из южных городов, причём не за мошенничество, а за воровство.
Тогда Мэгг узнала, что её любимый наставник всю жизнь промышлял кражами, даже был известен среди воров под именем Соловей. Мир Мэгг рухнул. Она потеряла цель, скиталась по Стении, то прибиваясь где-нибудь, то снова пускаясь в путь. Всё изменили две встречи — с безымянным жутким человеком, который обездвижил и взял её силой, растоптав надежды, но вместе с тем открыв новые силы и магию. И с маленькой худенькой черноволосой воровкой по имени Зои. Магия дала Мэгг силы продолжать жить. А Зои стала для Мэгг подругой, сестрой. Её брат — братом самой Мэгг.
Как больно было думать, что именно затея Зои привела Мэгг сюда — в повозку, везущую её неведомо куда, под пристальный взор страшного монаха, преследовавшего Мэгг в кошмарах вот уже который год.
Повозка сделала крутой поворот, Мэгг ударило о стенку. Она тихо вскрикнула.
— Поосторожней! — раздался над ней сухой строгий голос. Что-то стукнуло, и Мэгг поняла, что обращались не к ней, а к вознице. Потом тот же голос, уже тише, сказал: — Вы очнулись, госпожа.
Учитывая, что она лежала связанная на полу в повозке, вежливое обращение прозвучало как издёвка.
— Простите, снять повязку и развязать руки не могу, — продолжил голос, — иначе, боюсь, вы разнесёте мне магией фургон.
Вдруг что-то скрипнуло, Сильные руки подхватили Мэгг под мышки и подняли, усадили на сиденье. Она с трудом поймала равновесие, привалившись плечом к стенке.
— Где я? Что со мной будет? — прохрипела она, не узнавая собственного голоса.
Мелькнула надежда. Может, Зои сумеет её освободить? И тут же исчезла. С монахом были Тени, причём обученные. Они не позволят Зои даже приблизиться к фургону. А потом монах увезёт Мэгг туда, где Зои её уже не найдёт.
— Посмотрим, — ответил голос. Мэгг подумала, что, должно быть, это кто-то из подручных монаха. Его голоса она не помнила, но не сомневалась, что узнает сразу же. Как и от самого монаха, от него должно веять смертным ужасом, этот же звучал мягко и даже приятно. — Кгарет-лин рассказал много интересного, — продолжил голос. — Про милорда Эскота… и про вас.
Мэгг вздрогнула.
— Расскажите-ка, как вы с ним встретились.
— Вы же уже знаете…
— Поэтому и спрашиваю. Хочу понять, можете ли вы говорить правду, или лживость и притворство — это ваша натура.
Обвинение было обидным почти до слёз, но Мэгг даже не попыталась об этом сказать. На неё навалилась глухая тоска. Впереди смерть. А до неё — может, и пытки.
— Меня… — нельзя было говорить про Зои. Пусть хоть она будет в безопасности! — я искала работу в Остер-лине. Мне сказали, что я подойду… из-за осанки и… выговора. Кгарет-лин дал мне платье, объяснил, куда прийти на встречу. Лорд, скажите, Кгарет-лин жив? Я клянусь, он хороший человек, он просто…
— Титул «лорд» мне не подходит, я давно его утратил, — сказал голос. — Вы можете называть меня «святейший отец».
Мэгг обессиленно откинула голову назад, на мягкую спинку. Это всё-таки был монах. Его голос обманул её.
— Всевышний… — монах издал странный звук, похожий на короткий смешок, — знать бы, где мы с вами успели встретиться, госпожа, что вы меня так боитесь. Не подскажете? Не спешите, у нас впереди долгая дорога, успеем всё обсудить.
Он замолчал, и Мэгг тоже не торопилась отвечать. Как сказать человеку, от которого зависит её судьба, что у него глаза врага Всевышнего? Самые страшные глаза, которые только можно вообразить себе! Как сказать, что один его взгляд вызывает животный ужас?
— Впрочем, можете не говорить, запишем в загадки. Право, вокруг вас их многовато. Так что с Кгарет-лином?
Казалось, что они ведут светскую беседу. Только у Мэгг так сильно болели руки, что она готова была разрыдаться. А ещё появился позыв отойти по малой нужде. Но она знала, что скорее умрёт, чем скажет об этом монаху.
— Мы встретились в лодочном сарае на побережье и поехали оттуда на бал. Вот и всё… святейший отец.
Послышался стук и окрик:
— Останови-ка.
Фургон замедлил ход и, плавно качнувшись, остановился.
— Госпожа, — сказал монах, — сейчас вас выведут, дадут размять ноги, отведут в кусты, если нужно. Проверят путы, мне кажется, они туговаты. Нам не нужен застой крови, в конце концов… Потом предложат воды. Поедим позднее в пути, уже скоро. Но я клянусь вам Всевышним, госпожа, одно лишнее движение, один намёк на побег… — голос стал тише, — и неделю пути до столицы вы проведёте на полу, прикованной к сиденьям. Не доводите до этого, госпожа.
Предупреждение монаха было совершенно избыточным. Мэгг настолько устала и была так разбита, что и не думала о побеге. Во всяком случае, не сейчас.
Её действительно вывели из фургона, поводили из стороны в сторону, держа за локти, а когда онемение в ногах пропало, отвели в сторону. Шелестящий незнакомый голос пообещал отвернуться. Всё, что Мэгг оставалось, это поверить, и, кое-как приподняв юбки связанными руками, справить нужду. Чьи-то ловкие пальцы действительно ослабили верёвки на запястьях и без нежности, но и не грубо растёрли пальцы и ладони.
Потом ей дали ещё походить, прижали к губам кружку с чистой водой и снова усадили в фургон. Отличия фургона от кареты стали заметны, именно когда Мэгг садилась в него снова — он был большим, позволял выпрямиться почти во весь рост, и просторным.
Монах снова оказался где-то рядом, велел трогаться — и фургон покатился вперёд, к столице.
И Мэгг не знала, что ждёт её дальше.
Глава вторая. Столица
Прошло четыре дня в пути.
Мэгг почти привыкла к слепоте и зависимости, почти смирилась с тем, что у неё связаны руки. И почти перестала вздрагивать всякий раз, когда монах обращался к ней.
Он говорил нечасто — предупреждал об остановках, спрашивал о самочувствии и изредка, не чаще трёх-четырёх раз в день, задавал вопросы: о милорде Тео Эскоте, о Кгарет-лине, об ограблении, об умении уходить в тень и, совершенно неожиданно, о том, где прошло детство Мэгг.
Благодаря тому, что между вопросами проходило много времени, Мэгг успела придумать, что отвечать и как защитить Зои — о собственном спасении она уже и не думала. Пытаясь искренне верить в свои слова, Мэгг рассказывала о том, как в юности сбежала от своего опекуна, как ходила с бродячим цирком, как познакомилась с беглым пареньком-тенью, который не назвал своего имени, но стал ей на время надёжным спутником.
Детали биографии Зои она осторожно вплетала в собственную историю. Монах ни разу не обвинил её во лжи и не прервал — поэтому можно было надеяться, что он верит ей.
Он был с ней, пожалуй, даже пугающе доброжелателен. После того обвинения в лживости он ни разу не позволил себе резкого высказывания, оскорбления или даже намёка на подозрение. Не было с его стороны больше и угроз — впрочем, Мэгг поверила той единственной и не пыталась бежать. Только не вслепую, не зная даже, сколько теней её окружает и кто ещё сопровождает фургон.
Монах слушал её внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы и, когда считал, что она сказала достаточно, произносил своим сухим голосом:
— Довольно, госпожа. Отдохните.
И Мэгг бывала вынуждена замолчать.
Начался пятый день в пути. Течение времени Мэгг отсчитывала по приёмам пищи и по тому, как монах говорил ей: «Поспите, госпожа».
Мэгг проснулась от того, что фургон слишком сильно качнулся. По привычке она открыла глаза, но, разумеется, увидела только черноту повязки. Плечи заныли — Мэгг иногда с ужасом думала, сможет ли она снова шевелить руками, когда её развяжут. Но потом вспоминала, что ей это не пригодится — ведь в столице её наверняка ожидает плаха — и оставляла попытки даже размять затёкшие мышцы.
Пережив утренний приступ отчаяния, Мэгг помолилась Всевышнему. В последние дни она молилась за Зои, свою дорогую подругу, за Лина, названного брата, и возносила просьбу о том, чтобы её смерть была быстрой и безболезненной, а все грехи ей бы простились.
Только закончив молитву, Мэгг поняла, что что-то изменилось. Она не могла объяснить, как именно это почувствовала, но была уверена: её магическая маскировка растаяла. Закончились силы держать её.
— Как интересно, — проговорил совсем рядом монах, и Мэгг привычно содрогнулась от ужаса, услышав его голос. — Я подозревал, что…
Вдруг монах замолчал. Тёплый сухой палец коснулся её щеки. Мэгг зажмурилась и вжалась в спинку сиденья.
— Возможно ли… — проговорил монах совсем тихо. Палец убрался, зато ладонь оказалась у Мэгг на затылке. Прежде, чем девушка успела по-настоящему испугаться, ладонь отпустила её — и сняла повязку.
Свет резанул по глазам, Мэгг охнула, зажмурилась, но слёзы всё равно потекли из-под век.
Монах не торопил её.
Мэгг проморгалась, шмыгнула носом и посмотрела на него.
При свете дня его лицо… Было всё таким же пугающим, но уже не казалось потусторонним. У него действительно сильно западали щёки и резко выделялись скулы. Большие глаза утопали в глазницах, а слишком тонкие бескровные губы навевали мысли о проклятых существах, о которых болтали по ночам крестьянские дети.
Монах смотрел на Мэгг со странным выражением лица, как будто что-то припоминая.
— В чём дело, святейший отец? — слабо спросила Мэгг. После нескольких дней темноты от обилия красок даже в унылом тёмном фургоне кружилась голова.
— Напомните мне, госпожа, как вас на самом деле зовут?
— М… — Мэгг сглотнула, — Магарет.
В конце концов, документы у неё были именно на это имя.
Уже назвавшись, Мэгг запоздало пожалела об этом. Вдруг святейший отец видел её в столице и теперь узнает? Вдруг имя «Магарет» натолкнёт его на ненужные воспоминания?
«Всевышний», — подумала Мэгг в отчаянии. А впрочем, чего ей бояться? Дважды её даже этот монах не убьёт.
— Магарет, значит, — кивнул святейший отец. — Интересное дело, госпожа Магарет, вы так боитесь меня, будто мы где-то встречались, причём при неприятных для вас обстоятельствах. А я, признаться, не помню этого. Я думал, что всему виной ваша маскировка, но вот она пала — и что я вижу?
Мэгг не ответила. Да и что она могла сказать на это заявление?
— Видите ли, госпожа Магарет, у меня превосходная память. Я не могу забыть даже анвийские стихи, которые учил в академии и раньше. А они, поверьте мне, стоят того, чтобы выкинуть их из головы. Так где же мы встречались с вами, госпожа Магарет?
Монаху было невдомёк, что их единственная встреча была короткой и совершенно не запоминающейся. И что всему виной — его жуткие глаза.
