Катюша, я разуваться не буду. Дай мне сумку, и деньги принеси. В магазин пойду. В больнице говорили, что с продуктами плохо будет. А что покупать не знаю? У нас денег совсем мало. Может крупы куплю.
Мама, смотри Степка опять по комнате бегает и кричит. Как прошлый раз, помнишь перед тем, как бомбили. Они быстро оделись и выскочили из дома, предварительно захватив собранный чемодан с вещами, скудный запас еды, Степку в сумке, и хомяка Мотю в клетке. Быстро добежали до соседнего дома, спустились в подвал. Прошло несколько минут, и диктор объявил воздушную тревогу. Под вой воздушной сирены в подвал начали спускаться люди, удивляясь, как жильцы соседнего дома пришли раньше всех. Громко ревела сирена, люди еще тянулись в подвал, а первые бомбы уже рвались на улицах города, сея разрушение и смерть. А метроном стучал, и стучал, сообщая о бомбовом ударе. Неожиданно, раздался сильный взрыв, затряслись стены и пол. С потолка подвала посыпалась бетонная крошка. Постепенно взрывы затихли, но люди продолжали сидеть в полной тишине, радуясь, что сегодня снова остались живы. В громкоговорителях раздался звук трубы, потом диктор Михаил Меланед два раза повторил, - Отбой воздушной тревоги. Снова заиграла труба, а за ней снова заработал метроном, но теперь уже медленно, сообщая горожанам, что в городе все спокойно.
Люди, пережившие бомбардировку, выходили из подвала, а под ногами скрипело разбитое стекло, и куски штукатурки стен дома. Пройдя несколько метров от подвала, они наткнулись на женщину со стариком, которые не успели добраться до спасительного укрытия. Кто-то узнал в погибших знакомых. Слышались причитания и плач. Но люди, для которых еще недавно такая смерть воспринималась, как что - то страшное и невозможное, сегодня казалось обыденным.
Со стороны их дома несло гарью, и несильный черно - белый дым тянулся к небу. Татьяна и Катя посмотрели почти равнодушно на новые жертвы войны, обошли торец дома и вышли на улицу. Они еще не видели полностью своего дома, но видели его обломки, лежащие на тротуаре и дороге. Доски второго этажа, валялись вперемешку с кирпичом первого, и кое - где горели. Они ускорили шаг, смотря под ноги, чтобы не подвернуть их на кусках кирпича и бетона, долетевшего до середины соседнего дома. Бомба большого калибра упала рядом с их домом на перекрестке, где сейчас образовалась большая воронка. И из этой воронки на несколько метров вверх и в сторону, била распыляясь как у поливальной машины струя воды. Ударной волной разрушило часть второго подъезда дома. Ближняя к воронке, стена отсутствовала, превратившись в строительные мусор. Разбросанная мебель в квартирах первого этажа лежала вперемешку с перегородками. Часть крыши отсутствовала. Большая часть ее осталось целой, немного задралась вверх, да так и так и замерла. Подъезд в эту часть дома остался цел. И если зайти с другой стороны дома, и смотреть только на подъезд, можно подумать, что с домом все хорошо. Во всем доме отсутствовали стекла. Кое, где стены красного кирпича покрылись трещинами, но в основном дом остался цел. Им повезло, что это бомба просто бомба, хоть и большая. Если бы в дом попал фугас, сейчас все было бы объято пламенем.
Сзади раздался крик. Они обернулись. В нескольких метрах от них стояла тетя Варя - почтальон. Она стянула рукой с головы платок, вытерла слезы, села на дорогу.
- Горе то какое. Где же я теперь буду жить? Ничего не осталось. А куда Ваня вернется с войны?
- Не плачьте вы Варвара Семеновна. Пол подъезда цело. Значит и ваша кухня тоже. Вон даже стена на месте. Смотрите. Что-то да осталось. Переезжайте в наш подъезд, три квартиры свободно, вы же знаете. В квартире Каврыгиных на первом этаже, даже вся мебель осталась. Да и на втором тоже. А Грачевы, с работы придут, если захотят пусть на второй этаж заселяются. Все равно квартиры пустые стоят. А хозяева раньше, чем закончится война не вернуться. Они зашли в подъезд. На полу валялась штукатурка, вылетевшая со стен, да немного стекла на ступенях из окна подъезда. Варвара Семеновна, подняла коврик на полу, взяла ключ и открыла дверь своей новой квартиры. Все жильцы дома знали, где лежит ключ от квартиры. Но после отъезда в эвакуацию, никто не заходил в эту квартиру.
- Вы осваивайтесь Варвара Семеновна, а мы пойдем посмотри, что у нас дома.
- Таня, зови меня по имени. Я тебя только на десять лет старше.
- Хорошо, я согласна.
Они вошли в квартиру. Все стекла были выбиты ударной волной. И только одно стекло в раме было целым. Оно находилось в спальне. Та половинка окна, через которую забирался в квартиру Степа. Катя выпустила кота из сумки. Татьяна подхватила его на руки, обняла, поцеловала, и нежно сказала, - Защитник ты наш.
Конец октября выдался холодным. Еще не было снега, однако холодный ветер и низкая температура остудили квартиру. Зимние пальто и ботинки мужа, Татьяне удалось поменять на печку - буржуйку. Печным отоплением, которое было в квартире, в этом году еще не пользовались, так как оно тоже требовало много дров. Но так как дров было мало, разжигали буржуйку пока только для того, чтобы чуть прогреть комнату и сварить пишу. Печку установили в маленькой комнате, которая до войны считалась только Катиной. Сюда вместо Катиной кровати перетащили, полутора спальную кровать Татьяны и Матвея. И теперь на ней спали трое, Татьяна, Катя и Степа.
Татьяна, сидела на стуле возле стола, а рядом с ней при тусклом свете керосиновой лампы Катя читала в слух сказку о царе Салтане. Под негромкий голос дочери, она в очередной раз пыталась ответить себе, как дальше жить? Если на первый вопрос, где взять дрова, чтобы не замерзнуть, она нашла ответ довольно быстро. Вокруг стоят полуразрушенные дома, и там есть мебель, паркет. Если сильно будет холодно, можно будет использовать половые доски собственной квартиры. Их конечно трудно рубить, но зато никуда ходить не нужно. Пока дрова есть. Она с Катей натаскала досок из разрушенной части их дома, и свалили в большой комнате. Но этого все равно мало. Печное отопление требует много дров. На второй вопрос, где взять еду, ответа не было. Татьяна, как и многие понимала, что дальше будет еще хуже, дальше будет еще голоднее. Вчера соседка Варвара Семеновна, предложила ей съесть Степку. Обещала приготовить вкусное жаркое. Татьяна на такого предложения, сначала не нашлась, что сказать. Она некоторое время молчала, переваривая услышанное, а потом ее понесло. Пропажа мужа на фронте, приближающаяся холодная и голодная зима, неотвратимое, без надежды, очень страшное будущее для себя и дочери. Видимо сказалось большое нервное напряжение. И теперь эти все переживания и страхи, которые она держала в себе, выплеснулись, наружу. Предложение об убийстве ставшего родным и близким, любимца всей их семьи, прорвало всю ее замкнутость последнего времени, прорвало, как лавина воды прорывает дамбу сметая все на своем пути. Татьяна почти не помнила, что кричала. И даже, когда Варвара Семеновна, закрывая за собой дверь своей квартиры, прокричала, - Ты Танька совсем ненормальная. Татьяна продолжала какое-то время кричать, рассказывая соседке, что она о ней думает. Дело было вечером, когда она вернулась из больницы. Наверняка все соседи их двухэтажного дома сидели по своим квартирам слышали ее. Но никто так и не вышел. Она так орала, что наверно и через закрытые двери было все слышно.
- Ну и ладно, подумала она. Пусть знают, что мы можем за себя постоять. Татьяна поискала глазами кота, но не увидела.
- Катя, ты не видела Степку. Я его не выпускала, где он, не вижу.
- Смотри лучше, куда от может деться. Дверь не открывали, окно закрыто, ответила дочь.
Татьяна, осмотрела комнату, приподнялась со стула, заглянула под кровать.
- Странно, куда он мог залезть? Здесь и спрятаться негде.
Подошла к печке буржуйке, сняла крышку, колдуя над супом из последней рыбной консервы, чудом сохранившейся с мирных времен, и горсточки пшеничной крупы.
- Все начиталась, закрывая книгу, сказала Катя. – Ма, когда суп будет готов? Я есть хочу.
- Уже готово, беря тарелку и наливая половником суп, ответила она. Катя наклонилась над тарелкой и втянула носом воздух.
- Вкуснотища какая, сказала она.
- Хлеб возьми, - наливая себе суп, сказала мать.
- Не, не хочу, ответила Катя. Вернее, хочу, но не буду. Пусть лежит, потом съедим. Супа еще на завтра хватит, а потом только хлеб. Консервы больше нет, и купить не за что. Так что пусть лежит. - - Не расстраивайся Катенька, что – нибудь придумаем.
- Ага, кивнула Катя, не отрываясь от еды.
Татьяна взяла маленькую железную миску, налила супа и поставила рядом с печкой.
- Степа, иди есть. Кис, кис. Степка ты где? Она начала снова осматривать комнату. Заметила движение. - Катька смотри он пробрался в клетку. Неужели Мотьку съел? Она быстро подошла к клетке, которая стояла на небольшом железном ящике. Этот ящик, до войны, ее муж использовал для своих инструментов, а теперь в нем хранились скудные запасы продуктов. Это была защита от мышей и крыс. Татьяна и сама не ответила бы зачем, хранила там продукты. Ни мышей, ни тем более крыс она не видела давно. Кот очень хорошо нес службу. А после того, как она сварила суп, в ящике осталось только несколько небольших кусочков хлеба. Мотька был цел и невредим. Скрутившись комочком, спал на нагретом Степкиным телом куске шерстяной ткани. Степка, поднялся на зов хозяйки, теперь стоял в клетке изогнувшись дугой, попытался вытянуть лапы, чтобы потянуться. Клетка была очень мала, и помешала выполнить задуманное, поэтому кот начал протискивать свое тело через дверцу клетки. Татьяна взяла вылезшего Степку под передние лапы, и сделала ему «потягушки». Кот с удовольствием вытянулся во всю длину, и по комнате разнеслось громкое мурлыканье. Татьяна прижала Степку к груди.
- Надо же ты какой. А я думала, что хочешь его съесть. Гнала от клетки, ругала. А ты друга себе нашел. На, кушай супчик. Она опустила его на пол рядом с миской, и поглаживая его по спине. Степкина песня изменилась. К громкому мурлыканью добавилось несильное похрюкивание.
- Мой же ты певец, последний раз проведя по спине сказала Татьяна. Ну кушай, кушай. Она взяла со стола хлеб, отломила кусочек, просунула в клетку и поднесла его Мотьке. Последние дни он хоть и плохо, но ел. Сегодня даже не стал нюхать еду. Она положила кусочек хлеба рядом с хомяком, и села за стол.
- Мотька заболел, сказала она, отправляя ложку с супом в рот.
- Я знаю мама. Пока ты была на работе, я пробовала его кормить. Он не стал есть.
- Ты так спокойно говоришь об этом. Тебе, что, Катя его совсем не жалко?
- Жалко, ты же знаешь. Он старенький. Ты же его не можешь вылечить от старости?
- Нет, не могу.
- И что мне теперь выть? Буду плакать, когда умрет. Зачем заранее плакать? Теперь вон каждый день люди умирают. Скоро и мы умрем. Или от бомбы, или от голода, или от холода.
- Что ты такое говоришь Катенька? Татьяна встала, подошла к дочери, обняла ее. Откуда такие мысли?
- Сегодня слышала. Недалеко от нашего окна почтальонша баба Варя, с тетей Зиной из соседнего дома разговаривали.
- А как же ты услышала?
- А я окно приоткрыла, хотела Степу позвать, а они там разговаривали, как раз о нас.
- И что они сказали?
- Баба Варя, как раз говорила тете Зине, что Танька дура совсем. Это она про тебя. Говорит, я ей предлагала Степку съесть, сама хотела приготовить. Так она на меня кинулась, и глаза бешеные, как у полоумной, так и сверкают. Совсем не понимает ничего. Тут о себе думать нужно, а она за кота переживает. Скоро совсем голодно будет, а ещё мороз и бомбы. Я вот почту разношу, слушаю, что умные люди говорят.
- И что говорят, спросила соседка Зина.
- Говорят, что много людей эту зиму не переживёт. Кто от бомб погибнет, кто-то от морозов замерзнет, а больше от голода помрут. Потом она стала говорить тише, и мне стало непонятно. Я не стала звать Степку, вдруг думаю отзовётся и попадется им на глаза. Закрыла окно. Его наверно не было во дворе. Он, когда слышит, что окно открывают, сразу бежит.
Татьяна снова прижала дочку к себе.
- Не верь Катюша тому, что баба Варя говорит. Она иногда злая бывает. Видишь, какое время сейчас тяжёлое, да еще от мужа перестали письма с фронта приходить. А мы не умрем. У нас Степка есть. Он нас о налетах предупреждает. И на окраине мы живем, нас реже бомбят. От мороза мы не умрем, у нас вон дрова есть, насобирали. Свой пол деревянный, мебели много. Послезавтра у меня будет выходной, нужно сходить паркета насобирать. Рядом дом разбомбило, так там полы из паркета. Хорошие дрова. И карточки есть, я же работаю. Так что не пропадем. Врет баба Варя. Все у нас будет хорошо. Спасть давай ложится. Она снова прижала дочку к себе и поцеловала в щеку.
- Ма, ты Степку не видела, когда домой шла, спросила Катя, пришедшую на следующий день с работы мать.
- Нет, а что он до сих пор не приходил?
- Нет, как ушел вместе с тобой утром, так и не появлялся. Я, что-то за него боюсь, как бы его не поймали?
- Не переживай Катюша, ты ведь знаешь, что он у нас самый большой трус. Он всего боится. Поэтому в руки никому не дастся.
- Я этого не боюсь. А вдруг его, кто-то выследит и поймает.
- Не поймает Катя, он у нас ловкий.
Вдруг в стекло, что-то стукнуло. Катя аккуратно отодвинула черную материю на окне, и увидела за грязным, заклеенным полосками газет стеклом, на подоконнике кота.
- Степка пришел, радостно крикнула она, подошла к двери в комнату, скрылась за покрывалом, которое закрывало дверь в комнату, для сохранения тепла. Через несколько секунд из –за покрывала появился Степа, с мышью в зубах, и направился прямо к клетке.
- Ма, смотри. Степка мышь притащил, сказала вошедшая Катя, поправляя покрывало над дверью.
Кот залез в клетку, подошел к хомяку и положил рядом мышь. Сам сел рядом, занимая практически все пространство клетки.
- Надо же, удивилась Татьяна. Он же не таскал свою добычу домой, ни разу после того, как я его летом хотела наказать. А тут снова принес, чтобы друга накормить. Надо же, какой он? Настоящий друг. Только дружили они все время через прутья решетки. Знала бы, что он его есть не собирается, раньше бы пустила. Она присела на корточки перед клеткой, и глядя на кота, произнесла, - Степа, ты настоящий друг, но Мотя не ест мышей. Иди ко мне малыш, ты молодец. Кис, кис, кис.
Если бы Степа, мог удивляться, наверняка, на его морде появилась бы такое выражение. Он некоторое время смотрел на старшую хозяйку, которая почему-то сегодня не ругалась из – за принесенной добычи, потом опустил морду, и начал обнюхивать хомяка. Эта процедура закончилась, тем, что, Степка мяукнул, и начал вылазить из клетки, попав сразу в руки Татьяны. Он прижал уши, понимая, что возможно его обманули, и сейчас он будет наказан. Однако вместо наказания она обняла его, прижала его морду к своей щеке, почесывая его щеку.
– Добытчик ты мой, и настоящий друг. Кот успокоился, понял, что все закончилось хорошо, решил спеть свою самую лучшую песню с «похрюкиванием».
Катя впустила в комнату кота, через еще не зашторенное грязное окно, увидев его в свете сереющего дня, и громко сказала, - Смотри ма, Степка теперь крысу притащил.
Глава 3. Сентябрь месяц 1941 года
Мама, смотри Степка опять по комнате бегает и кричит. Как прошлый раз, помнишь перед тем, как бомбили. Они быстро оделись и выскочили из дома, предварительно захватив собранный чемодан с вещами, скудный запас еды, Степку в сумке, и хомяка Мотю в клетке. Быстро добежали до соседнего дома, спустились в подвал. Прошло несколько минут, и диктор объявил воздушную тревогу. Под вой воздушной сирены в подвал начали спускаться люди, удивляясь, как жильцы соседнего дома пришли раньше всех. Громко ревела сирена, люди еще тянулись в подвал, а первые бомбы уже рвались на улицах города, сея разрушение и смерть. А метроном стучал, и стучал, сообщая о бомбовом ударе. Неожиданно, раздался сильный взрыв, затряслись стены и пол. С потолка подвала посыпалась бетонная крошка. Постепенно взрывы затихли, но люди продолжали сидеть в полной тишине, радуясь, что сегодня снова остались живы. В громкоговорителях раздался звук трубы, потом диктор Михаил Меланед два раза повторил, - Отбой воздушной тревоги. Снова заиграла труба, а за ней снова заработал метроном, но теперь уже медленно, сообщая горожанам, что в городе все спокойно.
Люди, пережившие бомбардировку, выходили из подвала, а под ногами скрипело разбитое стекло, и куски штукатурки стен дома. Пройдя несколько метров от подвала, они наткнулись на женщину со стариком, которые не успели добраться до спасительного укрытия. Кто-то узнал в погибших знакомых. Слышались причитания и плач. Но люди, для которых еще недавно такая смерть воспринималась, как что - то страшное и невозможное, сегодня казалось обыденным.
Со стороны их дома несло гарью, и несильный черно - белый дым тянулся к небу. Татьяна и Катя посмотрели почти равнодушно на новые жертвы войны, обошли торец дома и вышли на улицу. Они еще не видели полностью своего дома, но видели его обломки, лежащие на тротуаре и дороге. Доски второго этажа, валялись вперемешку с кирпичом первого, и кое - где горели. Они ускорили шаг, смотря под ноги, чтобы не подвернуть их на кусках кирпича и бетона, долетевшего до середины соседнего дома. Бомба большого калибра упала рядом с их домом на перекрестке, где сейчас образовалась большая воронка. И из этой воронки на несколько метров вверх и в сторону, била распыляясь как у поливальной машины струя воды. Ударной волной разрушило часть второго подъезда дома. Ближняя к воронке, стена отсутствовала, превратившись в строительные мусор. Разбросанная мебель в квартирах первого этажа лежала вперемешку с перегородками. Часть крыши отсутствовала. Большая часть ее осталось целой, немного задралась вверх, да так и так и замерла. Подъезд в эту часть дома остался цел. И если зайти с другой стороны дома, и смотреть только на подъезд, можно подумать, что с домом все хорошо. Во всем доме отсутствовали стекла. Кое, где стены красного кирпича покрылись трещинами, но в основном дом остался цел. Им повезло, что это бомба просто бомба, хоть и большая. Если бы в дом попал фугас, сейчас все было бы объято пламенем.
Сзади раздался крик. Они обернулись. В нескольких метрах от них стояла тетя Варя - почтальон. Она стянула рукой с головы платок, вытерла слезы, села на дорогу.
- Горе то какое. Где же я теперь буду жить? Ничего не осталось. А куда Ваня вернется с войны?
- Не плачьте вы Варвара Семеновна. Пол подъезда цело. Значит и ваша кухня тоже. Вон даже стена на месте. Смотрите. Что-то да осталось. Переезжайте в наш подъезд, три квартиры свободно, вы же знаете. В квартире Каврыгиных на первом этаже, даже вся мебель осталась. Да и на втором тоже. А Грачевы, с работы придут, если захотят пусть на второй этаж заселяются. Все равно квартиры пустые стоят. А хозяева раньше, чем закончится война не вернуться. Они зашли в подъезд. На полу валялась штукатурка, вылетевшая со стен, да немного стекла на ступенях из окна подъезда. Варвара Семеновна, подняла коврик на полу, взяла ключ и открыла дверь своей новой квартиры. Все жильцы дома знали, где лежит ключ от квартиры. Но после отъезда в эвакуацию, никто не заходил в эту квартиру.
- Вы осваивайтесь Варвара Семеновна, а мы пойдем посмотри, что у нас дома.
- Таня, зови меня по имени. Я тебя только на десять лет старше.
- Хорошо, я согласна.
Они вошли в квартиру. Все стекла были выбиты ударной волной. И только одно стекло в раме было целым. Оно находилось в спальне. Та половинка окна, через которую забирался в квартиру Степа. Катя выпустила кота из сумки. Татьяна подхватила его на руки, обняла, поцеловала, и нежно сказала, - Защитник ты наш.
Глава 4. Октябрь месяц 1941 года
Конец октября выдался холодным. Еще не было снега, однако холодный ветер и низкая температура остудили квартиру. Зимние пальто и ботинки мужа, Татьяне удалось поменять на печку - буржуйку. Печным отоплением, которое было в квартире, в этом году еще не пользовались, так как оно тоже требовало много дров. Но так как дров было мало, разжигали буржуйку пока только для того, чтобы чуть прогреть комнату и сварить пишу. Печку установили в маленькой комнате, которая до войны считалась только Катиной. Сюда вместо Катиной кровати перетащили, полутора спальную кровать Татьяны и Матвея. И теперь на ней спали трое, Татьяна, Катя и Степа.
Татьяна, сидела на стуле возле стола, а рядом с ней при тусклом свете керосиновой лампы Катя читала в слух сказку о царе Салтане. Под негромкий голос дочери, она в очередной раз пыталась ответить себе, как дальше жить? Если на первый вопрос, где взять дрова, чтобы не замерзнуть, она нашла ответ довольно быстро. Вокруг стоят полуразрушенные дома, и там есть мебель, паркет. Если сильно будет холодно, можно будет использовать половые доски собственной квартиры. Их конечно трудно рубить, но зато никуда ходить не нужно. Пока дрова есть. Она с Катей натаскала досок из разрушенной части их дома, и свалили в большой комнате. Но этого все равно мало. Печное отопление требует много дров. На второй вопрос, где взять еду, ответа не было. Татьяна, как и многие понимала, что дальше будет еще хуже, дальше будет еще голоднее. Вчера соседка Варвара Семеновна, предложила ей съесть Степку. Обещала приготовить вкусное жаркое. Татьяна на такого предложения, сначала не нашлась, что сказать. Она некоторое время молчала, переваривая услышанное, а потом ее понесло. Пропажа мужа на фронте, приближающаяся холодная и голодная зима, неотвратимое, без надежды, очень страшное будущее для себя и дочери. Видимо сказалось большое нервное напряжение. И теперь эти все переживания и страхи, которые она держала в себе, выплеснулись, наружу. Предложение об убийстве ставшего родным и близким, любимца всей их семьи, прорвало всю ее замкнутость последнего времени, прорвало, как лавина воды прорывает дамбу сметая все на своем пути. Татьяна почти не помнила, что кричала. И даже, когда Варвара Семеновна, закрывая за собой дверь своей квартиры, прокричала, - Ты Танька совсем ненормальная. Татьяна продолжала какое-то время кричать, рассказывая соседке, что она о ней думает. Дело было вечером, когда она вернулась из больницы. Наверняка все соседи их двухэтажного дома сидели по своим квартирам слышали ее. Но никто так и не вышел. Она так орала, что наверно и через закрытые двери было все слышно.
- Ну и ладно, подумала она. Пусть знают, что мы можем за себя постоять. Татьяна поискала глазами кота, но не увидела.
- Катя, ты не видела Степку. Я его не выпускала, где он, не вижу.
- Смотри лучше, куда от может деться. Дверь не открывали, окно закрыто, ответила дочь.
Татьяна, осмотрела комнату, приподнялась со стула, заглянула под кровать.
- Странно, куда он мог залезть? Здесь и спрятаться негде.
Подошла к печке буржуйке, сняла крышку, колдуя над супом из последней рыбной консервы, чудом сохранившейся с мирных времен, и горсточки пшеничной крупы.
- Все начиталась, закрывая книгу, сказала Катя. – Ма, когда суп будет готов? Я есть хочу.
- Уже готово, беря тарелку и наливая половником суп, ответила она. Катя наклонилась над тарелкой и втянула носом воздух.
- Вкуснотища какая, сказала она.
- Хлеб возьми, - наливая себе суп, сказала мать.
- Не, не хочу, ответила Катя. Вернее, хочу, но не буду. Пусть лежит, потом съедим. Супа еще на завтра хватит, а потом только хлеб. Консервы больше нет, и купить не за что. Так что пусть лежит. - - Не расстраивайся Катенька, что – нибудь придумаем.
- Ага, кивнула Катя, не отрываясь от еды.
Татьяна взяла маленькую железную миску, налила супа и поставила рядом с печкой.
- Степа, иди есть. Кис, кис. Степка ты где? Она начала снова осматривать комнату. Заметила движение. - Катька смотри он пробрался в клетку. Неужели Мотьку съел? Она быстро подошла к клетке, которая стояла на небольшом железном ящике. Этот ящик, до войны, ее муж использовал для своих инструментов, а теперь в нем хранились скудные запасы продуктов. Это была защита от мышей и крыс. Татьяна и сама не ответила бы зачем, хранила там продукты. Ни мышей, ни тем более крыс она не видела давно. Кот очень хорошо нес службу. А после того, как она сварила суп, в ящике осталось только несколько небольших кусочков хлеба. Мотька был цел и невредим. Скрутившись комочком, спал на нагретом Степкиным телом куске шерстяной ткани. Степка, поднялся на зов хозяйки, теперь стоял в клетке изогнувшись дугой, попытался вытянуть лапы, чтобы потянуться. Клетка была очень мала, и помешала выполнить задуманное, поэтому кот начал протискивать свое тело через дверцу клетки. Татьяна взяла вылезшего Степку под передние лапы, и сделала ему «потягушки». Кот с удовольствием вытянулся во всю длину, и по комнате разнеслось громкое мурлыканье. Татьяна прижала Степку к груди.
- Надо же ты какой. А я думала, что хочешь его съесть. Гнала от клетки, ругала. А ты друга себе нашел. На, кушай супчик. Она опустила его на пол рядом с миской, и поглаживая его по спине. Степкина песня изменилась. К громкому мурлыканью добавилось несильное похрюкивание.
- Мой же ты певец, последний раз проведя по спине сказала Татьяна. Ну кушай, кушай. Она взяла со стола хлеб, отломила кусочек, просунула в клетку и поднесла его Мотьке. Последние дни он хоть и плохо, но ел. Сегодня даже не стал нюхать еду. Она положила кусочек хлеба рядом с хомяком, и села за стол.
- Мотька заболел, сказала она, отправляя ложку с супом в рот.
- Я знаю мама. Пока ты была на работе, я пробовала его кормить. Он не стал есть.
- Ты так спокойно говоришь об этом. Тебе, что, Катя его совсем не жалко?
- Жалко, ты же знаешь. Он старенький. Ты же его не можешь вылечить от старости?
- Нет, не могу.
- И что мне теперь выть? Буду плакать, когда умрет. Зачем заранее плакать? Теперь вон каждый день люди умирают. Скоро и мы умрем. Или от бомбы, или от голода, или от холода.
- Что ты такое говоришь Катенька? Татьяна встала, подошла к дочери, обняла ее. Откуда такие мысли?
- Сегодня слышала. Недалеко от нашего окна почтальонша баба Варя, с тетей Зиной из соседнего дома разговаривали.
- А как же ты услышала?
- А я окно приоткрыла, хотела Степу позвать, а они там разговаривали, как раз о нас.
- И что они сказали?
- Баба Варя, как раз говорила тете Зине, что Танька дура совсем. Это она про тебя. Говорит, я ей предлагала Степку съесть, сама хотела приготовить. Так она на меня кинулась, и глаза бешеные, как у полоумной, так и сверкают. Совсем не понимает ничего. Тут о себе думать нужно, а она за кота переживает. Скоро совсем голодно будет, а ещё мороз и бомбы. Я вот почту разношу, слушаю, что умные люди говорят.
- И что говорят, спросила соседка Зина.
- Говорят, что много людей эту зиму не переживёт. Кто от бомб погибнет, кто-то от морозов замерзнет, а больше от голода помрут. Потом она стала говорить тише, и мне стало непонятно. Я не стала звать Степку, вдруг думаю отзовётся и попадется им на глаза. Закрыла окно. Его наверно не было во дворе. Он, когда слышит, что окно открывают, сразу бежит.
Татьяна снова прижала дочку к себе.
- Не верь Катюша тому, что баба Варя говорит. Она иногда злая бывает. Видишь, какое время сейчас тяжёлое, да еще от мужа перестали письма с фронта приходить. А мы не умрем. У нас Степка есть. Он нас о налетах предупреждает. И на окраине мы живем, нас реже бомбят. От мороза мы не умрем, у нас вон дрова есть, насобирали. Свой пол деревянный, мебели много. Послезавтра у меня будет выходной, нужно сходить паркета насобирать. Рядом дом разбомбило, так там полы из паркета. Хорошие дрова. И карточки есть, я же работаю. Так что не пропадем. Врет баба Варя. Все у нас будет хорошо. Спасть давай ложится. Она снова прижала дочку к себе и поцеловала в щеку.
- Ма, ты Степку не видела, когда домой шла, спросила Катя, пришедшую на следующий день с работы мать.
- Нет, а что он до сих пор не приходил?
- Нет, как ушел вместе с тобой утром, так и не появлялся. Я, что-то за него боюсь, как бы его не поймали?
- Не переживай Катюша, ты ведь знаешь, что он у нас самый большой трус. Он всего боится. Поэтому в руки никому не дастся.
- Я этого не боюсь. А вдруг его, кто-то выследит и поймает.
- Не поймает Катя, он у нас ловкий.
Вдруг в стекло, что-то стукнуло. Катя аккуратно отодвинула черную материю на окне, и увидела за грязным, заклеенным полосками газет стеклом, на подоконнике кота.
- Степка пришел, радостно крикнула она, подошла к двери в комнату, скрылась за покрывалом, которое закрывало дверь в комнату, для сохранения тепла. Через несколько секунд из –за покрывала появился Степа, с мышью в зубах, и направился прямо к клетке.
- Ма, смотри. Степка мышь притащил, сказала вошедшая Катя, поправляя покрывало над дверью.
Кот залез в клетку, подошел к хомяку и положил рядом мышь. Сам сел рядом, занимая практически все пространство клетки.
- Надо же, удивилась Татьяна. Он же не таскал свою добычу домой, ни разу после того, как я его летом хотела наказать. А тут снова принес, чтобы друга накормить. Надо же, какой он? Настоящий друг. Только дружили они все время через прутья решетки. Знала бы, что он его есть не собирается, раньше бы пустила. Она присела на корточки перед клеткой, и глядя на кота, произнесла, - Степа, ты настоящий друг, но Мотя не ест мышей. Иди ко мне малыш, ты молодец. Кис, кис, кис.
Если бы Степа, мог удивляться, наверняка, на его морде появилась бы такое выражение. Он некоторое время смотрел на старшую хозяйку, которая почему-то сегодня не ругалась из – за принесенной добычи, потом опустил морду, и начал обнюхивать хомяка. Эта процедура закончилась, тем, что, Степка мяукнул, и начал вылазить из клетки, попав сразу в руки Татьяны. Он прижал уши, понимая, что возможно его обманули, и сейчас он будет наказан. Однако вместо наказания она обняла его, прижала его морду к своей щеке, почесывая его щеку.
– Добытчик ты мой, и настоящий друг. Кот успокоился, понял, что все закончилось хорошо, решил спеть свою самую лучшую песню с «похрюкиванием».
Катя впустила в комнату кота, через еще не зашторенное грязное окно, увидев его в свете сереющего дня, и громко сказала, - Смотри ма, Степка теперь крысу притащил.
