- Это тот, который предлагал посадить в одну клетку разнополых крыс? – напряг память особист. – Типа, все равно размножиться не успеют?
- Предполагалось накачать магией только самцов, - сообщила я и невольно покраснела.
Теория, в общем-то, имела право на жизнь: я в первый раз магию восприняла тоже отнюдь не после направленной передачи, - но это никак не отменяло регулярно появлявшееся желание провалиться сквозь землю. Вдобавок несчастные крысы…
Со стороны, без знания методологии и вообще каких-либо основ, наука порой здорово напоминала не то тщательно документируемые попытки попасть пальцем в небо, не то соревнование по изощренности издевательств над ни в чем не повинными крысами. Успокаивало только то, что со мной работали люди, с методиками и основами знакомые, - а значит, во всем этом был какой-то смысл.
Как назло, поначалу крысы воспринимали магию вполне благосклонно. «Заряженные» ничем не отличались от собратьев.
В виварии всех их готовили одинаково – в воздух порционно подавалась газообразная магия, из-за чего пришлось установить в подвале вонючий генератор, работающий исключительно на отопление, а сотрудникам запретили ходить без респираторов и выдали утепленную униформу. По задумке, крысы должны были привыкать постепенно и неспешно, но поджимающие сроки вынуждали потихоньку повышать концентрацию магии в воздухе. Алевтина Станиславовна предполагала, что это – одна из основных причин постоянных провалов.
Но, попав к нам, часть крыс умирала в первые же часы – а один рекордсмен, между тем, прожил целую неделю, одарив нас ложной надеждой и бесславно скончавшись от декомпрессии на восьмой день. Его профессор препарировала с особым вкусом, но никаких принципиальных отличий так и не выявила. После этого я все чаще ловила на себе оценивающие взгляды, но о том, что, вероятно, точно так же не принесу патологоанатому никакого озарения, старалась не думать. Как, кажется, и Алевтина Станиславовна.
А к вечеру у нас был первый результат.
Совершенно здоровый, довольный жизнью белоснежный крысак – и мертвая девочка с зеленоватым кристаллом, проросшим прямо сквозь нежное брюшко.
Я не могла на это смотреть.
Зато Алевтина Станиславовна и Дарина – смотрели с заметным оживлением; запись в инфракрасном спектре занимала их особенно, и Лют, проиграв извечную войну с собственным любопытством, оставил меня в специально отведенном для отдыха закутке и присоединился к просмотру.
Вернулся весь зеленый, как будто тоже наглотался магии, и бесцеремонно увел у меня кружку с остатками кофе. Я не стала возмущаться.
- Какой-никакой, а прорыв, - сказала я ему, когда особист допил кофе и мрачно уставился в пустую кружку.
На дне была нарисована сова с нервным тиком и, кажется, Лют сопереживал ей всей душой.
- Ты меня успокаиваешь или себя? – уточнил он, хмуро посмотрев на меня поверх кружки.
- Обоих, - я пожала плечами и отобрала у него свою кружку: мне тоже хотелось кофе. – То же самое могло случиться с Велиславой. Или со мной. Спокойствия это не добавляет, но, по крайней мере, самцы живы уже почти восемь часов…
«…и те самочки, что не сдались так просто, - тоже», - мрачно закончила я про себя. Лют провожал меня взглядом и, кажется, думал о том же самом.
- А образец-то чист, - жизнерадостно сообщила Дарина, заглянув в наш закуток. – Концентрация магии в крови соответствует тому уровню, который поддерживался в виварии. Он слил излишки в самочку! Интересно, это случайно вышло или крысы способны поддерживать определенный уровень магии, если дать им механизмы сброса?
- Шпилька, - машинально вспомнила я.
- Сгрызут, - неоптимистично высказалась лаборантка. – Вот если бы мы смогли сделать какой-нибудь аналог из чего-нибудь менее хрупкого…
Но у нас не получалось и из дерева. Что делают татуировки, я еще худо-бедно понимала: магия концентрировалась в них, и управлять ей становилось гораздо легче, нежели при попытках осознать свое тело как полный энергией сосуд. А вот какой тайный смысл вкладывался в деревянные амулеты, что они работали, даже когда их владельцы понятия не имели, чем их одарили? Над этим ломал голову добрый десяток научных сотрудников, но результатов пока не было никаких.
- Алевтина Станиславовна предложила, если выживет хотя бы три самца из пяти, нанести им татуировки и повторить эксперимент, - сообщила Дарина и с притворным сочувствием спросила: - Ты выдержишь? Все в порядке?
- Выдержу, - скорее назло ей, нежели из-за уверенности в своих силах, ответила я.
Дарина налила две кружки чая и ушла обратно в лабораторию. Лют проводил ее взглядом и вытащил из кармана полупустую пачку сигарет.
- Здесь нельзя курить, - хором со мной заявил он и открыл окно настежь. – Что? Ты же все равно не мерзнешь.
Я кивнула в сторону горшка с одиноким денежным деревцем на подоконнике, и Лют, хмыкнув, переставил его на стол, но потом все равно высунулся в окно. Долго курить возможным не представлялось, но он выжал из этого маленького бунта все, что только можно, и обратно заполз с инеем на ресницах, пропахший не столько табаком, сколько морозом и силой. Я молча вручила ему чашку кофе.
- Меня все не оставляет мысль, что это все – попытки потрепыхаться перед неизбежным, - сказал Лют, обхватив чашку ладонями и глядя в сторону. – Ну, освоим мы сейчас магию, а дальше-то что? Брать ее у драконов все равно больше нельзя. Рано или поздно она все равно закончится, и все наши усилия пойдут коту под хвост. Нет, понятно, что конкретно сейчас они нужны, чтобы утереть нос Альго-Сай-Тару… - он вздохнул, повертел в руках початую пачку сигарет и убрал ее в карман. – Но мне все равно кажется, что игра не стоит свеч. Ты… - мне достался быстрый взгляд исподлобья и тяжелый вздох. – Я бы на твоем месте напился.
- Я напивалась, - рассеянно сообщила я ему и, отвернувшись, поставила в автомат пустую чашку. В машине что-то загудело, и в чашку ударила тонкая черная струйка. – Но это не решает проблем. А работа – решает. Даже если выглядит так… странно. Освоение магии не поможет избежать энергетического кризиса, но мы – не единственный исследовательский центр в Союзе. Есть и те, кто сейчас занят проектами электростанций, и рано или поздно их работа принесет свои плоды. Наше дело – продержаться до «поздно».
- Никаких крыс не хватит, - проворчал Лют у меня за спиной.
Я собралась было сделать лицо посерьезнее и изложить ему предложение по динамо-машинам на основе хомячков в колесах, но отвлеклась на вибрацию в кармане. Мгновением позже зазвучал звонок, и я с недоумением потянулась за переговорником, а Лют вытянул шею, рассматривая пустой экран с незнакомым номером.
В трубке молчали.
- Что за… - я нажала на сброс и, посомневавшись, перезвонила: никакой мошенник не рискнул бы набрать номер из закрытого городка, так что, вероятно, со мной пытались связаться по делу.
Но трубку никто не взял.
- Дай-ка, - потребовал Лют и, получив мой переговорник, с сомнением хмыкнул. – Номер неместный, - настороженно заметил особист и переписал его себе. – Ты же нигде не публиковала свои контакты?
- Нет, конечно, - я растерянно помотала головой. Выставлять в открытый доступ свой номер – нормальный ход для торговцев и публичных лиц, но никак не для сотрудницы исследовательского центра, чье имя громовым раскатом прозвучало на весь Союз обещанием скорой войны. Я отлично понимала, что есть люди, которым вооруженный конфликт очень даже выгоден, - и миллионы тех, кто молится, чтобы беда прошла стороной; раз уж моя жизнь вдруг стала столь значима, отсвечивать лишний раз уж точно не стоило. – Проверишь? – опасливо уточнила я.
- Конечно, - кивнул особист. – Только придется на пару дней конфисковать переговорник.
Я прикусила губу – на днях мама должна была добиться права звонка – но покорно отдала трубку Люту. На этот номер могли звонить только люди из закрытого списка моих кураторов, коллег и родных, и они бы уж точно не стали раздавать мои контакты направо и налево. Хорошо еще, если кто-то просто ошибся при наборе, - а если утечка?
Черт, многие нашли бы, что мне сказать после всей этой кутерьмы с якобы-вовсе-не-похищением!
- Не дрожи, - скомандовал Лют и, быстро отставив свою чашку, поднялся на ноги. – Ничего из ряда вон не произошло.
Я кивнула и, опершись руками о кухонную тумбу, с сомнением взглянула на свой кофе. Кажется, имело смысл принести на работу пустырник или, на худой конец, сушеную ромашку.
- Когда у тебя последний раз был выходной? – задумчиво спросил особист, остановившись в полушаге. Посомневался, но все же взял меня за запястье, нащупывая пульс. – Тиш?
- На прошлой работе, - нервно рассмеялась я. – Зато потом – практически недельный отпуск, даже с путешествием в теплую страну… правда, от моря далековато получилось.
Лют закончил отсчет и, помедлив, отпустил мою руку. Но предлагать мне плюнуть на все и отправиться домой, отдохнуть пару дней, - многомудро не стал. Да и не успел бы: мой переговорник разразился звонкой трелью из его кармана, и особист вытащил его на свет. Я взглянула на экран и растерянно подняла взгляд.
Лют приподнял левую бровь и принял вызов, но на его вежливое «добрый день» тоже никто не отозвался. Особист на всякий случай позвонил с моего переговорника на свой номер – аппарат работал нормально.
- Передам техникам, - пожал плечами Лют и убрал трубку обратно в карман. – Тиш? Тебе плохо?
Я молча покачала головой и привалилась спиной к кухонной тумбе. Чашка опасно звякнула о кофе-машину, и я внезапно поняла, что меня колотит крупная дрожь, а эмблема Особого корпуса на форменной куртке Люта пляшет перед глазами. Я протянула руку и обрисовала ее пальцем – черное на черном, просто три горизонтальные полосы, видимые только вблизи – и даже не сразу поняла, когда меня обняли, почти уткнув носом в нашивку.
- Тихо, - негромко шепнул Лют, поглаживая меня по спине, - ничего страшного не случилось. Это всего лишь номер. Его всегда можно поменять.
- Я много чего хотела бы поменять, - призналась я и неловко обняла его в ответ, отогревая внезапно заледеневшие ладони о его поясницу.
- Придется пока ограничиться номером, - вздохнул он. – Успокоилась? Проводить тебя в медпункт?
Я беспомощно кивнула и, опомнившись, отпрянула назад – как раз вовремя, чтобы заметить, как Дарина смущенно топчется у приоткрытой двери, держа в руках две пустые чашки из-под чая.
- Предполагалось накачать магией только самцов, - сообщила я и невольно покраснела.
Теория, в общем-то, имела право на жизнь: я в первый раз магию восприняла тоже отнюдь не после направленной передачи, - но это никак не отменяло регулярно появлявшееся желание провалиться сквозь землю. Вдобавок несчастные крысы…
Со стороны, без знания методологии и вообще каких-либо основ, наука порой здорово напоминала не то тщательно документируемые попытки попасть пальцем в небо, не то соревнование по изощренности издевательств над ни в чем не повинными крысами. Успокаивало только то, что со мной работали люди, с методиками и основами знакомые, - а значит, во всем этом был какой-то смысл.
Как назло, поначалу крысы воспринимали магию вполне благосклонно. «Заряженные» ничем не отличались от собратьев.
В виварии всех их готовили одинаково – в воздух порционно подавалась газообразная магия, из-за чего пришлось установить в подвале вонючий генератор, работающий исключительно на отопление, а сотрудникам запретили ходить без респираторов и выдали утепленную униформу. По задумке, крысы должны были привыкать постепенно и неспешно, но поджимающие сроки вынуждали потихоньку повышать концентрацию магии в воздухе. Алевтина Станиславовна предполагала, что это – одна из основных причин постоянных провалов.
Но, попав к нам, часть крыс умирала в первые же часы – а один рекордсмен, между тем, прожил целую неделю, одарив нас ложной надеждой и бесславно скончавшись от декомпрессии на восьмой день. Его профессор препарировала с особым вкусом, но никаких принципиальных отличий так и не выявила. После этого я все чаще ловила на себе оценивающие взгляды, но о том, что, вероятно, точно так же не принесу патологоанатому никакого озарения, старалась не думать. Как, кажется, и Алевтина Станиславовна.
А к вечеру у нас был первый результат.
Совершенно здоровый, довольный жизнью белоснежный крысак – и мертвая девочка с зеленоватым кристаллом, проросшим прямо сквозь нежное брюшко.
Я не могла на это смотреть.
Зато Алевтина Станиславовна и Дарина – смотрели с заметным оживлением; запись в инфракрасном спектре занимала их особенно, и Лют, проиграв извечную войну с собственным любопытством, оставил меня в специально отведенном для отдыха закутке и присоединился к просмотру.
Вернулся весь зеленый, как будто тоже наглотался магии, и бесцеремонно увел у меня кружку с остатками кофе. Я не стала возмущаться.
- Какой-никакой, а прорыв, - сказала я ему, когда особист допил кофе и мрачно уставился в пустую кружку.
На дне была нарисована сова с нервным тиком и, кажется, Лют сопереживал ей всей душой.
- Ты меня успокаиваешь или себя? – уточнил он, хмуро посмотрев на меня поверх кружки.
- Обоих, - я пожала плечами и отобрала у него свою кружку: мне тоже хотелось кофе. – То же самое могло случиться с Велиславой. Или со мной. Спокойствия это не добавляет, но, по крайней мере, самцы живы уже почти восемь часов…
«…и те самочки, что не сдались так просто, - тоже», - мрачно закончила я про себя. Лют провожал меня взглядом и, кажется, думал о том же самом.
- А образец-то чист, - жизнерадостно сообщила Дарина, заглянув в наш закуток. – Концентрация магии в крови соответствует тому уровню, который поддерживался в виварии. Он слил излишки в самочку! Интересно, это случайно вышло или крысы способны поддерживать определенный уровень магии, если дать им механизмы сброса?
- Шпилька, - машинально вспомнила я.
- Сгрызут, - неоптимистично высказалась лаборантка. – Вот если бы мы смогли сделать какой-нибудь аналог из чего-нибудь менее хрупкого…
Но у нас не получалось и из дерева. Что делают татуировки, я еще худо-бедно понимала: магия концентрировалась в них, и управлять ей становилось гораздо легче, нежели при попытках осознать свое тело как полный энергией сосуд. А вот какой тайный смысл вкладывался в деревянные амулеты, что они работали, даже когда их владельцы понятия не имели, чем их одарили? Над этим ломал голову добрый десяток научных сотрудников, но результатов пока не было никаких.
- Алевтина Станиславовна предложила, если выживет хотя бы три самца из пяти, нанести им татуировки и повторить эксперимент, - сообщила Дарина и с притворным сочувствием спросила: - Ты выдержишь? Все в порядке?
- Выдержу, - скорее назло ей, нежели из-за уверенности в своих силах, ответила я.
Дарина налила две кружки чая и ушла обратно в лабораторию. Лют проводил ее взглядом и вытащил из кармана полупустую пачку сигарет.
- Здесь нельзя курить, - хором со мной заявил он и открыл окно настежь. – Что? Ты же все равно не мерзнешь.
Я кивнула в сторону горшка с одиноким денежным деревцем на подоконнике, и Лют, хмыкнув, переставил его на стол, но потом все равно высунулся в окно. Долго курить возможным не представлялось, но он выжал из этого маленького бунта все, что только можно, и обратно заполз с инеем на ресницах, пропахший не столько табаком, сколько морозом и силой. Я молча вручила ему чашку кофе.
- Меня все не оставляет мысль, что это все – попытки потрепыхаться перед неизбежным, - сказал Лют, обхватив чашку ладонями и глядя в сторону. – Ну, освоим мы сейчас магию, а дальше-то что? Брать ее у драконов все равно больше нельзя. Рано или поздно она все равно закончится, и все наши усилия пойдут коту под хвост. Нет, понятно, что конкретно сейчас они нужны, чтобы утереть нос Альго-Сай-Тару… - он вздохнул, повертел в руках початую пачку сигарет и убрал ее в карман. – Но мне все равно кажется, что игра не стоит свеч. Ты… - мне достался быстрый взгляд исподлобья и тяжелый вздох. – Я бы на твоем месте напился.
- Я напивалась, - рассеянно сообщила я ему и, отвернувшись, поставила в автомат пустую чашку. В машине что-то загудело, и в чашку ударила тонкая черная струйка. – Но это не решает проблем. А работа – решает. Даже если выглядит так… странно. Освоение магии не поможет избежать энергетического кризиса, но мы – не единственный исследовательский центр в Союзе. Есть и те, кто сейчас занят проектами электростанций, и рано или поздно их работа принесет свои плоды. Наше дело – продержаться до «поздно».
- Никаких крыс не хватит, - проворчал Лют у меня за спиной.
Я собралась было сделать лицо посерьезнее и изложить ему предложение по динамо-машинам на основе хомячков в колесах, но отвлеклась на вибрацию в кармане. Мгновением позже зазвучал звонок, и я с недоумением потянулась за переговорником, а Лют вытянул шею, рассматривая пустой экран с незнакомым номером.
В трубке молчали.
- Что за… - я нажала на сброс и, посомневавшись, перезвонила: никакой мошенник не рискнул бы набрать номер из закрытого городка, так что, вероятно, со мной пытались связаться по делу.
Но трубку никто не взял.
- Дай-ка, - потребовал Лют и, получив мой переговорник, с сомнением хмыкнул. – Номер неместный, - настороженно заметил особист и переписал его себе. – Ты же нигде не публиковала свои контакты?
- Нет, конечно, - я растерянно помотала головой. Выставлять в открытый доступ свой номер – нормальный ход для торговцев и публичных лиц, но никак не для сотрудницы исследовательского центра, чье имя громовым раскатом прозвучало на весь Союз обещанием скорой войны. Я отлично понимала, что есть люди, которым вооруженный конфликт очень даже выгоден, - и миллионы тех, кто молится, чтобы беда прошла стороной; раз уж моя жизнь вдруг стала столь значима, отсвечивать лишний раз уж точно не стоило. – Проверишь? – опасливо уточнила я.
- Конечно, - кивнул особист. – Только придется на пару дней конфисковать переговорник.
Я прикусила губу – на днях мама должна была добиться права звонка – но покорно отдала трубку Люту. На этот номер могли звонить только люди из закрытого списка моих кураторов, коллег и родных, и они бы уж точно не стали раздавать мои контакты направо и налево. Хорошо еще, если кто-то просто ошибся при наборе, - а если утечка?
Черт, многие нашли бы, что мне сказать после всей этой кутерьмы с якобы-вовсе-не-похищением!
- Не дрожи, - скомандовал Лют и, быстро отставив свою чашку, поднялся на ноги. – Ничего из ряда вон не произошло.
Я кивнула и, опершись руками о кухонную тумбу, с сомнением взглянула на свой кофе. Кажется, имело смысл принести на работу пустырник или, на худой конец, сушеную ромашку.
- Когда у тебя последний раз был выходной? – задумчиво спросил особист, остановившись в полушаге. Посомневался, но все же взял меня за запястье, нащупывая пульс. – Тиш?
- На прошлой работе, - нервно рассмеялась я. – Зато потом – практически недельный отпуск, даже с путешествием в теплую страну… правда, от моря далековато получилось.
Лют закончил отсчет и, помедлив, отпустил мою руку. Но предлагать мне плюнуть на все и отправиться домой, отдохнуть пару дней, - многомудро не стал. Да и не успел бы: мой переговорник разразился звонкой трелью из его кармана, и особист вытащил его на свет. Я взглянула на экран и растерянно подняла взгляд.
Лют приподнял левую бровь и принял вызов, но на его вежливое «добрый день» тоже никто не отозвался. Особист на всякий случай позвонил с моего переговорника на свой номер – аппарат работал нормально.
- Передам техникам, - пожал плечами Лют и убрал трубку обратно в карман. – Тиш? Тебе плохо?
Я молча покачала головой и привалилась спиной к кухонной тумбе. Чашка опасно звякнула о кофе-машину, и я внезапно поняла, что меня колотит крупная дрожь, а эмблема Особого корпуса на форменной куртке Люта пляшет перед глазами. Я протянула руку и обрисовала ее пальцем – черное на черном, просто три горизонтальные полосы, видимые только вблизи – и даже не сразу поняла, когда меня обняли, почти уткнув носом в нашивку.
- Тихо, - негромко шепнул Лют, поглаживая меня по спине, - ничего страшного не случилось. Это всего лишь номер. Его всегда можно поменять.
- Я много чего хотела бы поменять, - призналась я и неловко обняла его в ответ, отогревая внезапно заледеневшие ладони о его поясницу.
- Придется пока ограничиться номером, - вздохнул он. – Успокоилась? Проводить тебя в медпункт?
Я беспомощно кивнула и, опомнившись, отпрянула назад – как раз вовремя, чтобы заметить, как Дарина смущенно топчется у приоткрытой двери, держа в руках две пустые чашки из-под чая.
