Глава 1, настоящее - Саградол – Ланторин
3048 год по единому летоисчислению Мелонты
– …по совокупности преступлений императорский суд Тугдоланта постановил: приговорить Вайраладу Эргон к высшей мере наказания – расстрелу. С учётом признания вины, добровольного оказания помощи следствию, прошлых заслуг и ходатайства трёх представителей древних родов Империи заменить расстрел пожизненной ссылкой в Ланторин с лишением всех социальных прав, понижением сословного статуса до низшего и полным запретом на использование магии в любых её проявлениях. Приговор может быть обжалован и пересмотрен в течение одного года с момента его донесения до подсудимой. По истечении срока апелляционных притязаний приговор императорского суда обязан быть представлен для окончательного утверждения или пересмотра дела в силу особых обстоятельств имперскому суду, после чего все последующие притязания будут признаны ничтожными. Вам есть что сказать суду, подсудимая Эргон?
Императорский суд в Тугдоланте проводился крайне редко, при очень особых обстоятельствах. Для всех обычных обстоятельств порядок существовал обратный, имперский суд с последующим утверждением его приговора императором. Не всегда утверждал, пересмотры дел редкостью не были. А чтобы имперский суд не утвердил приговор императорского, я не слышала. Надеяться, что не будет утверждён мой, вынесенный и зачитанный лично Райбашем Эш-Шаркором… Пустая надежда.
Что-то сказать… Что? Всё, что могла, я сказала на следствии. Остальное... Кто были ещё двое, кому капитан Сартар собирался сообщить обо мне, и кто мог бы снять блок, не дающий рассказать ничего, касающегося агентурной деятельности, я не знала. Если они вообще были, если Чаршон успел им что-то передать. На это я тоже почти не надеялась. Имена троих представителей древних родов, заступившихся за меня, император не назвал, но вряд ли кто-то из них входил в число избранных Сартаром и промолчал, не выбрал бы Чаршон таких.
Гораздо сильнее я надеялась на Всевидящего, он мог помочь, сам предлагал убрать все блоки ещё на Белом озере. Искушению попросить его о помощи я не сопротивлялась, звала. Фаарр не появился, не отозвался.
Что мне оставалось? Усугубить вину. Добавить подозрений.
– Я прошу разрешения на один выход в оккупированные районы. Группе, отправленной на спасение Льянса, моё содействие...
– Группа обойдётся без содействия предателя. Ты уже... помогла. Мало?
О том, где находится Райнар, я сообщила на следствии. Оно длилось три часа и велось лично Райбашем Эш-Шаркором. В моём половинчатом изложении всё выглядело прилично иначе, нежели происходило в реальности. Бедственное положение Льянса в глазах императора стало результатом моего несвоевременного вмешательства, сорвавшего операцию по его спасению, и каких-то моих игр, в объяснении которых я на сотрудничество со следствием не шла. Всё другое, в чем сотрудничество было более успешным, сведения о Киллитенской армии, действующих и не действующих, но наблюдаемых порталах, неизвестном веществе, каким пытались усыпить Чарондол, модификациях оружия, союзнических и прочих планах, выслушивалось, фиксировалось и подвергалось сомнению с обещанием непременной проверки данных. Если бы я могла, я бы предупредила, что агент с кодом "Сон", могущий эти данные подтвердить, выведен из игры, а потому ждать от него подтверждения смысла не имеет.
Я могла только сожалеть, что восемь лет назад отказалась прислушаться к доводам Чаршона. Сартар не исключал такого поворота.
Тогда мне было всё равно. Теперь... Теперь тоже. Лефлан на суд не пришёл. Что с ним всё в порядке, если это можно так назвать, я выяснила сразу. Спасибо императору, не стал мучить недоговорками и намёками. А вопрос, знает ли Леф обо мне, задать я сразу не решилась, боялась услышать ответ. Услышала.
– Сама как думаешь?
Действительно, можно было не спрашивать. Очевиден был ответ. Дорога в Саградол из моего восприятия выпала, как и всё, случившееся после обнаружения моего укрытия Аликаниатой Юг-Сал, я всё проспала, но пути иного, кроме как через Чарондол, просто не существовало. Не мог Леф не знать. То есть, он мог не знать про суд, а не знать про меня вообще...
Я всё понимала, что Лефлан военнообязанный, что есть командиры и приказы, что идёт война, что есть много чего… В Саградоле я находилась вторые сутки, самый затяжной бой в истории этой войны длился три с половиной часа. Пусть где-то шло ещё сражение, о каком говорил Фаарр, но и оно должно было закончиться, иначе не смог бы Райбаш Эш-Шаркор выделить на меня столько времени, а его ни разу не отвлекли. Леф нашёл бы способ прийти, если бы хотел нашей встречи. Не пришёл…
– Больше мне нечего сказать, Ваше величество.
– Значит, так тому и быть.
Император словно ждал от меня чего-то другого. Чего? Слёз? Просьб? Клятв? Зачем? Что они могли исправить? Не плакала, не молила, просто смотрела на него и ловила себя на глупых мыслях, неуместных и ненужных. Райбаш изменился. Вроде бы, нечему удивляться, не один день прошёл, а я удивлялась. С Райнаром такого не было. Правда, мне не до того было, чтобы удивляться переменам в Райне, а с императором оказалось до того, и я удивлялась. Теперь в Эш-Шаркоре была солидность, которой недоставало тому, каким он остался в моей памяти, жёсткость, тоже далеко не та, что прежде, суровость и мужественность, а мальчишества не было. Почему-то только сейчас, глядя на императора Тугдоланта, я осознавала, какими мы все были детьми тогда, в той другой жизни. Абсолютными детьми, казавшимися себе невероятно взрослыми. Когда закончилось моё детство, я знала до минуты, теперь понимала, что знаю, и думала о том, знает ли Райбаш, когда закончилось его. Понимает ли, что повзрослели мы не на годы. На жизни, сгоревшие в пекле войны. Что тех нас больше нет. Нигде. Никогда. Наверное, понимал. Наверное, это было видно на всех. Я это увидела на Райбаше Эш-Шаркоре. А каким стал Леф, так и не узнала.
– Покидать посёлок не советую, на тебе территориальный ограничитель, при попытке пересечь установленные границы поимеешь массу неприятных ощущений и общение со службой безопасности. Пытаться связаться с кем-то из знакомых, если они сами не пожелают связаться с тобой, запрещаю. Блокаторы получишь несъёмные, рисковать своими людьми я не намерен. Всё, Эргон. Надеюсь, больше мы никогда не увидимся, – желание более не лицезреть меня у императора было велико, последнюю фразу он добавил уже от выхода, не оборачиваясь: – Я тебя предупреждал.
Приговор вступил в силу без промедления. Голос императора ещё слышался где-то за дверью, а в дверь уже входил мужчина в штатском. Пристроил на столе потёртый раздвижной кофр, невероятно мирный, с похожими ходила служба зарядки бытовых накопителей, достал из него бледно-бежевые ленты блокаторов и яркий кругляш оплавителя. Меня оглядел брезгливо и презрительно.
Сколько таких взглядов было? Множество. Я давно научилась не замечать их, но что они станут сопровождать меня всю оставшуюся жизнь, представить не могла. Я и такого возвращения в Тугдолант представить не могла. В мечтах, какие я себе иногда позволяла в минуты слабости, виделось мне всё совсем по-другому.
Мне не нужны были ни слава, ни почести, ни ещё что-то такое. Я мечтала быть среди друзей, среди своих. Не покорённых, не живущих в постоянном страхе быть убитым или стать убийцей. Просто живущих. Свободных и счастливых, радующихся жизни. Обычной мирной жизни.
Я мечтала быть с Лефом. И нашим малышом. У нас ведь непременно был бы малыш. Девочка или мальчик, не знаю. Я даже не знаю, кого хотел бы Лефлан, мы ни разу не говорили об этом, не успели. Но был бы тот, кого он хотел, потому что у Лефа всегда всё получалось. Не получилось у него лишь одно – быть со мной. И всё. Для меня – всё. Остальное уже не имело ни смысла, ни значения. Без Лефлана ничто не имело ни смысла, ни значения. Ссылка, статус, магия... Это такие мелочи... Леф не пришёл.
Руки под блокаторы я подставила сама, не дожидаясь приказа. Тонкие мариноловые полоски с криониловыми и с антикриониловыми прожилками плотно обхватили запястья, прижатый к сцепленным краям кругляш сплавил их воедино. Дважды. Две полоски на каждую руку. Дополнительная гарантия, что сила айши не прорвётся. Ощущения уходящей магии не появилось. Как не было его на временных, в которых я проснулась. Весь мой резерв оставался при мне. Тугдолантские блокаторы именно блокировали магию, но не отнимали её, как киллитенские браслеты.
Под завершение процедуры в камеру вошли трое уже в форме. Внутренние войска, лейтенант и два рядовых. Конвой. Лейтенант быстро зачитал стандартные фразы судебного предписания:
– По приговору… надлежит отбыть… разрешено иметь при себе… запрещено иметь при себе… укажите адрес, откуда доставить необходимое…
Я не вслушивалась. Наверное, для большинства ссыльных списки разрешённого и запрещённого имущества имели значение. Моим имуществом были память и потери. Ни то, ни другое в списках не значилось. А адрес, где хранилось необходимое… Прошлое. Оттуда смогут доставить?
Час в закрытой карете до Саградольского перехода. Давно, бесконечно давно мы ставили над ним осадочную ловушку для чёрной пыли. Вчетвером. Лефлан и я, Райбаш и Кэролиана. А Андуаш оживлял сам переход и мы волновались, не заберут ли его из Мелонты. Теперь я понимала, что могли забрать. И не понимала, почему не попросила о встрече с ним. Не из-за себя. У меня было, что рассказать Манжуру. Хотя… Фаарр в Орандоле виделся с ними и, скорее всего, сам всё сказал. Просто странно, что это совершенно не пришло мне в голову. Понятно, что императору о встрече с Всевидящими я не говорила, но Андуашу ведь можно было сказать. И… я бы была только рада слушать про Лефлана, сколько бы мне о нём ни говорили. Вряд ли он не захотел бы услышать о Флэарри, пусть и от меня. Или от меня не захотел бы и поэтому я не вспомнила?
Два часа в крытых санях от Ланторинского перехода. Самый край Тугдоланта, последняя из жилых территорий. Дальше – каменная пустошь. Прежде я в Ланторине не бывала, в нём, вообще, мало кто бывал. Ссыльное поселение не место для экскурсий. Теперь это было место для меня. Низкие избы, сложенные из грубо отёсанного туфгота, кривые узкие улочки, сугробы, ветер и совсем слабые фонари. Логично. Сомнительно, чтобы сюда часто заглядывали для их подпитки.
Изба, отведённая под моё проживание, выглядела неплохо, получше соседней. Старший конвоя выдал заряженные накопители отопления и освещения, пачку карточек довольствия, предупредил, что следующие получу через месяц, поэтому следует расход их контролировать, добавил, что иные денежные средства здесь не принимаются, хоть не относятся к списку запрещённых, и посоветовал за месяц определиться с каким-либо занятием за которое можно получать заработную плату, в тех же карточках, но избавляющую от жёсткой экономии.
Надвигающуюся экономию я себе сразу ужесточила. В лавке, торговавшей всем подряд, осталась треть выданной пачки, но… Это давно нужно было сделать и теперь это было можно сделать. Весь стол я заставила поминальными свечами. За маму и папу. За всех погибших ребят. За тех, чьих имён я не знала, но видела, как их убивали.
Вторую часть растрат делать было не нужно, гораздо логичней и полезней стала бы покупка одежды, хоть от косых взглядов, вызываемых военной формой Киллитенса, избавила бы, но… У меня совсем не осталось сил держаться. Слабоволие, да, но мне хотелось хоть ненадолго забыться, спрятаться от бьющегося в висках: «Леф не пришёл». Я сидела у стола, смотрела на огни поминальных свечей и пила дрянное кислое вино, единственное, имевшееся в лавке.
Отчётливо хлопнувшие ворота стали неприятной помехой на пути к цели. Я собиралась напиться до забвения. В одиночестве. Я совсем не собиралась заводить знакомства с соседями. О чём кого-то, придерживающегося иной точки зрения, следовало известить, пока не пришлось из дома выпроваживать. Неправильно было бы покалечить коллегу по ссылке в первый же день своего сюда вселения.
К поставленной цели я двигалась успешно. В смысле, к цели напиться. К входной двери шла уже нетвёрдо и открывала её долго, зачем-то вытащенный ключ никак не попадал в скважину. А потом никак не могла сконцентрировать взгляд и найти возмутителя спокойствия… запланированного, но пока не достигнутого спокойствия. И не поверила глазам, наконец, увидев его. И, неверяще выдохнула:
– Ты?
Глава 1, прошлое - Саградол
3038 год по единому летоисчислению Мелонты
– Киллитенс вести переговоры отказался. Демонстративно. Всё посольство вдруг резко забыло тугдолантский. Болтают на своём и делают вид, что не понимают наш.
В законах всех государств Мелонты было чётко прописано: послы обязаны свободно владеть языком страны, в коей обретается посольство. Во избежание любого недопонимания. Законы эти возникали не от каких-либо причуд правителей, опыт сказывался. Приблизительно шестая часть войн разгоралась из-за посольских недоразумений. Потому демарш киллитенсцев был именно демаршем, если не провокацией. Императора же он больше забавлял, чем волновал или раздражал. Настроение у Райбаша, да и у всех, было отличным, и ни отказ Киллитенса от переговоров, ни так и не развеявшаяся чернота в небе испортить его не могли. В Мелонту возвращалась магия. Быстро, буквально на глазах. Лишь вчера мы стояли в шоке у перехода, а сегодня жизнь входила в привычную колею. Мерцали накопители, порхали болталки, там и тут то вспыхивали небольшие огни, то били фонтанчики воды или кружились небольшие вихри, люди радовались вернувшимся способностям. А то, что вслед за ночью пришли сумерки... Уже не страшно. Теперь всё поправимо. Магия вернулась.
Не разделяли всеобщего ликования лишь Сартар и Манжур. Оба хмурились при каждом взгляде в небеса, называли друг другу какие-то сроки, сыпали терминами, большая часть которых была непонятна, да и вовсе не слышана раньше. И небольшой торжественный ужин, на какой пригласил нас император, настроение им не исправил, не добавил радости и не уменьшил тревожной серьёзности. У Андуаша ещё и язвительного скептицизма не уменьшил.
– А ты ждал, что каяться начнут?
– Ждать от Киллитенса раскаяния, примерно, как ждать разумности от шакальих коз. Но порядок должен быть. А мой долг – поддерживать его и на страже стоять. И протестное письмо вручить, как бы получению его они ни сопротивлялись, ибо содеянное ими одобрено мировым сообществом быть не может, а потому надлежит...
– Райб, дозатор пафоса включи, не церемониальную речь толкаешь. И вспоминай иногда, что половина мирового сообщества – Киллитенс. А сам себя он одобрит и переодобрит.
– Преувеличиваешь. На Киллитенс приходится порядка тридцати двух долей в односотенном балансе.
– Критическая поправка.
– А, по-твоему, нет? Тугдоланту принадлежит тридцать шесть. Даже если не учитывать Краетол и Вимплетх, перевес очевиден.
– И почему, Твоё величество, ты их собрался не учесть? Краетол я могу понять, граждане гномы, как обычно, свалят в кусты, только сапоги мелькнут и залежи топоров на дорогах останутся. А недодохших ты со счетов какого хлита сбрасываешь? Сколько у них? Десятка? Степняков добавь и продолжай мечтать о перевесе.
