ПРОЛОГ
Кажется, мы не заговорили ни разу за весь день.
То есть… была какая-то бытовая ерунда.
«Поставь чайник, солнце».
«Будешь кофе?»
«Убери, пожалуйста, белье на верхнюю полку, я не дотягиваюсь».
На мое предложение прогуляться вдоль набережной на закате, когда океан будто укрывается ослепительно-золотым парчовым покрывалом, а вдоль пляжной линии выстраиваются ряды с нурвийскими сладостями и нарезанными фруктами, бережно уложенными на тающий лед, Кейден ответил нет, как обычно. Да я и не ждала чего-то другого.
Со стороны часто кажется, что у нас – идеальный брак. Мы не ссоримся, не кричим друг на друга и уж точно не бьем посуду. Он называет меня солнцем и без особых уговоров помогает по дому. Я отвечаю «тоже люблю тебя» и иногда все-таки что-то готовлю вместо того, чтобы опять заказывать что-нибудь навынос в одном из многочисленных ресторанчиков возле нашего бунгало.
Только вдоль набережной снова и снова прогуливаюсь одна.
Он устает. Шутка ли – одиннадцатый по силе маг на всем острове, востребованный мастер-преобразователь, способный мановением руки восстановить разрушенный волнорез или заставить двигаться любой самоход; часто бывает так, что он разъезжает по вызовам весь день, а вечером еле доползает до дома и тут же падает на кровать, со стоном вытягивая ноги. Ему больше не хочется никуда идти.
Меня вызывают куда реже. «Ноли» бывают нужны на переговорах, чтобы заглушить чужую магию и не позволить ни одной из сторон воспользоваться приворотом или флером, выторговывая более выгодные условия. Но так ли часто проводятся встречи такого уровня, чтобы присутствие «ноля» окупилось?..
Остров не настолько велик, чтобы я целыми днями пропадала на работе.
Поэтому вечерами я всегда выхожу к океану: слушать, как шелест волн и гомон толпы на набережной сливаются воедино, а чайки, как всегда, нарушают гармонию – кричат и норовят вырвать из рук только что купленные лакомства. Люди раздражённо отмахиваются, но нахальные птицы давно научились уворачиваться от заклинаний и не ставят чужую досаду ни в грош.
На набережной собираются большие компании: бродить вдоль линии прибоя куда интереснее с друзьями и родными – чтобы было с кем обсудить прошедший день, скупить половину прилавка у шумного торговца напитками, найти свободную скамью где-нибудь в тени под склоненными пальмами и сидеть до самой темноты, сетуя на усиливающиеся ветра и волны.
Когда-то на этой скамье мы сидели вдвоем, плечом к плечу, и приближающийся шторм казался не таким страшным. Теперь я только ускоряю шаг, чтобы не слышать, о чем шепчется смешливая парочка в тени пальм.
В руке у девушки стакан с чем-то золотисто-оранжевым, как закат, – даже шапка из пены над шейком розовато-рыжая, словно кто-то оторвал кусочек от вечерних облаков и бросил в напиток. Девушка улыбается задорно и игриво. У парня напротив нее – растерянно-беспомощное лицо безнадёжно влюбленного дурака. Я отворачиваюсь.
Солнце сегодня нежное, ласковое – гладит прощальными лучами по коже, скользит в пене облаков и отражается в пене морской. Прибой сильнее, чем вчера: где-то за горизонтом бродит шторм.
Он обойдет Сапаруа стороной, как всегда. От безграничного гнева океана остров защищен могущественной магией своих обитателей, а вулкан в его сердце молчит многие столетия подряд.
Все хорошо. Здесь всегда все хорошо.
Здесь всегда цветут деревья, набережная утопает в зелени, а островитяне сверкают улыбками и вплетенными в волосы драгоценными заклинаниями. Склоны вулкана поросли джунглями – зелеными, густыми, непроглядными; северный склон утопает в белесой туманной дымке. Оттуда сбегает быстрая река, и ее зеленоватые воды смешиваются с темнеющей океанской бирюзой. Через дельту переброшен широкий мост, парящий безо всяких опор, на чистой магии, – и торговые ряды над ней шумят так, что перекрывают рокот прибоя.
Я возвращаюсь в густых бархатистых сумерках. Бреду по темным тропинкам, не чуя под собой ног; деревья в саду перешептываются, соприкасаясь листвой, – в ночной тишине их шелест оборачивается зловещим крещендо, но у меня нет сил торопиться. Вечер на набережной, наводненной влюбленными подростками и степенными парами, будто выжал из меня остатки духа.
А дом на побережье встречает меня темными окнами и пустым ледником. Из спальни доносится приглушенный храп.
Когда я переступаю порог, снаружи стеной обрушивается безудержный тропический ливень, а вспышка молнии внезапно обрисовывает вздымающиеся волны. Я вздрагиваю от неожиданности и подскакиваю к окну.
Морская терраса полностью скрыта под водой. Легкомысленные верёвочные качели, которые я выпросила у Кейдена на день рождения, в кои-то веки выполняют свою основную функцию: качаются. Только на волнах.
Шезлонги не видно. Кажется, их вовсе смыло.
– Кей! – вскрикиваю я одновременно с раскатом грома и захлопываю окно.
Следующий вал жадно облизывает стекла и тут же находит слабину – перехлестывает через порог распахнутой двери на террасу.
– Кей!
…Конечно же, он спит.
Я запираю дверь на террасу. Магия, вплетенная в каркас бунгало, держит удар, и океан нехотя отступает – набираться сил для нового приступа.
А потом внезапно стихает вовсе. Я даже выглядываю в окно; потом, осмелев, распахиваю отсыревшие створки и высовываюсь по пояс.
Пахнет водорослями и йодом. Океан тих настолько, что это кажется противоестественным, недобрым, неправильным – волны едва-едва приподнимаются над гладью и тут же опадают, придавленные заклинанием с настолько плотным плетением, что оно поблескивает под лунным светом, как хищные глаза глубоко в чаще.
Должно быть, маг-покровитель Сапаруа проснулся раньше Кейдена. Кто же еще мог усмирить шторм, прорвавшийся сквозь защитные заслоны?..
Я остаюсь стоять в гостиной. Присмиревший ветер треплет газовые занавеси на распахнутом окне – нежно, будто извиняясь. На деревянном полу возле порога медленно расплывается соленая лужа, украшенная пушистым комочком водорослей.
А храп из спальни даже не меняет тональности.
…Маг-покровитель в последнее время тоже очень много спит. Слишком много, судя по грозе.
Скоро его сменят.
Сапаруа прекрасен, но не прощает слабости.
ГЛАВА 1
– Будешь кофе? – спрашиваю я, повысив голос, чтобы было слышно в спальне, – и привычно насыпаю в турку двойную порцию, не дожидаясь ответа.
...конечно же, он будет кофе – не выспался. Кейден никогда не высыпается.
Солнце щедро заливает светом террасу и ослепительно бликует на волнах. В ясные дни я всегда накрываю завтрак на открытом воздухе, под лёгким навесом, где прячутся в тени шезлонги и маленький круглый столик с плетеными креслами, – но не сегодня.
Навес весь в водорослях и песке. А шезлонги, похоже, и в самом деле смыло.
– А... – растерянно произносит Кейден, не обнаружив на террасе не только завтрака, но и мебели.
– Вчера к острову прорвался шторм, – я ставлю на кухонный столик вторую чашку кофе и тарелку с апельсиновыми круассанами из пекарни в соседнем квартале. – Похоже, старый маг-покровитель теряет хватку. Я нырну, может быть, шезлонги не унесло далеко.
Кейден кивает, моментально успокоившись, и достает карманное зеркальце. Два отработанных пасса левой рукой – правая занята чашкой, – и вместо отражения в зеркальной глади появляется какой-то умеренно небритый парень, перевозбужденным тоном вещающий о ходе ремонта старого самохода, в который зачем-то решил вкурочить артефакты от гоночной модели. Самоход проржавел до дыр, да и в лучшие времена явно не был рассчитан на большие скорости, но ведущий пышет энтузиазмом и размахивает гаечным ключом, как волшебной палочкой. Кейден внимает ему, напрочь позабыв про завтрак.
Я отворачиваюсь к окну. Солнце входит в силу, и от террасы, нависшей над самыми волнами, едва заметно парит.
Только растревоженный вчерашним штормом океан все ещё не прогрелся – в первое мгновение холод сковывает, выбивает воздух из лёгких и тянет тело вниз, к каменистому дну. Я позволяю солёным водам увлечь меня за собой, и вскоре свыкаюсь – настолько, что рискую открыть глаза.
Нелепую, слишком чувствительную и нежную человеческую кожу теперь покрывает змеиная чешуя. Чёрно-белые полосы, которые казались бы слишком яркими и контрастными на воздухе, под водой оборачиваются идеальной маскировкой – будто тени от волн на дне. Морские обитатели почти перестают меня замечать – серебристые кефали подплывают так близко, что при желании я могла бы схватить их голыми руками. Но сегодня я нырнула вовсе не ради подводной охоты.
Столик и одно из кресел течение унесло под террасу. Второго кресла не видать. Шезлонгов – тоже.
В этом мне видится недобрый знак. Будто затянувшееся безделье вот-вот сменится настолько напряжённой работой, что будет не до шезлонгов.
И – словно в ответ на это дурацкое предчувствие – я вдруг ощущаю непреодолимое желание посмотреть в зеркало. Маленькое карманное меня отчего-то не устраивает, и я иду в гардеробную – как есть, в полосатом купальнике и с мокрыми волосами, облепившими плечи и лицо. Судя по настойчивости устремлений, разговор предстоит серьёзный.
В ростовом зеркале гардеробной отражаются ряды вешалок и брошенные в углу носки из категории «условно чистые» – ровно в том углу, куда Кейден всегда бросает носки, которые вроде бы можно надеть ещё раз, и стабильно там и забывает. Я делаю невозмутимое лицо. С меня ещё не до конца исчезла чешуя – окончательно она пропадёт, когда я высохну, зато сейчас контрастные полосы как нельзя лучше отвлекают внимание от бардака на заднем плане.
Стоит мне остановиться перед зеркалом, как мое отражение тотчас пропадает. Его место занимают две женщины, одинаково темноглазые, темноволосые и смуглые – только родинки у них на разных щеках, но под ярким макияжем этого не видно, и они кажутся совершенно неотличимыми друг от друга.
Я делаю вид, что до сих пор не знаю, кто из них – мой настоящий работодатель. Сестры Асоэсе охотно подыгрывают. Меня никогда не тянуло играть с огнем, а им совершенно не хочется лишаться одного из лучших «нолей» во всем агентстве. Мы неплохо сработались, но к длинным беседам повисшая над нашими головами общая тайна не располагает.
– Братья Атуа покупают землю на материке, – без предисловий говорит Лаэй.
– Им нужен «ноль» на сделке, – подхватывает Элей. – Сегодня на закате, прямо в агентстве.
Я с готовностью киваю и обещаю быть, но сестры не спешат оставлять меня в одиночестве. Что-то осталось недосказанным, и они переглядываются, безмолвно решая между собой, кто будет вести дальнейший разговор.
Побеждает Лаэй. Как обычно.
– Подписывать бумаги будет только один из близнецов, – решительно произносит она. – Тот, чей отец был человеком. Сын ягуара останется на острове.
В этом я тоже не сомневалась. Старого мага-покровителя кто-то должен сменить – вчера это стало болезненно очевидно. Пост, как обычно, достанется сильнейшему из детей ягуара на Сапаруа: у всех близнецов здесь два отца – дух-покровитель и простой смертный; отгадать, кто из детей будет самым одаренным, не так сложно. Другой вопрос, что сами близнецы чаще всего предпочитают это скрывать, опасаясь грязной игры, и их трудно осуждать. Лаэй и Элей тоже не слишком-то афишируют, кому из них на самом деле принадлежит агентство «Коре», предоставляющее услуги сильнейших «нолей» Сапаруа, – а кто надеется однажды взойти на алтарь в океанском святилище и оттого не стремится обрастать земными благами, опасаясь, что они утянут на дно.
– В договор купли-продажи наверняка включат пункт о неразглашении, – добавила Лаэй, – и зачаруют так, что ни один из тех, кто будет присутствовать в комнате, не сможет сказать, кто из братьев на самом деле купил землю.
Я хмурюсь. На сделки с неразглашением нужен «ноль» послабее, чтобы магия контракта подействовала и на него, заставляя молчать и третью сторону.
Меня на такие сделки не зовут никогда.
– Вы хотите, чтобы я сказала, кто из них – ягуар?
Элей кивает даже быстрее, чем Лаэй, и прежде, чем я успеваю наотрез отказаться, весомо произносит:
– Твой долг за змеиную шкуру… агентство его спишет сразу же, как только мы узнаем, кто из близнецов Атуа может представлять опасность.
Отказ застревает у меня в горле.
Мой долг за змеиную шкуру немногим отличается от долга за спасенную жизнь. Дети, рождённые без магии, – «ноли» – чаще всего погибают в младенчестве, если никто из духов-покровителей не возьмёт их под свою защиту.
Одна из сестер Асоэсе когда-то замолвила за меня словечко перед своим отцом, и тот послал на помощь морского крайта. С тех пор у меня змеиная шкура – и огромный, неподъемный долг, из-за которого я с младых ногтей прикована к агентству, как и остальные «ноли».
И только что мне пообещали свободу – в обмен на то, что я произнесу ровно на два слова больше, чем должна.
– Что вы с ним собираетесь сделать? – всё-таки спрашиваю я. – С сыном ягуара?
Сестры смотрят на меня с одинаковой укоризной.
– Скажем братику «привет», – отвечает наконец Элей, – чтобы он знал, что мы знаем, и любой выпад в нашу сторону обернется раскрытием их тайны. Алтарь должен выбрать мага-покровителя честно. Сам.
Я молчу.
На Сапаруа сейчас всего четыре пары близнецов – считая ту, к которой принадлежит действующий маг-покровитель. При должной изобретательности не так сложно избавиться от конкурентов и вовсе не оставить алтарю выбора.
Странно, что братья Атуа решили купить землю именно сейчас. Неужели не понимают, как это рискованно?
Или уверены, что другим близнецам нечего им противопоставить?
– Решайся, – требовательно произносит Лаэй. – Это может быть твой единственный шанс.
Скорее всего, так и есть. Какова вероятность, что напрочь лишенный магии «ноль», которому и выжить-то удалось только ценой убитого морского крайта, застанет на своем веку ещё одну смену покровителя острова? Когда ещё сестрам будет настолько нужна моя помощь, что они простят мне долг?..
Я смотрю вниз. Змеиная чешуя постепенно скрывается под купальником и волосами, оставляя на поверхности только беззащитную человеческую кожу – слишком светлую для уроженки Сапаруа.
Слишком светлую для нормального, живого и свободного человека.
– Хорошо, – сдаюсь я и, кажется, сама себя ненавижу в этот момент – за слабость, за невезение, за дурную наследственность. И за шезлонги ещё. – Я приду на закате.
Сестры выдыхают и заметно расслабляются. Лаэй сулит мне доплату за работу в вечерние часы. Я пристыженно киваю и бормочу слова благодарности, которой не ощущаю вовсе.
И только когда они оставляют зеркало, и в его глубине снова появляется растерянная русоволосая женщина с островком черной чешуи на груди – единственным ярким пятном на такой бесцветной внешности, – я впервые задумываюсь о том, что же сказать Кейдену.
Тянусь к раме зеркала, куда встроен простенький артефакт, чтобы и я могла выходить на связь, если понадобится, – и останавливаюсь. Малодушно напоминаю себе, что пока и рассказывать нечего: мне только предложили свободу, а не даровали ее! – и отступаю.
Шезлонги. Я так и не нашла шезлонги и второй стул.
И, кажется, у нас ничего нет на ужин.
Когда не уверена в себе – твори красоту.
Вообще-то это мамин девиз, и уж она-то – талантливый маг-иллюзионист – никогда не испытывает сложностей с тем, чтобы одним мановением руки превратить все вокруг в сверкающую сказку. Мои дарования куда скромнее, и ближе к вечеру я устраиваюсь перед зеркалом и аккуратно раскладываю тюбики, кисточки и спонжи.
