- Ага, у меня. Вот за тем леском, - показал влево на смешанный негустой лес.
- А это все ты сделал? – медик обвел видимое пространство.
- Я, ага. Сам я все сделал. Для стрекозы старался. Но она же Землей грезит. Все с Космо на курортные планеты летают, а она на Землю просилась в Артек.
- Я тоже был в Артеке.
Не могла дражайшая Фаина Августовна допустить, чтобы ее дитятки не побывали во всесоюзной детской здравнице.
- А это к тебе она летала, как сумасшедшая?
- Ко мне. И родители ее тоже к моей семье приезжали.
Хотя вернее было бы сказать, прилетали.
- И как?
- Отцы играли в шахматы весь вечер, а матери болтали. Неплохо в целом. Думали, что хуже будет.
- От оно как. Значит, нашелся кто-то, кто Светика переговорил. Наша матушка всегда говорила, что летом у Светы сначала язык загорает, а потом все остальное. Но любила нас больше жизни. Мы когда одни со Светиком остались, в Подмосковье жили.
- А за пределами Солнечной системы как оказались?
- Так это самое, того, из приюта сбежали. Нас после безвременной кончины батюшки и матушки от тифа тетка должна была к себе взять. А мы эту злюку ненавидели. Вот и решили бежать из приюта. Ночью в лесу натолкнулись на звездолет, нас похитили, потом сбежали с него. Так на Космо и оказались и попросили нас на Землю не возвращать.
- А родители Евы как познакомились?
- Так там же, на Космо. Светик университет заканчивала, когда Володя к ним перевелся. Его-то предки почти с основания Космо тут живут. Поженились. Потом вот Евочка родилась. Люблю ее, как дочь, больше жизни, стрекозу такую. Мне-то детей нельзя иметь.
- Почему?
- Так это. В лаборатории взрыв был, меня и прибило сильно. Еле спасли. Не было таких вот зеленых человечков. Вот меня и собрали по частям: наполовину железяка, наполовину – человек.
Почему Ева не рассказывала о своей семье? Ведь семья для нее дорога. Если бы не Разболтайло, то пребывал бы Крис до сих пор в неведении.
- Хороший ты человек, Семен Петрович, душевный.
- Ты тоже неплохой. Да и Ева плохого бы не стала выбирать. Очень хочется внучат понянчить.
- Понянчишь. Она девушка видная, хорошего мужчину себе найдет.
- Да ты что такое говоришь?
- Я ее едва не убил, Семен Петрович Шкерн, - гнев на себя стал подниматься из живота и заставил сжать кулаки до белых костяшек.
- Оба вы дурни. Вот и поплатились. Молодость, то се. Она летает не первый год. У тебя значок зеленый.
Лучший в мире человек, ни дать ни взять. Но вслух Крис ничего не ответил. А значок стал жечь грудь: новичок он, вот и прощается ему многое.
Из ангара выплыл бокс с Евой.
- Хочу переложить ее в удобное место. Помоги мне.
Крис поплелся за едущим на колесиках в ботинках Разболтайло. Смотрел под ноги, потому что глаза не мог поднять на бокс. Радоваться бы, а его чувство стыда и досады сжирает. Ноги сами остановились, едва процессия прошла леском и вышла на тропинку на пригорок.
Крис выругался.
- Вот, стрекоза еще не видела, что я закончил все. Прилетает однажды печальная-печальная и на фото смотрит в телефоне. В там вот эта красота. А я думаю: дай, да и сделаю для Евочки. А ночью на маяке свет горит, все чин по чину. Я на свет смотрю и думаю: где там сейчас моя стрекозка летает?
Криса как будто под дых ударили. А ведь из-за него Ева могла бы никогда больше не увидеть ни дома с маяком, ни Разболтайло с родителями, ни света белого.
Внутри дом был выстлан невысокой травой с мелкими луговыми цветами, у стены рядом с окном, где на Земле была кухня с печкой, было широкое возвышение. Туда Еву и уложили.
- Пригляди за ней, пока не очнется, - попросил лучший во вселенной человек и удалился.
Очень много мыслей побывало в голове Криса, пока Ева не открыла глаза. Самую главную из них он озвучил сразу, как увидел ее обсидиановые глаза и осмысленный взгляд.
- Мы расстанемся сразу, как только завершим маршрут. До этого времени мы остаемся друзьями. Все.
- Что-то новенькое, - улыбнулась она. – Как ты себя чувствуешь?
- Как заново родился.
- Я тоже как заново родилась. Место знакомое. Если бы не трава, то решила бы, что это наш маяк.
Наш маяк. Ага. Не поняла, что он не шутил по поводу расставания. Окончательного и спасающего. Значит, во время полетов он ей даст это понять.
- Семен Петрович решил выстроить копию маяка «Надежда» на мысе Крайний. Увидел его изображение в твоем телефоне.
- Вот же кура-наседка! Обожаю его. Что нового произошло?
- С того момента, как я тебя едва не угробил?
- С того момента, когда я допустила отойти от протокола поведения во время отключения гравитанта.
Перед глазами встала картина: Ева с кровавым штырем в животе и с потухшим взглядом.
- Я пытался тебя залатать, но получилось так себе, если честно. Не там учился, видимо. Потом мы прилетели сюда, твое тело отвергало лечение приборов Семена Семеновича. А потом эти три пингвина сказали, что спасут тебя: Сон окропил тебя своей кровью, они устроили мини шабаш на сутки и вылечили тебя, полностью восстановив поврежденные участки. Как у них это получилось, не смог понять даже гениальный Семен Семенович. Потом три героя безмолвно удалились.
- Несмотря на твой пафос, картина получается интересная. Ничего инородного в себе я не ощущаю. Как им это удалось? А парни молчат?
- Они закрылись в своем ангаре, чтобы, вероятно, облобызать контейнеры.
- Не исключено. Значит, идем к ним и выясняем, как они смогли это провернуть. Ни о каких подобных способностях антуселарнизаков я раньше никогда не слышала.
- Не думал, что кому-то под силу выговорить это слово.
- Годы практики. Идем.
Вот так, практически как друзья, можно и дальше общаться. Потом он незаметно уйдет из ее жизни, а она найдет себе отличного мужа, с которым они нарожают десять детей. Отличный план. Разболтайло бы оценил. Конечно, сначала она будет думать, что это сто пятый их разрыв, но Крис будет последовательным и непоколебимым, она сдастся.
Они вышли из домика, направились в сторону из ангара коротышек. На улице небо затянуло тяжелыми тучами, собиралась гроза, были слышны раскаты грома.
- Невероятно, - не смог сдержаться Крис.
- Да, Разболтайло гений во всем, что касается создания условия жизни для людей в космосе, чтобы было как на Земле. И во многом другом гений. Всего не перечислить.
Стало накрапывать, они поторопились.
- А почему тогда он не живет на Земле?
- Им с мамой в детстве очень досталось, они не любят там бывать. Дошли.
Они остановились у ангара, который походил на большой сеновал в богатом барской доме. Все здесь, на территории Разболтайло, походило на барскую усадьбу прошлого века, где мечталось и дышалось хорошо, где обитатели дома придумывают себе интересные занятия на день, ловят сачком и коллекционируют бабочек, рыбачат в чистой протоке среди камыша, пьют чай на террасе, собирают букеты полевых цветов и ставят в белые вазы на белые скатерти на этажерках, между пухлыми томами классиков и маленькими портретами любимых…
Нежные образы, появившиеся в голове Криса, спугнул совсем не нежный стук в дверь ангара. Звук был металлический, а не деревянный, да и силы у Евы было много после восстановления.
- Открывайте! – кричала Ева в тонюсенькую щелочку в двустворчатых дверях ангара. – Я не уйду, пока не откроете.
- Мы заняты, - послышался голос Мара сбоку. Он вышел в небольшую, под его гномий рост, дверку, которая искусно пряталась на больших дверях.
- Знаю, что заняты, - подошла к нему Ева. – У меня только один вопрос: как вы меня вылечили?
- Было обещание никому про это, - Мар кивнул на Еву, - не говорить. – И смотрит на Криса.
- Мы с Семеном Семеновичем никому не разболтали. Капитан сама многое помнит.
На самом деле ни черта она не помнила, судя по удивлённым глазам, когда Крис ей об этом рассказывал. Во-вторых, Крис действительно нарушил договоренность.
- Ты лжешь, - спокойно резюмировал Мар. – Лгать нельзя.
- Мар, я приказываю объяснить, как вы меня вылечили, - включилась Ева.
- На корабле человек Ева – капитан, на Ивушках человек Ева – гость. На Ивушках мы – тоже гости. До отлета.
И юркнул в свою дверь.
- Черт! – выругалась Ева. – Значит, они все-таки не расскажут.
- Да брось. Ты жива, здорова. Оставь их в покое.
- То есть тебе не хочется узнать, как им удалось оживить практически труп.
- Даже если бы узнал, то что дальше? Я все равно ни черта в этом и прочих ваших вещах не понимаю.
Говорил пренебрежительно, чтобы Ева не догадалась, насколько ему хочется на самом деле понимать этих вещах.
Она вдохнула, чтобы что-то ему ответить, но тут раздался гром прямо под их головами, подул ветер, полил дождь.
- Бежим, - крикнула Ева и понеслась в сторону березовой рощицы.
Совсем как летом, когда буйный дождь заставляет людей прятаться под ближайшим укрытием, Крис и Ева бежали к двухэтажному барскому дому: голубому с белыми наличниками и серой крышей, террасой и красивым, цветущим садом с гортензиями, колокольчиками и лилиями.
Ева вбежала и открытые двери на террасе, следом за ней Крис. Оба подмокшие, оставляли сырые следы на полу в столовой, судя по интерьеру. Семен Петрович сидел за столом и пил дневной чай из белого сервиза с розой на боку.
- Любаша, принеси, пожалуйста, ребятам полотенце, - не отрываясь от планшета, попросил хозяин.
Из открытой двери послышался женский голос:
- Минуту, Семен Петрович.
У него есть жена? Или это служанка? Но, ни чем таком Ева никогда не говорила.
- А вы чайку попейте, а то продрогли, небось, - Шкерн отложил планшет движением, которым чуть больше ста лет назад помещик откладывал свежую газету, а служанка Машенька-Глашенька-Любашенька приносила ему от поварихи бабки Оксиньи оладушки со сметаной и вишневым вареньем из ягод из своих садов.
И обстановка для таких мыслей располагала. Стены столовой были оклеены чем-то вроде тканевых обоев с темным, благородным рисунком в виде вьюнка с желтыми цветами на темном синем фоне. Стол и стулья (в чехлах) были белыми, на столе лежала льняная скатерть с вязаной окантовкой, тут же был большой книжный шкаф из темного дерева, в углу на этажерке стоял патефон, и одна из стен была увешана рамками с фотографиями разной формы. Насколько Крис мог рассмотреть, это были в основном семейные фото, а большинство из них, конечно, запечатлели Еву: Ева на велосипеде, на фларе, Ева с полными горстями клубники, Ева с лыжами, Ева гладит розового транкина (смесь павлина, с носорогом и леопардом), Ева с адмиралом Клео на фоне звездолета держит дипломы и прочее.
За столом дядя и племянница смотрели друг на друга довольно долго.
- Семен Петрович, - Ева вдруг стала такая лисичка-лисичка, - а почему ты сидишь тут такой спокойный, а эти трое прохиндеев даже носа из своего ангара не кажут?
- А что такое, друг мой?
- Так они мои органы восстановили после того, как мой медик Крис меня зашил. Как так у них получилось, не хочешь узнать?
- Пока не хочу. А ты не хочешь рассказать, почему пять или шесть лет назад у тебя были сложности с функциями почек, уменьшение капиллярной проходимости на стопах и ладонях, увеличение сердца на пять процентов и преждевременное старение кожи?
- Пока не хочу, - ответила Ева и принялась со свистом пить чай, который смело налила из, конечно же, самовара.
В комнату вплыло нечто воздушное, в кружевах.
- Вот полотенца для наших гостей, - сказал приятный женский голос, а робот в белом льняном платье и переднике протянул Еву и Крису белые полотенца. Этот робот ездил на колесах, был ростом с человека, руки и ноги имел металлические, на лице его двигались веки (иногда она моргала), брови, нижняя губа.
Ева взяла ткань и стала вытирать кудри, которые от воды стали виться еще сильнее. Крис же поблагодарил робота, та моргнула и улыбнулась ему в ответ (приоткрыла рот, внешние уголки глаз и брови поползли вниз). Для робота в космосе она была староватой моделью.
Крис после того, как вытер волосы и отдал полотенце Любаше, тоже потянулся за чаем. Он оказался травяным из мелисы, мяты, кажется, чабреца и черной смородины.
За окном лил тихий дождь, разморенному чаем Крису казалось, что он сейчас на Земле в прошлом веке. Даже растрепанный внешний вид Евы и Любаша, услужливо стоящая у двери в столовую, не казались чем-то инородным в этом интерьере.
- Ужин, - любезно предупредила Любаша.
После этого вкатила тележку с супницей, несколькими приборами из того же сервиза, что и чайные чашки.
Ева на свой бульон в кружке только поморщилась, но другой еде не настаивала, и неспешно пила его с сухариками как чай, прислушиваясь к ощущениям в животе.
Любаша вынесла второе для мужчин и десерт. Следом за ней въехало несколько роботов-уборщиков. И хотя в столовой было чисто и лучше бы им появиться после трапезы, они начали работу. Один из роботов с жужжанием врезАлся в ногу Криса до тех пор, пока землянин не отодвинул ее. Сам робот объехать не мог. И эта маленькая делать помогла понять, почему Ева за глаза называет дядю Разболтайло: при его гениальности в качестве изобретателя и конструктора вещи, сделанные Семеном Петровичем, имели незначительные дефекты. Это касалось и конечностей самого изобретателя, из которых иногда вываливались шурупы и прочие детали, и сделанных им вещей: роботы работали, как уборщик за ужином, с огрехами. Вероятно, дело было в творческой натуре Семена Петровича, скорее всего, доминирующим у него было именно правое полушарие.
Дождь закончился, «выглянуло солнце», запели птицы.
Криса тяготило молчание за ужином. Ели они, кстати, органическую пищу, скорее всего, выращенную тут, под куполом.
- Семен Петрович, почему такой выбор интерьера? – спросил медик. А тот и рад был ответить, потому что нехорошая тишина в комнате повисла.
- Так мы со Светланой в таком доме и жили, пока наши родители не погибли.
- Подождите. Это когда было? Я имею в виду: когда вас когда похитили с Земли?
- В 1896 году.
- Вам сколько лет?
- Получается, что уже сто сорок. Да ты не удивляйся так! Нас со Светиком несколько лет в заморозке держали, потом разморозили, - он густо рассмеялся себе в усы. - Мы-то хорошо сохранились за без малого сто лет.
Крису стоило огромных усилий, чтобы осознать эту информацию.
- Так вы и революцию не видели и Советский Союз…
- Ага. Нам на Космо со Светиком предложили: или тут оставаться или на Земле учиться. Мы в родные места прилетели и ничего не узнали – не другая страна, а другая планета. Поэтому решили на Космо и остаться. Я потом думал, чтобы на Земле земли прикупить и особнячок поставить. Но передумал, потому что лишним себя чувствовал. А ко мне тогда много гостей жаловало: заказов было море. Вот и купил себе эту планету и построил потихоньку себе тут тихий уголок.
- А животные тут тоже есть?
- Нет пока. Хочу живых, система не готова, за ними же пригляд и уход нужен. Не птицы это поют, а запись звучит. Пока пробую экспериментально червей разводить, чтобы землю удобряли.
- Все равно это впечатляюще, - отметил Крис.
- Спасибо, дорогой мой, - искренне порадовался Разболтайло.
- Спасибо за ужин. Я отдыхать, - Ева выскочила из-за стола и направилась в глубину дома.
- Не понравилось ей! – пробормотал Разболтайло. – Завралась вся с ног до головы! Взрослая стала! Самостоятельная очень!...
- А это все ты сделал? – медик обвел видимое пространство.
- Я, ага. Сам я все сделал. Для стрекозы старался. Но она же Землей грезит. Все с Космо на курортные планеты летают, а она на Землю просилась в Артек.
- Я тоже был в Артеке.
Не могла дражайшая Фаина Августовна допустить, чтобы ее дитятки не побывали во всесоюзной детской здравнице.
- А это к тебе она летала, как сумасшедшая?
- Ко мне. И родители ее тоже к моей семье приезжали.
Хотя вернее было бы сказать, прилетали.
- И как?
- Отцы играли в шахматы весь вечер, а матери болтали. Неплохо в целом. Думали, что хуже будет.
- От оно как. Значит, нашелся кто-то, кто Светика переговорил. Наша матушка всегда говорила, что летом у Светы сначала язык загорает, а потом все остальное. Но любила нас больше жизни. Мы когда одни со Светиком остались, в Подмосковье жили.
- А за пределами Солнечной системы как оказались?
- Так это самое, того, из приюта сбежали. Нас после безвременной кончины батюшки и матушки от тифа тетка должна была к себе взять. А мы эту злюку ненавидели. Вот и решили бежать из приюта. Ночью в лесу натолкнулись на звездолет, нас похитили, потом сбежали с него. Так на Космо и оказались и попросили нас на Землю не возвращать.
- А родители Евы как познакомились?
- Так там же, на Космо. Светик университет заканчивала, когда Володя к ним перевелся. Его-то предки почти с основания Космо тут живут. Поженились. Потом вот Евочка родилась. Люблю ее, как дочь, больше жизни, стрекозу такую. Мне-то детей нельзя иметь.
- Почему?
- Так это. В лаборатории взрыв был, меня и прибило сильно. Еле спасли. Не было таких вот зеленых человечков. Вот меня и собрали по частям: наполовину железяка, наполовину – человек.
Почему Ева не рассказывала о своей семье? Ведь семья для нее дорога. Если бы не Разболтайло, то пребывал бы Крис до сих пор в неведении.
- Хороший ты человек, Семен Петрович, душевный.
- Ты тоже неплохой. Да и Ева плохого бы не стала выбирать. Очень хочется внучат понянчить.
- Понянчишь. Она девушка видная, хорошего мужчину себе найдет.
- Да ты что такое говоришь?
- Я ее едва не убил, Семен Петрович Шкерн, - гнев на себя стал подниматься из живота и заставил сжать кулаки до белых костяшек.
- Оба вы дурни. Вот и поплатились. Молодость, то се. Она летает не первый год. У тебя значок зеленый.
Лучший в мире человек, ни дать ни взять. Но вслух Крис ничего не ответил. А значок стал жечь грудь: новичок он, вот и прощается ему многое.
Из ангара выплыл бокс с Евой.
- Хочу переложить ее в удобное место. Помоги мне.
Крис поплелся за едущим на колесиках в ботинках Разболтайло. Смотрел под ноги, потому что глаза не мог поднять на бокс. Радоваться бы, а его чувство стыда и досады сжирает. Ноги сами остановились, едва процессия прошла леском и вышла на тропинку на пригорок.
Крис выругался.
- Вот, стрекоза еще не видела, что я закончил все. Прилетает однажды печальная-печальная и на фото смотрит в телефоне. В там вот эта красота. А я думаю: дай, да и сделаю для Евочки. А ночью на маяке свет горит, все чин по чину. Я на свет смотрю и думаю: где там сейчас моя стрекозка летает?
Криса как будто под дых ударили. А ведь из-за него Ева могла бы никогда больше не увидеть ни дома с маяком, ни Разболтайло с родителями, ни света белого.
Внутри дом был выстлан невысокой травой с мелкими луговыми цветами, у стены рядом с окном, где на Земле была кухня с печкой, было широкое возвышение. Туда Еву и уложили.
- Пригляди за ней, пока не очнется, - попросил лучший во вселенной человек и удалился.
Очень много мыслей побывало в голове Криса, пока Ева не открыла глаза. Самую главную из них он озвучил сразу, как увидел ее обсидиановые глаза и осмысленный взгляд.
- Мы расстанемся сразу, как только завершим маршрут. До этого времени мы остаемся друзьями. Все.
- Что-то новенькое, - улыбнулась она. – Как ты себя чувствуешь?
- Как заново родился.
- Я тоже как заново родилась. Место знакомое. Если бы не трава, то решила бы, что это наш маяк.
Наш маяк. Ага. Не поняла, что он не шутил по поводу расставания. Окончательного и спасающего. Значит, во время полетов он ей даст это понять.
- Семен Петрович решил выстроить копию маяка «Надежда» на мысе Крайний. Увидел его изображение в твоем телефоне.
- Вот же кура-наседка! Обожаю его. Что нового произошло?
- С того момента, как я тебя едва не угробил?
- С того момента, когда я допустила отойти от протокола поведения во время отключения гравитанта.
Перед глазами встала картина: Ева с кровавым штырем в животе и с потухшим взглядом.
- Я пытался тебя залатать, но получилось так себе, если честно. Не там учился, видимо. Потом мы прилетели сюда, твое тело отвергало лечение приборов Семена Семеновича. А потом эти три пингвина сказали, что спасут тебя: Сон окропил тебя своей кровью, они устроили мини шабаш на сутки и вылечили тебя, полностью восстановив поврежденные участки. Как у них это получилось, не смог понять даже гениальный Семен Семенович. Потом три героя безмолвно удалились.
- Несмотря на твой пафос, картина получается интересная. Ничего инородного в себе я не ощущаю. Как им это удалось? А парни молчат?
- Они закрылись в своем ангаре, чтобы, вероятно, облобызать контейнеры.
- Не исключено. Значит, идем к ним и выясняем, как они смогли это провернуть. Ни о каких подобных способностях антуселарнизаков я раньше никогда не слышала.
- Не думал, что кому-то под силу выговорить это слово.
- Годы практики. Идем.
Вот так, практически как друзья, можно и дальше общаться. Потом он незаметно уйдет из ее жизни, а она найдет себе отличного мужа, с которым они нарожают десять детей. Отличный план. Разболтайло бы оценил. Конечно, сначала она будет думать, что это сто пятый их разрыв, но Крис будет последовательным и непоколебимым, она сдастся.
Они вышли из домика, направились в сторону из ангара коротышек. На улице небо затянуло тяжелыми тучами, собиралась гроза, были слышны раскаты грома.
- Невероятно, - не смог сдержаться Крис.
- Да, Разболтайло гений во всем, что касается создания условия жизни для людей в космосе, чтобы было как на Земле. И во многом другом гений. Всего не перечислить.
Стало накрапывать, они поторопились.
- А почему тогда он не живет на Земле?
- Им с мамой в детстве очень досталось, они не любят там бывать. Дошли.
Они остановились у ангара, который походил на большой сеновал в богатом барской доме. Все здесь, на территории Разболтайло, походило на барскую усадьбу прошлого века, где мечталось и дышалось хорошо, где обитатели дома придумывают себе интересные занятия на день, ловят сачком и коллекционируют бабочек, рыбачат в чистой протоке среди камыша, пьют чай на террасе, собирают букеты полевых цветов и ставят в белые вазы на белые скатерти на этажерках, между пухлыми томами классиков и маленькими портретами любимых…
Нежные образы, появившиеся в голове Криса, спугнул совсем не нежный стук в дверь ангара. Звук был металлический, а не деревянный, да и силы у Евы было много после восстановления.
- Открывайте! – кричала Ева в тонюсенькую щелочку в двустворчатых дверях ангара. – Я не уйду, пока не откроете.
- Мы заняты, - послышался голос Мара сбоку. Он вышел в небольшую, под его гномий рост, дверку, которая искусно пряталась на больших дверях.
- Знаю, что заняты, - подошла к нему Ева. – У меня только один вопрос: как вы меня вылечили?
- Было обещание никому про это, - Мар кивнул на Еву, - не говорить. – И смотрит на Криса.
- Мы с Семеном Семеновичем никому не разболтали. Капитан сама многое помнит.
На самом деле ни черта она не помнила, судя по удивлённым глазам, когда Крис ей об этом рассказывал. Во-вторых, Крис действительно нарушил договоренность.
- Ты лжешь, - спокойно резюмировал Мар. – Лгать нельзя.
- Мар, я приказываю объяснить, как вы меня вылечили, - включилась Ева.
- На корабле человек Ева – капитан, на Ивушках человек Ева – гость. На Ивушках мы – тоже гости. До отлета.
И юркнул в свою дверь.
- Черт! – выругалась Ева. – Значит, они все-таки не расскажут.
- Да брось. Ты жива, здорова. Оставь их в покое.
- То есть тебе не хочется узнать, как им удалось оживить практически труп.
- Даже если бы узнал, то что дальше? Я все равно ни черта в этом и прочих ваших вещах не понимаю.
Говорил пренебрежительно, чтобы Ева не догадалась, насколько ему хочется на самом деле понимать этих вещах.
Она вдохнула, чтобы что-то ему ответить, но тут раздался гром прямо под их головами, подул ветер, полил дождь.
- Бежим, - крикнула Ева и понеслась в сторону березовой рощицы.
Совсем как летом, когда буйный дождь заставляет людей прятаться под ближайшим укрытием, Крис и Ева бежали к двухэтажному барскому дому: голубому с белыми наличниками и серой крышей, террасой и красивым, цветущим садом с гортензиями, колокольчиками и лилиями.
Ева вбежала и открытые двери на террасе, следом за ней Крис. Оба подмокшие, оставляли сырые следы на полу в столовой, судя по интерьеру. Семен Петрович сидел за столом и пил дневной чай из белого сервиза с розой на боку.
- Любаша, принеси, пожалуйста, ребятам полотенце, - не отрываясь от планшета, попросил хозяин.
Из открытой двери послышался женский голос:
- Минуту, Семен Петрович.
У него есть жена? Или это служанка? Но, ни чем таком Ева никогда не говорила.
- А вы чайку попейте, а то продрогли, небось, - Шкерн отложил планшет движением, которым чуть больше ста лет назад помещик откладывал свежую газету, а служанка Машенька-Глашенька-Любашенька приносила ему от поварихи бабки Оксиньи оладушки со сметаной и вишневым вареньем из ягод из своих садов.
И обстановка для таких мыслей располагала. Стены столовой были оклеены чем-то вроде тканевых обоев с темным, благородным рисунком в виде вьюнка с желтыми цветами на темном синем фоне. Стол и стулья (в чехлах) были белыми, на столе лежала льняная скатерть с вязаной окантовкой, тут же был большой книжный шкаф из темного дерева, в углу на этажерке стоял патефон, и одна из стен была увешана рамками с фотографиями разной формы. Насколько Крис мог рассмотреть, это были в основном семейные фото, а большинство из них, конечно, запечатлели Еву: Ева на велосипеде, на фларе, Ева с полными горстями клубники, Ева с лыжами, Ева гладит розового транкина (смесь павлина, с носорогом и леопардом), Ева с адмиралом Клео на фоне звездолета держит дипломы и прочее.
За столом дядя и племянница смотрели друг на друга довольно долго.
- Семен Петрович, - Ева вдруг стала такая лисичка-лисичка, - а почему ты сидишь тут такой спокойный, а эти трое прохиндеев даже носа из своего ангара не кажут?
- А что такое, друг мой?
- Так они мои органы восстановили после того, как мой медик Крис меня зашил. Как так у них получилось, не хочешь узнать?
- Пока не хочу. А ты не хочешь рассказать, почему пять или шесть лет назад у тебя были сложности с функциями почек, уменьшение капиллярной проходимости на стопах и ладонях, увеличение сердца на пять процентов и преждевременное старение кожи?
- Пока не хочу, - ответила Ева и принялась со свистом пить чай, который смело налила из, конечно же, самовара.
В комнату вплыло нечто воздушное, в кружевах.
- Вот полотенца для наших гостей, - сказал приятный женский голос, а робот в белом льняном платье и переднике протянул Еву и Крису белые полотенца. Этот робот ездил на колесах, был ростом с человека, руки и ноги имел металлические, на лице его двигались веки (иногда она моргала), брови, нижняя губа.
Ева взяла ткань и стала вытирать кудри, которые от воды стали виться еще сильнее. Крис же поблагодарил робота, та моргнула и улыбнулась ему в ответ (приоткрыла рот, внешние уголки глаз и брови поползли вниз). Для робота в космосе она была староватой моделью.
Крис после того, как вытер волосы и отдал полотенце Любаше, тоже потянулся за чаем. Он оказался травяным из мелисы, мяты, кажется, чабреца и черной смородины.
За окном лил тихий дождь, разморенному чаем Крису казалось, что он сейчас на Земле в прошлом веке. Даже растрепанный внешний вид Евы и Любаша, услужливо стоящая у двери в столовую, не казались чем-то инородным в этом интерьере.
- Ужин, - любезно предупредила Любаша.
После этого вкатила тележку с супницей, несколькими приборами из того же сервиза, что и чайные чашки.
Ева на свой бульон в кружке только поморщилась, но другой еде не настаивала, и неспешно пила его с сухариками как чай, прислушиваясь к ощущениям в животе.
Любаша вынесла второе для мужчин и десерт. Следом за ней въехало несколько роботов-уборщиков. И хотя в столовой было чисто и лучше бы им появиться после трапезы, они начали работу. Один из роботов с жужжанием врезАлся в ногу Криса до тех пор, пока землянин не отодвинул ее. Сам робот объехать не мог. И эта маленькая делать помогла понять, почему Ева за глаза называет дядю Разболтайло: при его гениальности в качестве изобретателя и конструктора вещи, сделанные Семеном Петровичем, имели незначительные дефекты. Это касалось и конечностей самого изобретателя, из которых иногда вываливались шурупы и прочие детали, и сделанных им вещей: роботы работали, как уборщик за ужином, с огрехами. Вероятно, дело было в творческой натуре Семена Петровича, скорее всего, доминирующим у него было именно правое полушарие.
Дождь закончился, «выглянуло солнце», запели птицы.
Криса тяготило молчание за ужином. Ели они, кстати, органическую пищу, скорее всего, выращенную тут, под куполом.
- Семен Петрович, почему такой выбор интерьера? – спросил медик. А тот и рад был ответить, потому что нехорошая тишина в комнате повисла.
- Так мы со Светланой в таком доме и жили, пока наши родители не погибли.
- Подождите. Это когда было? Я имею в виду: когда вас когда похитили с Земли?
- В 1896 году.
- Вам сколько лет?
- Получается, что уже сто сорок. Да ты не удивляйся так! Нас со Светиком несколько лет в заморозке держали, потом разморозили, - он густо рассмеялся себе в усы. - Мы-то хорошо сохранились за без малого сто лет.
Крису стоило огромных усилий, чтобы осознать эту информацию.
- Так вы и революцию не видели и Советский Союз…
- Ага. Нам на Космо со Светиком предложили: или тут оставаться или на Земле учиться. Мы в родные места прилетели и ничего не узнали – не другая страна, а другая планета. Поэтому решили на Космо и остаться. Я потом думал, чтобы на Земле земли прикупить и особнячок поставить. Но передумал, потому что лишним себя чувствовал. А ко мне тогда много гостей жаловало: заказов было море. Вот и купил себе эту планету и построил потихоньку себе тут тихий уголок.
- А животные тут тоже есть?
- Нет пока. Хочу живых, система не готова, за ними же пригляд и уход нужен. Не птицы это поют, а запись звучит. Пока пробую экспериментально червей разводить, чтобы землю удобряли.
- Все равно это впечатляюще, - отметил Крис.
- Спасибо, дорогой мой, - искренне порадовался Разболтайло.
- Спасибо за ужин. Я отдыхать, - Ева выскочила из-за стола и направилась в глубину дома.
- Не понравилось ей! – пробормотал Разболтайло. – Завралась вся с ног до головы! Взрослая стала! Самостоятельная очень!...
